Текст книги "История одного открытия. История одного убийства. Остросюжетная криминальная повесть"

Выйдя из-за стола, направился на улицу, чтобы проверить сохнущий осадок. О, как же я был удивлен, когда увидел вместо коричнево-черного порошка кучку золы, разлетевшейся по поверхности доски! Рядом нашел разнесенные ветром клочки фильтровальной бумажки, на котором лежал долгожданныйацетиленид.

Помню, я тогда впервые обиделся на злой рок судьбы, тихо присел на землю и заплакал…

Должен признать, я редко получал нитросоединения, чаще экспериментировал с пероксидами. В моем случае перекись водорода, необходимую для синтеза, достать было проще, чем концентрированную азотную кислоту, хотя обходилось это намного дороже.

Я уже учился в университете. За его стенами тайком варил взрывчатку.

В лаборатории я доставал необходимые реактивы, перекись приходилось покупать. На первом курсе мое любопытство остановилось на органических пероксидах.

В любом деле важна неспешность – все нужно отмерить семь раз. Я же не знал способов обсчета получаемой мной взрывчатки, поэтому не догадывался о последствиях ее взрыва, – мощность мог определить лишь визуально, по механическим разрушениям. Я шел наугад.

Долго экспериментировал с непредельным замещенным кетоном, который называл F. Его синтез занимал около недели.

После того, как я синтезировал пятьсот миллилитровF, начал получать перекись. Установка была нехитрой – круглодонная колба на три литра, перемешивающее устройство, капельная воронка, охлаждающая баня и термометр для контроля температуры. Собрал установку у себя дома в поселке. Я пользовался портативным источником электрического питания, чтобы не подключаться к домашним розеткам и проводить синтез вдали от людей.

День был нежаркий. Место для синтеза я выбрал у реки за кронами деревьев, чтобы изредка проблескивающее из-за облаков солнце не проникало в колбу. Это был высокий берег реки. Сплошь была глина, и было довольно скользко.

Я включил установку. Мешалка медленно заработала. Температура в колбе установилась на уровне -17 ⁰С. В качестве охлаждающей бани я использовал смесь хлорида натрия и снега, который спешно намораживал в холодильнике за день до синтеза. Я начал потихоньку прикапывать пероксид водорода к смеси F и концентрированной серной кислоты. Я помнил, что с перекисями температуру необходимо держать на уровне не выше -5 ⁰С. В противном случае может произойти авторазогрев реакционной массы, и можно будет готовиться к чему угодно. Даже к полету на Марс!..

Вначале синтез шел спокойно. Я поддерживал температуру смеси на уровне -10 ⁰С. Спустя два часа синтеза, когда была добавлена уже половина пероксида водорода, в колбе в большом количестве на дне собиралась взрывчатая перекись – производное F.

В бане я часто менял смесь на новые порции снега – они хранились в термосах, которые для большей уверенности держал под водой реки.

Пошла вторая половина синтеза. Я устал и стал добавлять новые порции пероксида водорода более спешно. Температура установилась на уровне -7 ⁰С. Спустя следующие полчаса, в колбе образовалось около одного литра перекиси F. Вещество было загрязнено исходным F и оттого выглядело ярко-красным. Такие большие количества взрывчатки мне еще никогда не удавалось получить за один синтез!

Когда я пошел доставать термос из воды, неаккуратно прошелся по краю реки. Под ногами тут же стало скользко. Прибавляя очередную порцию пероксида водорода, я поскользнулся на глине. От резкого и неловкого движения выдернул кран из капельной воронки и кубарем покатился вниз. Пока я, кувыркаясь, скатывался к реке, заметил, что моя установка сильно задымилась. Вскоре мое нерасторопное тело оказалось в реке. Шумящие струи воды быстро начали заполнять поры сухой одежды. Я слышал, как поднимались из нее вверх пузыри воздуха. Потом услышал мощнейший взрыв. По воде прошла ударная волна, я почувствовал ее огромную силу. В воду полетели комья земли, как град…

Я вылез на берег. Резко заболела голова, в ушах стоял непонятный звук – кроме него ничего не было слышно, хотя видно было, как ритмично качаются ветви деревьев под ветром. На месте моего трехчасового синтеза дымилась глубокая воронка. От установки не осталось и следа. Большая часть берега обрушилась в воду вместе со мной. У меня даже не было времени испугаться. Деревья потонули во мраке серого дыма. Он прошелся над поверхностью речной глади и растворился как призрак, унесший с собой доказательства опасного синтеза…

Однажды осенним холодным днем мы с Игорем вышли во двор. Теплая тюбетейка на мне немного стесняла дыхание. Игорь отошел за коляской – мы собирались вывозить некоторый прошлогодний хлам из дома. Так, еще были некоторые небольшие дела, в основном, связанные с перекладыванием вещей с одного места на другое…

В смуглом воздухе летал запах коптящих дров – сосед жег буржуйку, приспособленную у него для варения кормов скоту. Топил он ее почти всегда чем попало. Игорь решил передохнуть от многочисленной рутинной работы и отлучился всего на несколько минут. Я же, увлеченный тем, что случайно откопал посреди хлама забытый когда-то свой тайник реактивов, загадочно и внимательно рассматривал практически полностью стершиеся со временем записи на склянках черного и зеленого цветов…

Как оказалось, это были реактивы из школы и университета, некоторые Пашкины препараты. В изобилии одна только серная кислота, разбавленная до шестидесяти процентов. Тут же откопал ароматные кетоны – аналоги ацетона. Я помнил, что они тоже легко образуют взрывчатые перекиси. Причем, реакция проходит моментально – за пять-десять минут!

Пока не было Игоря, я слил самый легкий из имеющихся кетонов с разбавленной серной кислотой. Затем добавил туда кристаллическую перекись водорода. Она сразу растворилась, и смесь стала однородной. Внешне реакционная масса стала похожа на мутную горилку. Я встряхнул ее несколько раз из интереса, но ничего не изменилось.

Прождал еще пятнадцать минут…

По истечении времени заглянул в колбу и увидел два слоя. Я вылил реакционную массу в двухлитровый стакан с холодной водой. На дно тут же выпали небольшие капли, собравшиеся в единую сплошную массу. Несомненно, это была желанная перекись!

Меня испепеляло желание проверить ее на горение. Нашел поблизости на земле лучину и промокнул ее расщепившийся конец только что полученным пероксидом. Вытащил из сосуда, осторожно положил на доску в дровянике так, чтобы мог без труда поджечь спичкой. Тем временем, я услышал, как по лестнице громко сбегал Игорь. Стараясь не отвлекаться, запалил спичку, она громко и с шипом загорелась. Затем неосторожно поднес ее к лучине. Раздался мощнейший взрыв, по руке больно ударило, как плеткой, и я схватился за пальцы. Лучина улетела куда-то в неизвестном направлении. Рядом я нашел несколько длинных нитевидных щепок, отколовшихся от ее основного тела.

– Что произошло? – испуганно спросил Игорь, быстро подбежав к месту происшествия.

– Я новую перекись испытал! – удивленно на него посмотрел.

– Сколько же ты шарахнул? Тут грохот такой!.. Все, наверное, слышали!

– Да тут всего капли!

– Капли?.. – не поверил моим словам Игорь, – А мне покажешь?

Я улыбнулся:

– Чуть позже, когда основную работу закончим!

– Ладно! – согласился брат.

Когда уборка была закончена, мы с неистовым желанием испробовать новое взрывчатое вещество побежали к дровянику. Там на стене вот уже несколько лет висела изодранная банная мочалка, из которой виднелся старый дряхлый поролон желтого цвета. Я отщипнул немного:

– Сейчас его вместо губки используем!

В желто-зеленой листве яблонь, приготовившихся к зиме, мы положили кусок поролона, обмотав его предварительно легкой сухой бумагой. Я зажег ее с одного конца и быстро побежал к Игорю. Огонек медленно разрастался и подходил к поролону. Вдруг – ярчайшая вспышка и мощный взрыв! Клуб огня поднялся в воздух и растворился. По окрестностям прогулялось эхо.

Я решил не тратить драгоценный реактив на мелкие шалости, а запланировал подорвать все оставшееся количество разом. Игорь тоже согласился…

Вечером на озере при свете фонарика опять чудили двое…

Я осторожно перелил перекись в пластмассовый стаканчик, перекись толстым слоем вывалилась на дно. В нее погрузил маленький детонатор – размером со спичку. Подсоединил длинные провода и начал спешно отходить от места возможного взрыва.

Когда я дошел до Игоря, который дожидался меня, сидя за обрывом берега, подсоединил концы проводов к подрывной машинке.

– Ну что, подрываю? – на всякий случай поинтересовался.

– Давай! – махнул рукой Игорь и закрыл уши.

Я нажал на кнопку, тут же раздался наимощнейший взрыв. Огромный огненный шар осветил всю округу, поднялся клубом в серый туманный воздух. Затем мы почувствовали едкий запах распыленной серной кислоты и несгоревшего пероксида водорода.

– Не вдыхай! – сказал Игорю.

Он заслонил рот свитером, и мы оба побежали от белого густого аэрозольного облака…

Когда дым рассеялся окончательно, я подошел к месту взрыва. Большой воронки там не было. Взрывчатка хоть и оказалась очень громкой, но была слабой, как ни крути! Однако, проводам не поздоровилось. Да и осколков от стакана я не нашел…

Меня не пугали мои неудачи. Они только разжигалиазарт. Наверное, про таких, как я, говорят, мол, жизнь его ничему не учит. И сам слышал это не раз из уст моих друзей. Но что я знаю о том, что приготовила для меня судьба? Я хотел решить поставленную задачу любой ценой. Но не самой тяжелой!..

Начинался март 1980 года. Я учился на втором курсе. На улице установилась теплая погода. Снег стал равномерно и быстро таять. Вскоре остались лишь его небольшие количества. Земля стремительно прогревалась под лучами солнца.

В то время я довольно часто приезжал домой.

Возле дома бегала куча разноцветных игривых котят. Из них выделялся один – самый любопытный и смелый. Однажды я назвал его Шабо́ликом, его так и прозвали. Он был самый пушистый из всех.

Очередной эксперимент я решил поставить во дворе. Количество вещества, синтезированного мной в университете, было небольшим – около десяти граммов. Но вещество по мощности стояло рядом с октогеном. По крайней мере, так было написано в руководстве по его синтезу, которым я охотно пользовался. Синтез был несложным, но долгим.

Дома у себя сделал детонатор и соединил его с огнепроводным шнуром. Детонатор соединил с полученной взрывчаткой, которую поместил в старый корпус от фейерверка. Корпус переливался на свету всеми цветами радуги.

Опыт я проводил не один – позвал с собой Игоря. Тот взял камеру для съемки.

Во дворе мы нашли место на проталине – возле молодой яблони, на которой стали набухать почки. Я воткнул фейерверк в мягкую землю и поджег фитиль. Фитиль заискрился с характерным шумом.

И, наконец, произошло то, чего мы вообще не могли представить. Громкое шипение фитиля и вылетающие из него искры, катящиеся по талой земле, вызвали интерес у котенка. Шаболик выбежал откуда-то из-под забора и побежал, как конек-горбунок, к горящему фитилю. Я испугался и быстро ринулся за ним, хотя я видел, что фитиль почти догорел. Сзади что-то громко кричал Игорь. Наверное, он позабыл про съемку.

Я помню последние секунды перед взрывом. В моей памяти запечатлелось то, как кровь, смешанная с мокрой землей и шерстью, с сильным ударом прилетела мне в лицо. Рефлекс позволил мне закрыть глаза, но закрыться руками я уже не успел. Все постройки вокруг были в крови любопытного котенка. По земле были разбросаны его оторванные конечности.

Я остановился, ошарашенный, и повернулся в сторону видеокамеры. Игорь испугался моего окровавленного вида, что легко читалось по его лицу.

– Зачем ты меня позвал? Чтобы убить котенка и заснять это на пленку? Кому теперь нужно твое видео? Чего ты молчишь? Отвечай! – плача и задыхаясь, кричал Игорь…

Я молчал. Что я мог ему ответить? Я знал, что он – ярый пацифист. Любое мое слово могло лишь усугубить ситуацию.

– Все! Я больше никогда с тобой не пойду!.. – продолжал он, что-то щелкая в настройках.

– Знаешь, он ничего не почувствовал, – наконец, сказал я.

– Ты дурак, Женек! Просто дурак… – успокоившись, сказал Игорь.

Я опять ничего не ответил.

– Я удалил твое видео, – сказал Игорь, уходя.

Молчание взыграло во мне, но было крайне нервно. Я закопал останки Шаболика и стер разбрызганную кровь со стен наждаком.

Когда дома все заметили пропажу котенка, мы просто, молча, переглядывались с Игорем. Иногда правду лучше не знать. Нам бы все равно никто не поверил…

К концу третьего курса я умел рассчитывать экспериментально характеристики взрывчатых веществ. Для этой цели я купил осциллограф за очень большую по тем временам цену. Собрал его в цепь, согласно известному ГОСТу. При проверке посредством проведения серий взрывов веществ с известными характеристиками результаты совпадали с ранее полученными, так что можно было не бояться за правильность результата в дальнейшем. Вся проблема крылась в том, как делать образцы одинаковой плотности. Специальной установки – пресс-машины – у меня не было, поэтому приходилось выращивать монокристаллы. А это было долгим и кропотливым занятием.

Помню, какой головной болью я страдал, чтобы выдумать вещество с выдающимися характеристиками. Сначала придумывал структуру, затем проводил теоретический расчет характеристик на компьютере. И только затем задумывался над синтезом вещества.

Я перебрал несколько сотен разных структур, некоторые из них получал, но не удовлетворялся результатом. Это была работа на износ! По утрам, бывало, я находил запекшуюся кровь на подушке, вероятно, вытекшую у меня из носа…

Последняя зрелая мысль в моей голове на то время – это доработка. Доработка старого и потому уже известного. Я модифицировал перекись F.

Сама перекись F обладала выдающимися характеристиками – скоростью детонации до девяти километров в секунду при плотности 1,5 г/см³. При этом она была устойчива ко всякого рода механическим воздействиям. И это заводило меня! Я верил в то, что, введя особый заместитель в молекулу, можно будет повысить плотность, сохранив скорость детонации, то есть увеличить мощность взрывчатки. При этом я надеялся также сохранить былую чувствительность к удару и трению.

И вот, когда я уже перебрал все варианты, которые используют при этом химики, мне попалась в руки монография по галогенсодержащим перекисям. Это была восхитительная книга! Там рассказывалось о том, что в отличие от металла, введенного в молекулу, атом галогена не влияет кардинально на изменение скорости детонации. Мне как раз это было и нужно. Как самый тяжелый из нерадиоактивных галогенов, следовательно, дающий наибольший приток к плотности, я выбрал йод.

Несколько атомов водорода в F я заместил на йод. Перекись из модифицированного F была не желтого, как перекись F, а белого цвета. К тому же взрывчатка имела аромат меда! При поджигании она чаще детонировала, чем сгорала с хлопком, как это наблюдалось в случае перекиси F. А бризантность была фантастической – навеска размером со спичечную головку при взрыве загибала чайную ложку на девяноста градусов! Все говорило о том, что это – кардинально новое решение. Это вещество с другим, мужским, характером!

Игорь в то время еще учился в школе, поэтому мы жили далеко друг от друга. Большую часть своих экспериментов я проводил дома. На этот раз я продумал весь синтез от и до. Игорь две недели по моим описаниям получал замещенный F. Когда я приехал, оставалось немногое – всего лишь слить полученный реактив с кислотой, выдержать в течение получаса, затем прилить перекись водорода. Через сутки выделялся белый кристаллический осадок.

Я дал веществу аббревиатуру MDJ.

Должен сказать, что синтез его был совсем не безвреден. При добавлении перекиси водорода смесь становилась гомогенной, и из реакционной массы летел ужасно слезоточивый газ, после нахождения в зоне действия которого в течение десяти-пятнадцати минут, наступала сильная слабость и тошнота.

После высушивания осадка MDJ, я решил измерить его свойства ионизационным методом. Я вырастил монокристалл, его плотность оказалась около 2,35 г/см³. При подрыве и последующем обсчете, получил рекордную цифру – 9,5 километров в секунду! Это было одно из самых мощных неядерных взрывчатых веществ, известное химии на сегодняшний день. К тому же его сверхнизкая чувствительность к удару и трению не согласовалась ни с какой теорией детонации. Я мог колотить по нему молотком целый день, не боясь даже за его частичное разложение! Такое свойство могла лишь объяснить трехмерная структура MDJ. Я утаил этот факт от научной общественности…

За его нескромную мощь мы прозвали MDJ Маленьким Джоном, как зовут самого сильного из персонажей сказа о Робине Гуде! Это действительно монстр взрывчатки, способный в количестве двух-трех граммов оторвать ладонь взрослому человеку! Лихвой!.. Поэтому, даже зная его бесчувственность по отношению к молотку или кирпичу, мы не шутили с ним. Вещество стали использовать в качестве детонатора. Он заводил все в минимальном количестве собственной навески. Чистая аммиачная селитра заводилась с полграмма MDJ!

Впоследствии и до сих пор мы с Игорем часто спорим, кто из нас является истинным изобретателем Джона. Я придумал его структуру и синтез, а получал по большей части его Игорь. Значит, я изобрел, а он получил.

Синтез йодзамещенного F удавался очень редко, поэтому я неделями не мог получить Джона даже в количестве ста граммов. Иногда просто приходилось сливать неудавшийся синтез в сточные воды.

Я стал экспериментировать со смесями на основе Джона. Тогда стал пробовать различные соотношения. Остановился на содержании тридцати процентов. Такие смеси моментально вспыхивали от открытого источника огня, в замкнутом объеме их горение легко переходило в детонацию, могли храниться несколько лет без изменения свойств.

До того, как найти оптимальное соотношение реагентов, я экспериментировал со смесями, состоящими из пяти-двадцати процентов Джона. Смеси были рассчитаны на чистое горение. Это означает, что при взрыве происходило полное окисление элементов составной взрывчатки. Наилучшим окислителем оказалась персоль. Или пероксобораты, но их было труднее достать. Другие окислители я тоже пробовал, но максимальную фугасность и бризантность проявляли составы на основе персоли. В качестве горючего могло быть любое вещество, способное гореть. Это были мука, цинковая пыль, алюминиевая пудра, халькопирит и др.

Самой непредсказуемой концентрацией оказалось содержание до пятнадцати процентов Джона в смеси. Такие смеси детонировали тогда, когда им вздумается. Они проявляли характер, и характер далеко не самый мягкий.

Последняя из опытных смесей состояла из мочевины, персоли, цинковой пыли и Джона. Джона было до пятнадцати процентов. Смесь слабо вспыхивала при поджигании – горел только Джон. При запрессовке в трубку и поджоге в толще заряда давала только местный щелчок. Даже детонатор не заводил ее или заводил с последующим затуханием детонации. Все говорило о том, что смесь мертвая. Но я сомневался.

Оставалось последнее средство, к которому я прибегал за редким исключением, – проба при обширном нагреве. Проводилимы это на костре. Образцами служила смесь, сильно запрессованная в картонный лакированный цилиндр, открытый с одной стороны. Такой способ был безопасен по сравнению, если использовать, например, металлическую трубку. При возникшей детонации было видно полноценный взрыв, а при простом термическом разложении из цилиндра шел столб огня или дыма, по которому можно было сделать вывод об абсолютной никчемности состава.

Подготовленный заряд составлял около трехсот граммов.

Так, в один из жарких дней лета, мы с Игорем и двоюродным братом Артемом пошли испытывать состав. Мы направились на реку. Нашли широкий пологий песчаный берег. Искупались сначала…

Я вставил в песок цилиндрический заряд открытым концом вертикально вверх. Разожгли небольшой костер вокруг заряда. Костер коптил, как кочегарка на морозе. Когда костер почти догорел, мы подошли к нему. Состав действительно казался мертвым.

Вдруг из трубки пошел небольшой дымок. Быстро вылетев, он прекратился. Спустя пять-шесть секунд, снова пошел, затем снова прекратился. Приблизительно через минуту из трубки начал вытягиваться длинный тонкий червяк густого белого дыма. Так продолжалось несколько минут без изменений. Мы подошли еще ближе, будучи уверенными в никчемности состава. Костер уже давно затух, а из трубки все еще выползал дымный червяк!

– Ну все, так и будет дымить, пока не затухнет! – сказал я.

– Пусть дымит. Весело же! – смеялся Артем.

– Давай я его по-пионерски затушу! – сказал Игорь.

– Туши, – равнодушно отрезал я.

Игорь подошел к заряду, стал развязывать шнурки на плавках. Но тут мы все на мгновение остановились: звук постепенно монотонно нарастал. Пузыри газа, вырывающегося из заряда, булькали через воду разлагающейся персоли с нарастающей частотой. Это было похоже на тихо разгоняющийся гоночный автомобиль вдалеке. Дым немного усилился, и я понял, что реакция переходит в автокаталитический режим. Звук становился все отчетливее и отчетливее. Интуиция что-то пыталась мне сказать.

– Бежим! – почти крича, скомандовал я.

Мы с Артемом успели отвернуться от заряда. Тут же за спиной раздался мощный взрыв. Нас окатило песком и сажей. Мелкие камни до крови ударили по ногам и спине. Нас откинуло взрывом в песок…

Когда я посмотрел в сторону Игоря, он лежал на песке и, держась за уши, громко стонал. Поначалу я подумал, что сделал что-то непоправимое.

Я подбежал к нему. Увидев меня, Игорь перевернулся на живот – он явно не хотел разговаривать с нами. Его забросало песком и сажей. В плечо врезался кусок картонного корпуса…

Немного полежав для вида, он вскочил и полез на меня драться с криками, что ничего не слышит…

Спустя некоторое время, мы сидели на берегу трое возле огромного кратера, образовавшегося при взрыве. Я кидал на дно воронки маленькие ракушки беззубок, выброшенные когда-то водой на берег. Мы молчали и провожали воду своими испуганными взглядами.

– А говорил, никчемный! – вдруг посмеялся Игорь.

– Мертвый! – поправил его я.

На теплое лето опустился недельный ковер дождей. Каждый день можно было наблюдать серое небо без единого намека на солнце. Но мне это совсем не нравилось, поскольку я работал с динамонами – взрывчатыми смесями на основе аммиачной селитры. Их приходилось сушить на старой электрической плитке не менее получаса, тогда как при жаркой солнечной погоде хватало и пяти минут.

Я попробовал глушить рыбу. Для этой цели динамон был великолепным решением: здесь нужна была большая фугасность и малая бризантность. После многократной удачной рыбалки меня подстерегал недельный отдых, с чем я, конечно, мириться не хотел, потому стал ходить на рыбалку в дождь. Занятие, приятное своей необыкновенностью!..

В один из таких дней тихий дождь затмил мои мысли. К тому же частота шума падающих капель фонтана, поднятого взрывом, называемого султаном, совпадает с частотой шума падающих капель дождя на поверхность воды, а раскаты грома могли скрыть звуки подводных и надводных взрывов. Мне всегда была необходима маскировка. И на этот раз особенно.

Было ветрено. Морщинистый лоб воды не давал понять, где глубоко, а где мелко. Небольшой омут мы выбрали наугад – возле корней раскидистой толстой ивы, растущей прямо из воды. Казалось, что ива буквально висела на берегу реки.

Заряд был на удивление небольшим – около ста граммов вместе с детонатором. Я не доверял корпусам из твердых и тяжелых материалов и предпочитал для динамонов двойной полиэтиленовый пакет. Второй пакет предназначался для страховки – в случае, если первый оказывался дырявым. Поскольку насыпная плотность динамонов меньше плотности воды, да к тому же между частицами состава находился воздух, то заряд всегда всплывал на поверхность. Приходилось привязывать утяжеление к бомбе или проводу, ведущему к ней.

Я привязал обломок красного кирпича к заряду и забросил бомбу под корни. У поверхности реки ива разделялась на четыре больших ответвления. Пока я распутывал провод и подключал его к подрывной машине, скотч, который держал кирпич и бомбу, отлепился, и бомба всплыла наверх. Она затаилась под самым тонким из стволов ивы, который как раз был напротив меня. Когда я уже подсоединял провода к клеммам, сказал Игорю, чтобы он отошел подальше. Игорь поспешно поднялся на холм у берега, который находился в метрах десяти от меня. Он обозревал всю картину происходящего. Не знаю, почему я тогда был так уверен в себе, что даже не отошел от берега и на пять метров?!

– Подрыв! – я замкнул цепь.

Вдруг я ощутил мощный толчок. Так близко, что мне показалось, будто взрыв прогремел у меня возле ног. По сути, небольшая разница – взрыв произошел в двух метрах от меня! На тело тут же кинулся с большой высоты фонтан воды. Я сразу промок до нитки. На тот короткий момент мне показалось даже, что видел, как передо мной рвется корень ивы и начинает движение в мою сторону… Мне чудом повезло, что корень полетел и ударился возле ног в землю. Возьми он немного повыше, меня бы уже не было!

Очередной раз Игорь называл меня «бесбашенным дураком». Но я уже привык…

Желание рыбачить исчезло само по себе, и за хвостами я уже, конечно, не полез. Да и всплыла одна мелочевка. Еще живые плотва и уклейки барахтались вдалеке, увлекаемые быстрым течением реки. Я отделался легким испугом. Мне повезло в очередной раз.

Недалеко от уже надоевшей нам сосновой посадки находилось озеро. К несчастью, оно не имело названия. Озеро, хотя и было большим, глубоким, но по занимаемому объему оно больше походило на пруд. Иногда мы так его и называли.

С этим местом связано много наших удачных и неудачных экспериментов. Самый неудачный произошел тогда, когда я работал с простенькими динамонами, о которых речь уже шла выше.

Мне так понравился вариант с сахарной пудрой, что в дальнейшем и не возникало соблазна отказаться от его использования. Сахарный динамон – так он назывался в простом народе! Готовился легко, заводился тоже, токсичных газов при взрыве образовывал крайне мало. Его фугасность как раз подходила для глушки рыбы…

Один из буйных летних периодов подходил к концу. Не помню, какой это год был. Да это и не так уж важно! Важнее было то, как я просчитался!..

Так вот, все началось с Артема. Вернее, с его неистового желания заглушить рыбешку на самом заполненном людьми озере!..

– Ну, давайте на пруду взорвем! – уже почти умолял он меня.

Я никак не соглашался. Возле стояли еще Игорь и Диман, которым было все равно куда идти на рыбалку, которая гарантировано принесет улов, – будь то на грязную сажелку, на чистый холодный ключ, на большую болотную речушку…

Мы уже твердо решили, где разместим еще одну точку на карте подрывов, как вдруг набежали тучи, и погода испортилась. Пошел рьяный дождь, который мог нарушить все наши планы. Пока ливень барабанил по шиферу, мы играли в карты и с надеждой посматривали в окна. Грохотал гром, хотя и не слишком сердито. Артем недовольно сидел в кресле и просто молчал.

Так прошло полчаса. Дождь не думал переставать.

– Вот и отлично! – вдруг вскочил с кресла Артем.

Мы удивились:

– Что такое?

– Как что? Разве не понимаете? – веселыми играющими глазами смотрел он на нас, полный задора и некой внутренней насмешливости.

– Не понимаем… – продолжали мы.

– Да дождь за окном! На пруду, сто процентов, никого не будет!

Через минуту я задумался:

– А ведь и вправду, никого!..

Все замолчали.

– Пошли! – скомандовал я, и все побросали свои карты.

Когда мы вышли на улицу, как обычно перед рыбалкой проверить заряд и примотать к нему провода, чтобы не тратить на это дело времени на природе, дождь мало-помалу начал стихать.

– Черт, надо поторопиться! – сказал мне Игорь.

– Да знаю я! – нервно ему ответил, перематывая нитью заряд.

Десять минут прошли, и дождь почти закончился. Идти до пруда было пятнадцать минут. Мы, не спеша, дошли до места. Там уже забились в самую гущу темнеющей зелени. С деревьев капали холодные большие капли воды. Мы посмотрели в обе стороны от себя – вроде никого!

Я быстро расстегиваю рюкзак, слышится писк его молнии, и бомба весом в восемьсот граммов, как шарик изобилия, вываливается из кармана. Белая смесь, похожая на муку, скатывается к ногам Игоря – тот резко отпрыгивает от нее, как черт от ладана.

– Ты чего? – рассмеялся я, – Она не бабахнет! Эта смесь не боится ударов!

– Бабахнет, не бабахнет… – чуть слышно пробурчал Игорь, – тут почти килограмм!

– В этом ты прав, я тоже побаиваюсь! – и резко, размотав, как ковбой веревку, забросил бомбу под воду.

Из-за того, что вода в этом месте была почти черной, глубина казалась огромной. Но белый зияющий взрывчатый шарик стал виден сразу же, после потопления. Он погрузился на метр с половиной максимум!

– Женек, надо бы перебросить! – вдруг отозвался Диман.

– Да знаю я! – недовольно буркнул.

Я потянул бомбу на себя, плавно и нежно, зная, что могу ненароком оторвать походящие к детонатору контакты. Однако, ил крепко схватился за подаренный ему незнакомый предмет, и у меня ничего не вышло. Лишь, когда я отпустил провода, бомба скрылась во мраке ила, и мы молча пожали плечами:

– Ничего не поделаешь! Придется так взрывать!

Пока мы отходили на приличное расстояние, вдруг услышали вдалеке рев мотоцикла – старого дребезжащего деревенского мотоцикла. У меня замерло сердце.

– Подумаешь! Никто ничего не скажет! – Артем был уверен в своих словах как никогда лучше.

Мотоциклистов было двое. Они проехали в конец пруда. С нашего берега их было хорошо видно. Та картина до сих пор у меня в памяти – на фоне уже краснеющего солнца промелькнули два силуэта, два парня, отравив природу нервирующим тарахтением и грязными выхлопами…

Я нажал кнопку. Небольшая задержка в секунду-две, связанная с плохим качеством пороха в электровоспламенителе. За столь короткое время уже успел подумать, что произошла осечка, как вдруг из воды поднялся высоченный дядя-фонтан. Такое ощущение, будто в пруд сбросили бомбу с самолета. Султан опустился медленно, с шумом, как ленивый водопад. Вокруг разлетелась водяная пыль. В воздухе почувствовалась влага. Игорь испуганно подбежал к берегу и выключил камеру, которой посчастливилось заснять столь грандиозное событие. Приблизительно через десять секунд начала всплывать первая рыба. Это была сплошь мелочевка, хотя отдельные экземпляры были покрупнее.

Диман первым нырнул в воду, я еще не успел раздеться. Он схватил первую попавшуюся рыбу и давай над ней смеяться:

– Телескоп!.. Смотрите – телескоп!..

Он бросил нам небольшого окуня, у которого глаза вылезли из орбиты, – видимо, рыба оказалась в эпицентре взрыва. Мы неловко рассмеялись, хотя было и стыдно.