Текст книги "Прививка от ничего (сборник)"

Евгений Ехилевский
Прививка от ничего
Рассказы

Часто Задаваемые Вопросы. (Предисловие)

Что это?

Это – 74 почти правдивые истории. 74 «анекдота», как их назвали бы в пушкинские времена. 74 «байки», как их назвали бы сейчас.

Небольшие рассказики, основанные на реальных событиях, с известной долей украшательства, и отнюдь не только комичные.

О чем это?

О жизни. О любви. О несправедливости. О глупости.

О том, как странно устроен мир.

О том, что всё не такое, каким кажется на первый взгляд.

Всё это было?

Я честно «списывал» с жизни (своей и не только) сюжеты, истории, фразы. «Списывал» персонажей и обстоятельства. Всё это действительно было.

С другой стороны, я многое дорисовал, додумал, дополнил. Так не было, но могло бы быть. Это вселяет в меня надежду на некоторую художественность данных произведений.

Персонажи вымышлены?

Периодически от прототипов персонажей поступали совершенно противоречивые жалобы. Одни сетовали, что их имя не изменено, а другие – что изменено или вовсе не названо.

Поэтому, как в начале фильма, я вынужден сделать ремарку: все без исключения люди, их фамилии, имена и особенно должности являются вымышленными. В отличие от моих персонажей.

А «жена» вообще является собирательным образом в прямом смысле этого слова.

Для чего это?

Подумать. Погрустить. Посмеяться.

Пропорцию каждый выберет для себя сам.

Доброе утро

Ресторан в студенческие времена представлялся чем-то невероятным. Как сейчас – яхта Абрамовича. Поэтому мы ходили в кафе. «Маленький двойной кофе» (а этот пароль значил, что на то же количество воды стоит взять нормальное количество зёрен) стоил 20 копеек. Пирожное – 22 копейки. Оставалось ещё 8 копеек. На чёрный день.

Но в ресторан всё равно тянуло. Однажды мы взяли стипендию заболевшей однокурсницы и пошли в «Литературное кафе» – так назывался ресторанчик на Невском. Нам показалось, что это интеллигентное название гарантирует приличную публику. На 40 рублей нам удалось съесть по горячему с гарниром и запить это коньяком. Впечатлений не осталось, за исключением последующей встречи с однокурсницей.

Кафе стремительно преображались. Перестройка требовала новых подходов к клиентам – кроме кофе и пирожных стали появляться спиртные напитки и салаты. Мы ходили в одну такую «стремительную» кофейню, если не забредали в ПНИ – Пивную Напротив Института.

Мне нравилось сидеть у окна и смотреть, как жизнь города течёт по залитому солнцем проспекту. Контраст между неспешными глотками кофе и несущимися за окном автомобилями успокаивал и настраивал на философский лад.

Я как раз сидел у окна, когда в кафе ввалился здоровый, но весьма презентабельный детина в кожаном пальто поверх безупречного двубортного костюма. Подойдя к стойке, он осведомился усталым голосом:

– Чем у вас можно опохмелиться?

– Только шампанским! – рассмеялась одна из девушек за стойкой.

Детина достал из внутреннего кармана бумажник, по размерам более напоминающий футляр от электробритвы, и повеселевшим голосом скомандовал:

– Бутылку шампанского!

Получив свой заказ, он обвёл взглядом кафе и направился к моему столику.

– Скучно одному пить, – доверительно сообщил он. – Вы позволите угостить вас шампанским?

Я не нашёлся, что возразить. Когда первый бокал был благополучно осушен, детина откашлялся и продолжил:

– Вы думаете, почему мне так плохо? Потому что я пью. А почему я пью? Из-за жены. Нет, не подумайте – жена у меня очень хорошая. Но даже «хорошая жена» – это как «достойная смерть».

Примерно на втором браке я понял, о чем он говорил в то доброе, солнечное утро.

Дань

Макс взял отпуск на две недели и билет в Самару.

Не то, чтобы он мечтал провести отпуск в Самаре. И даже деньги на поездку в Турцию или Болгарию у него были.

Просто он был прописан в Самаре, а пришло время менять фотографию в паспорте.

Не очень понятно, почему фотографию нельзя приклеить в ближайшем государственном учреждении, занимающемся паспортами. Почему для этого необходимо платить деньги за билет и тратить свой и без того небольшой отпуск.

Не найдя ответов на эти вопросы, Макс сел в поезд, устроился у окна и открыл бутылку пива.

Поезд, едва покинув вокзал, сразу оказался где-то в Самаре. Петербург как бы мстит уезжающим, окуная их в промышленные пейзажи, грязь и заброшенность уже в километре от перрона.

Петербург – ревнивый город. Поэтому Макс пошёл в вагон-ресторан и купил ещё пива. Потом ещё. И ещё.

В Самаре очень болела голова. Не то, чтобы она всегда и у всех болела в Самаре. Но Максу не было дела до остальных. Утреннее солнце слепило глаза, в висках продолжался перестук вагонных колёс.

Он плёлся в паспортный стол, обдумывая по дороге, почему это так называется. Почему не стул? Не шкаф?

За ободранной дверью действительно оказался стол. Сосредоточившись, Макс изложил суть проблемы, толкнувшей его на такое путешествие.

– Пожалуйста, – сказала паспортистка. – Через три недели будет готово.

– Барышня, – взмолился Макс. – Я приехал из Петербурга. У меня отпуск две недели…

– А что я могу сделать? – удивилась она.

– Ну фотографию же вклеить можно за десять минут…

– Такие правила!

Макс понял, что пора использовать другие методы.

– А может быть всё-таки, – сказал он тоном заговорщика и потянулся за кошельком. – Я буду вам благодарен…

– 500 рублей, – отрезала паспортистка, ничуть не удивившись предложению.

– Так конечно, – обрадовался Макс, доставая купюру. – Я пожалуйста! Я всегда…

Уже через десять минут он стоял на улице с обновлённым паспортом в одной руке и квитанцией в другой.

Макс решал, что посмотреть раньше, а что потом. С паспортом всё было примерно понятно, а вот квитанцию на взятку ему вручали впервые.

Он развернул маленький листочек бумаги.

В аккуратном приходно-кассовом ордере значилось:

«500 рублей. В фонд развития паспортного стола».

Пацифист

Когда мой приятель «хлопнул дверью», жена была в замешательстве. Пятнадцать минут она сидела на кухне, пристально глядя на дверь. Как будто именно та была виновата в произошедшем.

Потом шок прошёл. Нужно было подумать о перспективах.

Они так давно были вместе, что жизнь без мужа представлялась чем-то невероятным. Хотя… Она хорошо зарабатывает. Именно она готовит и убирает в квартире. А за покупками они ездили вместе на машине… Стоп! Машина!

Давно получив права, она так и не сидела за рулем семейной «девятки». Муж – автогонщик-любитель – никогда не давал ей водить, хотя машина была записана на неё и куплена частично на деньги её отца…

Решение созрело мгновенно. Быстро одевшись, она пошла к гаражу. Без проблем вывела автомобиль и отправилась путешествовать по столичным магистралям. Скорость, сосредоточенность, внимание – нет лучшего средства от тоски.

Красный. Жёлтый. Она включила передачу и нажала педаль. Однако соседние машины взяли старт гораздо быстрее. Она нажала ещё, тюнингованная «девятка» взревела… И вдруг послышался подозрительный металлический стук сзади.

Мелькнула страшная догадка: вместо первой передачи она включила заднюю… Боясь посмотреть в зеркало заднего вида, она всё-таки нашла первую и рванула с места. Что будет дальше – подумать не успела.

А дальше, через пару сотен метров её догнал и начал подрезать красивый чёрный автомобиль с почти пацификой на капоте. Тут она с ужасом поняла, что «подозрительный металлический стук сзади» относился именно к этому «Мерседесу». Забыв от страха нажать на тормоз, снова услышала знакомый звук. На этот раз – спереди.

Уткнувшись в руль, она тихо прощалась с жизнью. Странный вечер. Начинался нормально. Потом уход мужа. Но это же не повод для самоубийства! Тем более – такого нелепого…

Тем временем из «Мерседеса» вальяжно вышел мужчина «атлетического сложения». Он медленно шёл к «девятке», поигрывая чётками. Заглянув в окно и увидев заплаканную барышню, почесал в затылке и спокойно произнёс:

– Девушка! Давайте договоримся…

– Да, да, – прошептала она, хлюпая носом. – Я квартиру продам, я займу…

– Давайте договоримся: я сейчас поеду, а Вы постоите здесь ещё 15 минут… Минимум!

Изделие №1

Раньше большинство людей работало на оборону страны, даже не являясь военными, – в различных институтах и на заводах, носящих загадочные названия драгоценных и полудрагоценных камней. В народе же такие учреждения назывались «ящиками». На бумаге их фактически не существовало – ни названия, ни адреса. Миллионы писем шли по стране в никуда – п/я (почтовый ящик) 12, п/я 19, п/я 31…

На оборону страны не работали только те, кто:

– учил работающих на оборону страны,

– кормил работающих на оборону страны,

– лечил работающих на оборону страны,

– следил за работающими на оборону страны, а также теми, кто их учил, лечил, кормил.

Если вспомнить, что страна – это люди, то получится, что все работали на свою же оборону, забыв о еде, одежде, элементарных удобствах. По 40 часов в неделю стойко обороняли коммуналки и очереди за туалетной бумагой.

Несмотря на лёгкий флёр таинственности, все примерно представляли себе, чем занимаются «драгоценные» и «полудрагоценные» учреждения. Но спокойнее было молчать или говорить шёпотом на кухне:

– Там выпускают оборонные Изделия…

«Изделиями» в стране являлось всё. От конфет до презервативов, которые в народе назывались «Изделие №1».

В «ящике» работать было не так уж плохо. Несмотря на жёсткий контрольно-пропускной режим, внутри можно было делать, что угодно. Кто хотел – трудился для своего удовольствия. Остальные курили, обсуждали бытовые проблемы, читали, вязали. Правда, в общении приходилось быть осторожным. Особенно, если дело касалось анекдотов. Но встречались и порядочные стукачи, которые выходили из помещения, когда речь состояла из невинных шуток, а не чего-то политически-серьёзного.

Вообще, компания в «ящиках» подбиралась хорошая. Эти учреждения были брендами, как теперешние трансконтинентальные корпорации, – кого угодно туда не брали. Во всяком случае, там работали люди с хорошим образованием, которое тогда тоже было брендом.

Работа в «ящике» почти всегда сопровождалась командировками – Изделия надо было испытывать. Кому не везло – ездил на север, кому везло – на юг. Последнее было особенно приятным моментом в работе. Свободное от испытаний время можно было посвятить пляжу, купанию, купальщицам и «Изделию №1». Контраст между режимным учреждением и морским побережьем действовал, как холодный душ. Некоторые начинали вытворять совсем безрассудные вещи.

Один командировочный сразу опьянел от запаха моря. В секретной телеграмме, которую нужно было отправить по прибытии, он написал:

«Изделие 12 прибыло месту испытаний. Срочно вышлите документацию 21 сопровождении тов. Золотарёвой».

Весь «ящик» знал, что с Золотарёвой у них роман. Весь «ящик» знал, что такие телеграммы просматриваются теми, кто следит за работающими на оборону страны. Но руководство, несмотря на риск, отбило ответную секретную телеграмму:

«Приступайте испытаниям Изделия 12. Документацию 21 высылаем. Золотарёву найдёте на месте».

Всё-таки, некоторым людям удалось даже в то время не стать «Изделием».

СТОМАТОЛОГиЯ

Я – упрямый человек. Как-то мне сказали: «Эта барышня тебе «не по зубам»… Так я первый раз женился. Потом – первый раз развёлся. С зубами у меня всегда было плохо. Но к стоматологу я не спешил.

Я не доверяю людям, которые спешат к стоматологу. Если маленькая дырочка в зубе мешает человеку жить, я не понимаю, что для него «жизнь».

Стоматолог – замечательная профессия. Никому из его клиентов не придёт в голову давать ему советы. Чего не скажешь, например, о рекламной отрасли. Я придумал это сравнение несколько лет назад, а недавно вычитал его в интервью Фредерика Бегбедера.

Мой знакомый стоматолог всё время принимает «левых» пациентов. На чужом оборудовании, с чужими материалами. Отсюда – евроремонт, две иномарки и обязательный отдых на Кипре. При этом мама дантиста считает, что Ходорковского посадили правильно, налоги нужно платить. Так рассуждает она, складывая тарелки в посудомоечную машину.

Стоматологи наступают. Их кабинеты уже в каждом квартале, как раньше – булочные. Значит ли это, что время складывать зубы на полку?

С другой стороны, зубы – это модель жизни. Сначала период «молочных» – некая проба, когда можно ещё что-то исправить, сделать заново… Потом «коренные» – уже не исправишь, можно только латать или удалять… Всё меньше зубов, всё больше дыр.

Жизнь желтеет, воняет вчерашним алкоголем и болит.

И Молдаванка, и Пересыпь

Я боялся ехать туда… Со всех сторон слышалось снисходительное: «Одесса уже не та…» Я же вообще не понимал, как город может быть «таким». Да, есть Ильф и Петров, есть Жванецкий, есть команда КВН «Джентльмены», есть, в конце концов, многочисленные анекдоты. Но это всё же литературный юмор, это искусство. За ним – конкретные люди, талантливые писатели, до фанатизма любящие свой родной город и потому наделяющие его частицей своего творчества. А чтобы вот так – прямо на улице, первый встречный… Как это может быть?

К счастью, опасения мои развеялись уже в троллейбусе, идущем от одесского вокзала по Пушкинской улице, – два одессита разговаривали о ценах. Тот, который постарше, с жаром произнёс:

– Сейчас всё так дорого! Сейчас даже прививка от ничего стоит пятнадцать…

Видимо, южный темперамент и относительная независимость от любых государств, считающих Одессу своим городом, позволили одесситам сохранить этот уникальный врождённый дар. Никакие политические и экономические катаклизмы не заставили горожан – от негоциантов до уличных нищих – перестать смеяться.

Первое время я пытался запоминать. Потом, когда многое уже потерялось в лабиринтах немилосердной памяти, всё-таки стал записывать.

***

Надпись на автобусе: «Водитель, будь осторожен при проезде мимо детей!»

***

Надпись в трамвае: «Придерживайтесь за поручни!»

***

На улице ко мне и моему приятелю подошла женщина средних лет, достаточно бедно одетая:

– Молодые люди, вы меня не выручите пятью копейками? У меня сегодня такая радость – муж повесился!

– ?!?

– Вы себе не представляете, какое это горе…

***

Бармен в пивной:

– Вы отдаёте кружки?

– Нет, мы повторяем.

– Так повторяйте уже!

***

На пляже парочка разгадывает кроссворд.

Она: «Проулок без сквозного проезда»

Он: «Пересыпь после дождя…»

***

Афиша дискотеки: «Девушкам до 60 лет вход свободный…»

***

За стеклом автобуса, стоящего на кольце, табличка с надписью: «ОБЕД».

***

Инструкция в междугородном телефоне-автомате начинается так:

1. Присядьте и успокойтесь.

***

Разговор в булочной.

Покупательница: «Ещё один и вот такую вот«

Продавщица: «Какой один?»

***

Бомж благодарит меня за поднесённую спичку:

– Спасибо большое!

– Не за что…

– Как не за что? Огонь… Прометей…

***

Объявление: «Обучаю английскому за 2 месяца с гарантией на 2 месяца.»

***

Протянул нищему папиросу «Беломорканал». Он спрашивает:

– Какой?

– Питерский.

– О, Питер очень красивый город… Можно ещё одну?

***

В кафе мужчина просит для ребенка стакан сока. Продавщица:

– Сок – ребенку? Что Вы – он же разбавлен сырой водой!..

***

В том же кафе маленькая девочка жалуется на недовес (недолив):

– Вы хотите сказать, что здесь 150 грамм?

– А ты по мерке знаешь? Так иди в аптеку работать – там взвешивают!

***

В аэропорту шуточное объявление, написанное остряком от руки:

«Кто будет уезжать последним, не забудьте выключить свет!»

***

Реклама на дверях магазина:

«По самым низким ценам. Хлеб. Масло. Песок. Цемент«

***

Надписи на обратной стороне бутылки водки «Привет из Одессы»:

Об чем думает старый биндюжник?

«…Он думает об выпить хорошую стопку водки…»

Исаак Бабель

 
Водка особая «Привет из Одессы» – это что-то особенное!
Особенно хороша в меру и в душевной компании.
Перед употреблением рекомендуется охладить.
После употребления рекомендуется закусить.
 

***

На Дерибасовской спешащий прохожий обращается к пожилой одесситке:

– Вы не подскажете, сколько времени? А то у меня часы то туда, то сюда…

– Молодой человек! Пять минут больше, пять минут меньше – какая разница?

***

На пирсе сидят рыбаки. Подходит дама с собакой, и собака бросается в море. Один из рыбаков обращается к женщине:

– А что же хозяйке не нырнуть следом? Собачка уже нагрел море!

***

Монолог пожилой женщины в трамвае:

– У нас в коммуне три проститутки, четыре наркомана, остальные – алкоголики… Зато мы центральногородские, а поселок Котовского – это сельпо…

Глубокий подход

Маршрутка №1 преодолевает путь от полубандитской Сенной площади до пролетарски грязной Нарвской заставы. Естественно, – мимо Консерватории и Мариинского театра…

Маршрутка №1 идет мимо двух высших учебных заведений. По лицам пассажиров всегда можно определить, кто едет до Консерватории, а кто – до Института физической культуры и спорта имени Лесгафта.

В общем, маршрутное такси №1 повторяет спираль истории, но это выходит за рамки данного повествования. Главное для него – разношёрстная публика, встречающаяся в этом непростом виде общественного транспорта. Уникальном виде, позволившем ездить на такси за 15 рублей. Уникальном (повторюсь) виде, доказавшем, что в такси можно стоять.

Зато с каким шиком люди, лишённые «счастья» повелевать у себя на работе, отдают приказания водителю:

– На остановке остановите!

И вот в этом тесном сплетении судеб и локтей раздаётся тонкий голосок консерваторской барышни:

– Будьте так любезны, напротив памятника Глинке остановите, пожалуйста! Заранее благодарю!

В маршрутке повисает нехорошая тишина. Водитель сосредотачивает весь свой потенциал на обработке поступившей информации и пропускает немаленький ухаб. От толчка просыпается похмельный гражданин и, едва не выронив заветную баночку «Балтика 9», произносит:

– Глубокий, блядь, подход…

Необыкновенный читатель

Мы сидели во дворе Литературного института, прямо у памятника Герцену. Это единственное место, скрытое ветвями от декана, периодически мелькавшего в окне второго этажа.

Владик сходил за водкой. Мы отмечали удачную защиту моего диплома. За исключением замечания, что из любой моей строчки можно было бы «раскатать» целое стихотворение, всё прошло отлично. Как и первая бутылка.

Алик уснул примерно между второй и третьей. Его рыжая борода была устремлена в серое московское небо, голова запрокинута. На скамейке он удерживался исключительно силой нашей мысли.

И тут, как это обычно бывает, потянуло на философию. Кто-то завёл глубокомысленный разговор, «понятны ли стихи Ехилевского обыкновенному читателю». Я предпочитал отмалчиваться.

Жарче всех спорил Зайцев с факультета прозы. Он весь раскраснелся, по упитанным щекам текли капли пота. Вообще, прозаики пить не умеют. Больше всех у нас пили поэты и детская литература. А прозаики – сразу начинали кипятиться и говорить о вечности. Мне это не нравилось. Почему нельзя просто посидеть спокойно?

В разгар зайцевской пылкой речи Алик решительно всхрапнул и поднял голову. От неожиданности все замолчали. Алик оглядел присутствующих мутным взглядом и с досадой сказал:

– Зайцев! Ты не обыкновенный читатель! Ты вчера воблу в суп покрошил… Я видел.

геМОРрой нашего времени

Печорина, Базарова и Онегина давно заменили герои рекламных плакатов и роликов. Даже Джеймс Бонд – уже не объект для подражания. Он статичен, он не так тонко улавливает «современные тенденции», как герои рекламы.

Мы хотим одеваться так, как они. Отдыхать там, где они. Хотим машину, как у них. Иногда даже хотим контролировать уровень холестерина, как они. Но это – минутная слабость.

И тут хотелось бы продолжить мысль одного моего коллеги по рекламному «цеху»… Хотите быть такой же счастливой и сияющей, как та девушка с рекламного плаката? Нет ничего проще! Для этого вовсе не нужно покупать рекламируемый товар…

Встаньте в 6 утра. Примите душ.

Как бы вам ни хотелось кофе с бутербродом, выпейте стакан бифидо-кефира.

Накрасьтесь, уложите волосы, поправьте маникюр.

Оденьтесь и, взяв тяжёлую сумку, бегите по льду на каблуках в ближайший фитнес-клуб – ведь в 8 у вас тренировка.

Переодеться. Беговая дорожка, гантели, пародия на велосипед…

Снова душ, поправить макияж, привести в порядок прическу. Переодеться.

Хочется кофе с бутербродом? Как же! Стакан свежевыжатого морковного сока.

И снова – бегом, на каблуках, с сумкой. В 10 – депиляция под бикини, а в 11 начинается фотосессия.

30 минут у визажиста, который будет цокать языком и ворчать. Дескать, за собой надо следить.

А потом – 5 часов, почти неподвижно, стараясь под крики фотографа изобразить непринужденную улыбку и раскованную позу…

Смыть с себя грим. Опять душ. Переодеться.

Ну вот, кажется, и всё.

Теперь забирайте свою пару сотен долларов и будьте счастливой, будьте сияющей – вы девушка с того самого рекламного плаката.