Текст книги "Девочка-мебель"

– А ещё бутик сделаешь?

– Да сделаю, сделаю. Как в тебя столько влезает. Дай хлеб. Там, он в пакете, на подоконнике.

– О, пакетик.

Фёдор рассматривал пакет с хлебом, держа его перед собой на вытянутой руке.

– Что, «о пакетик»?

– Да был у нас случай.

– С пакетиком?

– По большой части с Малышом. Ну, и с пакетиком тоже.

2

– Слазь, слышишь, слазь, говорю!

Толстый стоял под деревом и пытался сманить оттуда Малыша.

– Слазь, я тебе орешков дам!

На ладони Толстого лежало пять пустых ореховых скорлупок, умело склеенных сосновой смолой. Ядрышки он съел сам.

– Я тебе что, белка, что ли? – огрызнулся Малыш откуда-то из кроны.

– Ага, – радостно согласился Толстый, – белка. Если ты на дереве второй день сидишь, кто ты ещё? Корова, что ли? Если ты корова – хочешь, я тебе молока принесу? Тьфу, то есть сена. А молоко ты сам, внутри себя делай.

Где-то наверху треснула ветка, несколько листочков, раскачиваясь, спланировали на голову Толстому.

– Эй, белко-корова, ты слазишь или падаешь? Если падаешь, я отойду в сторонку, ага?

– А я, может быть, на мягкое хочу упасть? – сострил Малыш. – Ты постой, я сейчас прицелюсь.

– Малыш, у меня сверху голова, а не живот. Я тебе лучше камень подложу, он помягче моего котелка будет. Слезай, давай, тебя Белка зовёт, – всерьёз рассердился Толстый.

– Какая ещё белка?

– Ты вообще там ополоумел, от птичьей жизни? Наша Белка, Белочка. А не та, которая тебя на дереве усыновить собралась.

Ветки затрещали, Малыш прыгнул вниз. В позе «стоя смирно», руки по швам. Метра за три от земли он расправил крылья, затормозил и мягко приземлился.

– Ну, фейское отродье, – Толстый схватил его за руку, – долетаешься, я тебя за ногу привяжу, будешь у меня вентилятором работать.

– Не бурчи, – вырвался Малыш, – пошли, гусеница ползучая, а то и правда обед остынет.

* * *

Месяц назад Малыш изобрёл воздушный шар. Сидел у Янки в московской квартире, смотрел мультик «80 дней вокруг света», и изобрёл. Вот прямо так показал пальцем на экран и сказал:

– Ой, это же я его придумал!

Интерес к воздухоплаванью он проявлял давно. После самого первого своего полёта. Другое дело, тогда это было не воздухоплаванье, а в воздух киданье. Полёт осуществлялся с помощью дикого медведя, схватившего Малыша и Толстого, и дикого великана, схватившего этого медведя. И долбанувшего медведем об сосну. Повторить это упражнение невозможно, в чём Малыша убедить удалось не сразу, пару недель он бродил вокруг деревни и искал медведей под каждым кустом. А вскоре он познакомился с феями, те научили его летать и подарили крылья. Гномы летать могли не хуже феев, всё-таки одна порода. Но не летали. А феи не рыли подземные ходы. Хотя тоже могли.

Но – не принято.

Мы же не бегаем голые по городу, хотя можем, по той же причине: не принято. Когда лет пятьсот подряд не принято, уже и в голову никому не придёт попробовать.

Малыш обучился полётам, потому что был самым младшим из четвёрки гномов, и к своему нелетанию до конца не привык. Ну и по глупости, как утверждал Толстый.

Первый в мире летающий гном пытался приобщить к аэронавтике своих друзей, но Профессор отказался сразу, Белочка попробовала и расстроилась – от того, что не взлетала, а Толстый сделал почти удачную попытку. Разогнался он хорошо. Даже очень хорошо. Кто ж виноват, что какой-то дурак на его пути построил сарай. Мог бы подумать, когда строил, что лет через сто тут толстые будут бегать. Сломал он всего одну стену. В общем, почти получилось. Но Толстый с тех пор при разговорах о полётах бросался шишками.

Малыш неделю подумал и твёрдо решил: он сделает воздушный шар.

* * *

– Малыш, если хочешь жить на дереве, переселяйся в фейский город, – начала ругаться Белочка, как только Толстый, таща за собой Малыша, переступил порог. – Мне не жалко, сколько угодно. Но здесь ты или ведёшь себя нормально и на обед приходишь вовремя, или до свидания. Понял?

– Да понял, понял, – пробурчал Малыш, усаживаясь за стол.

– Куда лезешь, быстро руки мыть, бурундук загвазданный!

Малыш вздохнул и, шаркая ногами, поплёлся во двор, к бочке с водой, бормоча что-то о беличьем хвосте.

– Я, между прочим, всё придумал, – объявил он, вернувшись, и уже забыв, что решил на всех обидеться. – Я понял, как в него дым напускать.

– Ну и как? – спросил Профессор, ковыряясь в тарелке.

– Стоймя! – гордо объявил Малыш.

– Чего?

– Ну, когда воздушный шар лежит, дым, то есть воздух горячий, в него не зайдёт. Надо его подвесить. А снизу – костёр.

– А на костёр – котелок. И уху варить, – непонятно к чему сказал Толстый.

– Вот ты мне скажи, – Профессор облизал ложку, – ты кого собрался подвешивать? То есть, чего? Воздушный шар ты из чего делать собрался?

– Ну, – смутился Малыш, – я пока не знаю, но что-нибудь придумаю.

– Этого я и боюсь, – мрачно сказала Белочка.

* * *

Малыш даже звонил Янке. Что для гнома из гномьей деревни совсем непросто. У них мобильных телефонов не было. Чтобы позвонить, они сами должны быть мобильными. Нужно на поезде по гномьей подземной железной дороге доехать до фейской квартиры. Бывшей – феи оттуда переселились в лес, но станция осталась, и пятеро феев, её обслуживающих, тоже. Там – упросить феев помахать волшебной палочкой. После чего телефон больших, хозяев квартиры, соединился с телефоном Янки. Она по просьбе Малыша порылась в Интернете. Он узнал, что оболочка воздушного шара делается из специального воздухонепроницаемого материала. А материала этого нужно столько, что, если догола раздеть всех гномов из деревни, и всех феев, поселившихся рядом, то на воздушный шар всё равно не хватит. Не говоря уже о том, что их штаны и куртки вполне воздухопроницаемы. Что особенно заметно, когда кто-то давно не мылся.

Малыш спросил Янку, что там есть ещё, в этом вашем Интернете, кроме воздушных шаров, чтобы летало.

Летало там много чего.

Самолёты с вертолётами Малышу не подошли. Не придумал он, как заставить Толстого вертеть винт с достаточной скоростью. Ракета – это лучше, но на дровах ракеты, к сожалению, не летают.

Но кое-что подходящее нашлось.

Через неделю Малыш, даже на ночь не возвращаясь из леса, набрал столько грибов, что смог выменять у феев резинку. Старую, от трусов. О чём феи Малышу не сказали. Да какая разница от чего, главное, это была резинка от трусов больших, хозяев фейской квартиры, и Малыш сейчас привязывал её между столбами ворот.

– Что это? – спросил пришедший с речки Профессор.

– Катапульта.

Малыш вытер пот со лба.

– А. Понятно. Как я сразу не догадался. А что такое пульта?

– В смысле?

– В смысле, что там с котом такое? Пульта кота, это он сразу помрёт или помучается?

– Да нет, – Малыш раздражённо мотнул головой. – Это запускать.

– Котов запускать?

– Гномов.

– А почему тогда не гномопульта?

Малыш так глянул на Профессора, что тот начал пятится.

– А куда запускать, – спросил он, приближаясь к крыльцу, – через ворота во двор?

– В небо запускать.

Профессор задумчиво посмотрел в небо.

– А. Ну, трудись, я пошёл, – сказал он и побежал.

– Эй!

Малыш хотел попросить его помочь, но Профессор уже скрылся в доме. Если Малыш собирается что-то запускать и упоминает небо, лучше на недельку переехать к бабушке.

– Запускать? В небо? Зашибись!

Профессор услышал через открытое окно голос Толстого, вздохнул и начал бросать вещи в рюкзак с удвоенной скоростью. Но вылезти с рюкзаком через окно он не догадался. Вышел через дверь. Стоило ему шагнуть на крыльцо, как он услышал:

– По Профессору! Малышом! Заряжай! Растягивай!

– Вверх, Толстый, вверх! – визжал Малыш.

– Чтобы тебя вверх, я должен пятиться вниз, а ты, уж извини, яму для меня не выкопал. Малышом по Профессору – пли!

Толстый отпустил растянутую резинку. В Профессора он, конечно, не попал. Не пристрелялся ещё. Поэтому Профессора Малышом не пришибло. Его пришибло навесом над крыльцом, в который угодил Малыш.

Когда Профессор очнулся, он услышал бормотание Толстого:

– Да где же это мой снарядик?

Две доски, лежащие на лице Профессора, поднялись.

– Не, не то, – сказал Толстый, – и положил доски обратно.

– Да я тебя сейчас самого на небо запущу! – Профессор встал из груды досок как разбуженный медведь из берлоги. – Ты у меня до Луны допрыгнешь! Ты с ума сошёл – дом ломать?!

– О, нашёл!

Толстый за ногу вытащил Малыша из-под морковной ботвы: тот рикошетом от крыльца отлетел на грядку. Поднял за ногу и начал отряхивать от земли.

– Ничего, почти не запачкался. Профессор, это же чисто научный эксперимент, – повернулся он к Профессору. – Науку кто-то должен двигать вперёд? Должен? – спросил он ещё раз, глядя в глаза Малышу.

Малыша он при этом держал вверх тормашками. Взгляд у того был затуманенный, но он попытался кивнуть.

– Науку? – Профессор выбирал обломок доски потяжелее. – Науку двигать надо. И я сейчас так двину тебя по голове, что наука сдвинется, подлетит и перевернётся. Ты у меня сейчас читать разучишься, снайпер одноглазый.

Когда Белочка зашла во двор, Профессор гонялся за Толстым, пытаясь стукнуть его доской, а Толстый, убегая, отбивался Малышом, которого держал за ногу. Через полчаса артиллерист, снаряд и мишень пололи грядки. На их заявления о том, что сорняков практически нет, Белочка обещала сорняки посеять специально, чтобы им было чем заняться. Она предложила им напрячь остатки мозгов и придумать, как поубивать друг друга без ущерба для домашнего хозяйства. Резинку она отвязала, спрятала, и ещё одна летняя неделя прошла спокойно. А потом Малыш снова пошёл к феям с полной сумкой грибов.

– Сумка, сумка, сумка, – бормотал он на ходу, – сумка, пакет. Воздухонепроницаемый. Воз-ду-хо-не-про-ни-ца-е-мый, – повторил он это слово по слогам, как заклинание. – Воздухонепроницаемый пакет. Точно! Как я не догадался-то сразу!

Чего это Малышу стоило, даже не спрашивайте. Ни одного гриба на расстоянии дневного перехода от деревни ещё месяц никто не мог найти. Белки от голода начали осваивать рыбалку. Ежи ходили по лесу с плакатами: «Подайте грибочек жертве гномьего произвола».

Наконец, всё было готово.

У феев Малыш выменял пакет, в котором большие из фейской квартиры приносили продукты из магазина. Он такой видел, когда гномы вместе с Янкой свергали фейскую королеву, смешно ещё называется – маечка. Пакет пластиковый, то есть воздухонепроницаемый. Дырочки есть, но можно заклеить смолой. По размеру – вполне воздушный шар. А как наполнить его воздухом, Малыш придумал заранее. Разжигать большой костёр вовсе ни к чему. Сами посудите: зачем нужен костёр, если Белочка сегодня собралась топить печь и варить варенье?

* * *

Варенье Белочка варила в большом медном тазу. Малину собирали вчетвером целый день, она как раз созрела. Окна открыты, чтобы не жарко, Профессор подбрасывает дрова в печь, Толстый мешает варенье, но съесть не сможет, оно горячее. Он уже попытался, убедился, на губе – волдырь. А Белочка осуществляет общее руководство. Вот только Малыш куда-то подевался. Ладно, фигушки бездельникам, а не пенки от варенья.

– Белка, у тебя таз кривой, – окликнул её Толстый.

– Чего? Сам ты кривой.

Белочка подошла к плите.

– Ой.

Варенье забиралось на край тазика и готовилось из него сбежать.

– Ой. Это не таз кривой. Это плита кривая.

Круглое брёвнышко, за которым наклонился Профессор, само подкатилось к его ногам.

– Ой. Это не плита кривая. Это у нас дом кривой.

– А что это у нас дом кривой? – тревожно спросила Белочка. – Вчера ещё, между прочим, был прямой.

Толстый выглянул в окно.

– Белка, Профессор, это у нас не дом кривой. Это у нас земля кривая.

– Да и не у нас уже эта земля, – задумчиво произнёс подошедший к нему Профессор.

Земля действительно была не у них. Не под окном. Она была на некотором расстоянии внизу. На некотором – это значит, метрах в пятидесяти.

– А-А-А! – дружно заорали гномы. – Земля упала!

– Чего орёте?

С чердака спрыгнул Малыш.

– Тихо, гномы! Это не земля упала. Вообще ещё никто не упал. Это мы над землёй взлетели.

На этих его словах взлетел ещё и тазик. И полетел. Недалеко. С плиты – на пол. Оказалось, что варенье, растёкшееся по полу, легко заменяет каток. Малыш тоже полетел, чем он хуже тазика. Туда же, на пол. Упал на спину и с криками: «Ой, горячо! Ой, горячо!» лихо подкатился к окну по наклонному полу.

– Куда это мы летим? – спросила Белочка, поставив ему ногу на грудь. – А?

– Мы это… Мы просто летим.

Малыш заёрзал в варенье.

Толстый и Профессор подняли его, ухватив за рубашку.

– Твоя работа? – спросил Профессор, кивнув за окно.

– Не, не моя, – замотал головой Малыш, глянув на лес за деревней. – А, ну да, моя, – признался он, поняв, что его спрашивают не о том, кто посадил лес.

– А давайте его выкинем, – задумчиво предложил Толстый. – Тех, кто дома в воздух запускает, надо в окно выбрасывать. У нас будет такая традиция. С сегодняшнего дня.

– Сначала пусть расскажет, как он это сделал, – не согласилась практичная Белочка. – А потом уже выкинем.

– Говори, – тряхнул Малыша Профессор.

– Эй, не надо меня выкидывать, вы чего, озверели? Я же для вас старался! Вы же летать не умеете! А это так здорово! Ну? Вы чувствуете? Чувствуете? Мы летим! Летим! – Малыш размахивал руками, и варенье с его рукавов покрывало гномов липкими каплями.

– Малыш, балда! – заорала Белочка, облизав губы. – Ты не мог нас летать как-то по отдельности, а не вместе с домом?

– А по отдельности у вас не получалось.

– Я его сейчас придушу, – протянула Белочка руки к горлу Малыша.

– Подожди, – придержал её Профессор, – пусть сначала расскажет, как он собирался нас обратно, на землю спускать.

– На землю? – переспросил Малыш с искренним изумлением.

– Ой, – Белочка закрыла липкое лицо ладонями, – мы живём с идиотом. Он даже не подумал, как мы приземлимся.

– Ну и зачем он нам такой нужен? – резонно спросил Толстый. – Я сразу сказал, в окно его, и дело с концом.

* * *

Так они и сделали. Малыша выкинули в окно через полчаса. Он с криком улетел к земле, такой далёкой, что деревья казались травой. Выкинули, предварительно нацепив крылья. Поднявшись и пролетая мимо окна, он улыбнулся и помахал рукой. Толстый бросил в него огрызком яблока и почти попал.

Как спуститься, гномы придумали быстро. Если дом поднимается, потому что через трубу выходит горячий дым из печки, попадает в пластиковый пакет, а пакет тянет дом, значит, если погасить печку, дом опустится. Это просто. Другой вопрос – куда он опустится.

– Ты понимаешь, гусь облезлый, что нас ветром отнесло? – кричал Толстый. – Ты понимаешь, что мы в лесу опустимся? Ты в лесу хочешь жить?

– Не хочу, Толстый, конечно не хочу.

Малыш, осознавший, что натворил, чуть не плакал.

– Раз не хочешь, будешь дом обратно в деревню переносить. Разберёшь и перенесёшь по брёвнышку. Понял?

– Понял, Толстый, понял!

– Да ничего он не перенесёт. Не сможет. И мы все вместе не сможем.

Профессор плюнул в окно. Попал в кого-то или нет, с такой высоты не рассмотреть.

– А верёвка у нас есть? Длинная?

– Ну, найдётся. А что?

Белочка посмотрела на Профессора.

– По земле не перенесёт, пусть по воздуху тянет. Сволочь пернатая. Запряжём его, как лошадь с крыльями, и будем «Но!» кричать. Дом, пока летит, ничего не весит, утянет как-нибудь.

– Вперёд, вперёд! – кричали гномы, забравшиеся на крышу. – Маши, маши, тягло крылатое. Но, поехали!

Малыш надрывался. Тянуть на верёвке целый дом, даже если он подвешен к воздушному шару, оказалось ну очень трудно.

– Давай, давай, радуйся полёту!

Если учесть высоту, с которой опускался дом, и расстояние, на которое его отнесло, Малыш практически попал. Дом опустился практически на своё старое место. Совсем рядом. Почти. На грядки.

* * *

– А что, даже удобно: открыл люк в погреб, а там морковка растёт! – Малыш сделал вид, что радуется такой удаче. – Ай!

Это Белочка дала ему подзатыльник.

– Ай!

Это Толстый попытался дать подзатыльник Малышу, но сам получил от Белочки. Раздавать подзатыльники здесь имела право только она.

– Малыш, ты понял, что у тебя есть занятие на ближайшую неделю? – спросила Белочка, держа руку над его затылком.

– Понял, – сник Малыш, потирая голову.

– И повеселее, пожалуйста. Любишь летать, люби и грядки копать.

Неделю он копал новые грядки, потом прошла ещё неделя, а потом прошёл месяц, за который с Малыша практически спала опухоль от пчелиных укусов.

Пчелы покусали его за то, что он пытался использовать их в качестве подъёмной силы для модернизированного воздушного шара. Пчелы против дыма, называется. Что не понравилось глупым насекомым – осталось загадкой. Но, судя по тому, как Малыш подпрыгивал, убегая к речке, подняться в воздух ему почти удалось. Причём без шара, только с пчёлами. А потом он сам был как воздушный шар – такой же круглый.

– Нет, они безнадёжны, – вздыхая, объяснял почти не опухший Малыш дворовому псу Шарику. – Одно слово: гномы. Землеройки. Не понимают они нас, свободно парящих в небе подобно птицам.

Шарик наклонил голову и высунул язык. Вместо того, чтобы убежать, поскуливая.

– Но ты-то меня понимаешь?

Шарик часто задышал.

– Ты же хочешь летать?

Шарик забил хвостом.

– Так давай я тебя научу! – вскочил Малыш.

Шарик запрыгал вокруг него, радостно полаивая. Наивный пёс решил, что Малыш собрался с ним поиграть.

– Ах ты, мой лётчик! – умилился Малыш.

Он приходил домой только есть и спать. Пропадал в лесу, что там делает, никому не говорил. Щёки у него впали, руки трясись, глаза горели и смотрели слегка в разные стороны.

– Малыш, ну-ка посмотри в этот угол, – сказал как-то вечером Толстый. – Пуговица укатилась, темно, не могу найти. Посвети своими зенками.

– Ой! – испугалась Белочка.

Из глаз Малыша действительно вырывались два неярких, но вполне различимых луча света.

– Вот это я понимаю, глаза светятся, – позавидовал Профессор, – а я до сих пор думал это так, оборот речи.

– Ты что затеял? Гадость какую-то снова? – сразу догадалась Белочка, что, в общем, было не трудно. – Ну-ка, посмотри мне в глаза! Ой, нет! – зажмурилась она от света. – Лучше не смотри.

– Кстати, а что это Шарик из будки не вылезает и спит всё время? – не дал ему ответить Профессор.

– Он устал. Он кошек гонял, – объяснил Малыш, честно светя глазами в стену.

– А! – успокоился Профессор.

Знал бы он, как Шарик гонял этих несчастных кошек!

* * *

– Ну, всё, лети, – сказал Малыш и поцеловал Шарика в мокрый нос.

Если уж феи летают, привязав себе на спину крылья, если у гнома получается летать, то собака с такими умными глазами должна носиться по небу как ястреб-собачатник, решил Малыш. А что до сих пор не носилась, так это потому, что ей крылья не давали. Шарик вывалил из пасти язык, часто дышал, но взлетать не собирался.

– Эй, лети, давай!

Малыш замахал руками, показывая Шарику механику полёта. Глупый пёс весело тявкнул. Малыш попытался подбросить собаку в воздух. Родители у Шарика были волкодавы, и это он мог подбросить в воздух Малыша, но никак не наоборот.

– Эк мы тебя перекормили, – сделал вывод Малыш, вытирая пол со лба. – Ладно, будем взлетать с разбега. Побежали! – крикнул он.

Шарик бежал за Малышом, радостно лая. Пробежав несколько километров, Малыш встал на четвереньки и тяжело задышал. Как старая собака. Шарик весело прыгал рядом. Как молодая собака.

– Ах, ты, собака! – ругнулся на него Малыш.

– Гав, – не стал спорить Шарик.

Утром Малыш догадался. Чтобы Шарик взлетел, ему нужен стимул. Малыш попытался наврать наивному животному про какие-то два вагона жирных кур, которые уже на подходе и все предназначены псу, который научится летать первым из собак, но Шарик в ответ только лизал ему лицо. И вот тут Малыша, вытиравшего со щёк собачью слюну, осенило: нет лучшего стимула для собаки, чем кошка.

Кошки в гномьей деревне жили. Именно в деревне, а не в домах. Они, можно сказать, паразитировали на мышах, которые, в свою очередь, паразитировали на гномьих припасах. То есть, совместное проживание гномов и кошек в одном населённом пункте было обусловлено сложившимися обстоятельствами, а не тем, что кошки кому-то принадлежали. У них даже кличек не было. Совершенно дикие твари. И чего Малыш так обрадовался своей идее наловить мешок кошек, мог объяснить только сам Малыш. Он устроился за домом, разложил мешок, так, чтобы его можно мгновенно завязать, в центр положил сосиску и затянул:

– Кс-кс-кс!

О том, что кошек подзывают этими звуками, Малыш знал исключительно из мультфильмов, виденных в Москве, у Янки. Гномы кошек никогда не подзывали, никак. За каким лешим гному кошка? Шубы из кошачьих шкур выходили плохие и быстро облазили, в этом они давно убедились. А есть их – так не голод же.

Кошки на кысканье Малыша действительно собрались, полюбопытствовать на гнома, который мало того что заговорил по-кошачьему, так ещё по-кошачьему иностранному. Они поразились глубиной его познаний и в тоже время глубиной его безумия.

– Как бы он не начал ловить нашшших мышшшей! – прошипела одна кошка другой.

Малыш взял из мешка сосиску и потряс ею, привлекая внимание собравшихся:

– Сморите, что у меня есть, кс-кс-кс!

Кошки приблизились. Им и в голову не приходило полакомиться этой штукой. Они даже не знали, что это сосиска. Более того: они не знали, что это еда. Еда, с точки зрения кошек из гномьей деревни, это такое маленькое, пищащее, и с хвостиком. Сосиска пищать не собиралась. Но кошки начали подозревать, что этот говорящий на кошачьем иностранном гном решил устроить для них представление. Например, показывать фокусы. Чокнулся и решил. Поэтому кошки подошли ещё ближе. И первые десять минут в мешке они молчали. Думали, это такой фокус: раз, и они в мешке. Собственно, это такой фокус и был. Так что по деревне Малыш протащил на спине просто мешок. Который превратился в мешок, полный орущих и рвущихся на свободу кошек уже в лесу.

Оставался совсем пустяк: вытаскивать их по одной и привязывать крылья. Крылья для кошек Малыш сделал сам, из веточек и травы, рассудив, что глупые твари модничать не станут.

Когда он бросил мешок на землю, кошки приготовились выскочить и объяснить этому гному, что такие фокусы им не нравятся. Но Малыш развязал мешок ровно настолько, чтобы в него просунулась морда Шарика, которая была размером с кошку, и немедленно на эту морду мешок надел.

– Мама! – заорала кошка, больше всех хотевшая царапать Малыша и поэтому сидевшая сверху.

Шарик внутри мешка улыбнулся и облизнулся. Кошка грохнулась в обморок. А дальше дело техники. Малыш методично надевал мешок на морду Шарика, доставал кошек, потерявших сознание от ужаса, привязывал им крылья и складывал под кустик в красивую кучку. Шарик наблюдал за процессом с величайшим интересом.

Кошек он не трогал. Во-первых, потому что деревенские собаки не трогали деревенских кошек. Писку много, толку мало. Проще ловить зайцев, которые по деревьям не лазают. Во-вторых, потому что он считал кошек добычей Малыша. А какая приличная собака будет вырывать кусок кошки изо рта хозяина?

Наконец, окрылённые кошки начали шевелиться под своим кустом. Малыш понял, что пора. Он взялся за первый задёргавшийся хвост, выволок тушку с ещё мутными глазами из-под кучки других тушек, хорошенько раскрутил….

– Стартовая площадка для запуска кошек готова! Раз, два, три, первая пошла! – скомандовал он сам себе и разжал кулак.

Разжал слишком рано, кошка полетела не вверх, а в бок, врезалась башкой в берёзу и снова потеряла сознание.

– Первый запуск прошёл неудачно, – прокомментировал Малыш. – Готовится второй спутник.

Он вытащил из груды ещё одну кошку, и на этот раз раскрученное за хвост животное взлетело метров на пять. В верхней точке траектории кошка окончательно пришла в себя.

– Мама! – заорала она, поняв, что висит в воздухе.

Да, это была та самая, первая кошка из мешка.

– Мама! – заорала она снова, глянув вниз, откуда на неё смотрели, улыбаясь во весь рот, точнее, во весь рот и во всю пасть, Малыш и Шарик.

Кошка забила в воздухе лапами. Кошка попыталась дотянуться до ствола ближайшей сосны. Кошка очень захотела дотянуться до этого ствола. Ровно настолько захотела, насколько хотела жить. Крылья её задёргались. И вместо того, чтобы падать, она стала медленно, болтаясь из стороны в сторону, но приближаться к сосне. Она летела! Она долетела до ствола и вонзилась в него когтями так, что, взявшись за спинку, сосну можно выдернуть с корнем.

– Ура! – закричал Малыш, – получилось!

– Идиот! И фокусы у тебя идиотские! – ругалась сверху кошка, но её никто не понимал.

Малыш запускал кошек одну за другой. Скоро ближайшая сосна оказалась обвешенной кошками. Если не знать, можно подумать, что на соснах растут не шишки, а кошки.

– Ну? – Малыш посмотрел на Шарика. – А ты чего ждёшь?

– Гав? – спросил Шарик.

Заранее привязанные к его спине крылья мотнулись, но только потому, что пёс переступил с ноги на ногу.

– Ну, вот же, – показал Малыш, – кошки.

– Гав? – не понял Шарик.

– Что гав? Вперёд, за ними!

– Гав! – не поверил своему счастью Шарик.

Эти кошки, оказывается, не добыча хозяина. И они не деревенские. Они же сейчас не в деревне. Это типичные дикие лесные кошки. Особой древесной породы, растут на деревьях. Шарик запрыгал, восторженно размахивая ушами. Но… Э…

– Гав? – снова спросил он.

Шарик имел в виду: «Хозяин, ты издеваешься, что ли? Они же высоко. На дереве. А я, между прочим, собака, я по деревьям лазить не умею».

Малыш ничего не успел ответить. И неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы одна из кошек не захихикала. Мерзко так захихикала. Какое ещё зрелище может быть приятнее для кошки, чем глупый пёс, прыгающий под деревом? И все кошки хихиканье подхватили. И вот уже вся сосна смеётся над Шариком:

– Ха-ха-ха!

– Ой, не могу, – вытирала одна из кошек слёзы, текущие от смеха, – ой не могу. Вы только посмотрите на этого идиота. Вы посмотрите, у него даже глаза покраснели от злобы. Так лает, что слюни на весь лес летят. Ой, ха-ха-ха, как он смешно подпрыгивает. Ой, как старается. Ой, смотрите, всё выше и выше. Ой. Ой. Ойёёй. Мама! Куда это он! Что вытворяет эта шелудивая тварь! Мама!

Кошки своим смехом так взбесили Шарика, что он хотел их достать ещё больше, чем сами они пять минут назад – дотянуться до сосны. Шарик подпрыгивал, и каждый раз у него получалось всё лучше.

– Давай, давай, – восторженно орал Малыш.

Шарик взлетел! Вернее, не упал после очередного прыжка. И сейчас, маша лапами, ушами и крыльями, пусть неуклюже, пусть рывками, но подлетал к кошкам всё ближе и ближе.

– Бежим! – заорали кошки.

– Летим! – тонким голоском поправила одна из них.

Они влетели с сосны как стая снегирей. Пьяных и больных одновременно. Но взлетели. В разные стороны. Шарик растерялся: кого хватить?

– Всех хватать, – решил Шарик, – но по очереди.

И погнался за ближайшей кошкой.

– Бежим! То есть, летим! – в ужасе кричали кошки.

– Эх, красота!

Малыш лёг на мягкую лесную подстилку из опавших перепрелых иголок, подложил руки под голову и наблюдал за воздушным боем. Шарик носился за кошками, выписывая в воздухе петли. Кошки разворачивались на сто восемьдесят градусов, помогая себе хвостами.

– Есть в жизни счастье, – пришёл к глобальному выводу Малыш.

* * *

После этого оглушительного успеха Малыш развил деятельность бурную, но для посторонних пока не заметную. Только через неделю гномы-охотники стали возвращаться из леса с выпученными глазами и рассказывать невероятные истории о летающих белках, летающих зайцах и летающих ежах. Кто-то видел даже летающего волка, гнавшегося по воздуху за летающим енотом. Но это, скорее всего, был Шарик. Хотя кто его знает? Если Малышу волк подвернулся, он мог и волку крылья привязать, пока тот объяснял, что пришёл его съесть.

Охотникам поначалу не верили. Но постепенно всё больше гномов в деревне видели своими глазами, как кошка, умывавшаяся на крыше сарая, вдруг перепархивала на соседнюю крышу, заметив там воробья.

– Надо же, как они прыгать далеко научились, – удивлялись гномы.

Воробьи деревню гномов вскоре покинули, осыпая проклятиями того, кто додумался до такого надругательства над природой.

И настал для Малыша час триумфа.

Однажды Белочка подходила к деревне.

Идёт она себе по тропинке, на небе солнышко светит, вокруг – цветочки, кузнечики стрекочут, птички поют. Нет, птички как раз не поют, они от кошек сбежали. Но всё равно был прекрасный летний день. Белочка шла, подпрыгивая от переполнявшей её лёгкой летней радости, и напевала какую-то песенку.

– Привет, Белка.

Из-за кустов вышел Малыш.

– Ой! Привет. Чуть не напугал. А мы с Машкой гуляли. Ты домой? Хочешь, пошли вместе. А Толстый с Профессором и Степаном на речке, я туда потом…

– Подожди-подожди, – остановил её болтовню Малыш. – У меня для тебя есть подарок.

– Ух ты! Какой? – обрадовалась Белочка.

– Вот.

Малыш достал из-за спины руку, которую до сих пор там прятал. В руке была зажата верёвочка.

– Держи. Это тебе.

– Спасибо, Малыш.

Белочка взяла верёвочку.

– А что это?

– Как это что? Это корова.

– Какая же это корова, Малыш? Это верёвочка.

– Ну да. А на верёвочке корова.

– Что?

Настроение Белочки резко упало.

– Где корова? – медленно спросила она, боясь поднять взгляд выше довольного лица Малыша.

– Да вон. Смотри.

Малыш показал пальцем. Белочка тяжело вздохнула и подняла голову. Над ней, на верёвочке, привязанная, как воздушный шарик, висела корова. Корова, не переставая жевать свою коровью жвачку, посмотрела на Белочку большими красивыми коровьими глазами.

– Мууу! – сказала корова.

– Аааа! – заорала Белочка.

Она выпустила верёвочку и поставила рекорд по прыжкам вбок.

– Ты что делаешь? – схватил верёвку Малыш. – Улетит, ищи её потом. Да не бойся, не упадёт она на тебя.

Белочка ещё раз посмотрела на корову и ещё раз заорала.

Корова замычала и удивлённо моргнула.

* * *

– Так это всё ты!

Профессор ходил по комнате, в которой собрались все четверо. Малыш сидел на табуретке в центре.

– Я! – гордо признался Малыш.

– Ну, зачем?

В голосе Профессора слышалось страдание.

– Как это зачем? Чтобы летали, – удивился непонятливости Профессора Малыш.

– А зачем им летать?

– Да как же? – растерялся Малыш. – Они же хотели!

– А ты их спрашивал? – вскочила Белочка. – Спрашивал?

– Спрашивал, – честно сказал Малыш.

– Вот я тебе сейчас за враньё! – размахнулась Белочка.

Но Малыш не врал. Он действительно верил в то, что все вокруг него, включая животных, хотели летать. А если не хотели, то только потому, что ещё не знали, что хотят.

– Тихо, тихо ты, – поймал её руку Толстый. Он на Малыша не ругался, потому что страшно Малышу завидовал. – А что случилось-то? Ну, крылья, ну, летают. Вам жалко, что ли? Кому от этого плохо?

И в самом деле, плохо животным от крыльев, кажется, не было. Когда гномы поняли, наконец, что происходит, и попыталась освободить от крыльев тех же кошек, кошки исцарапали им всё что могли, но крылья снять не дали.