Текст книги "Стихи"

Евгений Иванов
Стихи

Евгений Иванов

Евгений Михайлович Иванов родился в 1938 году в семье кадрового военного и учительницы. По долгу службы отца семья часто меняла место жительства. В начале войны эвакуировались из Западной Украины в Камышин. Отец прошёл всю войну и по окончании войны получил назначение райвоенкомом в Гудермес.

В 1955 году Евгений окончил среднюю школу в Новокубанске Краснодарского края, а в I960 году получил диплом инженера-механика, окончив Новочеркасский политехнический институт. Работал на инженерных должностях в Пензе, Куйбышеве, Талдоме Московской области. В Куйбышеве был начальником научно-исследовательской лаборатории ОКБ, разрабатывающей авиационные и ракетные двигатели.

Отец и мать привили Евгению любовь к литературе. В детстве запоем читал книги. В пятом классе был потрясён, прочитав «Тихий Дон» М. Шолохова. В студенческие годы перечитал собрания сочинений А. Чехова и Ф. Достоевского. Из современных поэтов нравились Е. Евтушенко и Р. Казакова.

На работе тяга к творчеству удовлетворялась изобретательством и рационализацией. Авторские песни начал сочинять в восьмидесятые годы прошлого века. Принимал участие во многих фестивалях поэтов и бардов межрайонного и областного масштаба. Тексты песен опубликованы в газетах и альманахах («Под крылом журавлиным», «Атланты» и др.). Сайт Е. М. Иванова в Интернете: http://bardiem2.ucoz.ru, где можно прослушать его авторские песни.

Крылья

 
Мне приснился вчера удивительный сон,
И так долго в душе он не тает.
Будто силой чудесною я наделён,
И, как птица, летаю, летаю.
 
 
Руки – крылья мои, и так просто во сне
Я себя от земли отрываю.
И тогда дивный мир открывается мне,
И желанного я достигаю.
 
 
Я хочу эти крылья иметь наяву:
Мне упорства и сил не хватает.
Очень часто на помощь удачу зову,
Только редко она помогает.
 
 
Быть бескрылым судьбой я навек обречён.
Что потеряно – не наверстаю.
Только в небо влечёт удивительный сон,
Где, как птица, летаю, летаю.
 
 
Летаем в спутниках земли
И в самолётах летаем.
Но так летать, как журавли?!
Об этом мы только мечтаем…
 

Чайки

 
Над полем вешним чайки метались
и кричали,
Как будто потеряли что и не могли
найти.
Вот так на белом свете от радости
к печали
Мы мечемся, как чайки, на жизненном
пути.
 
 
За полем лес. Деревья в серёжки
наряжаются.
Дрожащий звук как будто бы кто рядом
оборвёт.
А птицы, как и люди, встречаются,
влюбляются,
Взаимное желание друг к другу
их влечёт.
 
 
За елями густыми садится солнце
красное,
Но в углях догорающих огонь ещё
живёт.
В любом существовании случайности
опасные,
Случайный выстрел крылья у птицы
перебьёт.
 
 
А жизнь-то не случайна, с судьбой она
повязана,
Да только не пытай её, узнать, зачем
живём.
Нигде о том не сказано. Нежданно
и негаданно
Откроем эту тайну в сознании своём.
 
 
Из леса выйду ночью. Огни посёлка
светятся.
И чайки улетели в ночь, неведомо куда.
И размышленья грустные уходят прочь.
И верится
В прозрачное и чистое, как талая вода…
 

Прощальная песня

 
Всё, что случилось, всё, что не сбылось,
Ты малодушно не отвергай.
Видишь, как роща взору открылась,
Листья роняя, шепчет: «Прощай!» —
 
 
Заиндевела, заиндевела,
Отцвела, пожелтела трава.
Вот и лето моё пролетело,
Откружилась моя голова.
 
 
А на прощанье – лишь обещанье
Ты, ради бога, мне не давай.
Просто скажи мне: «Стужею зимней
Ты это лето не забывай».
 
 
Что будет с нами, разве мы знаем?
Разве увидишь, что там вдали?
Только лишь тучи льются дождями,
Да улетают на юг журавли…
 

Соловьиная роща

 
В этой роще озорной соловей свистит
весной,
заливается разбойником всю ночь.
А до рощи далеко, и поэтому легко
свистнуть всё, что пожелаешь,
да и прочь.
Как свистели соловьи,
когда радости мои
улетели. И никак их не вернёшь.
Ну как их теперь вернуть?
Мне бы в рощу не ходить, мне бы песни
не любить.
Да не знаешь: где теряешь, где найдёшь.
Почему ты, соловей, прячешься
среди ветвей?
И зачем опять мне душу бередишь?
Знать, ты видел, как тогда вдруг
нагрянула беда.
Не об этом ли пронзительно
свистишь?
Эх, давай же, соловей, просвисти
повеселей!
Ну а ты не унывай и не жалей!
Ну чего теперь жалеть-то?
Лучше вместе с соловьём песню
добрую споём,
и не с горя, а во здравие махнём.
Вот и осень на дворе. Ну а птицы
в сентябре
не поют. И опадает жёлтый лист.
Но подчас тревожно мне, как в той
роще по весне,
будто слышится тот соловьиный свист.
Отсвистели соловьи песни звонкие свои.
Ну а мне что делать, так и не поймёшь.
Ну что теперь делать-то?
То ли горе горевать, то ли песни распевать.
А года-то пролетают, не вернёшь.
 

Снегири

 
Не говори мне, не говори,
что на деревьях снегири
напоминают гроздья ягод в бабье лето.
Ты посмотри, кругом бело,
снегом дороги все замело.
Сколько же выпало его в первый
год этот.
Да, не говори мне, не говори,
что на деревьях снегири,
это примета, это, мол, добрая примета.
 
 
Не вспоминай ты, не вспоминай,
что был когда-то ласковый май.
Не надышаться было в сиреневом
цветенье!
Ну а теперь пурга метёт.
Что же пошлёт нам новый год?
Что же пошлёт нам новый век и новый
миллениум?
Да, не вспоминай ты, не вспоминай
тот удивительно тёплый май.
Пусть он приходит к нам иногда лишь
в сновидении.
 
 
Но не грусти же ты, но не грусти.
Что отрицаю, за это прости.
Но и зимой свои радости есть.
А какие – не спрашивай!
Ты их увидишь в лесу на лыжне,
где чудо снежное, будто во сне,
и снегирями деревья, как в праздник,
будто украшены!
Да, так не грусти же ты, так не грусти.
Лучше давай всё друг другу простим
и убежим с тобой в лес золотой
от буднего нашего.
 

Когда с зарёй встречаешь день…
(романс на музыку Г. Свиридова)

 
Когда с зарёй встречаешь день,
И сквозь завесу туч пробьётся солнца луч,
Уходит боль воспоминаний,
И вновь горит в душе огонь желаний.
И вновь горит в душе, горит огонь.
 
 
Подарит счастье этот день,
Тепло волнения и вдохновения.
Но в тишине зажжём мы свечи,
Когда застанет нас холодный вечер,
Когда застанет нас, застанет ночь.
 
 
И день за днём летят года.
Но сердцем и душой навеки я с тобой.
И без меня ты жить не можешь.
Зачем же сердце мне ты так тревожишь,
Зачем же сердце мне тревожишь ты?
 

Дай, бог, огонька

 
Как Прометей, в глуши веков я подвиг совершил:
Огонь похитил у богов и людям подарил.
А люди – братья кровные, – но предали меня,
И вот к скале прикован я без пищи и огня.
Вот так «повезло», вот так горевать,
Вот так тяжело людям помогать…
Жизнь так коротка,
Дай, Бог, огонька,
Чтоб мне собраться с силами и цепи разорвать.
 
 
Кто к богу протянул ладонь, кто тянется к вождям.
Огня все просят. Я ж огонь из камня выбью сам.
А мне кричат: «Куда тебе!» – смеются надо мной.
Мол, я несостоятельный, как дед мой крепостной.
Всю жизнь в темноте, всю жизнь сам не свой.
Всю жизнь в бедноте, потому и злой.
Жизнь так коротка, но всё ж огонька
Добуду я руками и упрямой головой.
 
 
А я стремился к знаниям. Не знаю, почему,
Моё образование не нужно никому.
Зачем оно рабочему, крестьянину зачем?
Вот так и заморочили, что хлеб я даром ем.
Пять лет «выводил», пять лет – на печать,
Пять лет получил, чтобы замолчать.
Жизнь так коротка. Нет в ней огонька.
Уехать бы в Америку, да где же денег взять?
 
 
А я работать не хочу, и мой удел иной.
Перед врачами я кричу, что болен головой.
Без крепких возбудителей не проживу и дня,
Пускай мои родители ответят за меня.
Дай, дай! Отдавай! Дай, дай! Одолжи!
Дай, дай! Получай то, что заслужил…
Жизнь так коротка, как жар огонька.
Стаканчик на похмелье – и сразу всё забыл.
 
 
Зачем я это делаю? Затем, что я мила.
Росла девчонкой смелою и рано расцвела.
Клубничкой со сметаною звал соблазнитель мой.
И стала я путаною. Пойдём, дружок, со мной.
На, пей! Не робей! На, на, пей до дна!
Налей, не жалей денег и вина.
Жизнь так коротка! Дай, друг, огонька!
Закурим на прощание, и снова я одна.
 
 
Зачем живём? Не знаем мы
в убожестве своём.
Как мало получаем мы и мало отдаём!
А в небе звёзды светят нам.
И темнота вокруг.
Но звёзды не ответят нам.
Лишь сердце тук да тук.
Тук-тук. Отвечай! Тук-тук. Не молчи.
Тук-тук, зажигай огонёк свечи!
Жизнь так коротка, как свет огонька,
Что рассеял ночь и потонул в ночи…
 

Воскресение

 
Нынче у нас этот праздничный день воскресение.
Души наполнил нам солнечный ласковый май.
Вроде бы не было ссоры и объяснения,
Только ты это, пожалуйста, не вспоминай.
 
 
Не всё пройдёт, и всё не позабудется
И не уйдёт из сердца без следа.
И лишь порою нам с тобою чудится,
Что души наши вместе навсегда.
 
 
Может быть, в это чудесное воскресение
Мир и любовь к нам с тобою пожалуют в дом.
Может, захватят простые, как мир, увлечения,
Только б хотя бы на время забыть обо всём.
 
 
Кружатся, кружатся головы чуть захмелённые.
Как это нужно – внимание ласковых глаз!
Кажется, кажется, молоды мы и влюблённые,
Только бы пламя вражды не коснулось бы нас.
 
 
Вот и прошёл этот праздничный день воскресение.
Снова работа и снова дела, успевай.
Снова взаимные наши с тобою сомнения,
Только ты это, пожалуйста, не забывай.
 

Вор

 
А ты решил, что всё – как надо,
и всё законно под луной.
А я врываюсь волком в стадо,
и тот, кто слаб, тот будет мой.
И я законов твоих не знаю.
Я всё возьму и, как вихрь, умчусь.
Быстрой ласточкой в небе растаю,
чёрным вороном в сердце ворвусь.
 
 
И погуляю бесшабашно.
И будут девки с наркотой.
Ну а менты – они не страшны,
когда средь мусора есть свой.
И я как будто примкну к их стае,
сизым голубем вдруг обернусь.
Быстрой ласточкой в небе растаю,
чёрным вороном в сердце ворвусь.
 
 
Ну а теперь меня послушай.
И ты поймёшь, коли умён.
Ведь сатане ты продал душу
и на погибель обречён.
И хоть ты – волк, и с натурой крутою,
но и с тобой разобрался медведь.
Так не летать тебе чёрной бедою,
а в тюрьме по закону сидеть.
 

Покойники

 
Я шёл на свет во тьме ночной, да только
вышел на погост.
Вокруг могилы светятся. И, вдруг, как
в страшном сне,
Покойники, покойники встают
с глухими стонами,
Идут неотвратимые. О Боже,
страшно мне!
Покойники, покойники, – дыханье
смерти сущее,
Идут неотвратимые. О Боже,
тяжко мне!
 
 
Вот главный с мощным черепом,
настроенный воинственно.
А рядом пышет злобою рецидивист
крутой.
Покойники, покойники, ну что плохое
сделал вам?
За что хотите, нелюди, расправиться
со мной?
Покойники, покойники, знать, многих
погубили вы,
И вот решили, нелюди, расправиться
со мной.
 
 
В ответ взорвался весь погост
чудовищными звуками:
И смех безумный слышится,
и сатанинский вой,
И голоса суровые: – Червяк, ты к свету
тянешься,
А должен, как положено, ты ползать
под землёй.
А это что надумал ты – быть на земле
хозяином?
Не быть тебе хозяином, а быть тебе
землёй!
 
 
Хотел бежать, да некуда. Вокруг
кольцом сомкнулись.
Кольцо тесней сжимается. Враги кругом,
враги.
И руки, руки чёрные свершить расправу
тянутся,
И замер я от ужаса! О Боже,
помоги!
Стою в оцепенении. Кольцо тесней
сжимается.
А я не в силах вырваться. О Боже,
помоги!
 
 
Как взрыв, сверкнула молния, и грянул
гром раскатистый.
И закачались призраки, отпрянули.
И вот
Я вижу лишь надгробия, лишь пар
клубится розовый,
И дождь прохладный, утренний,
вселенский дождик льёт.
А небо проясняется, и всё свободней
дышится.
И слава Богу нашему, я вновь иду вперёд.
 

Голубая кровь

 
Где честь и совесть забывают,
Там вероломство и обман.
Вот голубую кровь теряет
Во сне поверженный Руслан.
Мечом и палицей владея,
Своё он право утвердил.
И победил в бою злодея,
Да только зло не победил.
 
 
Поэта кровью голубою
И алою окрашен снег.
С печальной связаны судьбою
Любовь и слава, и успех.
Он признан гением по праву,
И мастером великим был.
И утвердил России славу,
Но лишь себя не утвердил.
 
 
Запятнан голубою кровью
Палач, диктатор и маньяк.
Усы кусая, хмурит брови,
А перед ним учёный маг.
Он, в тайны мира посвящённый,
Законы новые открыл.
И убедил всех убеждённых,
Но палача не убедил.
 
 
Где голубую кровь теряют,
Там увяданье и застой.
А ложь бесстыдно призывает
Хранить терпенье и покой.
Надёжным будучи гарантом,
Всевышний мудрость проявил
И наградил людей талантом,
Да только всех не наградил.
 

Крестики-нолики
(детская песенка для взрослых)

 
Бьют часы усталые, спят ребята малые.
Откружив, рассеялось в небе вороньё.
Вот и вышли гномики, крестики и нолики,
Подарили по призванью каждому своё.
Только раз, говорят, в этот час, говорят,
Раскрывается дар сердец.
Этот мал, но смышлён, тот велик и силён,
Он – орёл, ну а тот – скворец.
 
 
Зимами и вёснами стали дети взрослыми,
Но не все отважились принять свой удел.
Под прикрытьем папочки служит нолик палочкой.
А в душе совсем другого в жизни он хотел.
Упаси его Бог, чтоб когда-нибудь смог
Он себя до конца сломать.
Чтобы всё позабыть, он вино станет пить
И, как лист на ветру, дрожать.
 
 
Но не все запуганы, связями опутаны.
И зачем талантливым кресло и мундир?
Хитрою символикой палочки и нолики
Объясняют им недальний зазеркальный мир.
Где никто не поёт и ничто не цветёт,
И где странный живёт народ.
Все под ноги глядят, как там птицы летят
Под землёю хвостом вперёд.
 
 
Горлинки, соколики, крестики и нолики!
Предки наши русские, помним вас всегда!
Многого не знали вы, только завещали вы,
Чтоб кипела в наших жилах кровь, а не вода!
До сих пор по душе: с милым – рай в шалаше,
А без милого трын-трава!
Или грудь во крестах, иль поникла в кустах
Бесшабашная голова.
 
 
Ах, зачем поникли мы, вечно ждать привыкли мы?
Ах, зачем мы ноликам звёздочки даём?
Только и воздастся нам по труду и по делам,
По заслугам и признанью на пути своём.
Это так хорошо, просто так хорошо,
Если к делу лежит душа!
Значит, жизнь веселей и дорога светлей,
И судьба будет хороша!
 

Негрустная песня

 
Подари негрустную песню безыскусную.
Подбери мелодию непечальную.
И простые вечные к ней слова сердечные.
Отведи сомнения и тоску мою.
И пускай развеется наважденье старое.
Просто под гитару я песню напою.
 
 
Позови премудрую дочь мне златокудрую,
Пусть она напомнит мне прежние года.
Как смогу, согрею я льдинки недоверия,
Но ещё холодная талая вода.
Я скажу: «По нраву мне все твои желания.
Яблоко под яблоню падает всегда».
 
 
Сохрани заветную доброту ответную.
Сохрани с подругой мне разум да совет.
Вечные две стороны, и чтоб только поровну!
А не в этом главное и не в том секрет.
Ты припомни, милая, как придём усталые,
И за чаркой малою встретим мы рассвет.
 

Академики
(по поводу выборов А.Д. Сахарова кандидатом в депутаты от Академии наук)

 
А где же этот академик, который
Моргана не знает,
Не знает совести и чести и тем живёт,
что обвиняет?
А где страна для недоумков, в которой,
как он обещает,
Посадишь рубль – и червонец на этом
месте вырастает?
Академики, академики, отучили вас
от полемики!
Только тот и прав, кто хитёр и врёт,
И кричит, что за ним весь народ.
 
 
А где же этот храм науки, где от науки
отлучают,
И где научные проблемы голосованием
решают?
А где научные прогнозы, которые
не вспоминают,
В которых лучше всех на свете и кормят
нас, и одевают?
В академии, в академии после
сталинской эпидемии
Только тот и жив, кто хитёр и врёт,
И придуривает под народ.
 
 
А где же эти комитеты, где труд
с бездельем уравнили,
Товар и рынок отменили, но дефицит
не отменили?
А где великие проекты природу
покорить навеки,
Залить водой леса и пашни и повернуть
обратно реки?
В экономике, в экономике академики —
малые гномики,
А велик лишь тот, кто хитёр и врёт,
И стремится запутать народ.
 
 
Но вот проходит наважденье, и темень
страха отступает.
И корифеев по заслугам и чествуют,
и вспоминают.
А вот предвестники рассвета, которых
долго шельмовали,
Которые давным-давно нам этот рынок
предлагали.
К демократии, к демократии призывают
они избирателей.
А не то пройдёт, кто хитёр и врёт,
И опять запугает народ.
 

Калина красная

 
Снова осень багряными листьями
Опустевший усыпала сад,
И разносит их ветер неистовый.
Что прошло, не вернётся назад.
Там рябина-арония в трауре,
Но калина весельем горит,
Привлекает и манит, и радует,
И как будто бы мне говорит,
 
 
Что жизнь прекрасная и благотворная,
Хоть небо хмурое, и дождик льёт.
Калина красная, рябина чёрная!
Куда судьба моя меня ведёт?
Калина красная, рябина чёрная!
Пусть не поют в садах нам соловьи,
И пусть заладили дожди упорные,
Но светят ясные глаза твои.
 
 
Не печалься, рябина, не надо,
Понапрасну себя не томи.
Красота твоя – сердцу отрада,
Только ты меня просто пойми.
Я, наверно, весёлой колдуньей
Приворожен. И нынче опять
В опустевшем саду подойду к ней,
Буду алые ягоды рвать.
 
 
А вдали над лесами раздетыми
Потянулись на юг журавли.
Где ж ты, ласковое бабье лето?
Его птицы с собой унесли.
Ах, зима! В одеяние белое
Ты мой сад одевать не спеши.
Дай собрать эти ягоды спелые.
До чего же они хороши!
 
 
Ведь жизнь прекрасная и благотворная,
Пусть небо хмурое, и дождик льёт.
Калина красная, рябина чёрная!
Куда судьба моя меня ведёт?
Калина красная, рябина чёрная!
Пусть не поют в садах нам соловьи.
И пусть заладили дожди упорные,
Но светят ясные глаза твои.
 

Дорожная песня

 
Стоят дубы, качаются.
Тропа с тропой встречается.
И солнце в небе жаркое,
А мы идём, идём.
А чтобы веселей шагать,
Давай, дружок, споём опять
Мы песенку дорожную,
Весёлую споём.
Про наши дни и прошлое,
Плохое и хорошее,
Про то, что нам хотелось бы
Увидеть впереди,
Про эту глушь дремучую,
Про нашу жизнь кипучую,
Про веру и надежду,
Что светят нам в пути.
Куда вы, одержимые?
Какой нуждой гонимые,
Бежите от комфорта
Обустроенных квартир?
– Туда, где легче дышится,
Где голос предков слышится,
Туда, куда ведёт нас
Бывалый командир.
Дорогами и тропами,
Лесами и болотами.
Через крапиву жгучую
И по колено вброд,
Тропиночкой заброшенной,
Травинушкой нескошенной
Дойдём до нашей цели,
А там – как повезёт!
В дороге всё случается.
Вот дождик начинается,
Вот льёт как из ведра!
Но мы с дороги не сойдём!
Дыханье открывается,
И силы прибавляются,
Когда мы эту песню
В дороге запоём.
Про наши дни и прошлое,
Плохое и хорошее,
Про то, что нам хотелось бы
Увидеть впереди.
Про эту глушь дремучую,
Про нашу жизнь кипучую,
Про веру и надежду,
Что светят нам в пути.
 

Пьяная песня

 
Спокойной вам ночи, приятного сна!
Желаем увидеть осла и козла.
«И что тут смешного?» – сказала жена,
когда почивать вслед за мною пошла.
 
 
Я вижу: козёл под гитару запел.
А рядом осёл на ударных гремел.
И с ними вприпляску пустилась жена.
Какая же пьяная нынче она!
 
 
И я тоже времени зря не терял.
Я пел и плясал и козла обнимал.
Но тут в «Мерседесе» козёл укатил.
Осёл же напился и всех обмочил.
 
 
«Ну что тут такого? – сказала жена. —
Судьба нам всевышним на то и дана.
Ведь кто трудоголик? Конечно – осёл.
А тот, кто начальник, конечно – козёл».
 
 
А я здесь ответил: «Не следует нам
уподобляться ослам и козлам».
Хорошие сказаны были слова!
Но как же с похмелья болит голова…
 

Три цвета

 
Красный, зелёный и синий…
Мир бесконечно цветной.
Спектром из множества линий
Ты неизменно со мной.
Только одно отвергаю —
Преобладающий цвет.
Нет в нём свободы, я знаю,
И откровения нет.
 
 
Всё проникающий красный,
Много подвластно ему.
Грозный, тревожный, опасный,
Кто может знать, почему.
Красная наша материя,
Красный закат октября.
Вот и распалась империя,
Что ж, очевидно, не зря.
 
 
Зелень в народных приметах —
Отдых для глаз и души.
В зелень деревья одеты,
Травы, и как хороши!
Кто ж там с повязкой зелёной
Вводит рабынею в дом
Девушку, не обделённую
И красотой, и умом?
 
 
Слабый и призрачный синий,
Снега подлунного цвет.
Синие дали России,
Синий морозный рассвет.
Только зачем этот синий —
Синью измученных век?
Прав ли, не прав ли, прости мне,
Мой дорогой человек!
 
 
Красный, зелёный и синий…
Мир бесконечно цветной.
Спектром из множества линий
Ты неизменно со мной.
Будьте же вместе, как целое,
Белый суммируйте цвет.
Белый, как лебеди белые,
В мире прекрасней их нет.
 

Пих-пах

 
Грузин, товарищ Сталин, зачем отца забрал?
За что его загнали за Беломорканал?
Маманя горевала, всё не могла понять.
Грузину написала, а он забрал и мать.
 
 
Меня с сестрёнкой Валей отправили в детдом.
И строго приказали молчать там обо всём.
И мы с сестрой молчали, терпели сколько раз.
Одно не понимали – за что травили нас?
 
 
Война. Шальным снарядом разрушен наш детдом.
Стреляют немцы рядом, и в городе – погром.
В развалинах мы жили. Куда же нам бежать?
Но немцы нас схватили, чтоб кровь у нас забрать.
 
 
В пустой сарай загнали нас плётками, как скот.
Ни есть, ни пить не дали. Охранник – у ворот.
И всё же ночью кто-то охранника «пришил»,
Сумел открыть ворота и всех нас отпустил.
 
 
Когда вернулись наши, сгорело всё дотла.
А мы наелись каши из общего котла.
Но Валя заболела, заснула навсегда.
Остался я без дела. Такая вот беда.
 
 
Пытался я медсёстрам в больнице помогать,
И всё ж уехал вёрсты товарняком считать.
Что делать мне с собою? Я город невзлюбил,
Где стал я сиротою и Валю схоронил.
 
 
Стремился я отчаянно бежать из отчих мест.
И вот попал случайно я в город Гудермес.
Там много винограда и абрикосов – тьма.
И чтоб прожить, не надо особого ума.
 
 
Но не добром встречали таких, как я, бродяг.
И школьники кричали: «Атас, идёт пих-пах!»
Пих-пахом называли за то, что мы зимой
В котельной ночевали под выхлопной трубой.
 
 
Ходили мы оравою и всем дарили вшей.
Но с каждою облавою всё меньше корешей.
И кто болел – в могиле, а кто здоров – в тюрьме.
Но сколько ни ловили, всегда фартило мне.
 
 
И вот один остался. И с прошлым завязал.
На Волгу я подался и в Астрахань попал.
Арбузы здесь большие, и рыбы – как во сне.
В двенадцать лет впервые пришлось работать мне.
 
 
Как хорошо на Волге! Простор здесь и покой.
Гудок буксира долгий зовёт меня с собой.
И мне б на том буксире хоть юнгою служить!
Ещё б с девчонкой Ирой встречаться и дружить…