Текст книги "Пан Лада и Фридрих Великий"

Генерал, командовавший прусскими войсками, принадлежал к числу людей слишком самоуверенных; он никак не воображал, чтобы предводительствуемому им отряду могло сопротивляться войско пана Лады. Увидя себя окружённым со всех сторон в лесной тесноте, он перестал думать о лёгкой победе, и дал приказание отступить, но отступление уже было отрезано, а между тем, к ужасу пруссаков, зашатались и начали валиться на них громадные сосны, сверкнул огонь, показалось пламя и смолистый дым понёсся густыми клубами в глаза прусским солдатам. После самого непродолжительного неровного боя, пруссаки бросились в беспорядке бежать; а небольшое число их, успевшее кое-как выбиться из лесу, начало строиться на поляне. Едва пан Лада завидел это, как по приказанию его отряд конной шляхты, выскочив из засады, смял противников и тем окончательно довершил победу.

Теперь пан Лада чувствовал себя вправе отплатить пруссакам за нападение нападением, и потому стал преследовать бегущих на их собственной земле. Победитель напал на ближние местечки, забрал прусские кассы, и после трёхдневного похода возвратился в свои владения, где ему была приготовлена торжественная встреча.

Гордо поднял теперь голову пан Лада, а между тем шум пиров не умолкал в Ладове, и каждый день прибывали туда новые охотники. Обнадёженный этой поддержкой, Лада хотел воспользоваться зимним временем и предпринять наступательное движение на Пруссию. Пан Лада горячился и надеялся, а рассудительный канцлер советовал своему государю пустить ручей по новому руслу и признать над собою власть Речи Посполитой. Сердце отважного короля шляхтича испытывало при этих советах жесточайшее искушение: с одной стороны, привязанность к родине заставляла его соглашаться с советом своего канцлера, а с другой стороны, честолюбие шептало ему о королевском сане.

Надобно сказать, что прусский генерал, командовавший войском против пана Лады, был, как почти все люди самонадеянные, человек способностей весьма посредственных, хотя и слыл человеком учёным. Претерпев поражение и не находя средств поправить неудачу, он, чтобы избежать королевского гнева, поскакал в Берлин, намереваясь предупредить вести о своём поражении и представив войско пана Лады в преувеличенном виде, выпросить себе более сильный отряд для наказания мятежников.

На пятый день генерал был уже в Берлине.

В это время Фридрих Великий, исполнив часть своих политических планов, отдыхал на лаврах в государстве, прославленном его гением и множеством побед. В то время, когда, окружённый учёными и философами, которые со всех сторон стремились к его двору, король беседовал о какой-то головоломной философской задаче, дежурный камергер доложил его величеству о прибытии генерала из области, взятой у Польши. Король велел немедленно пригласить его в себе. Явившись к государю, военачальник выразил желание поговорить с его величеством наедине, но Фридрих, не подозревая ничего особенного, приказал генералу начать доклад о его подвигах в присутствии всех.

Заминаясь, робким голосом, начал генерал реляцию о своих военных действиях. Король, сдвинув брови, внимательно слушал его, не прерывая ни на одном слове.

Генерал кончил. Наступило глубокое молчание. Как ни прикрашивал генерал своё донесение, но король ясно видел, в чём заключалось дело. Он насупился более прежнего и грозно взглянул на лживого рассказчика. Генерал побледнел, и все ожидали, что король, в справедливом гневе, примерно накажет генерала и за опрометчивость, и за ложь. Но общие ожидания не оправдались. Лицо короля вдруг приняло приветливое выражение; он медленно поднялся с кресел, запустил пальцы в карман своего коричневого камзола, где находился нюхательный табак, втянул в нос хорошую дозу и, остановившись перед генералом, полунасмешливо и полуласково спросил его:

– Чего же вы теперь от меня желаете?

Ободрённый таким неожиданным исходом дела, генерал видимо расхрабрился.

– Ваше величество! – проговорил он энергичным голосом. – Я желаю получить от вас войско; я пойду уничтожить скопище разбойников и кровью смою обиду, нанесённую победоносным знамёнам вашего величества.

– Всё это весьма похвально, – хладнокровно заметил Фридрих, – но ведь вы уже имели войско, – где же оно?.. Если же дать вам другое, то без всякого сомнения и его постигнет та же самая участь… Нет, любезный мой генерал, я вам войска не дам, но вы отправитесь одни к этому непокорному шляхтичу… Понимаете?

– Понимаю, – проговорил невнятно генерал, под влиянием нашедшего на него столбняка.

– Вы овладеете Ладовым и его жителями одни, без войска; я не дам вам для этого ни одного солдата. Понимаете?

Генерал растерялся в конец, и почти что прошептал:

– Нет, этого я не понимаю…

– Потому вы этого не понимаете, что у вас не развиты все способности, необходимые, чтоб быть толковым и догадливым человеком… Явитесь завтра утром ко мне, я вам сообщу инструкцию, с которой вы отправитесь немедленно, а теперь отдайте коменданту вашу шпагу, а сами потрудитесь переночевать на гауптвахте.

Генерал почтительно поклонился королю и вышел из залы, а король возвратился к прерванной беседе. Поздно вечером оставил Фридрих своё любимое общество и заперся в кабинете. Над чем трудился в это время король, неизвестно; известно только, что когда утром явился к нему арестованный генерал, то Фридрих дал ему словесную инструкцию и вручил письмо с адресом: Яну Капистрану, королю в Ладове, троекратному победителю моих войск.

Озадаченный генерал прямо из дворца поскакал в Ладов.

Воинственность пана Лады нисколько не уменьшилась, и зимний поход в Пруссию был его заветною мечтою в то время, когда прискакал к нему в замок, под парламентёрским флагом, передовой гонец с известием, что следом за ним едет из Берлина посланник короля прусского к Яну Капистрану, верховному повелителю Ладовского государства.

Остолбенел от удовольствия шляхтич, узнав, что гордый победитель Австрии так легко признал его державные права, и что король прусский сносится с ним через своего посланника.

Гонцу было объявлено, что королевский посол будет принят в Ладове с честью, подобающею его высокому званию.

Едва только уселся пан Лада на своём троне, как в залу паном Онуфрием был введён прусский посланник, в полном мундире, в ленте, в звёздах и орденах. Посланник, как мы сказали, принадлежал к числу учёных своего времени, и потому знал весьма недурно латинский язык, на котором он и начал объясняться с ладовским державцем.

"Во мне, высокий государь, – начал генерал, – вы можете узнать начальника того войска, которое потерпело поражение в ваших владениях. Теперь же мой августейший повелитель прислал меня к вам, чтобы выразить вам извинение по поводу несправедливого вторжения в вашу державу, вторжения, происшедшего от дурно понятых мною предписания его величества. Вы одержали три победы, доставившие вам громкую славу и дружбу короля, который тоже, как вам известно, пользуется во всей Европе военною славой, несмотря на некоторые испытанные им неудачи.

Король чтит вашу храбрость, ваше мужество, ваши военные дарования и, по свойственному его великодушию, ищет не мести, но дружбы и мира с вами, как с достойным своим соседом. В подтверждение же моих слов, король соизволил прислать вам со мною собственноручное письмо, а мне дать лестное поручение приобрести для него вашу дружбу".

Все из присутствовавших, которые могли понять эту речь, были поражены изумлением, и только один рассудительный канцлер недоверчиво покачивал головою. Между тем, пан Лада прочитал сам и при помощи канцлера стал переводить во всеуслышание письмо короля Фридриха, написанное превосходною латынью. Письмо это приблизительно было следующего содержания:

"Любезный и дорогой наш брат и государь! Посылаем вам наше королевское приветствие и просим вас быть нашим другом. Мы питаем особое уважение к вашему мужеству. Таких героев, как вы, должны покорят не мечом, но любовью, и потому мы, имея непреодолимое желание познакомиться с вами лично, приглашаем вас пожаловать ко двору нашему в Потсдам, где мы найдём средства устроить наши дальнейшие отношения. На случай же, если вы, судя по началу наших отношений, опасаетесь дерзости со стороны наших подданных, мы посылаем вам охранительную грамоту, которая доставит вам свободный проезд и должные почести во время вашего путешествия в Берлин и обратно, и вместе с тем королевским нашим словом удостоверяем вас, что в небытность вашу не будет предпринимаемо никаких мер против независимости ваших владений от нашей короны".

Королевское письмо произвело всеобщий восторг между приверженцами пана Лады, и только немногие из них, люди уже чересчур запальчивые, советовали пану Ладе отказаться от всяких сношений с королём; другие же напротив изъявляли желание отправиться в Берлин в свите пана Лады.

Самолюбие слишком сильно заговорило в сердце шляхтича, и он захотел, если не окончательно сделаться независимым владетелем, то быть по крайней мере другом великого государя, на которого вся Европа смотрела тогда с каким-то благоговением. Пан Лада решился принять предложение короля и собрав всю свиту из самых важных и молодцеватых шляхтичей отправился в столицу Пруссии.

Вести об этом донеслись в скором времени в Варшаву до короля Станислава Августа, который в это время приготовлялся к поездке в Канев для свидания с императрицею Екатериною. Услышав любопытные подробности о пане Ладе, а также и о его победах, Станислав Август призадумался, и в заседании тайного совета предлагал ободрить смелого шляхтича, и даже помочь ему денежными средствами и военными снарядами. Говорили даже, будто бы Понятовский собственноручно писал к пану Ладе, изъявляя желание увидеть его и приобрести его дружбу. Съездить в Ладов с королевскими предложениями было поручено молодым ветреникам того времени, потерявшим при весёлом дворе Станислава Августа всякую энергию. Королевские посланцы обыкновенно ездили медленно, в тяжёлых, спокойных каретах; они беспрестанно останавливались для ночлегов, и в каждом городе или местечке наряжались как куклы, пудрились и ухаживали за красавицами. Вследствие этого, королевский посланец приехал в Ладов, спустя уже неделю после отъезда пана.

Ладовский замок был пуст, и только, как свидетели воинских подвигов пана Лады, оставались следы укреплений. Запоздавший панич увидел свою оплошность и погнался было за паном Ладой в Пруссию, желая передать ему королевское послание, но и тут ему не посчастливилось: пруссаки заподозрили его в шпионстве, схватили и засадили в крепость Шпандау, где он отсидел довольно долго в ожидании свободы.

Съезд в Каневе, имевший, как известно, целью ослабить могущество Фридриха Великого, устраивался с большою таинственностью. Но блестящая свита придворных и рой королевских любовниц разглашали все дипломатические тайны, так что король прусский знал обо всём и успевал принимать меры, а потому едва только он заслышал, что в Варшаве думают сделать из смелого шляхтича Лады орудие против его планов, как предупредил Понятовского и сумел склонить смельчака на свою сторону.

Между тем пан Лада совершал торжественный путь; мелкие почести усыпляли его, и любопытные толпы народа сбирались на станциях, чтобы взглянуть на пана Ладу, как на какое-то чудовище. Генерал, сопутствовавший пану, торопил его с особенным усердием, уверяя, что король нетерпеливо ждёт своего знаменитого гостя, а между тем, тотчас по проезде пана Лады, опускались шлагбаумы и пресекались все сообщения с Польшей. После восьмидневного путешествия, владетель Ладова увидел резиденцию своего нового друга. У берлинской заставы ждала его королевская карета, а навстречу ему был послан королевский адъютант с разными любезностями. Гостю Фридриха Великого было отведено помещение в роскошных покоях королевского дворца; здесь он отдохнул после дороги и на другой день отправился в Потсдам, где в ту пору находился Фридрих. Прибыв в Потсдам, он окончательно смутился и начал уже раскаиваться в своём приезде, предчувствуя, что ему трудно будет устоять против искушений.

Предчувствия пана Лады сбылись на самом деле. Фридрих отлично понял всю суетность шляхтича и сообразил, что с таким простаком легко совладать при пышном и хитром дворе.

Король встретил своего гостя разными любезностями, и ласки Фридриха окончательно покорили сердце пана Лады, который тотчас же объявил, что считает за счастье знакомство с полководцем, занимающим первое место после Юлия Цезаря.

Веселясь с немцами на разные способы, добродушный шляхтич легко сблизился с ними, и спустя несколько недель после своего приезда принял от короля титул графа и орден Чёрного Орла. Когда же ему предложили на выбор государство, к которому он желает присоединиться, то пан Лада объявил решительно, что не хочет отделяться от своей родины. Но король уже достиг своей цели: он приобрёл себе сочувствие в человеке, имевшем тогда сильное влияние на своих соотечественников, и тем самым искусно разрушил одно из предположений каневского съезда.

Возвратившись в своё государство, шляхтич немедленно перенёс межевые столбы к новому руслу ручья, и таким образом, присоединившись опять к Польше, отказался навсегда от своей политической независимости. Но тяжело было пану Ладе, после пиршеств и побед, сжиться опять с деревенским затишьем. Он никогда никому не показывал ни графского диплома, ни полученного ордена, а шляхта, видя смирение пана Лады перед пруссаками, терялась в догадках и делала различные, иногда даже оскорбительные для него предположения.

Всё это мучило пана Ладу, и когда кто-нибудь напоминал ему о его государстве, он видимо терял весёлое расположение духа.

Прошло ещё несколько лет среди этой томительной жизни, началась борьба Речи Посполитой с её соседями, и вскоре пан Лада сложил свою седую голову.