Текст книги "Двое на дороге (сборник)"

Евгений Рогачев
Двое на дороге (сборник)

Двое на дороге

Жизнь человека измеряется его поступками.

Нередко между собой они связаны нитью, незаметной на первый взгляд. И каждое безобидное действие может повлечь за собой цепь трагических событий. Не задумываясь над этим, мы продолжаем жить, совершая одну ошибку за другой.

Наблюдение Автора

Солнце ярко светило на небосклоне, но жары, обычной для этого времени года, не было. Поднявшийся легкий ветерок, откуда-то с севера, нагонял прохладу. Вдалеке, где небо, соприкасаясь с землей, образовывало изломанную линию горизонта, маячили поросшие лесом сопки.

Загородное шоссе, петляющее, словно гигантская серо-белая змея, среди холмов и перелесков, было, на удивление, пустынно в этот час. Только изредка проезжали редкие машины, вторгаясь ревом своих моторов в окружающую тишину. Да слышался шум речки, бегущей по камням неподалеку.

Стоявший возле раскидистой ивы инспектор ДПС откровенно скучал. День сегодня был «неурожайный», и это ввергало его в уныние. Еще эта проклятая мошкара не давала спокойно стоять на месте, заставляя все время размахивать сорванной веткой, словно лопастями ветряной мельницы. Одним словом, настроение было не из лучших.

Но вот что-то привлекло его внимание. Он встрепенулся, чутким ухом уловив шум приближающейся машины. По реву мощного двигателя без труда догадался, что тот мчится намного больше положенной ему скорости, и тут надо не зевать, раз удача сама летит тебе в руки. Инспектор откинул ветку, нырнул в салон, достал фуражку, жезл. Придав лицу грозный вид, вышел на дорогу. И как раз вовремя. Мощный черный джип, сверкая на солнце лакированными боками, быстро приближался к той точке, где ее поджидал сотрудник ДПС.

Водитель, увидев человека в форме, выскочившего как черт из табакерки, зло выругался. Он хотел нажать на акселератор, но что-то его удержало от этого. Раньше, лет пять назад, он бы так и поступил, но сейчас времена изменились. Зачем искушать судьбу, если всегда можно договориться? К тому же у него есть «охранная грамота», выручавшая уже не раз. Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и, нащупав на груди твердую корочку, принял вправо. Машина, с юзом, остановилась, обдав инспектора пылью и сухим, горячим ветром. Водитель подождал, пока пылевое облако улетит в сторону, приспустил стекло.

– Я что-то нарушил, лейтенант?

Лейтенант от такой наглости задохнулся. Выплюнув скрипнувший на зубах песок, прорычал:

– Инспектор дорожно-постовой службы, лейтенант Иноземцев. – И, после небольшой паузы: – Ваши документы?

– В чем проблема-то, лейтенант? Прости, если немного быстрее ехал, – водитель нарочито медленно полез в бардачок. – Тороплюсь, знаешь ли. В городе меня гости ждут, а опаздывать я не люблю. Ты уж не наказывай строго старого вояку.

Стекла у машины, что тоже являлось грубейшим нарушением, были затонированы, и салон не просматривался: Иноземцев видел там только свое отражение и ничего более. От этого злость инспектора возросла в пропорциональной прогрессии. Виной тому было и долгое ожидание, и день, который с самого начала пошел как-то не так, и то, что приходилось стоять и ждать, пока этот толстый, богатый боров найдет свои права. Иноземцев про себя решил, что обует его по полной, несмотря ни на что. Будет знать в следующий раз как дерзить. Интересно, один он в машине или нет?

Водитель, решив до конца испытать терпение представителя власти, медлил, и это не понравилось инспектору. Он сделал шаг назад, демонстративно положил руку на кобуру. Водитель, заметив это, чуть заметно улыбнулся. Одно его смущало и не давало спокойно разрулить ситуацию. Знал он, не понаслышке знал, сам был когда-то одним из них, что обычно экипажи службы ДПС состоят из двух человек. Один проверяет документы, второй стоит «на подхвате». Если следовать логике, то второй сейчас должен сидеть в кустах, с автоматом в руке. И от нетерпения клацать затвором, ловя в мушку прицела его вспотевшую спину. Кто их разберет? И такое может быть. От этих мыслей у водителя джипа вдоль позвоночника пробежала тоненькая струйка пота.

Не знал водитель, лихорадочно ища выход из сложившейся ситуации, что напарник инспектора уже третий день валяется в больнице, прооперированный после острейшего приступа аппендицита. Поэтому и оказался лейтенант один на дороге, в нарушение всех норм и уставов.

– Документы! – Второй раз это прозвучало зло, нетерпеливо.

– Да не нервничай ты так, лейтенант. На, – водитель протянул красную корочку.

Инспектор подошел ближе, протянул руку. Раскрыл документ, скосил глаза, стараясь не упускать из вида странного водителя. Тот был спокоен, по крайней мере, так казалось, и смотрел, как лейтенант читает его удостоверение. Иноземцев поднял глаза, заметил, как у водителя по седому виску скатывается капля пота. Списал это на жару.

– Что же вы, товарищ полковник? Вроде военный человек, из органов, а правила нарушаете? Непорядок, – отдавать удостоверение инспектор не торопился.

– А вот нотации мне читать не надо. Или ты не прочитал, кто я по званию? Ладно. Я же тебе говорю, что торопился, – водитель достал носовой платок, протер вспотевшее лицо, вопросительно посмотрел на лейтенанта: – Ну все, инцидент исчерпан?

«Сейчас, – мысленно усмехнулся Иноземцев. – Так я тебя и отпустил! Жди!»

Иноземцев происходил из той породы людей, которых в народе не любят. Характер имел злой, неуживчивый, мстительный. Одним словом, вредный до невозможности. Когда он пер вперед, что называется, закусив удила, не обращая внимания на чины и звания, остановить его было непросто, а порой и невозможно. Может, поэтому и стоял здесь уже не первый год с жезлом, хотя давно мог занимать какую-нибудь хлебную должность при штабе.

– Права, пожалуйста, предъявите. И мотор заглушите, – лейтенант расставил пошире ноги.

– Да ты что, лейтенант, совсем сбрендил? – мужчина начал терять терпение, хотя и понимал, что ни к чему это. Но эта дурацкая ситуация выведет из себя кого угодно. – Или у тебя от жары мозги расплавились? Читать разучился? Не видишь кто я?

– А вот грубить мне не надо, товарищ полковник. И грамоте я обучен, – растягивая слова, с издевкой проговорил инспектор. – Закон одинаков для всех. И права придется предъявить, если не хотите дальше пешком идти… товарищ полковник.

Мужчина покачал головой, но понял, что спорить бесполезно. Что-то буркнул себе под нос, приоткрыл дверцу джипа, заглушил двигатель. Сразу стало слышно, как дует ветер в кронах деревьев, росших вдоль дороги. Из-за поворота показалась большегрузная машина и не спеша прокатилась мимо, обдав стоявших запахом сгоревшего дизтоплива.

– На, держи, – водитель иномарки протянул маленькую пластиковую карточку. – Ну и дотошный ты, лейтенант. Не боишься, что нажалуюсь? Пойдешь тогда с метлой двор подметать перед отделом. Как такая перспектива?

Инспектор молчал. Поднял безразличный взгляд на водителя, казенно спросил:

– Куда путь держите?

– Слушай, лейтенант, – у полковника окончательно сдали нервы. – Ты меня достал. Я же тебе русским языком говорю, что еду в город, к родственникам. Они меня очень ждут и сильно расстроятся, если я опоздаю. А ты меня тут держишь… Слушай. А может, тебе деньги нужны? Боже, как я сразу не догадался! Ты так бы сразу и сказал, а то ломаешь тут комедию. Говори сколько, и мы разойдемся с миром.

Это лейтенанта не насторожило, хотя и должно было. Чтобы ехать дальше, полковник предлагал деньги, и именно здесь крылась несуразность. Высокие чины обычно надеялись на свое звание, а не на толщину своих кошельков. Но это обстоятельство прошло мимо сознания лейтенанта. Взгляд Иноземцева был по-прежнему хмур и угрюм, хотя в душе он ликовал от сознания того, что удалось доказать этому жирному, спесивому борову, кто здесь главный. И пусть он будет хоть трижды генералом, но только от него, от лейтенанта Иноземцева, зависит – поедет он дальше или нет.

– Значит, вы мне взятку предлагаете? Чтобы я вас отпустил, а вы дальше будете ездить с нарушением правил. Я правильно вас понял?

– Нет, лейтенант, ты меня неправильно понял. Все мы находимся на своих местах, и каждый зарабатывает, как может. Я сам когда-то был таким: молодым, наглым, упертым, а теперь езжу на этом, – он похлопал по нагретому боку своего стального коня. – Одни созданы, чтобы давать, другие – чтобы брать. Мы с тобой из второй категории.

Иноземцев на это ничего не ответил. Медленно обошел вокруг машины, стараясь заглянуть в салон.

– Что-то я вас раньше в отделе не видел. Недавно перевелись?

– Недавно, да, – уклончиво ответил водитель. – Ну что, я могу ехать?

Иноземцев молчал. Что-то его настораживало в этом водителе двухсотсильного джипа. Был он какой-то чужой, не свой. И не в звании тут было дело. Хотя… пусть катится ко всем чертям. Но штраф с него взять следует.

– Можете, – Иноземцев достал из нагрудного кармана ручку, чиркнул что-то у себя на руке, показал водителю.

– Н-да, – водитель хмыкнул, достал портмоне, рука зависла в воздухе. – Сколько здесь нулей?

– Все зависит от вашей фантазии.

– Понятно, – мужчина начал шелестеть купюрами, но Иноземцев его остановил.

Он отошел в сторону от дороги, носком ботинка сдвинул в сторону камень, обнажив под ним небольшую ложбину, посмотрел на мужчину. Тот все понял без слов. Наклонился, положил несколько бумажек, сверху придавил камнем.

– Не буду вас больше задерживать. Счастливого пути, – Иноземцев протянул документы. – В следующий раз не нарушайте правил, товарищ полковник.

– Благодарю, – пробормотал под нос мужчина, убрал документы и, уже собираясь сесть в машину, вновь обернулся к инспектору. – Кстати, лейтенант, хочешь анекдот на дорожку… Слушай… Приходит молодой человек устраиваться на работу в ГАИ. Ему выдают форму, жезл, пистолет и выпускают на трассу. Месяц проходит, другой, а новоявленный инспектор как в воду канул, даже за зарплатой не приходит. Начальник отдела начал беспокоиться – сел в УАЗ и на трассу. Видит, стоит инспектор и как ни в чем не бывало досматривает машины. Начальник к нему: «Ты что, – говорит, – чудило, не объявляешься? Почему за зарплатой не являешься? Тебя уже в бухгалтерии обыскались совсем». «Как, – удивился инспектор, – у вас еще и зарплату дают? А я думал: выдали пистолет и крутись, как хочешь». – Водитель сел в машину, напоследок крикнул: – Я думаю, что мы еще встретимся, лейтенант! Не должны не встретиться!

Выбив из-под колес фонтанчики придорожного песка, машина рванула с места и понеслась по асфальту по направлению к городу.

– Вот гад! – Иноземцев зло сплюнул и сдвинул фуражку на затылок. – Мало взял, надо было удвоить. Ничего, если будет так гнать, то на следующем посту опять нарвется на неприятности. Учишь их, учишь… Странный какой-то полковник, надо бы справки навести… А может, засланный..? Да нет, навряд ли. Вон как дрожал, выкручивался. Сыграть такое невозможно.

Иноземцев прислушался – не раздастся ли звук подъезжающего автомобиля. Вроде все тихо. Нагнулся над камнем, чуть-чуть сдвинул его в сторону. Американский президент смотрел настороженно и как будто даже осуждающе, но Иноземцева это не смутило. Он был не суеверен.

– Пусть полежат до вечера. Проверим их ультрафиолетом и, если все чисто, в карман, – подумал лениво. Ему почему-то казалось, что купюры настоящие и подставы тут нет. Чутье его редко подводило, а сейчас оно молчало. Через неделю у жены день рождения, и эти деньги пойдут ей на подарок.

Иноземцев присыпал песком то место, где лежал его дневной заработок и продолжил нести дежурство.

* * *

Мощный джип несся, наматывая километр за километром. В салоне играла легкая музыка, работал кондиционер, не давая жаре от раскаленного металла и работающего двигателя проникнуть внутрь машины. Несмотря на это, водитель потел все больше. Эта встреча совершенно выбила его из колеи. Еще немного, и он мог сорваться, и неизвестно, как бы все кончилось.

– Проклятый мальчишка! Чуть до инфаркта не довел! Стоит, стрижет купоны. Наглец! Надо было намотать его на колеса, чтоб другим неповадно было. Тварь!

– Успокойся, – неожиданно раздалось с заднего сиденья. – Ты молодец и все сделал правильно. Так что не гоношись. А сейчас сбавь скорость, если не хочешь совсем без денег остаться. Судя по карте, скоро пост, и еще одна такая встреча нам ни к чему.

– Тебе легко говорить, – проворчал водитель, не поворачивая головы. – Ты не стоял там, перед этим ублюдком. А я чувствовал себя словно раздетым. Так и хотел ему заехать в рожу! Но нельзя, дело! Тварь!!! – он ударил кулаком по рулю.

– Успокойся, я тебе говорю, – в голосе невидимого собеседника прозвучал металл. – И скорость сбавь. Еще не хватало, чтобы нас остановили по твоей глупости. Забыл, что нас ждет?

– Помню, я помню. – Машина сбавила ход.

Еще один поворот, и показался город. Как всегда, неожиданно и внезапно, словно по мановению волшебной палочки. Черный джип, как предвестник смерти, неумолимо приближался к городской черте, неся в своем чреве боль и разрушение…

…Мешки с гексогеном были заложены в подвале районной больницы. Организаторы теракта выбрали этот объект не случайно. Недавно весь район поразила эпидемия гриппа, и больничные палаты были переполнены.

А на следующий день, за час до полудня, раздался взрыв. В воздух были подняты тучи песка, камня и останки человеческих тел. Жизнь маленького провинциального городка стала измеряться двумя понятиями: до теракта и после. По странному стечению обстоятельств, именно в этой больнице, в должности помощника главного врача, работала жена Иноземцева. Она погибла вместе со всеми, а тело ее, сколько ни искали, так и не нашли.

Друг

«Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера».

Франсуа Ларошфуко

Пятый час они шли за подраненным оленем, уходя все дальше и дальше, в тайгу. Ориентировались по цепочке кровавых следов, оставляемых раненым животным на снегу. Упорство гнало людей вперед, и они скользили на лыжах, стараясь быстрее настигнуть зверя. Матерый, старый олень умело запутывал следы, стараясь оторваться от настырных охотников. Он, словно издеваясь над людьми, петлял по тайге, уводя их в самые непроходимые места. Короткий зимний день подходил к концу. Серые сумерки неотвратимо надвигались на тайгу. Усталые и злые, они остановились на берегу замерзшей реки и вдалеке заметили удаляющегося сохатого. Олень заметно ослабел. Он шатался из стороны в сторону, временами припадая на передние ноги. Люди, забыв об усталости, обрадованно ринулись вниз с высокого берега.

Сергей, спускавшийся первым, правой лыжей налетел на сук, торчавший над землей. Он потерял равновесие, его подбросило в воздухе, перевернуло и со всей силы ударило о землю. Егору, ехавшему следом, в последний момент удалось объехать опасное место. Он осторожно съехал вниз, быстро скинул лыжи и подбежал к другу. Тот лежал, раскинув руки, на спине и стонал. Из уголка рта, на снег, стекал тонкий ручеек крови.

– Е-мое. Под ноги смотреть надо. – Егор попытался приподнять друга.

Сергей закричал от боли, закашлялся, а из его рта вылетел сгусток крови, обрызгав Егора. Он осторожно, чтобы не потревожить, осмотрел раненого. Познаний в медицине хватило, чтобы понять: у друга сломан позвоночник. Это значило, что надо как можно быстрее выбираться к людям. Иначе, без медицинской помощи, друг умрет. Лыжи при падении он сломал и теперь они ни на что не годились. Из той пары, которая осталась, Егор сделал подобие волокуш. Осторожно переложил на них друга и двинулся в долгий путь домой.

* * *

Погода буйствовала не первый день. Все это время сильный, порывистый ветер кружил снежные хлопья в неистовом, фантастическом танце. Все скрылось за пеленою снега, идущей непрерывной стеной откуда-то с запада. Но к концу третьего дня, после обеда, снег падать прекратил, а затем утих и ветер. Над бескрайними просторами, укрытыми снежным многометровым покрывалом, наступила долгожданная тишина. Она казалась нереальной, звенящей и даже будто осязаемой после снежной фантасмагории, еще несколько часов назад бушевавшей здесь. Таежный лес замер, боясь скинуть то оцепенение, которое всегда наступает после буйства непогоды.

Выскочил заяц-беляк и запетлял между деревьев, оставлял на снегу цепочки рваных, неровных следов. Но вот его что-то насторожило. Он остановился, приподнялся на задних лапах. Его уши стояли торчком, чутко улавливая каждый посторонний звук, глаза-бусинки настороженно осматривали белое безмолвие. Опять послышался посторонний скрип, на этот раз ближе, и заяц, испугавшись, юркнул в нору. Его страхи оказались ненапрасными. Через некоторое время из-за деревьев показался человек, тащивший волокушу.

Он шел, проваливаясь в снег почти по пояс, и это очень усложняло движение. Человек переставлял одну ногу, затем вторую и так, шаг за шагом, продвигался вперед. Морозец стоял небольшой, от распаренного тела шел пар, а на лице человека собирались бусинки пота, покрывая тонкой ледяной коркой лицо.

Каждый новый шаг давался ему все тяжелее. Егор чувствовал, как с каждым пройденным метром силы убывали. Он знал, что вскоре сил совсем не останется и тогда наступит конец. Он старался не думать об этом и, как машина, шел вперед, а чтобы отвлечься, считал свои шаги. Через каждые двадцать шагов человек останавливался, садился на снег и немного отдыхал. Долго сидеть на снегу он себе не позволял. Сразу наваливалась дремота, тело деревенело и отказывалось подчиняться. Вставать и заставлять себя идти дальше становилось все труднее.

Следом за ним, оставляя глубокий след, медленно тащилась волокуша. Он сделал ее из лыж, кое-как, перетянул веревками, а сверху, для удобства, закинул еловым лапником. На ней лежал человек, со стороны казавшийся мертвым. Только когда импровизированные сани дергались, до Егора доносился слабый стон.

Егор поудобнее перехватил лямки и пошел дальше. Поднявшись на сопку, сбросил ремни и повалился на снег прямо там, где стоял. Отдышавшись, тронул друга за плечо:

– Серега, ты как?

В ответ тот слабо пошевелил рукой и прохрипел:

– Жив пока.

– Тогда нормально. Ты, главное, держись. Немного осталось. Спустимся с этой горки, а там и до поселка недалеко. – Егор снял перчатку и голой рукой стал осторожно снимать с лица ледяную корку. В некоторых местах оно обморозилось и не реагировало на прикосновение. Егор взял горсть снега и с остервенением принялся растирать кожу.

Он обманывал и себя и друга. До поселка оставалось, по его прикидкам, километров тридцать, не меньше. Один бы он, возможно, дошел, в крайнем случае, дополз. Вдвоем этот путь не осилить. Егор чувствовал, что сил в нем осталось всего ничего.

Друг зашевелился на санях, пытаясь приподняться.

– Что ты дергаешься? Лежи, береги силы, – Егор повернул голову.

– Слышь, Егорка. Ты только не бросай меня. Не хочу я умирать здесь один, – неожиданно прохрипел Серега, разлепив обветренные губы. Каждое слово давалось ему с трудом. Он говорил с придыханием, тяжело выталкивая из себя каждый звук. – Жена у меня дома, скоро родить должна. Как глупо все получилось.

Он закашлялся тяжелым, сухим кашлем и замолчал.

– Успокойся. – Егор, прекратив растирание, взял в рот горсть снега, задумчиво пожевал. – Не брошу я тебя. Если подохнем, то вместе. А что глупо все получилось – в этом ты прав. Кто же знал, что так все нелепо выйдет.

Егор тяжело встал, утоптал снег вокруг саней и стал осторожно спускаться в долину. Приходилось идти осторожно, все время придерживая сани. Иначе они грозили сорваться вниз и увлечь за собой Егора. Но все обошлось благополучно. Спустившись, Егор остановился, привалился к волокуше. Достал из кармана и сунул в рот обледенелый сухарь и стал его медленно пережевывать. Съев, вытер бороду и посмотрел на друга. Оставшуюся еду он теперь тратил только на себя, здраво рассудив, что ему она нужнее, раз он тянет за собой такой груз. Не подкармливай он себя, вообще ослабеет, и тогда они сгинут здесь вдвоем.

Егор натянул перчатки, встал, накинул лямки и медленно потащился дальше. На дне долины снегу было меньше, чем на предгорье. Местами попадался наст, и идти стало значительно легче.

Часа через два изматывающего, изнуряющего движения Егор упал, в изнеможении, на снег.

«Все, не могу больше! – кричала каждая клетка израненного, усталого тела. – Пропади он пропадом! Не могу я больше тянуть эту чертову волокушу! Сил нет!»

От усталости и от бессилия на глаза навернулись слезы. Ему не хотелось погибать здесь, когда до дома оставалось не так и много. Егор обтер лицо снегом, приподнял голову, посмотрел на сани. Сергей все так же неподвижно лежал с закрытыми глазами. Почувствовав взгляд Егора, очнулся и, едва слышно, прошептал:

– Егор, ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, – Егор зло отвернулся.

– Далеко еще?

– Понятия не имею. Наверное, нет, если с пути не сбились.

– Ты прости, друг, что так все получилось, – Сергей закашлялся и задышал тяжело, с хрипом. – Ты представляешь, я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Такое впечатление, что парализовало всего. Не знаешь, что со мной?

– Откуда я могу знать. Я не доктор.

– Нам, главное, до дома добраться. Там врачи, там поставят на ноги. Если все хорошо, я тебе такую поляну накрою – неделю гулять будем. – Серега замолчал, на этот раз, надолго.

«Доберемся… Еще добраться надо… Наивный. Он что, не понимает, что у него позвоночник сломан? Поэтому и руки, и ноги не двигаются. В лучшем случае, инвалидом останется на всю жизнь. И Наташка его наверняка бросит. На черта он ей такой нужен?»

Егор осмотрелся вокруг. Насколько хватало глаз, кругом простиралась белая пустыня. В этих местах он бывал еще с отцом, лет десять назад, и примерно представлял, где они находятся. Чтобы выбраться, им нужно было пройти по плато километров пять и миновать лес, видневшийся на горизонте. А там уже можно было выйти на зимник, по которому лесовозы вывозили лес с зимних делянок. Если удастся преодолеть этот путь, то можно сказать, что они спасены. Лесовозы ходили довольно часто, стараясь вывезти лес до весенней распутицы. Кто-нибудь их наверняка подобрал бы.

Но эти последние километры оказались непреодолимым препятствием. Егор чувствовал, что дальше двигаться не может. В глазах все время стояли радужные круги как следствие сильной усталости и постоянного недоедания. Молодое, тренированное тело исчерпало себя и отказывалось повиноваться. Мозг еще был готов двигаться вперед, но тело ему уже не подчинялось. Наступал предел человеческой выносливости.

Егор еще раз посмотрел на сани. Серега впал в забытье и, казалось, умер. Он лежал не шелохнувшись, устремив острый подбородок в небо. Егор подполз к нему, поднес рукавицу ко рту. Тут же образовалась влажная проталина.

«Жив еще, – Егор отвалился от саней и тоже закашлялся. Когда кашель закончился, в его мозгу неожиданно родилась страшная и пугающая мысль: – Лучше бы ты умер. Освободил бы и меня, и себя. Не могу я тебя больше на себе тащить, а ты все равно не жилец. Вдвоем нам не выбраться, а у одного есть хоть какой-то шанс».

Он старался отогнать ее от себя, испугавшись того, что пришло ему в голову. Старался, но не мог. Мысли приняли иное направление. Они метались в его воображении, но нужного ответа не приходило.

«Если оставить его здесь и попытаться добраться до людей? Нет. Слишком далеко. К тому времени он замерзнет, или волки разорвут… Что тогда делать? Надо уходить, спасаться самому. Я уверен, что Серега поступил бы точно так же».

От долгого сидения на снегу Егор замерз. Все тело одеревенело и было словно чужое. Он с трудом встал, но его тут же повело в сторону и опрокинуло на снег. Мозг затуманился, перед глазами встала белая пелена. Егор немного полежал с закрытыми глазами, собираясь с силами. Кое-как приподнялся, встал на ноги и неровной походкой, шатаясь из стороны в сторону, пошел прочь. Отойдя шагов на двадцать, Егор остановился, посмотрел назад.

Поднялся небольшой ветер, и пошел снег. Он почти засыпал сани и человека, лежащего на них. Егор постоял, потом повернулся и пошел назад. У саней он остановился, рукой смел снег с лица Сергея и в последний раз посмотрел на друга.

– Я не могу тебя здесь бросить. Для тебя так будет даже лучше. Прости и прощай.

Такое впечатление, что Сергей услышал его. Он открыл глаза и посмотрел на Егора. От неожиданности тот отшатнулся и сделал шаг назад. Но, собрав остатки воли в кулак, тут же навалился всем телом на друга и закрыл тому рот рукою.

– Ты что?! – последнее, что услышал Егор, но руки не отнял.

Он почувствовал слабое сопротивление, но продолжал давить все сильнее, насколько хватало сил. Вскоре человек под его рукой перестал трепыхаться и затих. Егор отнял рукавицу и увидел, что лицо друга перекосилось от боли, а глаза все так же открыты и смотрят мимо него, куда-то вдаль. Но это был уже взгляд мертвого человека, и от этого стало страшно. Егор стянул искусанную зубами Сергея рукавицу, и пальцами попытался закрыть глаза. Это сделать не удалось, и тогда он снял с плеча вещмешок и положил его на голову Сергея.

Поднявшись, Егор, не оглядываясь, побрел прочь.

* * *

Человек двигался, как в забытьи. Падал и поднимался. Падал и снова поднимался. И так бессчетное количество раз. Все его действия были направлены на одно – жить. Иногда он был не в состоянии идти и тогда полз, оставляя после себя глубокую борозду. Рукавицы он где-то потерял, но не заметил этого, а все так же, в забытьи, продвигался вперед.

Волчья стая настигла его, когда до спасительной лежневки было уже рукой подать. Он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел вокруг себя волков. Они сидели кругом, в центре которого находился человек. Он привалился спиной к сосне, понимая проблеском сознания, что вот и настал конец. Он уже не боялся смерти, а ждал ее как искупление за тот грех, который совершил.

Волки были сыты. Они не торопились разделаться со своей добычей, звериным чутьем безошибочно угадывая: жертва от них никуда не денется. Человек осмотрелся, решая, кто нападет первым. Здоровый вожак сидел немного впереди и скалился, показывая огромные клыки. Стая, нетерпеливо поскуливая, ждала своей очереди. Но вот вожак зарычал, весь подобрался и прыгнул.

Последним усилием воли человек, за мгновение до того, как волчьи клыки добрались до него, мертвой хваткой вцепился в шею волка и повалил на снег. Его руки свело судорогой и казалось, что уже никакая сила не сможет их оторвать. В этот момент остальная стая, вслед за вожаком, ринулась на человека и стала рвать его на части.

Вскоре все было кончено. Волки, облизываясь, разошлись в стороны, и вся стая, ведомая вожаком, помчалась в тайгу. Через некоторое время на поляну осторожно, крадучись, вышел молодой лисенок. Он принюхался, поведя чутким носом по ветру. Не заметив ничего подозрительного, осмелел и принялся слизывать кровавые пятна на снегу.

К вечеру поднялся сильный ветер и окончательно замел следы кровавого пиршества.