Текст книги "Змеи. Мистические животные и чем они отличаются от остальных"

Евгений Рыбалтовский
Змеи. Мистические животные и чем они отличаются от остальных

© Рыбалтовский Е., 2024

© Острошабов А., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

1
Вступление

Люди думают, что делятся на множество категорий. На мужчин, женщин, детей и младенцев, учителей и учеников, водителей автобуса, банкиров и строителей, врачей и военных. На самом деле люди делятся всего на два типа – на тех, кто при слове змея испытывает ужас, отвращение, омерзение и страх, и на тех, кто, увидев змею, восторгается и получает настоящее удовольствие от созерцания этого прекрасного существа. Нейтральных не существует. По крайней мере, мне они еще никогда не попадались. И в этой книге я постараюсь убедить вас в том, что эти животные действительно великолепны и потрясающи. Вы можете поверить, что все, что я вам расскажу, взято не из интернета и не подслушано от случайных людей. Многие десятилетия общаясь и работая с этими загадочными для всего мира существами, я до сих пор продолжаю получать неизменное удовольствие от одного только вида рептилий. Я уже не говорю об особенностях их поведения, повадках, условиях их жизни, странной и не всегда понятной нам физиологии, делавших змей во все века такими таинственными, непонятными и пугающими для большинства людей существами.

Я не помню точно, когда меня заинтересовали змеи. Скорее всего, это произошло, когда мы ходили за грибами с дедом и мне было всего года четыре. Мой дед, полковник, фронтовик, казался мне самым смелым человеком на свете. Он не боялся огромных, больше меня тогдашнего, бродячих собак, мог перепрыгнуть через ручей и рассказывал истории, как плавал по морю во время бури. Мы любили ходить с ним по лесу и собирать крепкие, почти круглые боровики с шоколадными шляпками. Грибы росли в зарослях вереска, и заметить их было непросто. Дед всегда ходил с палкой, который раздвигал цветущие розовыми метелками кустики, высматривая спрятавшиеся грибы. Ходил он неторопливо, внимательно вглядываясь в мох и белые островки ягеля. Но мне все равно было тяжело успеть за ним, я вечно спотыкался, запутавшись ногами в жестких ветках, и почти ничего не находил. Иногда он, заметив крупный боровик, стоящий почти открыто, проходил мимо, делая вид, что пропустил его, и давая мне возможность первому схватиться за толстую ножку и испытать восторг первооткрывателя. В один из таких походов я с удивлением узнал, что моего бесстрашного деда тоже можно напугать. Шагая впереди, он вдруг замер, уронил корзину, полную грибов, и, резко развернувшись, схватил меня за руку.

– Там змея, гадюка! – испуганно зашептал он, и мы побежали. Вернее, побежал дед, да так, что я просто болтался сзади, как хвостик, почти не доставая ногами до земли. Это было очень странно, потому что я ничего не заметил. Никто за нами не гнался, не рычал страшно вслед, и, на мой взгляд, не произошло ничего особенного. Остановились мы, пробежав метров сто. И корзина, и палка остались далеко позади, во власти страшной гадюки, и, похоже, мой боевой дед не слишком-то хотел туда возвращаться. Он топтался на опушке, вспотевший и тяжело дышащий и сумел успокоиться только после пары папирос. Идти с ним за корзиной он мне не разрешил и, выломав новую палку, двигался с ней словно по минному полю, осторожно постукивая по кустикам перед собой. Я с интересом наблюдал как, дойдя до корзины, он тщательно переворошил все кустики вереска вокруг нее, чтобы удостовериться, что опасность миновала, и только после этого взялся за ручку. Возвращался он торопливо, оглядываясь на ходу, готовый снова перейти на бег. Такой была моя первая встреча со змеей, которую я даже не увидел. Казалось бы, я должен был навсегда впитать страх к этим животным. Но вместо этого во мне развился невероятный интерес. Я никак не мог понять, каким образом явно небольшое существо, сумевшее даже остаться незамеченным мной, смогло внушить такой ужас моему героическому и орденоносному деду, немало повидавшему на своем веку. А незадолго перед этим дед познакомил меня с жабой, живущей в нашем саду. Жабу он не боялся и очень уважал, потому что она поедала слизняков, портящих его любимую клубнику. Жаба мне тоже очень понравилась, ее интеллигентная, хоть и слегка надменная, морда внушала уважение. Сидя под кустом смородины, она вполне доброжелательно рассматривала нас, не выказывая ни малейшего испуга. И мне кажется, что эти два случая во многом определили мою судьбу, хотя мама утверждает, что интерес к животным у меня появился намного раньше. По ее словам, уже в два года меня можно было посадить в саду около муравьиной дорожки и не беспокоиться, что я куда-нибудь уйду – я мог часами наблюдать за тем, как суетятся снующие туда-сюда муравьи. Но после встречи с жабой и гадюкой я утвердился в своем интересе. И с тех пор никогда от него не отходил.

С четырех лет в моем доме всегда были животные. Животные самые разные. Рыбки, птички, аксолотли, кошки, собаки – в этом отношении я был счастливым ребенком. Но никогда не прекращал мечтать о змеях. После первой неудачной встречи с гадюкой, когда я даже не сумел ее рассмотреть, несколько раз мне везло – я довольно близко сталкивался с этими змеями, но чаще всего они стремительно сбегали, и мне удавалось рассмотреть лишь общую окраску и темный узор на спине. Но однажды мне посчастливилось. В наших грибных поисках мы забрались на болото и разбрелись по нему, собирая красивые желтые моховики. И здесь, на болоте, я впервые сумел разглядеть настоящую гадюку. Она грелась на солнце, свернувшись на высокой моховой кочке, и не заметила, как я подошел. Светло-пепельная, с угольно-черным узором на спине, змея была по-настоящему прекрасной. Она казалась вырезанной из камня, каждая чешуйка объемно выделялась на ее теле, аккуратная, изящная голова с мелкими черными и белыми треугольниками вокруг губ и круглыми красноватыми глазами выглядела настоящим произведением искусства. Несколько минут я с восхищением рассматривал это изумительное существо, но стоило мне сделать шаг, чтобы подойти еще ближе, гадюка забеспокоилась, слегка приподняла голову и повернулась в мою сторону. На кончике морды, как крошечный черный флажок, затрепетал раздвоенный язык. Тело змеи напряглось, она начала разворачиваться и плавно уходить, будто стекая с облюбованной кочки. Движение ее становилось все быстрее, и вот она уже мчалась по зеленому мху, все больше и больше удаляясь от меня. Никакого желания напасть или хотя бы напугать меня я не увидел. На мой взгляд, змея была абсолютно безопасна, если, разумеется, не тыкать в нее пальцем. Это я прекрасно понимал даже тогда. Но стоило мне похвастаться деду, что я только что рассматривал гадюку, как он немедленно стал собираться, не обращая внимания на несобранные моховики, желтеющие тут и там. Бабушка, напуганная не меньше деда, тащила меня с опасного болота, убеждая, что к змеям нельзя подходить, это очень опасно.

Я узнал, что цель жизни всякой змеи – выследить незадачливого грибника, а увидев, немедленно на него напасть и закусать до смерти. Это абсолютно противоречило тому, что я наблюдал лишь несколько минут назад, и почему-то никак не способствовало развитию страха, а лишь разожгло мой интерес. К огромнейшему моему сожалению, несмотря на множество животных, которые всегда жили у нас дома, все мои домашние змей очень боялись. Никто никогда не разделял мое страстное желание завести террариум с гадюкой или хотя бы с ужом. Поэтому, став постарше, я с удовольствием прогуливал школу, проводя все время в террариуме зоопарка. Через какое-то время сотрудники террариума привыкли ко мне и даже подарили двух тропических тараканов, которых я, абсолютно счастливый, притащил домой и восторженно демонстрировал перепуганной маме.

Я знал всех змей на экспозиции и мог бы и сам проводить экскурсии для посетителей. И, естественно, при первой же возможности пошел в зоопарковский кружок, лишь бы напроситься помогать в террариуме. К этому времени я уже поймал свою первую гадюку. Прочитав всю доступную тогда литературу про змей, я отлично знал, что в случае укуса, с одной стороны, ничего непоправимого со мной не произойдет, умереть я не умру, но с другой – я вряд ли нарвусь на приятные ощущения. Скорее всего, я буду испытывать очень сильную боль, головокружение и рвоту, которые могут продолжаться несколько дней. Поэтому ловил змею я предельно осторожно.

Происходило это все в пионерском лагере, когда наш отряд отправился в поход. Я обнаружил змею греющейся около густого куста на железнодорожной насыпи, мимо которой мы проходили, и практически сорвал начало похода. Гадюка никак не хотела ловиться, а оттащить меня от куста переполошившаяся пионервожатая тоже не могла. Она боялась подходить слишком близко и только голосила, стоя на тропинке. Я метался среди веток, преграждая путь перепуганной и стремящейся удрать рептилии, тщетно пытаясь прижать ее голову сломанной палкой и не обращая ни малейшего внимания ни на расцарапанную щеку, ни на несчастную вожатую, требующую немедленно вернуться в строй. В тот момент, когда я изловчился и схватил змею, с восторгом демонстрируя ее перепуганным пионерам, нервы ее сдали окончательно, и она перешла на высокий визг. Конечно, теперь я отлично ее понимаю. Отвечать за целую ватагу малолетних раздолбаев – то еще удовольствие. Но прекрасно помню и те невероятные ощущения, которые испытал, впервые поймав ядовитую змею. Она оказалась вовсе не холодной и не склизкой, как описывали рептилий все окружающие, никогда и не прикасавшиеся к ним. Ее кожа была очень теплой, сухой и бархатистой на ощупь, словно нежнейшая и чуть разогретая замша. Сжатая за шею, змея висела у меня в руках, открыв пасть, где виднелись два длинных зуба, с которых крошечными капельками стекал густой, прозрачный, янтарно-медовый яд. Временами гадюка судорожно глотала воздух, и тогда на нижней челюсти, там, где мы привыкли видеть язык, приоткрывалось странное отверстие, будто кончик трубки из тончайшей резины. Иногда ядовитые зубы начинали шевелиться, складываясь, будто лезвия перочинных ножей, и снова вставая перпендикулярно челюсти.

Ухитрившись вытащить из рюкзака бутылку, я вылил припасенную на поход воду и осторожно, хвостом вперед, стал запихивать туда свою пленницу. Это сейчас я понимаю, насколько неуклюжим я тогда был и как рисковал, совершая такие дурацкие манипуляции. Но новичкам везет, и змея довольно быстро оказалось в бутылке, а вожатая, наконец, осмелилась подойти поближе. Никакие ее уговоры и требования избавиться от гадюки результата не принесли, и в лагерь я вернулся вместе со своей добычей. Немедленно пересадив ее в трехлитровую банку, я поселил змею в своей тумбочке, и даже начальник лагеря не смогла заставить от нее избавиться. Каждый день я гулял со своей гадюкой, позволяя ей дышать свежим воздухом и греться на солнце.

В первые дни пионервожатые, опасливо сопровождавшие нас на прогулке, взывали к моему разуму и совести, но те так и не проснулись, и на меня махнули рукой. Зато все это послужило хорошей тренировкой – я научился обращаться с рептилией довольно сноровисто. Возвращаясь домой, я спрятал банку в рюкзаке среди вещей и на следующий же день помчался в зоопарк, где торжественно отдал змею в террариум.

Именно с того момента моя жизнь и покатилась по наклонной. Я доставлял массу неприятностей родным и знакомым, считавшимся нормальными людьми. А выучившись на ветеринара и получив предложение работать в террариуме, пренебрег любимой профессией, отдав ее в жертву змеям, таким мерзким, ужасным и злокозненным, на взгляд большинства, существам. Зато в обмен мне досталась вся группа ядовитых змей Ленинградского зоопарка, включавшая гюрз, кобр, тропических щитомордников, шумящих гадюк и даже одного смертельно ядовитого ленточного крайта, ближайшее противоядие от укуса которого находилось в Китае.

Просто поразительно, насколько люди противоречат сами себе. Каждый твердит, что мы давно ушли от нашей истинной природы, рождаемся и живем в цивилизации, а происхождение от общего с обезьянами предка многими воспринимается как оскорбление. Но стоит ему увидеть змею, даже безобидного ужа, как человек бледнеет и либо готов с криком бежать, либо хватается за палку. А на вопрос, почему он так испугался, неизменно отвечает, что бояться змей – это инстинкт, заложенный в нас самой природой. Мол, даже обезьяны, никогда не видевшие змей, инстинктивно их боятся. Оправдывая свой страх, он мгновенно забывает и о цивилизованности, и о том, что только что отрицал родство с обезьянами, теперь прикрываясь им как неоспоримым аргументом. И даже представить себе не может, что дети, которым родители не внушили страх перед этими существами, змей абсолютно не боятся. Я отлично понимаю, что большинство из вас могут поверить этому с большим трудом. Но это лишь потому, что вы никогда не проводили экспериментов со своими маленькими детьми. Поверьте мне на слово, да не только мне, но и множеству моих друзей, постоянно общающихся со змеями.

Для наших детей рептилии – это не ужасные существа, стремящиеся причинить вред. Они прекрасно понимают, что эти животные могут быть опасны, если с ними неправильно обращаться. Но если ты понимаешь, чего от них ждать, и умеешь правильно себя вести, вреда от змей не больше, чем от электрочайника. Но вы же не боитесь чайника? Хотя от поражения электротоком людей в мире погибает гораздо больше, чем от укусов змей. Я уже не говорю про автомобили. Вот где кроется настоящий кошмар! Чудовищные аварии, невинные пешеходы, сбитые прямо на зебре, ужас, боль и смерть, подстерегающие человека каждую минуту. Но мы не разбиваем автомобили, утверждая, что это необходимо, иначе они могут сбить ребенка. Напротив, мы любим машины, для многих это не только средство передвижения, но и демонстрация собственного статуса. Мы привыкли к ним, мы ценим блага цивилизации и ради собственного комфорта готовы мириться со множеством опасностей, с детства изучая их и перестав обращать на них внимание как на источник страха. Что же не так со змеями?

2
Почему люди их боятся?

Когда-то люди боготворили змей. Пожалуй, нет ни одной цивилизации, в легендах которой так или иначе не присутствуют змеи. Аборигены Австралии, майя, древние египтяне, индусы, китайцы, африканские племена, как ни поразительно, даже эвенки, живущие там, где змей практически нет – многие и многие народы, перечислить которые просто невозможно, были уверены, что к сотворению мира приложила свой чешуйчатый хвост змея. У кого-то, как в ряде африканских культур, она сама сотворила мир, создав из огня и воды все присутствующее вокруг. Где-то допускалось, что не в одиночку, а в компании – у тех же эвенков Земля была создана совместным трудом змеи и мамонта (по крайней мере, никем иным существо, описанное в легенде, быть не может). Аборигены же верили, что Землю никто и не создавал, просто все мы живем на спине огромной змеи, плавающей в бесконечном океане. Кто-то считает змею не Создателем, но главным помощником в сотворении – Тот, кто создавал Мир, просто попросил змею помочь и подержать все, чтобы не разваливалось.

Так, у китайцев Уроборос, змея, держащая себя за хвост, удерживает в этом кольце все сущее, чтобы оно не распалось на части. Этот символ встречается у многих народов, и многие были уверены, что если голодная змея начнет пожирать сама себя, то кольцо сомкнется, и наступит конец света. Африканцы же, наоборот, считали, что Земля плавает сама по себе в огромном море. Но море удерживает тот же Уроборос. И если змея отпустит хвост, море растечется в бесконечность и увлечет за собой Землю, погубив все живое.

Со временем главная роль змей в поддержании равновесия в мире подзабылась, и они начали становиться самостоятельными божествами со своими, не всегда идеальными характерами, как всякому уважающему себя божеству и положено. От Африки и до Китая змеи стали богинями воды и плодородия. Я сказал лишь до Китая? Простите великодушно! Какое там! Даже Юго-Восточная Европа несколько тысячелетий баловалась культом змей, уверенная, что без накормленных вволю жрецов, совершающих обряды, ублажающие рептилий, на урожай можно не рассчитывать. Еще бы, с повелителями воды лучше не шутить! В самом Акрополе жила священная змея! Культов змей во всем мире возникло множество. Это сейчас мы знаем только про храмы священных кобр в Индии. А ведь еще совсем недавно, всего сотню-другую лет назад, чуть ли не вся Африка была охвачена почитанием змей со всеми положенными атрибутами: жрицами, в число которых попадали лишь самые красивые девушки, подношениями и сложными ритуалами. Кое-где змей считали духовными братьями, и в иных местах убийство, даже непреднамеренное, священного животного каралось смертью. Другое дело, что африканцы со времен древних египтян не отличались монументальными постройками, и сами храмы долго не продержались. Но ведь и египтяне почитали змею, не зря головной убор фараонов венчало ее изображение – кобра как покровительница Нижнего Египта была неразделима с божественной властью.

Но времена поклонения змеям не прошли напрасно – культ змей и его жрецы фактически породили многие области медицины. Да-да, не удивляйтесь! Конечно, даже в первобытных племенах были целители-шаманы. Но только жрецы, не занятые поисками пропитания и пекущиеся о своем могуществе, смогли всерьез взяться за изучение тайн воздействия на человеческий организм. А владение подобными тайнами как раз и подразумевает могущество как над простыми обывателями, так и в политической жизни, которая и в прежние времена была весьма бурной. И гораздо более кровавой. И умения жрецов, умеющих обращаться с ядовитыми змеями, часто оказывались очень кстати. В Понтийском царстве, к примеру, считалось, что смерть от укуса змеи – воля богов, и винить в этом некого.

Это оказалось очень удобным – таким образом, лишь выполняя волю богов, можно было быстренько устранить не в меру крикливого соседа или конкурента. А может, и не только соседа – правило распространялось на всех, даже на царя. И поэтому больше двух тысяч лет назад именно там изучение змеиных ядов оказалось делом государственным. Велись тщательные поиски противоядий от укусов различных змей, в которых всячески помогали приговоренные к смерти преступники, выступавшие в роли подопытных. А там, где проводятся масштабные эксперименты с лекарственными препаратами (а мы ведь знаем теперь, что змеиный яд – это тоже лекарство, и от многих болезней, просто нужно правильно подбирать дозировки), неизбежны и большие открытия. Результаты длительных исследований известны как «Тайные мемуары», составленные царем Митридатом, особо заинтересованным в положительных результатах. Возможно, именно подобные забавы власть имущих постепенно и подорвали доверие к змеям. А может быть, просто постепенный отрыв человека от исконной природы сыграл свою роль, кто знает.

Незаметно безногие рептилии перестали быть богами, оставшись лишь символами знания и мудрости – не зря же бог медицины Асклепий, он же Эскулап, не расставался со своей чешуйчатой спутницей. Змеи стали хранителями тайн, неведомых простому человеку и доступных лишь избранным. Но часто не просто хранителями, а стражами агрессивными и смертельно опасными – кто видел потом тех понтийских преступников? То-то! Впрочем, не исключено, что и сами жрецы, желая упрочить положение и столетиями запугивая людей своими подопечными, слегка перегнули палку и постепенно создали им такую репутацию. И посыпались на несчастных развенчанных богов проклятия одно за другим. Теперь вместо легенд им досталось лишь невежество и предрассудки, выросшие на вечной таинственности вокруг когда-то священных тварей. Всех змей без разбору окрестили ядовитыми и приписали им все мыслимые и немыслимые грехи. И несчастных путников они подстерегают, и молоко у коров высасывают, и в рот спящему заползут и поселятся там припеваючи. Дьяволу прислуживают, невинных искушают, а уж укусить кого-нибудь – нет у змеи мечты слаще! Но ведь у опасного существа и прислужник нехорош. И к Средним векам под бывшими жрецами, потихоньку превратившимися в неряшливых колдунов и ведьм, якшающихся с вредоносными дьявольскими созданиями, запылали очистительные костры христианской Европы.

Впрочем, когда угли начали остывать, а Европа просвещаться, на змей снова обратили внимание. Самое пристальное, но вновь не самое для них приятное. Развивающаяся медицина вспомнила Асклепия с его змеей и раскопала старинные рецепты римлян и греков. Змей стали ловить. Не только по всей Европе, но и завозить даже из Египта – своих не хватало. Их расчленяли, жарили, варили, сушили, толкли в порошки и лечили этими снадобьями чуть ли не все болезни, от дизентерии до катаракты. Переставшие бояться костров, но все еще от греха подальше сидящие по лесным избушкам колдуны и ведьмы мешали свои магические зелья, обильно подбрасывая в них несчастных рептилий и гарантируя кому приворот, кому, напротив, отворот, а кому и устранение недругов.

Впрочем, самим змеям легче не стало, народной любви они так и не дождались. Иметь дело с ними по-прежнему могли лишь избранные, окутанные тайной опасности, силы и магии, что лишь усиливало пелену слухов и вымыслов. И рассказывали бабки детишкам о страшной змее медянке, которая зрячей становится лишь на день в году. А прозрев, рыщет по лесам в поисках незадачливого человека, которого сразу кусает, и лишь тогда успокаивается. И про гнезда змеиные, которые гадюки охраняют – горе приблизившемуся! И о том, как мстят они обидчику. Много чего еще рассказывают. Мы еще не одну байку тут вспомним. А дети слушают и боятся, мудрость перенимают. Не просто боятся, а на всю жизнь ужас перед ними впитывают. Ведь небось не сказки бабки рассказывают, а самую доподлинную правду. Ту, в которую сами с детства верят. А что у змей правда своя, другая совсем – вот об этом мы с вами и поговорим.

Мне, как и большинству моих друзей и товарищам по тараканам в голове, безумно повезло. Мы родились в те времена, когда на нас посматривали всего лишь с легким сочувствием и едва заметным презрением. Как на слегка нездоровых головой. Вроде не бузит, на прохожих не кидается, чемодан на веревочке за собой не таскает. Но все равно вызывает легкое опасение и серьезную жалость. Все люди как люди, кто деньги зарабатывает, кто марки собирает, кто пьет – ну это понятно, куда ж у нас без этого, – а этот… А этот не то что днями – годами со своими змеями не расстается. Убогий, хоть и смирный, но кто его знает, может, это только пока. Повезло нам просто несказанно – никто не привязывал нас к столбу, заботливо обкладывая отборным хворостом, не пытался из лучших побуждений держать в ледяной ванне, дабы вернуть душевное здоровье, даже простого лечения электротоком мы счастливо избежали.

С другой стороны, родись я на пару тысячелетий раньше – знатный получился бы жрец. Впрочем, как получилось, так получилось. Важно то, что я отлично осознаю, что и я, и мои друзья – одержимые. Нет, совсем не те, что вертятся в пыли и пучат глаза, пуская пену. Мы одержимы нашим увлечением. Настолько, что в любые времена, даже самые мрачные, не смогли бы заниматься чем-то иным. Прятались бы в избушке в глухом лесу, лопая корешки да крапиву, но тащили бы к ней всех змей округи, разговорами ли, дудочкой, порошками ли колдовскими – чем угодно, но приманивали бы. Одержимость ведь не только чем-то плохим случается. Одержимость – это когда человек сильно увлечен. Неважно чем. Но все мысли лишь о предмете увлечения, все прочее уходит на задний план и не так уж значимо. В подобном состоянии можно достигать многого, кажущегося абсолютно невозможным вне его.

Да чего долго говорить – вспомните самую пылкую влюбленность. Ни спать, ни есть нормально, а свидание не отменится даже при переломе ноги – вторая есть, и на одной доскачете! Так ведь? Вот примерно такое же состояние, только растянутое на годы, десятилетия, а то и на всю жизнь. Представляете, как мы живем? Просто невероятно живем, поверьте! Так интересно, как большинству и присниться не может. Большинство этого не понимает и, мне кажется, в этом их счастье. Обзавидовались бы, затосковали. А так – вроде даже жалеют. Но вот что интересно (этот феномен всегда чрезвычайно меня занимал) – сумасшедшие, занимающиеся змеями, неизменно притягивают к себе внимание людей, у кого эти животные вызывают ужас. Чем сильнее ужас, тем сильнее интерес к нам. Древняя магия тайны работает безукоризненно. Нескольких минут вполне достаточно, чтобы человек напрочь позабыл о том, что только что считал тебя слегка шизанутым, и замирал, жадно слушая рассказы о тех, кого так боится, словно с замиранием сердца всматриваясь в бездонную пропасть, стоя на прочной смотровой площадке. Наверное, природу этого интереса давно знают создатели фильмов ужасов: люди хотят острых ощущений, настоящих адреналиновых впечатлений, сидя в мягком и безопасном кресле.

Для меня этот интерес всегда создавал массу проблем. Нет, конечно, лукавлю. Вовсе не всегда и не только проблем. Выручал он меня тоже множество раз. Но многие годы работы с ядовитыми змеями мне невероятно тяжело было оказываться в новой компании. Приходишь к товарищу на день рождения, где ни с кем из гостей не знаком, а тот неизменно, со скрытой гордостью и напускной небрежностью тебя представляет: «А он, между прочим, змеелов!» Все, снова праздник пропал. Все головы поворачиваются в твою сторону, зажигаются софиты, освещая того, кто вновь обречен весь вечер выступать перед публикой, в тысячный раз отвечая на одни и те же вопросы. И откуда они их берут, в школе заучивают, что ли?.. Эй, можно я хоть поем? Это поначалу интересно внимание привлекать, но очень быстро приедается. Ничего нового. Ребята, ну нечего нам с вами обсуждать в моей работе, вы же ничего про это не знаете, не говорите банальные глупости, разубеждать в которых я уже давно никого не хочу!

Одним из самых частых был вопрос о моей зарплате. Никто и мысли допустить не мог, что при моей работе я получаю девяносто рублей. А объяснять, что ничем другим, независимо от зарплаты, я заниматься не хочу, я уже утомился. После таких признаний на меня смотрели действительно как на ненормального. Поэтому я придумал простой выход: я просто отвечал, что зарплата моя около трех тысяч, что по тем временам было не просто много, а попросту невообразимо.

– Но, – добавлял я, – такая зарплата сделана специально, чтобы человек порадовался напоследок.

– Что значит – напоследок? – недоумевали любопытствующие.

– Просто у нас в профессии средняя продолжительность жизни – полгода. Мало кто идет. Вот и платят так, чтобы пожил на полную катушку. Хотя бы эти месяцы. Но все равно трудно с кадрами.

После таких признаний собеседники обычно переставали мучить меня расспросами, зато окружали всяческой заботой. Впрочем, мы же с вами про змей говорим, верно?