Текст книги "Русский паркур / Russian parkour"

Евгений Типайлов
Русский паркур / Russian parkour

© Типайлов Е.А., 2021

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2021

Русский паркур

 
В геометрии комнат и мебели,
Улиц города и архитектур
Мои мысли в районе небыли
Практикуют идейный паркур.
 
 
По параболе и синусоиде,
Разновекторно и в кувырке,
В преходящей творческой стойке
Я по-русски живу – в рывке!
 
 
Мой сердечный ускорен ритм,
Вены выступили на висках.
Рифмовать в голове своей бритой
Я судьбой обречён впопыхах.
 
 
Ударяясь о жёсткую землю,
Об угрюмость на русском лице,
Я с любовью это приемлю,
Позабыв о старом рубце.
 
 
Сгруппируюсь в округлые буквы,
Распрямлюсь в восклицательный знак:
Соком дикорастущей клюквы
Брызнет лирический смак.
 
 
Нет единственно верных практик,
Но есть тренировочный бег.
Если в жизни я чаще тактик,
То в стихах я буду стратег.
 

Russian parkour

 
Lines and blocks make city countour,
Homes have grids inside.
My ideas practice parkour
In the suburbs of my mind.
 
 
I push forward from an angle,
Summersault and twist,
Land on palms with lines entangled,
Clench them into fists.
 
 
Rising walls confine my motions,
I flounce about the ward,
Kicking back all bouncing notions,
Juggling Russian words.
 
 
Bang against the walls of faces,
Run until I face a wall.
Tired and hurt from endless races,
I still love them all.
 
 
I shape letter after letter
Drawing knees up to the chest,
Let my tactics become better,
Let my strategy be the best.
 
 
Like a mark of exclamation,
Finally I straighten myself up.
The walls echo an ovation:
I have won the parkour cup.
 

Великий прокрастинатор

 
Ещё чуть-чуть, ещё немножко,
Самую малость – и вот-вот…
Жизнь музыкальною дорожкой
Без пауз песнь свою поёт.
 
 
Летят года, плывут минуты,
Ты до сих пор как будто ждёшь
Нечто поймать в потоке мутном,
Но что посеешь, то пожнёшь.
 
 
Пожнёшь пустые ожиданья,
Ветрá, свистящие в степи,
И ворох из воспоминаний,
Как лай, прикованных к цепи.
 
 
Вот подойдёшь ты к Рубикону —
Десятки лет как мера дней,
Комфорт становится иконой
Среди пустынных миражей.
 
 
А дальше список обязательств,
Карьерный рост, что там ещё?!
Под сенью этих укрывательств
Остаток дней ты проведёшь.
 
 
Живя на прошлых достиженьях,
Хватаешь новые слова,
Но жизни бурное теченье
Уносит наши голоса.
 
 
Молчит в тени прокрастинатор,
Бездействует антигерой,
Бесстрастный жизни терминатор —
Он охраняет твой покой.
 

The great procrastinator

 
‘Give me just a second, I’ll make my second try,’
I promise every time, and every time I lie.
I lie to my own self, full of regret, because
The soundtrack of Life cannot be put on ‘pause’.
 
 
I gaze into the flow of faces and events,
The flow of Life is fast, it’s me who stands and waits.
The vacuum I sow’s the nothingness I’ll reap,
The harvest of my promises I never meant to keep.
 
 
Behind me there are decades of walking through the sand
Of comfort in a sand-glass, my personal dreamland.
Career, obligations and comfort build a screen
To hide my true intentions that perish unfulfilled.
 
 
The rest of Life will flow on what I’ve built so far.
I could’ve done much more, I could’ve reached a star…
So many dreams have drowned in my procrastination,
Beneath my choice of comfort, beneath my sweet inaction.
 

Культ личности

 
Есть нечто, что сильнее власти,
Укоренённее, чем страсти,
Восточной приторнее сласти —
«Я»
 
 
Оно над общностью довлеет,
И в этом споре, кто главнее,
С веками злее и грознее —
«Я»
 
 
И вот уже раскрепостилось,
Не призывает к падшим милость,
Считая всех вокруг за силос, —
«Я»
Воспето в треше поп-культуры
И глянцевой макулатуры
Под звук убогой увертюры —
«Я»
Так быстр переход на личность,
На панибратство, закадычность,
Когда зашелестит наличность, —
«Я»
 
 
Самодовольство как лекарство
Для заточённых в эго-карцер
На добровольное мытарство —
«Я»
 
 
Дух времени не знает меры,
Кто беспринципен, тот и первый,
Иезуитства сын примерный —
«Я»
 
 
В сторонке молча курит Сталин,
Недостижимый в культе стайер,
Глядя на мир, где рулит стайл —
«Я»
 
 
Москве и Северной Пальмире,
Самодержавших аж полмира,
Помазать всех не хватит мира —
«Я»
 
 
Грядут языческие пляски
Под металлические лязги,
Что неизбежно сдёрнут маски, —
«Я»
 
 
Спасение или отрава?
Иешуа или Варавва?
Налево, прямо или вправо?
«Я»?
 

Individuality cult

 
It’s stronger than any power
Deeper than any passion,
Sweeter than sugar powder,
Incredible and smashing —
«Me.»
 
 
Unyielding opinion
On being the best
One out of a million —
And spit on the rest! —
«Me.»
 
 
A self-centered living,
Surrounded with a haze
Of pop-culture-driven
Excessive praise —
«Me.»
 
 
Liberal to oneself
And dictating for others,
Too quick to make friends
With cash of large numbers —
«Me.»
 
 
My ego doesn’t mind
The solitary confinement
Of being unkind,
Conceited and reliant —
«Me.»
 
 
I play be the rule:
First come, first served.
The world is cruel,
I only care for —
«Me.»
 
 
I don’t have a problem
With ‘personality cult’,
Not even Stalin
Could reach this height —
«Me.»
 
 
Prouder than Petersburg,
More selfish than Moscow,
A villain and a rogue,
In fear of tomorrow —
«Me.»
 
 
An unknown pest,
A chaos broken free
Will come down to test
The many likes of me —
«Me»?
 
 
I fear in advance
What I will then be,
Will there be a chance
For ME?
 

Осенний мытарь

 
Нажму на паузу динамику событий,
Увидев листопада красоту.
Я, до эмоций жадный мытарь,
До наготы всю осень обдеру!
 
 
Я выверну карманы переулков,
Сорву часы с запястий дней,
Вечерний дым от солнечных окурков
Втяну с остывших площадей.
 
 
Не поделюсь ни с кем я взглядом,
Удерживаемым золотом поры.
Моё лицо отравят ядом
Мерцающие жёлтым фонари.
 
 
А осень расплюётся в спину
И будет улюлюкать и свистеть.
Окрасит ветер пальцы в синий —
Я стану медленней на треть.
 
 
Я обману слезливую погоду —
Надену тёплый кардиган.
И беспощадным чувственным уродом
Вернусь в осенний балаган!
 
 
И вот зимой, стуча себя в грудину,
Откашливая странные грехи,
Я соберу все чувства воедино,
Согреюсь о горячие стихи!
 

Autumn gold collector

 
The autumn leaf fall makes me pause
And take in all its beauty.
I will collect it all because
It is a poet’s duty.
 
 
I will be greedy and precise,
Just like a tax collector.
If winds should blow cold as ice,
I’ll wear a woolen sweater.
 
 
I have to steal each golden piece
Still glitterin’ in the sun,
Turn out the pockets of the streets,
Pick sun-beams with a pun,
 
 
Sweep all emotions from the squares
And autumn city gardens,
Even the yellow of street lamps
Should not be left unguarded.
 
 
This autumn owes me all its gold,
I need it for my rhymes.
Although the sun is getting cold,
Its smallest coins still chime.
 
 
I’ll bring all those emotions home
And write while I can feel them,
Drawing my inspiration from
The plundered autumn kingdom.
 

Давай немного помолчим

 
Давай немного помолчим
О том, чего не будет.
Пустыми рюмками почтим
Всю неизбежность судеб.
 
 
В окно отпустим шар цветной,
Как символ расставания,
С далёкой детскою мечтой
На взрослом расстоянии.
 
 
Из крана капает вода,
По дну стучит капелью.
Бездонная моя душа
Ржавеет от безделья.
 
 
Затравим новый анекдот
От мыслей-тараканов —
Смешной до боли антидот
Не разорвёт аркана.
 
 
Мы не одни, взгляни в окно,
За занавесом шторы —
Всё то же старое кино
И прежние актёры.
 
 
Вздохнём и выдохнем опять,
Пожмём друг другу руки.
Неразворачиваемость вспять —
Безвременная мука…
 

Let us not talk about the past

 
Let us not talk about the past
And dreams that won’t come true.
Let’s raise a glass to die that’s cast
And see the shot glass through.
 
 
A bright balloon flies up and up —
The end of children’s party.
We ought to know as grown-ups,
It symbolizes parting.
 
 
The tap is dripping: pat-pat-pat,
And counting our time.
Defeated, I am lying flat
With rusting soul and mind.
 
 
Tell me a joke I haven’t heard
To tear me from my thoughts.
I’ll laugh until the mental gird
Bites in my mind and hurts.
 
 
We’re all the same, the hopeless lot,
Behind the window curtains,
Like actors playing the old roles,
The roles we know for certain.
 
 
We can but sigh and shake our hands
In silent understanding,
Admit there is no turning back,
Accept that time’s unbending.
 

Пантократор

 
И было в начале слово, и была темнота.
И был для него повод – всеобъемлющая немота…
И по этому древнему зову начал что-то он бормотать,
День за днём новым, он лишь волен всё отмотать…
 
 
Самая первая вспышка! И чёрную гладь
Белой, слепящей слишком, стал он противопоставлять!
Он – ненаписанный Мышкин, он – задумавший Аз и Ять,
Далёкий и близкий Всевышний, отец наш и мать.
 
 
«Нихао мой хаос! – он мог бы сказать на заре всего. —
Я есмь Дао, и, окромя меня, больше нет ничего.
И выиграет раунд проповедующий слово моё,
А восклицания вроде „Вау!“ – от князя мира сего».
 
 
Откровениями и пророчествами, во имя веры и злу вопреки,
Он смыть пришёл одиночество в водах священной реки.
Эй вы, земные высочества! Хиромантия смертной руки
Ставит крест на славе и почестях, кем бы вы себя ни нарекли.
 
 
Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Атеистические дети!
Его аллергическое «апчхи» может стать последним на свете!
Благодатные сходят огни, год за годом, как символ привета,
А воскресные светлые дни посылает он нам ответом!
 
 
Спасение утопающих стало делом и его рук,
Гвозди, в ладонях утопающие, – часть пронзительных его мук.
И всё же истинно чающих, вкусивших вино цвета губ,
На закате минует отчаяние с криком, как прописывал его Мунк.
 
 
Белым голубем на иконе или огненным языком,
Весь до мозга костей исконный он является испокон.
Ты мирской или церковный, падёшь ниц или презреешь поклон —
В небо взглянешь в проём оконный, когда последний настанет кон!
 

Pantokrator

 
In the beginning was the Word
That broke the absolute silence
And launched the prehistoric world,
And dealt with absolute darkness:
 
 
There flashed the very first Light,
Too bright for the darkness to stand.
Ideas began to alight,
Alpha and omega, A and Z.
 
 
The Lord could’ve said, «Ni Hao!»
And begun to teach the Tao,
Let the followers win the round
Against those who whisper, «Wow!»
 
 
He came to wash off solitude
In the waters of Holy River,
Give revelations in multitude,
Prophesy the defeat of Evil.
 
 
All the earthly delights and highness
Were dismissed as being of the earth,
No palm reading appears mindless
If the palm is nailed to the cross.
 
 
In spite of the Holy Fire,
In spite of the annual Easter,
So many are getting inspired
By the stubborn atheism.
 
 
Little atheistic children
Are allergic to the face of Lord,
While His allergic sneezing
Can bring an end to the world.
 
 
When non-believers go down
With a scream, as portrayed by Munch,
Those who tasted the bread and wine
Will hold on to the Holy Book.
 
 
Whether churched or laic,
When in desperation,
You’ll find yourself praying
For the last salvation.
 
 
And He will soar up dove-like,
He will bring to reason,
And you’ll see a bright light
From your dark mind’s prison.
 

Моторика

 
В бессознательности автоматизма,
В провороте обыденных дней,
Прорастает на сердце схизма,
Задувает в душе суховей.
 
 
Прицепив часовую стрелку,
Циферблат не даёт сбежать.
Колесо заточает белку,
А судьбу скрепляет печать.
 
 
Раскадровкой мелькают мысли,
Разбирая игру теней.
В субъективе чувственной призмы
Преломляется суть вещей.
 
 
Дашь сигналы мимике пальцев,
На фонó[1]1
  Фортепиано.


[Закрыть] играя ноктюрн:
Сформирует костлявый кальций
Сталактиты парящих скульптур.
 
 
Заведясь речевым оборотом,
Прозвучишь на мажорный лад,
Снова веря, что за поворотом
Жизнь подарит нежданный клад.
 
 
Будет так или как-то иначе —
Всё одно, но, с другой стороны,
Иногда это символ удачи —
Чей-то сильный удар со спины.
 
 
Где-то рядом твой ангел-хранитель
Говорит: «Я с тобой, сынок!»
Путь всегда был в Его обитель
От природы тернист и далёк.
 
 
На лице просияет улыбка,
Ты подашь приветственный знак,
И поняв, что всё в мире зыбко,
Это сделаешь просто так.
 

Fine movements

 
As I move automatically
Through the daily routine,
My heart beats phlegmatically
Against a dry wind.
 
 
I am chained to my watch,
Hands move ruthlessly on,
Work around the clock,
Like an office drone.
 
 
Everything I perceive
Through the prism of my mind,
Through the veil that I weave
Of the shadows inside
 
 
Is subjective and bent.
I bend fingers and play
A night piece that is meant
To take sadness away
 
 
With a high major key,
With a line from a song
That wakes hopes within me
And puts right all things wrong.
 
 
Right or wrong – who can tell?
Once a kick in the back
Sends you backwards from hell
To the luck that you lacked.
 
 
And the guardian angel
Says you’re never alone,
Shows a path through all dangers,
Cuts your way through the thorns.
 
 
With a smile I remember
That the chains aren’t real,
I salute and surrender
To the peace that I feel.
 

Если в сердце остыло что-то

 
Если в сердце остыло что-то,
С фитилём догорела свеча,
На устах остаётся шёпот
От усталости здесь и сейчас.
 
 
Не волнуют приливы крови,
И от страха не стынет душа,
Так равнина стелется вровень,
Так лавина не сходит, круша.
 
 
Всколыхнуть бы бурлящей силой,
Ободрить бы юной мечтой,
Как желание самой милой,
Как улыбка самой родной.
 
 
Скажешь «эх!» и, почти не глядя,
Застучишь по кнопкам зазря,
Согреваясь в словесном ряде
Эхом тёплого слова «заря».
 
 
Сердце ровно бьётся в ответку,
Только мысли пылают в огне.
Слава Богу, вербную ветку
Я сегодня заметил в окне.
 

If your heart doesn’t flare as it used to

 
If your heart doesn’t flare as it used to,
If the candle’s burnt down to the nub,
You’re so tired that nothing excites you,
Nothing lightens the candle up.
 
 
Like a snow slide, the tiredness covers
All emotions and commotions of blood.
Even she who calls you her lover
Cannot warm you in this snowy flood.
 
 
How you wish you were young and feeling,
How you long for her warmth anyway,
You don’t ever want to stop dreaming,
You can’t let it all go away.
 
 
Then your fingers will reach for the keyboard
And you’ll find inspiration inside,
You’ll describe a happier world,
Making things really turn out right.
 
 
Soon your heart will respond to the notions
That you’ll type, and will flare up again.
You’ll create your own emotions.
God knows things that I cannot explain.
 

Осенняя жвачка

 
Осень впрягла настроение
Клячей серых мастей
В мой экипаж нетерпения
Вязких тягучих дней.
 
 
Маслом солнца не смазаны —
Колёса души скрипят,
Грязью по ним размазаны
Тёмные сутки опять.
 
 
Капли дождя болидами
Вниз по стеклу ревут,
Мысли опять транзитами
В моей голове плывут.
 
 
Тучи нервно ругаются,
Плюются то здесь, то там,
Грибницею раскрываются
Зонты смурных горожан.
 
 
Печалится к чёрту поплывшая
Осенняя в луже заря,
Деревья свои заржавевшие
Сняли давно якоря.
 
 
Мои золотые иллюзии
Бабьего лета дней
Останутся послевкусием
Холодных сырых ночей.
 

Autumn stickjaw

 
Autumn has harnessed my mood
To a wagon that’s slow and creaky.
The wheels stick in mud and get glued,
Though grey horses are pulling it meekly.
 
 
The grey days get reeled on the wheels.
I slow down as the air’s getting colder.
Only rain drops are fast in the wind.
And my thoughts are now one year older.
 
 
My illusions of Indian summer
Will remain a warm breath on my chest.
I will cherish them through the slumber
Of these dragging late autumn days.
 
 
Clouds argue and nervously spit
At our shoulders and open umbrella s.
The sun seems to give up and quit.
Leafless trees try to sing a capella.
 
 
Even mornings are rarely bright,
Looking more like their own ghosts.
As the wagon gets stuck, I alight,
And drag on in my stickjaw thoughts.
 

Параллели

 
Горизонтальные связи,
Вертикальная суть.
Жизненный пазл
Собирается в Путь.
Будь прямолинеен
На изгибах судьбы:
Одежды истлеют,
Останешься ты.
 
 
Замыкаются крýгом
Восход и закат.
Что детский угол —
То взрослый квадрат.
Голоса и надежды,
Тишина и покой.
Расстояние между —
Увлечённость игрой.
 
 
Пересекаются чувства
Вопреки аксиом:
Небеса отзовутся —
Ей встретится он.
Параллельные курсы
И перпендикуляр
Слёзного вкуса —
По сердцу удар.
 
 
Узор на ладони,
Кисти и перст,
Да Винчи с Мадонной,
Вино, град и крест
Из протяжённости линий —
До исхода чернил,
До предельности глины
Человеческих сил.
 
 
Несвятые святые
И тёмная ночь.
Когда вы остыли,
Книга может помочь
Прокатись по наклонной,
Зацепись за слова
Из проросшей Нагорной
Речи Христа.
 

Parallels

 
Horizontal connections,
Vertical stems,
Through life’s imperfections
Be straight to the end.
The way of a man
Is an intricate puzzle.
You can do what you can,
Or do what you must.
 
 
While the planet is turning,
Sun-dials want no repair.
A child put in corner
Is a man in despair.
Silence and voices
Form parallel lines.
Everyday choices
Form our lives.
 
 
If parallel feelings
Suddenly cross,
She becomes his
And he becomes hers.
A decision to part,
Perpendicular turn,
Draws a line on the heart,
Gives a lesson to learn.
 
 
It is all in the lines
Of your palms to be read.
Communion wine,
Communion bread.
The Da Vinci in you,
Madonna or Jesus —
You must get a clue
What your own stem is.
 
 
Your destiny waits
For you to fulfill it.
Unholy saints
Roll down the hill.
Vertical climbs
And falls are what counts,
And so are the lines
Of Sermon on the Mount.
 

Беспризорники

 
Полузабытые, полулюбимые
Дети новой страны;
Полупропавшие, полузастрявшие
В чаще семейной нужды.
 
 
Недолюбившие, недоигравшие
Матери и отцы;
Недосмотревшие и недодавшие
Родители-сорванцы!
 
 
Полуподросшие, полупонявшие
Отпрыски соцсети:
Получитавшие и получтящие
Предания старины.
 
 
Переигравшие, перегулявшие
Матери и отцы;
Перепредавшие, перепродавшие
Родители-сорванцы!
 
 
Полуработники, полупреступники —
Взрослые дети страны:
Новые-старые полулюбящие
Матери и отцы!
 
 
Кто равнодушные, кто малодушные,
Новые люди страны:
Жертвы минувшего, горе грядущего —
Бедные дети страны!
 

Generation-errant

 
We are the children neglected
By our new mother-land,
From her heart disconnected,
We hold up beggars’ hands.
 
 
Our parents stopped their games
When they were half-way through.
Half-hearted love they gave
Was all the love we knew.
 
 
We now half-understand
The half-truth in the books.
Half-connected to our land,
We’re connected to Facebook.
 
 
Our parents took up games
To catch up time they lost,
They sold our land, and name,
And everything that cost.
 
 
We get some love, we do some work,
But to a certain limit.
The things we do and love get burked.
And so gets our spirit.
 
 
Half-spirited, we still drag on
From our past and parents
Into the future of our sons,
A generation-errant.
 

Постмодерн

 
Укради меня у реальности,
Вдохновение нового дня:
Руки мирских банальностей
Вновь синицей держат меня.
 
 
Вокруг мировые процессы —
Битва добра и зла,
В череду духовных рецессий
Экономика тянет меня.
 
 
Заберите все атрибуты,
Загребите хоть всё добро!
Перерождаются чаще Бруты,
Цезари убиты давно.
 
 
Туманом стелются будни,
Растворяя в себе кураж,
Пресловутый день Судный —
Виртуальный киномонтаж.
 
 
Время было потоком,
Смывающим молодость лиц,
Время стало потопом
Прогресса, сбивающим ниц.
 
 
В темницах средневековых
Томились взятые в плен,
Добровольно в цепные оковы
Заточаем сердца в постмодерн.
 
 
Всосали в себя смартфоны
Сияние человеческих глаз,
Затихли речей граммофоны,
Главенствовать стал парафраз.
 
 
Пропела душа спозаранку
Песни героических лет,
Опустошённая «Спрайта» банка
Мнётся отзвуком бед.
 
 
В людях живёт надежда
Грустью счастливого сна,
Под ширпотребной одеждой,
В груди, по воле Творца…
 

Postmodern

 
Steal me from reality
To a fairyland.
Everyday banalities
Hold me in the hand.
 
 
In a global session
Good and Evil fight,
Economies’s recession
Brings spiritual plight.
 
 
Take away all attributes,
Take away all goods!
Ceasars have evaporated,
We hear only Brutes.
 
 
Days spread out in vapor
That diffuses will,
Nothing seems to matter,
Doomsday does not thrill.
 
 
Progress flows like deluge,
We’re too weak to stand,
You can float in sewerage
If you’re out of date.
 
 
People used to rebel
If they felt entrapped.
Now they love their own cell,
Comforted with apps.
 
 
The glow of spirit’s faded,
There’re no heroic songs.
When art is in an empty can,
It means that something’s wrong.
 
 
Voluntary confinement
In the separate cell
Of hi-tech refinement
Rings an alarming bell.
 
 
Cell phones are absorbing
The glow of people’s eyes.
Is there a point in hoping
That hope will never die?
 

Високосный ход

 
В испытанной своей манере,
Среди огарков пламенных речей,
Мне остаётся делом верить,
Что дальше будет лучше, чем теперь.
 
 
На лбу сложились первые морщины,
И на висках заметил седину,
В год високосный есть причины
Осмыслить цвет и глубину.
 
 
Мне не войти в одни и те же реки,
Да и сухим не выйти из воды.
На широте своей лиричной Мекки
Я сам себя пытаюсь превзойти.
 
 
Пройду по кругу, не вернусь обратно,
Четыре раза обернусь назад.
Пусть всё проходит безвозвратно
И молодости отцветает сад.
 
 
Я лишний день беру для ощущений
Грядущих перемен в судьбе,
Но не испытываю тягостных сомнений,
Поскольку Бог живёт во мне.
 
 
Вся костная надёжная структура
Дана, чтобы идти вперёд,
Все косные черты моей натуры
Попасть мешают в переплёт.
 
 
Но как бы жизнь со мною ни играла,
Всегда найдётся антиход,
Ломающий избитые лекала, —
Широкий мой «наоборот»!
 

Leap year

 
True to myself, I keep believing,
Despite the things I hear and see,
That all events will have a meaning,
Though meaningless they now seem.
 
 
Time is unstoppable and endless.
And though I know it to be true,
I don’t get doubtful or restless,
Believing God is endless too.
 
 
New lines imprint a webby pattern
Upon my forehead, temples gray,
This leap year it begins to matter
What I have done along my way.
 
 
I can’t step twice into a river,
Or come out dry from every pour.
All ultimatums I deliver
Are to myself and no one more.
 
 
I set the bar for my own self,
For what I do and say and write.
I put myself onto bookshelf
And feel what’s happening inside.
 
 
I’ll go on straight and turn around
Four times to end the shuttle run,
I’ll solve my route across and down
And win a medal place of rhyme.
 
 
I want to write something that counts,
To break through a transparent tape
That’s at the finish of the doubts
And limits I want to escape.
 
 
I must get from under my covers,
And set my poems free.
Being locked between book covers
Is what their freedom means.
 
 
If I am in a bind somehow,
I want my poems bound, too.
Though meaningless it’s looking now,
I’m sure they will be a breakthrough!