Текст книги "Лизка-аутистка. Реальная история жизни"

Лизка-аутистка
Реальная история жизни
Евгения Владимировна Антонова

© Евгения Владимировна Антонова, 2023

ISBN 978-5-0060-7855-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга посвящается моей дочери аутисту и всем родителям аутистов и не только. Как я её приняла, как полюбила.

Я работала няней в детском саду. С детства я не любила рутину, не могла долго заниматься одним и тем же делом и работать дольше трёх месяцев на одном месте. В то время у меня уже была старшая дочь 2-х лет.

В моём виденье семьи было две девочки, поэтому я очень хотела ещё детей. Супруг был не против, к тому же мы были молоды и любили друг друга, спали вместе каждый день, жили в своей квартире и наслаждались счастьем, самостоятельностью и благоустраивали по-своему быт. Тогда мы ещё представить не могли какие испытания выпадут на мою долю и через что придется пройти. Но это мой путь.

И вот родилась Лиза. Две беременности я выносила без осложнений. Мы с мужем ждали, готовили детскую. Старшая дочь ждала, что мама принесет из больницы собачку Лизку (единственная Лизка, которую она видела за свои два года, это дворняжка по кличке Лизка, и думала, что мама привезет такую же). Так они ждали меня.

В подготовке к родам мне приспичило купить ковролин в детскую, чтобы детям было весело изучать нарисованных там зверушек. Купила. Везла через весь проспект на троллейбусе. Беременность? А не важно! Дотащу. Что мне – «здоровая лошадь». Вечером муж с ребенком вернулись, я в кровище, квартира тоже, скорая, кесарево сечение, реанимация, ужасающие чистки и одиночество – без ребенка, в безвестности.

Однажды зашёл детский врач, сказал, что у ребенка долго было кислородное голодание и обвитие пуповины вокруг шеи. Она родилась на 32-ой неделе всего 900 грамм и была в стабильном, но тяжёлом состоянии. Мне предложили отказаться от дочки и оставить ее в роддоме. Но у меня даже в мыслях не было бросить ребенка. Однажды я как сумасшедшая мамочка ворвалась в детское отделение, крошка лежала вся в капельницах, питающих мозг через толстенные иглы. От жалости и бессилия слезы полились градом. Но воспитание не позволяло мне реветь прилюдно и на глазах у медсестер, и я взяла себя в руки. Мамочки носят своих детей, кормят и т. д., а я лежу одна вся в зелёнке, отвернувшись к стене в бесконечных слезах.

В итоге я в роддоме провела 13 дней, а Лизу отправили в отделение для недоношенных, где всё это время она была одна. Конечно, за ней ухаживали, наполняли желудок смесью через зонд, но не любили, поэтому она орала день и ночь.

Когда я пришла к ней, Лиза сразу затихла, необъяснимо почувствовав маму. Потом я почти сразу кормила её грудью. После кормления я садилась возле кроватки, нежно гладила её щёчку: «Все у нас будет хорошо, моя девочка, мы сильные, мы все выдержим». Она быстро набрала вес, и нас выписали домой. Это было счастье!

Потом начались трудовые будни, знакомые каждой матери. Я растила детей без мамок, нянек, только я и муж, у которого хватало терпения там, где моё заканчивалось. Так, например, мы пережили ночь, когда Лиза орала всю ночь после всех купаний, кормлений, отводов газов, игр и т. д. Я в озлобленном остервенении катала её через порог. При большой тряске она чуть-чуть затихла, а потом опять.

Дальше я не помню. Внезапно сильно стала проявляться моя болезнь. Оказывается, у меня было редкое наследственное заболевание, генетическое нарушение, а роды только дали ход заболеванию. Но сейчас речь не обо мне (это в другой книге). В общем, испугавшись, что оставлю детей и умру, я перевезла их к маме на Урал в деревню, там большой коттедж, еще две мои сестры. Так что в случае, позаботиться о моей девочке есть кому. Так думала я.

Еще перед отъездом нас провожала наша знакомая врач. Она-то мне и указала, что Лиза не смотрит в глаза и ко всем идет на руки – это ненормально. В два года она уже должна узнавать маму и папу, говорить первые слова. Она многого не делала, хотя старшая дочь уже в два года шпарила распространенными предложениями, была очень умненькой и во всем копировала маму, строила из себя взрослую и деловую, называя себя настоящей женщиной.

На Урале мама сразу поняла, что дело серьезное, поэтому полностью взяла детей на себя. Именно она и дала Лизе прозвище «Лизка-аутистка». Я знала, что лучше неё никто не позаботится о детях, и с легким сердцем легла в больницу, взяв с собой две самые лучшие фотографии детей. Я рыдала в больнице по ним. Там мне поставили страшный диагноз. Вернувшись, я не узнала своих детей. Они больше играли с бабушкой, чем с мамой. Это такая боль, когда видишь своего ребенка, зовешь его, хочешь обнять, зацеловать, пожулькать его, а он не реагирует на тебя. Я видела, как нехотя дочки подходили ко мне, разрешали поцеловать в щеку и всё.

Потом мы занялись проблемами Лизы. Врачи сразу же поставили диагноз РАС (расстройства аутистического спектра). Тогда мы не понимали тяжесть обрушившегося на нас испытания, наше сознание было защищено, мы ничего не знали об аутизме. Вместе с мужем стали изучать этот вопрос.

Прожив в родительском доме три года, мы вернулись в свою квартиру с Урала в Брянск. Мама нас упреждала, что одним будет очень трудно. Однажды я пообещала Богу пройти все трудности и даже ещё больше, чем есть сейчас, поэтому сомнений не было, что мы все сможем. И мы уехали, обжились, свекровь помогла с ремонтом, я казалась супермамой. Как же, любой отзыв, что у меня умные дети, чистенькие, без соплей, размазанных по щекам, опрятные, не вонючие! Знали бы вы, как это тешило моё самолюбие.

Конечно, мы продолжали водить Лизу по разным развивающим центрам, думая, что в любой момент случится чудо, и Лиза заговорит. Но чудо не происходило. Чем больше мы узнавали об аутизме, тем меньше оставалось надежды, что Лиза станет обычным человеком. Даже родная сестра мне говорила всерьёз: «Я бы оставила Лизу ещё в роддоме, чем всю жизнь мучиться». Теперь те, кто думают так же – захлопните книгу и пожалейте о зря проведенном времени – значит, вы ничего не поняли.

Могла ли я поступить так, как говорили окружающие? Моё сердце на тот момент было уже другим после всех перенесенных трудностей, связанных с рождением и воспитанием Лизы. Поймите, что ежедневные истерики Лизы, крики, визги, гиперактивность, постоянные гуляния хоть в 30-ти градусный мороз на Урале или под палящим солнцем (я тогда уже не ходила) – вся нагрузка легла на мужа. Всё это изматывало нас. Я никак не могла принять, что у меня, такой великой и способной, и благородной мог родиться такой ребенок. Видимо, Бог хотел сбросить с меня ложную корону. Поэтому у Него нет другого пути, кроме как окунуть мордой в лужу.

Что-то внутри меня отторгало Лизу, я стала называть её дурой, дебилкой, недоразвитой и прочее, и перестала считать её своей дочерью, хотя внешне продолжала заботиться о ней. По ночам я тихо рыдала обо всём в подушку и задавала один и тот же вопрос: «Почему? За что?» Ответ пришел намного позже.

Перелом произошел внезапно. Однажды я никак не могла уложить Лизу спать, ночью она орала и всё тут. Уже перепеты все молитвы, ничего не помогало, дошло до того, что я хлестала её по щекам, тормошила и трясла её в каком-то исступлении и бессилии. И вдруг услышала её голос чистый, детский, и спокойный: «Мама хватит». Меня окатило холодным потом, и я остановилась. До сих пор я не могу это объяснить, какое-то телепатическое духовное общение произошло у меня с дочерью. И тут же я осеклась, слёзы полились, а перед глазами пронеслось всё, что мы пережили вместе: как загорелась соседняя квартира и весь подъезд эвакуировали. Тогда там сгорел человек. Я, отключив все эмоции и страх, инстинктивно одела Лизу и, обмотав проводом, найденным на балконе, спустила полуторамесячную Лизу со второго этажа прямо в руки пожарного. Как Лиза стала тонуть на пляже, когда мы беззаботно отвернулись, и какая-то женщина кинулась и спасла Лизу, нырнув за ней в воронку (она знала эти места и хорошо плавала). Вспомнила я и то, как лежала с дочкой в ожоговом центре, т. к. Лиза опрокинула чайник полный кипятка. У нее были ожоги 2-ой и 3-ей степени. Я снова могла только гладить ее щёчку и говорить: «Мы всё с тобой преодолеем». Как я могла забыть все эти моменты нашей жизни? Как ей лечили зубы под наркозом и, отходя от наркоза, она впервые посмотрела мне в глаза. Как я могла забыть эти моменты? Слезы душили меня. Я задушила Лизу в объятиях, мысленно обращаясь к ней: «Доченька моя, прости меня, как я могла забыть всё это, ты вышла из меня, пусть кто угодно, но не я причиню тебе страдания, тебе и так досталось». Внезапно Лиза засопела и успокоилась как ни в чем не бывало. А я провела полночи в слезах раскаяния и любви, пока сон не забрал меня.

Дальше я не помню, помню только то, что для меня было самым важным: дети, наша семья. Началась новая страница нашей жизни

...

конец ознакомительного фрагмента