Текст книги "Жизнь как она есть. Свободна. И точка"

После душа стало легче. Из кухни раздавались знакомые голоса, шкворчание яиц на сковородке и аромат свежезаваренного кофе. Но мне казалось, что на кухне невыносимо смердит, как будто здесь сидит бабушка-бомж.

Хозяин квартиры уже уехал в командировку. Слава сидел за столом. Он задумчиво размешивал сахар в чашке и не смотрел в мою сторону. Ксюша была занята своими делами – готовила завтрак. Мое присутствие она отметила легким кивком.

Я молча налила себе кофе, положила на тарелку хлеб с маслом. Есть не хотелось. Жить тоже.

Ярко-зеленые обои на кухне раздражали своей позитивностью. Кактусы на подоконнике, холодильнике и на полочках вокруг активно впитывали негатив.

Наконец-то смогла говорить:

– Я не поеду с вами дальше! Выясняйте отношения без меня!

А в ответ тишина. Муж не спеша допил кофе и наконец поднял на меня глаза.

– Люба, я хочу все объяснить. Это была точка в наших отношениях с Ксенией. Прощание. Ну, для того чтобы отпустить друг друга. Мы наконец-то поговорили, спустя четыре года, и все выяснили. Понимаешь?

– Я понимаю только одно: ты совершил подлость и даже не осознаешь, как мерзко ты поступил со мной. Понимаю, что тебе не стыдно и ты не чувствуешь себя виноватым. Я не понимаю только одного – зачем я поехала? Зачем я вообще согласилась выйти за тебя замуж, зная про ваши отношения? Для чего мне эта новая боль?

Воздух на кухне стал горячим, так мне показалось. Накалился так, что каждый вдох давался мне с большим трудом.

– Иди куда хочешь! – уже во второй раз отчетливо произнес он и вышел из квартиры.

– Люба, послушай, если ты сейчас убежишь, будет еще хуже. Это не выход, – вставила Ксюша свое мнение.

– Да ты что?! А ты сама ни разу не убегала от проблем?! Ксюш, ты много для меня сделала – ты дала мне крышу над головой, пока я училась и была без жилья и работы. За это я тебе очень благодарна. Но ты же и причинила мне самую большую боль! И сейчас я злюсь на тебя!

– Прости! Я запуталась с ними обоими. Я очень люблю Сашу, но Славка тоже что-то затронул в моей душе, и, знаешь, я до сих пор чувствую себя очень виноватой перед ним и хочу загладить свою вину. Понимаешь, все это время я хотела, чтобы он начал жить новой жизнью и забыл свою боль, а с другой стороны – хотела с ним поговорить, чтобы успокоиться самой.

– А теперь ты чувствуешь вину и передо мной тоже… И еще перед Сашей, ты ведь ему изменила сейчас.

– Ты, конечно, можешь мне не верить, но у нас ничего не было. Мы только обнялись и…

– Можешь не продолжать… Я не хочу этих подробностей. Теперь понятно, что Славик сделал мне предложение, чтобы заглушить свою боль от разрыва с тобой. Мы поженились через два года после вашего расставания, и я надеялась, что он действительно любит меня… Хотя, если честно, конечно, я чувствовала, что он тебя не забыл, но… как я попала в эти «треугольные» отношения? Не понимаю…

– Подобное притягивает подобное. Может быть, ты согласилась стать его женой, чтобы заглушить ту непрожитую боль, которая осталась после Лешиной смерти?

Звенящая тишина заполнила мое внутреннее пространство. Эта тишина внутри меня взорвалась, и ее осколки падали мне на ладони.

– Ты знаешь, я до сих пор в кошмарных снах вижу последние минуты его жизни… – Комок подступил к горлу, и договорить я не смогла.

Мы с подругой сидели на кухне и плакали, казалось, целую вечность. Подавая друг другу бумажные салфетки, которых на наши совместные потоки слез катастрофически не хватало.

Наконец нам стало легче, и Ксюша принесла мою настольную книгу Р. Норвуд и тоже открыла страницу наугад, спросив про свои отношения с мужчинами:

«Любить слишком сильно – не значит любить слишком многих мужчин, или влюбляться слишком часто, или слишком глубоко погружаться в искреннюю любовь к другому человеку. Это значит быть поистине одержимой мужчиной и называть эту одержимость „любовью“, позволить ей завладеть своими чувствами и во многом своими поступками, понимать, что она вредно сказывается на здоровье и благополучии, и все же не иметь сил от нее избавиться. Это значит измерять степень своей любви глубиной своей муки».

– Да, для женщины, которая любит слишком сильно, – любовь и боль синонимы! А теперь нам всем предстоит встретиться со своими настоящими чувствами, – задумчиво произнесла я. – Но всему свое время! Я вернусь к самой себе, стану самодостаточной, счастливой и свободной женщиной!

– 5 —

Семейный альбом вновь напоминает о себе шуршанием глянцевых страниц. Со следующих фотографий до меня уже доносится шум волн, крики чаек и гудок огромного парома, идущего по Средиземному морю на остров Родос. Эти фотографии рассказывают мне легенды Средиземного моря.

Каждый город, как человек, имеет свою внешность, свой характер и свое неповторимое содержание – атмосферу. Это то пространство, которое он создает вокруг себя. Есть города, располагающие к хорошему отдыху, поэтому так приятно гулять по уютным улицам, спускающимся серпантином к морю, как в Ялте. Или города, живущие в таком интенсивном темпе, что даже осмотр достопримечательностей происходит торопливо, скачками, на бегу, как в Москве. Или города, с первых шагов радующие своим щедрым гостеприимством, как Стамбул, который подарил нам очень яркие, сильные впечатления.

Сейчас я прощаюсь и благодарю еще один из мегаполисов Турции, один из древнейших. Город-легенда Измир раскинулся вдоль извилистого, длинного залива на берегу Эгейского моря. Позади осталась лента дороги, волнами огибающая побережье, ведущая в порт. И наконец вот он – порт, второй по величине после Стамбула. Надежная гавань для морских паромов, круизных лайнеров и яхт, которые, словно чайки, качаются на волнах в ожидании встречи с морем. Причал, от которого отходит наш паром, уже совсем рядом, за следующим поворотом дороги. После палящего дневного солнца вечерний морской ветер радует своей прохладой. Перед нами серый, широкий, прямой, как взлетно-посадочная полоса, пирс, уходящий в море. А рядом пришвартован…

– Это паром?! Как он держится на воде? Это же целый плавучий город!

Муж изумлен не меньше моего. Ветер разметал его растрепанные волосы и торчащую во все стороны бороду, пока он, задрав голову, рассматривает паром. Дикий и свободный философ, – он организовал эту поездку по греческим островам, в которой я сопровождаю его на научную конференцию, как ручная кладь. Подняв голову, не могу разглядеть верхней части парома. Я насчитываю десять палуб – высота двенадцатиэтажного дома – и теряюсь немного от такой величины.

Забыв про усталость от последнего насыщенного дня в Измире, забыв про тяжелый рюкзак, восторженно разглядываем этого белоснежного исполина. Его громадный бок, длиной около двухсот метров, украшает синяя надпись гигантскими буквами – ANEK LINES. Вечернее освещение со всех сторон делает его похожим на город, украшенный праздничными огнями.

Он наш проводник по греческим островам: Миконос – Санторини – Крит – Самос – Патмос – Кос – Родос. Супруг выбрал самый длинный маршрут, охватывающий наибольшее количество островов.

Дорогу нам перекрывает бесконечная вереница транспорта – друг за другом идут огромные длинномерные фуры, легковушки, мотоциклы. К соленому, влажному морскому воздуху примешивается запах выхлопных труб автомобилей, ждущих своей очереди при погрузке на паром. Размеры грузовой палубы поражают. Похожая на футбольное поле, сплошь заставленная машинами, она резко пахнет бензином и машинным маслом. Огромные фуры в четыре ряда заезжают по пандусу и исчезают в проеме кормы, как маленькие рыбки в чреве исполинского кита.

Множество людей, плотным потоком, с чемоданами, рюкзаками, сумками поднимаются по проходу для пассажиров. Мы встраиваемся в этот поток, и нас несет «по течению». Шумная иностранная речь вокруг похожа на птичий гомон, не зная языка, чувствую себя неуютно. Кроме как с супругом, мне не с кем поговорить по-русски. Но его любимая тема – напоминать мне, как я должна быть благодарна ему за эту поездку, поэтому чаще всего наш разговор не клеится.

Поднимаемся в потоке вверх по лестнице. Многочисленные сандалии, ботинки, кроссовки гулко стучат по металлическим ступенькам. Широкая человеческая река разделяется на несколько рукавов. Это течение приносит нас в камеру хранения, расположенную на нижней палубе. Наши новенькие семидесятилитровые рюкзаки занимают свои ячейки, а мы, взяв сумки с самым необходимым, идем осматривать паром.

Просторный, залитый теплым светом, холл. Ноги приятно пружинят на мягком, бордового цвета, ковровом покрытии. Песочно-желтая дорожка из ламината волной изгибается посредине холла. Прикасаюсь к немного шероховатым золотистым стенам – подсветка сверху и белые колонны, рядами стоящие вдоль стен, зрительно расширяют пространство.

Создается ощущение сияющего простора. В такой же гамме – золото с бордовым – оформлена лестница на следующую палубу. На ее широких ступенях тоже царит оживление – приветливые, улыбчивые лица, изумленные взгляды, шумный обмен мнениями. Отовсюду доносится такая непривычная иностранная речь.

Перед нами лифт, двери которого открываются с мелодичным звоном. В кабине лифта нас двое и еще семейная пара с маленькой девочкой лет четырех. Этот лифт спокойно может вместить человек десять. Динамик на английском, затем на греческом, сообщает название и номер палубы. Девочка восторженно оглядывает зеркальные стены и, скорчив рожицу своему отражению на потолке, довольная выходит вместе с родителями на своем этаже – у них каюта. А мы идем в общий зал, расположенный на носу корабля. В этом зале нас ждут места, похожие на самолетные кресла, которые на несколько дней станут нашим домом.

Мы заходим в просторное, хорошо освещенное помещение, где приятно пахнет цветами и цитрусовыми. Кресла расположены в несколько рядов – два ряда у иллюминаторов и три ряда – посередине зала. Кресла заканчиваются у огромных смотровых окон, из которых открывается потрясающий вид на нос корабля и море «прямо по курсу». Ставим наши небольшие походные сумки на просторные полки для багажа. На стене напротив кресел висят телевизоры, которые к тому же показывают что-то интересное про море и дельфинов. Усаживаюсь в мягкое кресло, откидываю спинку в комфортное положение и вытягиваю ноги. «Хорошо! Э-э-эх, сейчас ка-а-ак отдохну!» И отдохнула. Целых пять минут. Потому что дольше усидеть на месте, пусть даже самом комфортном, я не могу.

– Пойдем осматривать остальные палубы, – зову я мужа, уже успевшего закрыть глаза. Зря он это сделал. Потому что я уже не отстаю: – Ну, пойдем уже осматривать остальные палубы! Ты такой молодец! Организовал нам прекрасную поездку. Спасибо тебе за это, – стараюсь быть хорошей и благодарной женой.

Смотрит на меня, приоткрыв один глаз.

– Тот кофе с булочками, который мы выпили утром, у меня уже давно переварился. А у тебя? – добавляю я вдохновляющей мотивации. Открывается второй глаз, и на лице проступает поисковый рефлекс.

– Да-а-а, неплохо бы сейчас еще по кофе фраппе с булочкой, – мечтательно произносит он.

– И греческий салатик, – добавляю я. – А потом мы сразу же пойдем осматривать остальные палубы!

Следуя указателям, мы нашли рестораны в холле и кафе на свежем воздухе. В кафе по типу шведского стола, расположенном на открытой палубе, едой пахнет особенно вкусно, и мы решаем поужинать «на природе».

– О-о, как же я люблю греческий салат. И соус для салата со специями и лимоном. А какая большая порция! И еще свежевыжатый апельсиновый сок. М-м-м, какой аромат… А сочетание оливок с сыром…

– Интересно, что здесь сыр не режут кубиками, как у нас, а кладут в салат один большой кусок. Как хочешь, так и ешь, – произнес Славка, облизываясь.

– Да, салат что надо, и кофе с булочками выше всяких похвал. Не то что дома…

Смотрит на меня осуждающе. Я мило улыбаюсь в ответ, опустив руки под стол, в клочья разрываю бумажную салфетку. Дома я стараюсь изо всех сил приготовить что-нибудь вкусное. И то, что я готовлю, ничуть не хуже этих булочек и греческого салатика, но он не любит домашнюю еду, предпочитая магазинные полуфабрикаты. Опускаю глаза, чтобы не показывать, как во мне зарождается самая настоящая буря.

– Представляешь, мы уже час на пароме, а он еще продолжает загружаться, – непринужденно перевожу разговор на другую тему.

Нам было хорошо видно, как фуры, одна за другой, въезжают по пандусу. Большегрузы такие большие, когда стоишь рядом, а с верхней палубы парома выглядят не больше спичечного коробка. Волны, высоко вздымающиеся у пирса, отсюда кажутся мелкой рябью. Примерно через полчаса поток машин редеет. И вот уже последняя фура заняла свое место рядом с остальными. Пандус поднялся, закрывая зияющий проем в корме.

– Похоже, отчаливаем, – от волнения у меня дрогнул голос. – У нас впереди столько интересного!

И как будто отвечая на мои слова, раздался низкий, протяжный гудок! Еще один и еще… Ту-у-ту-у-ту-у! Сердце не вмещает поток волнения, радости, ожидания чего-то волшебного, накрывшего меня с головой. И бьется часто-часто. По всему парому проходит дрожь, когда включаются двигатели на полную мощность. Мне кажется, что громада корабля начинает тяжело дышать, чтобы набрать обороты, развить нужную скорость и сдвинуться с места. Мы вместе с сотнями других людей стоим на борту и машем руками, оставляя позади сверкающий огнями город Измир и белый пенящийся след за кормой.

А впереди нас встречает открытое море! Величественный белоснежный корабль идет прямо по серебристой лунной дорожке, уверенно рассекая ровную поверхность воды. Ветер крепчает, налетает резкими порывами, становится прохладно.

Обратно мы возвращаемся через шикарные просторные холлы с мягкими кожаными креслами и диванами, сияющие витрины магазинов, через дразнящие обоняние волны ароматов из ресторанов и кафе, проходим через открытые палубы, идем мимо лежаков для отдыха около бассейна. После беглого трехчасового осмотра, слегка утолив свое любопытство, я произношу:

– Может, вернемся на наши места? Все эти заведения подождут до завтра, когда я буду готова к более тщательному изучению.

– Ну-у, наконец-то, а то я уже устал, пойдем отдыхать.

И снова мы в уютном зале с мягкими, цвета кофе с молоком кожаными креслами. Устроившись на сиденье в положении максимального комфорта, я приготовилась отдыхать, теперь уже до утра. Но через пять минут, так мне показалось, меня будит муж.

– Я только-только чуть задремала и хочу отдохнуть!

– Начинается шторм! Посмотри в иллюминатор. Видишь, какой ливень? Чувствуешь, как усилилась качка? В центре корабля не так качает, как на носу, – может, пойдем на какой-нибудь диван в холле присядем? Что-то меня мутит.

– Шторм? Вот это да!

Спать сразу перехотелось. По громкой связи раздается приятный, уверенный мужской голос. Он что-то оптимистически долго рассказывает по-английски и по-гречески.

– Что он сказал?

– Это капитан парома. Он сообщил, что начинается шторм. Лифтами во время шторма пользоваться запрещается, можно ходить только по лестницам. На судне будет усиленная развлекательная программа, приглашает всех посетить бары, рестораны, магазины и дискотеку. Всем желающим будут выданы таблетки от укачивания. Каждый член команды будет рад помочь отдыхающим и сделает все возможное, чтобы путешествие было приятным.

– Молодцы! Какая забота о туристах. В таких хороших условиях и шторм не страшен. Может, ты пойдешь в середину парома без меня? Я хочу остаться здесь. Видишь вон те огромные смотровые окна – это моя единственная возможность наблюдать шторм. Тем более что мой организм прекрасно себя чувствует.

– Ладно, я пойду посижу в холле, выпью таблетки от укачивания. Как полегчает – вернусь сюда. А ты, если так хочешь, оставайся здесь.

– Хорошо! Договорились! – проговорила я, провожая его взглядом до выхода.

Начинает качать так сильно, что уже не удается устоять на ногах. Корабль, зарываясь носом в волну, кажется, падает в бездну – меня бросает вперед и в стороны. Взбираясь на волну, корабль задирает нос вверх – меня неудержимо отбрасывает назад. Мне приходится цепляться за подлокотники кресел, пробираясь между рядами к смотровому окну. Наконец я у цели, свободных мест у окна было предостаточно.

Стекло заливают потоки дождя. Низкие тяжелые тучи заволокли небо. Иссиня-черная поверхность моря далеко внизу, с белыми пенящимися гребнями волн. Словно сияющий остров, паром идет навстречу шторму. Разгоняя темноту вокруг, поднимает огромные фонтаны воды, врезаясь носом в волну. Сильный ветер срывает клочья белоснежной пены с верхушек волн и уносит соленые брызги высоко в небо. Каждый раз, когда неистовые волны с силой бьются о борта парома, всем телом чувствую крупную дрожь корпуса. Но, даже пугающее в своей ярости, море остается для меня источником вдохновения. В нем чувствуется какая-то тайна, которая хранится где-то в этой бездонной глубине, и эта тайна восхищает и волнует душу. А между тем качка усиливается. Это вызывает новую, неожиданную реакцию моего организма – безудержное веселье, словно пузырьки шампанского пенятся и переливаются через край.

– О-о-ох, – не могу сдержать адреналиновый визг, падая всем телом вперед – и – вниз – и – вбок. – А-а-ах, – подпрыгивая вверх – и – назад – и – в сторону, я с восторгом ловлю каждую волну.

Похоже, я не единственная, кому бушующее море доставляет удовольствие.

Откинувшись на мягко обнимающую меня спинку сиденья, с любопытством оглядывая многоголосый зал, я каждый раз встречаюсь взглядом с этой женщиной. И каждый раз, забыв о шторме, замираю от восхищения. Кажется, что в ее глазах встречаются небесное светило и море, а когда она улыбается, в них сверкают искорки радости, так похожие на отблески солнца в морских волнах. Ее глаза – отражение океана души, бирюзовые с золотистым ореолом вокруг зрачка, у нее бронзовая от привычного загара кожа и рыжие вьющиеся волосы. Одета она по сезону – коричневые сандалии на ремешках на босу ногу, оранжевые шорты и белая майка. Интересно, кто она по национальности? И сколько ей лет? Она далеко не молода, но от нее веет ощущением жизнерадостной силы. Сидя напротив нее, через проход, я чувствую волны исходящей от нее энергии, свежей и приятной, как утренний бриз. Правда, я уверена, что она может не только мило улыбаться, но и вызывать шторма и формировать ураганы. В ней легко угадывается эта способность. В очередной раз, встретившись взглядом, мы одновременно улыбаемся друг другу.

– Калимэро, – здоровается она по-гречески своим звучным голосом.

– Калимэро, здравствуйте, – повторив приветствие еще и по-русски, радуюсь я возможности познакомиться с такой необычной женщиной.

– Русики? Посинэ систу ономасу? – Все так же улыбаясь, она спрашивает: «Русская? Как тебя зовут?»

Я скорее догадалась по выражению ее лица, чем вспомнила греческо-русский разговорник, внимательно изученный в дороге.

– Нэ, – приветливо кивая головой, ответила «да» по-гречески. – Любовь. Эсис элиники? – «Вы гречанка?» – полувопросительно, полуутвердительно добавляю я.

– Нэ, агапе, – так же дружелюбно отвечает она и еще что-то быстро произносит на своем языке.

– Каталавэно. Я не понимаю, – опять добавила я на всякий случай по-русски.

Возникает минутная пауза, во время которой мы с интересом рассматриваем друг друга.

– Кала. Му ареси поли то Эгео, – «Хорошо, – произношу я, – мне очень нравится Эгейское море». Заученные греческие фразы всплывают сами собой.

– Калос орисатэ! – смеется она, это значит «Добро пожаловать», вспоминаю я. И тоже звонко смеюсь вместе с ней.

В этот момент возвращается муж с двумя бутылками воды. Еще немного зеленоватый, но уже вполне бодрый. Он съел таблетку от морской болезни, даже немного поспал на диване в холле и поэтому чувствует себя намного лучше. Теперь можно полноценно общаться – он в совершенстве владеет греческим, английским, французским и немецким.

– Мы познакомились, но без переводчика нам сложно продолжать разговор. Поможешь?

Муж восторженно блестит глазами, приглаживает свои редеющие и седеющие кудри, сразу забыв про свою неудавшуюся морскую болезнь. Он тоже видит такую женщину впервые. Садится напротив нее, на соседний ряд, так чтобы мы обе могли его слышать, и разговор сразу становится более осмысленным.

– Спроси, о чем она говорила, когда произнесла «агапе».

– Она говорит, что значение твоего имени совпадает с самим именем: имя Любовь означает любовь.

– Как интересно. А как ее зовут и что означает ее имя?

– Анэйтис, что значит «безупречная».

– Какое красивое имя, оно ей очень подходит. Переведи ей, пожалуйста.

Гречанка в ответ улыбается. И снова замирает дыхание при виде всплеска золотых искорок в ее бирюзовых глазах.

– Вам тоже нравится шторм? – муж переводит мне ее вопрос.

– О да-а-а-а… – радостно отвечаю я.

Мы обе снова звонко смеемся. Она все поняла и без перевода.

По-прежнему очень шумно, чувствуется, что в атмосфере зала накапливается всеобщая тревога. Принесли пакеты для всех желающих, на случай обострения морской болезни. Окружающий нас мир живет своей напряженной жизнью. А в нашем мире мягко светятся лампы, заливая все пространство ласковым светом. Я забираюсь с ногами на корабельное кресло, которое все так же обнимает спину. Мне спокойно и комфортно в моем мире.

– Некоторые люди, далекие от моря, так хорошо переносят морскую качку, как будто родились и всю жизнь провели на море, – переводит мне муж слова Анэйтис, сказанные на красивом, выразительном греческом языке.

– Да, я родилась далеко от моря, но вода для меня дружественная стихия.

– Филон Александрийский писал: «Как все слова состоят из букв, так и все частицы Вселенной составлены под влиянием стихий», – произносит мой многомудрый ученый муж.

– Наши предки знали, как обращаться со стихиями, – задумчиво произносит Анэйтис. – Древние греки чувствовали себя частью природы. Каждая стихия была проявлением определенного бога, каждое явление природы, каждый уголок земли, моря, неба, подземного мира имел своих больших и малых богов и богинь.

– А я с детства любила читать греческие мифы. Можно сказать, что я на них выросла, поэтому очень рада побывать на родине богов и великих героев древности. Переведи это ей обязательно, – попросила я мужа.

– Я тоже росла, слушая мифы и легенды. Их рассказывала моя бабушка, – ответила Анэйтис. – Известные каждому и те, о которых я больше нигде потом не слышала. Есть среди них легенда Средиземного моря, которую она узнала от своей бабушки, а та от своей, – о детях моря, древнем народе – людях-китах.

– Вы можете рассказать нам эту легенду? – сложив руки в молитвенный жест, прошу я, пересаживаясь поближе к ней.

Она меня прекрасно понимает. Лицо становится задумчивым, она поправляет рыжий локон, свисающий на мерцающие бирюзой глаза. Пронзительно взглянув на меня, опускает длинные черные ресницы. Казалось, она не может решиться. Наконец, чуть откинувшись назад, приподняла ладонями волосы у висков, встряхнула головой и начала говорить. Муж успевал синхронно переводить, а я внимательно слушать.

…На заре человечества, когда люди были совершеннее и жили в согласии со своими богами, выросла прекрасная девушка. Она была так чиста, как капля утренней росы, наполненная лучами солнца. Сердце ее светилось любовью, огромной и глубокой, как океан. Каждый вечер она выходила на берег моря, купалась и расчесывала свои длинные золотистые волосы. Ее красота была так безупречна, что даже бог Солнца Аполлон заглядывался на нее с небес и замедлял свой бег, чтобы полюбоваться ее совершенством. И сияние солнца отражалась золотыми искрами в ее глазах цвета моря. А Посейдон, владыка морей, замирал в восхищении и бережно качал ее на своих волнах, нежно одевая в белую пену.

Морской бог полюбил юную красавицу, он превращался в белого кита и приплывал к берегу, чтобы спеть ей свою песню на языке Любви. Девушка открылась навстречу его божественной любви и сама стала богиней. Ее первые дети – полубоги, киты – родились в воде, став жителями морской стихии. Молодая мать стояла на берегу и смотрела, как дети моря возвращаются домой, в синюю бесконечность. Второе поколение детей-полубогов родилось людьми. Они чувствовали в себе огромную любовь матери и великую мощь отца. Их чувства были чисты, глубоки и прозрачны, как спокойный океан, сияющий под лучами солнца.

Сыновья и дочери бога Посейдона и прекрасной богини основали на побережье великолепный город. В самом центре, на вершине холма, был воздвигнут храм Посейдона. Внутри него находилась золотая статуя бога моря, стоящего на белоснежной колеснице и управляющего шестью крылатыми лошадьми. От центра холма, словно лучи солнца, во все стороны расходились улицы и водные каналы. Архитектура города отражала устройство этого общества – в храме каждой души, в сердце каждого жила любовь, которая, подобно лучам солнца, освещала все вокруг. Любовь, разливаясь по каналам мечтаний, питала человеческие устремления и творила окружающий мир. Так дух, находящийся в душе, управляет чувствами и разумом человека, как возничий управляет колесницей, запряженной конями. Как дух является частицей Божественной Любви, так и жители города помнили, что они потомки богов. Поэтому дети бога морей обладали уникальными знаниями и особой силой чувств, способной изменять мир. Здания домов, храмов, обсерваторий были наполовину из природных, наполовину из сотворенных ими материалов, поэтому светились необыкновенным светом и были совершенны в своей красоте.

Все жители города были искусными пловцами и ныряльщиками и, так же как их старшие братья – киты, могли подолгу находиться под водой. Там процветали наука и искусство, равных которым не было тогда на земле.

Городом управлял совет старейшин – перворожденных детей морского бога. Старейшины учили жить в любви и согласии со своей семьей, почитать своих предков, заботиться о детях, творить добро и красоту, сохранять любовь к богу в своем сердце. Особенно важную роль в этом учении играл ритуал получения благословения бога-отца – Посейдона. Целый год все жители города готовились к этому ритуалу. Среди мальчиков, достигших шести лет, старейшины рода выбирали самого талантливого, самого способного и самого сильного. И в течение года учили его искусству управления собой. Лучшие пловцы и ныряльщики обучали его умению глубоко нырять и надолго задерживать дыхание под водой, рыбаки учили ловить рыбу и понимать поведение рыб и морских птиц. И самое главное, его учили раскрывать и чувствовать в себе силу Любви.

Каждый год, в определенное время, над морем раздавалось пение китов. Это старшие братья, владыки загадочного водного мира, следовали своим курсом мимо города на холме. Наступало время проведения ритуала.

Обученного и подготовленного уже семилетнего мальчика старейшины сопровождали на берег. Оставляли его в ритуальной пещере, где он ждал самой главной в своей жизни встречи. Он знал, что бог моря каждый год в облике кита заходит в залив и живет в этих водах несколько недель, чтобы благословить своих потомков. Поэтому мальчик отправлялся в море, услышав пение кита, и находился в воде вместе с отцом-прародителем несколько недель. Выражая ему почтение, любовь и благодарность от себя и своего народа. Выходя на сушу, только чтобы поесть, отдохнуть и выспаться, добывая самостоятельно пищу и воду.

Когда же мальчик возвращался домой живым и здоровым, старейшины говорили, что род получил благословение от отца-прародителя и что бог Посейдон доволен своими детьми. Они идут по пути Сердца, любовь их сильна, и чувства их глубоки, чисты и прозрачны, как вода в океане. Поэтому семья мальчика получит богатые дары, год окажется плодородным, город будет процветать, знания и слава его приумножатся. И правители устраивали грандиозный праздник, длившийся несколько дней.

Случалось и так, что мальчик не возвращался назад. И это означало, что народ Посейдона сбился со своего пути, поэтому он не принял дар от своих детей и не дает им своего благословения. Это означало, что у них есть год, чтобы исправить свои ошибки. Этот год будет годом испытаний, которые помогут усмирить гордыню и вернуть в их сердца любовь и благодарность. В городе объявлялся траур, и семье мальчика оказывалась поддержка и выражались соболезнования.

Время шло. Давно ушли к отцу-прародителю его перворожденные дети. В следующих поколениях все больше и больше гордыня преобладала над любовью. И все реже и реже возвращались мальчики с берега моря. Потом перестали возвращаться совсем. И тогда совет правителей города решил, что получение благословения отца-прародителя – это устаревший ритуал, который давно пора прекратить. С этого момента ритуал перестали проводить. Вместо него каждый год устраивался праздник в честь бога моря Посейдона с пышными процессиями, никто не хотел слушать о своих ошибках, и гордыня среди жителей города накапливалась. Старейшины уже не имели былого влияния, чувства людей затуманились, и у них помутился разум. Дух больше не мог управлять отяжелевшей душой и загрязненным телом. Они потеряли связь с богом и отвернулись от самих себя. Так была забыта и любовь к своим старшим братьям – китам. На китов стали охотиться, бросая вызов их силе и могуществу. Так, в своей гордыне они бросили вызов самому богу-отцу. И бог Посейдон ответил на этот вызов. Наказал провинившихся детей, послав огромную волну, которая за считаные часы поглотила весь город. Многие из жителей уцелели и бросились вплавь от бушующего водоворота. Те из них, которые сохранили Любовь в своем сердце, сумели призвать своих старших братьев-китов. Услышав зов Любви, киты пришли на помощь и перенесли их на своих спинах к другим берегам. Так, для некогда великого народа началась другая жизнь.

Они сохранили в себе особую силу чувств, глубоких, чистых и прозрачных, как вода в океане. Они чувствовали великую силу Любви. Они знали про важность благословения богов и помнили, что их путь – это всегда путь Сердца.

Анэйтис замолчала, но ее слова эхом звучали у меня в голове. Перед глазами еще стоял в своем великолепном сиянии чудесный город, ушедший на дно под тяжестью своей гордыни и тщеславия.

Медленно возвращаюсь в реальность, а мир легенды словно оживает прямо здесь и сейчас. Огромные окна заливают потоки дождя, и порывы ураганного ветра играют огромным кораблем как игрушечным. Ярость бога моря не знает границ, но паром, словно исполинский белоснежный кит, уносит нас все дальше и дальше от гнева рассерженного бога Посейдона.

– Какая чудесная и прекрасная легенда, – наконец смогла проговорить я. – Переведи, пожалуйста, – прошу я мужа.

Анэйтис тихо улыбается. Она словно только что пережила все эти события. Я чувствую, что ей больше не хочется разговаривать. Мне тоже хочется побыть наедине со своими мыслями.