Текст книги "Мишины вещи"

Евгения Крич
Мишины вещи

Есть вещи, которых ты не знаешь.

Дональд Шимода

(Ричард Бах, «Иллюзии»)

Где-то месяц спустя я получила посылку от твоей жены. На картонной коробке фломастером было написано: «Мишины вещи». Вещей было немного: старый альбом Элтона Джона Goodbye Yellow Brick Road, советский фотоаппарат «Зенит-19» с электромеханическим затвором, две книги Ричарда Баха – «Иллюзии» и «Мост через вечность», «Сто лет одиночества» Гарсиа Маркеса, несколько аудиокассет с любительскими записями, англо-русский словарь и самоучитель испанского языка. Прилагалось письмо твоей благоверной, написанное почерком аккуратным и изящным, как она сама. Все твои жены были красавицы и умницы. Особенно та, что обобрала тебя как липку и выставила за дверь. Ты тогда появился у нас на пороге с чемоданом, и я была готова простить ей все годы без тебя за то время, что ты был рядом. Но последняя твоя красавица и умница мне действительно нравилась. Хотя бы потому, что ты для нее был всерьез.

«Высылаю тебе Мишины вещи. Пусть они будут у тебя. Несколько его любимых книг, ну, и по мелочам».

У «Зенита» специфический запах кожаного футляра. Счетчик кадров остановился на тридцати пяти. Оставался последний. Жаль, нет возможности проявить и зацифровать эту пленку. Когда-нибудь, может быть. Не сейчас.

Набор книг меня порядком удивил. Я открыла «Иллюзии». Первое издание, Дэл Паблишинг тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, в черной обложке с белым пером. Я, как и ты, по возможности предпочитаю оригинал, пусть и со словарем. Странное дело, мы увлекались одними и теми же авторами и никогда их не обсуждали. Пометки на полях карандашом. Знаки препинания – вопросительный, восклицательный, многоточие… Какое совпадение, нас обоих волновали слова мессии из штата Индиана. «Мы все. Свободны поступать. Так, как мы того захотим». На твоих полях восклицательный, на моих вопросительный. Вот оно как… Ты считал себя убежденным атеистом и учил меня не верить ни во что, кроме своих сил. Я срывала голос, доказывая, что сила – в признании собственной слабости, и бросала трубку. Теперь ты лучше меня знаешь, каков расклад на самом деле.

«Есть несколько альбомов со старыми фотографиями, пачка негативов и твои письма. Дай мне знать, что с ними делать», – продолжала твоя жена.

Надо же, ты их сохранил. Не ожидала от тебя такой сентиментальности.

«Приезжай, если сможешь». Бедная девочка. Мы с ней почти одногодки, но суть не в возрасте.

Мой банковский счет пуст. Скребусь по карманам, заначкам, вытряхиваю из копилок, занимаю у тех, кто еще дает в долг, и отправляю ей, за вычетом на бензин и сигареты. Ты учил меня иметь дела только с профессионалами. Мой адвокат был наипрофессиональнейший профессионал. Среди членов своей адвокатской коллегии он считался самым главным членом. Правда, его расценки посадили меня на прочную мель. И даже этот гигант юриспруденции не смог переправить меня через границу. Я не приехала ни тогда, ни потом. Представители городской администрации, доценты всевозможных кафедр, все твои красавицы и умницы, родственники, с которыми ты не общался последние двадцать лет, твои читатели, почитатели, враги и завистники, многочисленные ученики и студенты – там были все, кроме меня. Речи, где пафосные, где трогательные. Слезы, какие искренние, какие за компанию. Безвременно, безнадежно, бесповоротно… и другие «без», без которых не обходятся подобные мероприятия.

«Необходимо попрощаться для того, чтобы встретиться вновь». Подчеркнуто в твоей книге. Зачеркнуто у меня. Я с тобой не прощалась. Может быть, поэтому мне временами казалось, что я все еще могу тебе позвонить. «Есть вещи, которые невозможно уничтожить, как бы сильно мы ни верили в смерть».

Жизнь в разных странах обуславливает характер общения. Но даже когда мы встречались, мы так и не могли перейти тот мост, который делает людей близкими. И, разрушая малейшие иллюзии, которые могли бы возникнуть с обеих сторон, я продолжала называть тебя на «вы» и никогда не звонила первой.

– Здравствуй, моя хорошая.

– И вам не хворать, Михал Семеныч.

Дважды я нарушила свое правило. Как-то ты пропал надолго. Даже не писал. Боялся, наверное, что я свалюсь тебе на голову без предупреждения и разобью ореол совершенной личности, который ты вокруг себя создал. Тоже мне, нашел чего бояться.

– Здорово, Михал Семеныч. Хватит шифроваться, вас вычислили и сдали.

На другом конце провода повисло неловкое молчание.

– Прости, моя хорошая, я не звонил, закрутился, так пол

...

конец ознакомительного фрагмента