Текст книги "На холмах любви"

Глава 10

Роберт Керкленд невидящим взглядом смотрел на бокал вина. «Что делать?» – думал молодой человек. Как лучше всего подойти к Элизабет? Оставить ее в эту ночь одну? Или последовать совету отца и подняться в ее спальню? Боже, она ведь страшно соблазнительна – красивая, живая! После поцелуя на постоялом дворе он думал только о том, как бы оказаться с ней в постели. А как же быть с ее презрением к нему, ко всем горцам вообще? «Она, конечно же, ждет, что я вернусь к ней и возьму ее силой». Может быть, ласка обезоружит ее?

– Черт, – вздохнул Роберт, – это ведь всего-навсего женщина! А я не зеленый юнец, неумелый и неловкий. Скоро она будет мурлыкать от прикосновения моих пальцев.

И, подмигнув самому себе, он со стуком поставил бокал на стол и произнес:

– Да, будем ласковы... В конце концов сегодня я женился.

Уверенность Роберта несколько поколебалась бы, знай он, что его жена тоже решила, как она будет себя вести в этот вечер. Долго после ухода Роберта Элизабет размышляла о своем положении. Бежать ей было некуда, спрятаться негде, и она поняла, от Роберта ей не уйти. Пока. А значит, сопротивляться бессмысленно. Лучшим способом будет просто отдаться в его власть и тем самым избежать многих неприятностей. Добившись своего, он оставит ее в покое и отправится искать более утонченных утех в объятиях хорошо известной Дезире дю Плесси.

Решив быть послушной мужу в эту ночь, Элизабет приготовилась к его приходу. Теперь она была в одной рубашке и с распущенными волосами.

Но все же, несмотря на внешнее спокойствие, у Элизабет все сжалось внутри и перехватило дыхание, когда дверь ее комнаты раскрылась и Роберт вошел небрежной походкой, словно привык это делать каждую ночь. Несколько мгновений он внимательно ее изучал, как противника на поединке. И был немного удивлен, что его жена готова лечь в постель. Молодой Керкленд взглянул на огромную кровать под балдахином.

– Сударыня, у этой кровати весьма заброшенный вид. Я разочарован – я-то надеялся, что вы уже легли.

Элизабет фыркнула:

– Советую вам, сударь, беречь силы для дальнейших разочарований, ибо у меня нет ни малейшего желания ложиться в эту постель. Подумайте, сударь. Может быть, вам все-таки стоит уйти?

Не обращая внимания на слова жены, Роберт подошел к кровати и снял сапоги. Потом, неторопливо поднявшись, налил два бокала вина из изящного хрустального графина, стоявшего на сундуке и подошел к Элизабет.

Он смотрел на нее с высоты своего роста, и Бет, чувствуя себя крошечной, протянула дрожащую руку и взяла один бокал. Роберт стал не спеша пить вино, не отрывая взгляда от лица девушки. Элизабет почувствовала, что щеки ее заливает краска. Она не могла заставить себя поднять глаза и взглянуть на Роберта.

– Как... ваш отец? – проговорила она запинаясь.

– Спит, – ответил Роберт, поставил стакан на полку камина и медленно развязал ленты ее пеньюара. Спуская кружевную пелерину с плеч жены, он почувствовал, как она напряжена.

– Эта ночь может стать приятной – или неприятной. Все зависит от того, какой вы ее сделаете, – тихо проговорил Роберт.

Элизабет не стала надевать соблазнительное одеяние из легкого шелка, которое было заранее подготовлено для ее брачной ночи, а надела вместо него простую ночную рубашку из белого батиста. Пышные рукава скреплялись у запястья тремя перламутровыми пуговками. Две такие же пуговицы скрепляли круглый вырез. Вопреки намерениям Бет это простое одеяние и темные волосы, которые сияли в отблесках камина, придавали ее красоте что-то неземное. У Роберта дух захватило.

– Как вы прекрасны, – прошептал он. Элизабет внимательно посмотрела ему в лицо, удивленная чувством, прозвучавшим в его голосе.

– Мне неприятно положение, в котором я оказалась, сударь, – произнесла она.

– В таком случае расслабьтесь и позвольте мне сделать его приятным для вас.

Роберт взял ее руку своей горячей рукой и поднес к губам. Глаза Элизабет расширились – прикосновение его жарких губ вызвало у нее приятную дрожь. Она попыталась отнять руку, но он держал ее крепко, а его язык ласкал кончики ее пальцев. Легко и осторожно расстегнул он пуговки на запястье.

– Ваши действия лишают меня сил, сэр, – изумилась Бет.

В глазах Роберта заплясали веселые огоньки.

– Я собираюсь, Элизабет, лишить вас сорочки, а не сил. И я вовсе не хочу пугать вас.

Молодой человек отпустил ее руку, и Элизабет крепко прижала ее к губам, словно пытаясь остудить жар его прикосновений.

– Вы даже не пригубили вина. А ведь вино прекрасное. – Роберт взял бокал и сделал глоток. – Попробуйте хотя бы каплю, сударыня, вино поможет вам расслабиться.

Он поднес бокал к ее полураскрытым губам, и она отпила янтарного напитка, от которого по ее телу побежало приятное тепло.

– Вот славная девочка, – усмехнулся Роберт, отставляя бокал.

Он взглянул ей в глаза – широко раскрытые и испуганные, взял ее за другую руку и так же медленно расстегнул обе пуговки, а потом запечатлел на запястье томительный поцелуй. Когда же Роберт губами нашел ямку на шее жены, ее охватила дрожь и она закрыла глаза.

– О, прошу вас, сударь, – умоляюще проговорила Элизабет.

Губы Роберта скользнули к ее уху, и жар его дыхания заставил Бет задрожать еще больше.

– Прошу вас – что, Элизабет? Вы просите, чтобы я продолжал – или чтобы перестал?

Внутри Элизабет росло странное, мучительное и сладкое чувство. А руки мужа принялись ласкать ее плечи. Потом пальцем он проложил тропку к пуговкам у выреза ее сорочки. Его губы нашли обольстительную щелку между ее грудями, а пальцы в это время расстегивали маленькие пуговки, и вот его горячая рука нежно обхватила набухший холмик. Элизабет выгнулась назад, пытаясь освободиться, но в результате прижалась бедрами к его бедрам. И со страхом ощутила некую выпуклость, стиснутую его брюками.

– Неужели вы способны насильно овладеть женщиной, которая вас не хочет? – спросила она прерывающимся шепотом.

– У меня никогда не было необходимости овладевать женщинами насильно, – ответил Роберт. – Они все шли на это по своей воле, и вы сделаете то же самое.

Все страхи Элизабет, все ее заранее составленные планы исчезли, когда она услышала этот хвастливый ответ. Девушка оттолкнула Роберта.

– Ах вы, самодовольный хвастун! – выпалила она. – Вы осмеливаетесь бахвалиться своими прежними победами, пытаясь изнасиловать меня!

Несколько мгновений Роберт удивленно взирал на жену. Потом он разразился хохотом – веселым и легким.

– Слава Богу, – проговорил он сквозь смех, – мне-то казалось, что я собираюсь уложить в постель трепещущую покорную крошку. Но теперь я вижу, что эта ночь обещает мне восхитительные игры.

И его представление об Элизабет как о нежной и терпеливой любовнице исчезло так же быстро, как и ее планы быть податливой и кроткой. Роберт притянул жену к себе, и Элизабет оказалась в кольце его стальных рук. Он смотрел на нее смеющимися синими глазами, понимая, что в его объятиях она совершенно беспомощна.

– Мы, горцы, любим, чтобы женщина была такой же горячей, как лошадь, и прекрасно умеем объезжать и тех и других, – похвастался он.

– Нет! – воскликнула она, безуспешно пытаясь вырваться. – Можете убираться с вашими гнусными мыслями, гнусным языком и гнусными поступками куда угодно. Я не кобыла, на которую вы вознамерились взобраться.

Роберт притянул к себе голову Бет так, что девушка не могла уклониться от его губ. Такая сила, такой жар были в его поцелуе, что Бет застонала. Хоть Уолтер Кэмпбелл и целовал ее, но она представить себе не могла, что можно целовать так... Голова у нее закружилась. Бет одновременно испытывала смущение и возбуждение, поднимавшееся откуда-то из глубин ее существа, в то время как сама она всячески сопротивлялась сокрушительному натиску. А потом, постепенно, против своей воли, раскрыла губы.

Когда наконец Роберт отпустил ее, на лицах у обоих были написаны удивление и восторг.

Элизабет подняла на Роберта умоляющие глаза. Смущенная, испуганная проснувшимися в ней чувствами, она проговорила:

– Прошу вас, милорд, пожалуйста, перестаньте.

– Я готов исполнить любую вашу просьбу, сударыня, но только не эту, – хрипло ответил Роберт и опять прильнул к ее губам.

Его губы, пьющие ее сладкий нектар, были на удивление нежны. Элизабет обняла Роберта за шею и прижалась к нему. Несколько мгновений она подумывала, не попытаться ли ей вырваться, но мысль эта сгорела в его жарких прикосновениях – его руки стянули с ее плеч ночную рубашку.

Вся дрожа, стояла Элизабет перед Робертом, пытаясь собрать остаток сил, чтобы сопротивляться; нагая, она чувствовала себя совершенно беззащитной.

А он пожирал взглядом ее тело, такое стройное, такое восхитительное.

– Я могу только еще раз повторить, сударыня: ваша красота просто ошеломляет, – проговорил он восторженно.

Будь Элизабет более искушенной в affaires d'amour[24]24
  Любовных играх (фр.).


[Закрыть], она поняла бы, что Роберт говорит искренне. Но неопытная девушка почувствовала себя оскорбленной этой похвалой.

– Неужели вы считаете необходимым, милорд, играть со мной как кошка с мышкой? У меня не хватит сил одолеть вас... Так что... делайте что хотите, и покончим с этим! Потом я хотела бы остаться одна.

– Я уже сказал вам, Элизабет, что у меня нет ни малейшего желания спать с каким-то безжизненным трупом, равно как и силой овладеть неопытной особой женского пола.

– Неопытной особой! – вспыхнула Элизабет. – Неужели в вашу надменную, властную, глупую голову никогда не приходила мысль, что есть женщины, которым вовсе не улыбается перспектива разделять с вами ложе?

– Как же, такая мысль в мою глупую голову приходила. Но сегодня настал момент проверить, может ли такая женщина существовать на самом деле. – Керкленд усмехнулся. Он поднял Бет на руки и отнес на постель. – Я буду рад подробно обсудить с вами брачные обычаи животного, именуемого человеком, но сейчас мне не дает сосредоточиться ваша обнаженная красота. Думаю, больше мы не должны мешкать. Перейдем к делу.

Зная, что Элизабет попытается сопротивляться, Роберт без всяких церемоний бросил ее на кровать и быстро стянул с себя одежду. Бет изумленно смотрела на него. Она первый раз в жизни видела обнаженного мужчину. Роберт, казалось, весь состоял из волос и мускулов. Тело его было словно литое.

Разглядывая Керкленда, Элизабет изумилась при виде его ствола. Глаза ее расширились, и она в ужасе замерла.

– Надеюсь, вы не собираетесь поместить это в меня? – с надеждой спросила Бет.

Роберта рассмешила такая непосредственность жены.

– Ей-богу, женщина, ты действительно превращаешь все мои попытки соблазнить тебя в настоящее tour de force[25]25
  Проявление силы (фр.).


[Закрыть]. – С этими словами он навалился на свою испуганную супругу. – В жизни у меня не было ночи, которая требовала бы столько терпения. И в результате – ничего.

Внезапно смех его оборвался, глаза потемнели и стали темно-фиолетовыми.

– А теперь хватит слов.

Его губы приблизились к ее губам. Элизабет закрыла глаза. Недра ее опять охватило волнующее напряжение. Почему-то – она не понимала почему – ей хотелось ощутить эту твердость внутри себя. Роберт осыпал поцелуями ее глаза и лицо, и каждый из них казался ей искрой, проникавшей в нее и разгорающейся там. Тело Бет содрогалось, руки Роберта ласкали ее округлые груди. Когда он принялся языком теребить ее сосок, с губ Элизабет сорвался восторженный стон. Другой холмик дрожал от ожидания, и, когда дело дошло до него, девушка вскрикнула от наслаждения.

Пламя страсти, охватившее Бет, разгоралось все ярче и ярче. Она ничего не могла поделать с этим пламенем. Ей казалось, что она не выдержит сладостной пытки. От каждого прикосновения рук Роберта Бет изгибалась, охваченная жаждой все новых и новых ласк.

Руки ее ласкали мускулистое тело мужа, а язык отвечал на дерзкие призывы. Когда он отрывался от ее губ, она прижимала его голову к своей груди, чтобы он повторил свои ласки. Каждое прикосновение к своим соскам она ощущала так, будто нечто зарождается в самой сердцевине ее женственности. Бет металась, словно в бреду.

– Что вы делаете со мной? – воскликнула она испуганно и в то же время восторженно. – Что со мной происходит? Мне страшно! Я сейчас умру!

Роберт заглянул в ее глаза, потемневшие от страсти, и нежно улыбнулся.

– Французы называют это «1а petit morte»[26]26
  Маленькая смерть (фр.).


[Закрыть], – страстно прошептал он и овладел ею.

Элизабет закричала от боли, но скоро забыла о ней, потому что палящий жар разгорелся с новой силой, и она застонала, охваченная экстазом. Роберт впился в ее губы, затрясся и застонал.

Они лежали молча. Роберт обнимал Элизабет, ее голова лежала у него на груди. Бет слышала, как колотится сердце мужа, и знала, что ее сердце бьется так же сильно.

Когда наконец они оба отдышались, Роберт уложил Элизабет на спину и приподнялся на локте, чтобы посмотреть на нее. Ее красоту не портили даже взлохмаченные волосы. Она была самым соблазнительным созданием, какое Керкленд когда-либо видел. Он понял, что за всю свою жизнь никогда еще не получал большего удовольствия от ласк, чем сейчас, и пока он внимательно рассматривал ее сочную, чувственную красоту, огонь, который совсем недавно обратился в тлеющие угли, снова стал разгораться в его недрах.

Элизабет открыла глаза и впервые взглянула на Роберта без ненависти и возмущения.

– Я и понятия не имела... – проговорила она, и на лице ее отразилось изумление. – Раньше я совершенно не знала мужчин, не знала, как им угождать. В любовных делах я совершенно неопытна.

Как объяснить ей то, что он, с его богатым опытом, уже понял? Ведь в ней, в Элизабет, только начинает пробуждаться женщина. А понял он, что эти мгновения восторга, пережитые ими, испортили их обоих, что им никогда уже не нужен будет никто другой, что таких восторгов ни один из них не испытает в чужих объятиях.

Роберт наклонился, нежно прикоснулся к губам жены и хрипло прошептал:

– Кто научил Евтерпу лирическим песнопениям? И разве у Терпсихоры был учитель танцев? Нет, Элизабет, подобно этим греческим музам, ты – тоже богиня, богиня в искусстве любви, ты действуешь по вдохновению.

Он взглянул на нее глазами, полными страсти, и привлек к себе.

– Так идите же ко мне, миледи, и унесите меня еще раз на прославленную вершину Олимпа.

Глава 11

Лучи утреннего солнца проникли в комнату и коснулись широкой кровати и молодой женщины, лежащей на этой кровати. Элизабет спала, пока солнечный свет, щекоча ее веки, не заставил ее открыть глаза. Несколько минут она лежала неподвижно. Потом повернула голову и, как сквозь туман, увидела рядом с собой смятую подушку. Ее длинные темные ресницы опустились на нежные щеки, глаза закрылись. Но Бет снова открыла их. Непреодолимое желание возвратиться в ласковые глубины сна боролось в ней с каким-то странным беспокойством.

Вдруг Элизабет поняла, что означает эта смятая подушка. Она села на постели. Сердце ее екнуло. Ей показалось, что ее швырнули в ванну с холодной водой. Одеяло упало, обнажив пышную грудь. Ее нагота подтвердила, что события этой ночи ей не приснились. «Боже, какой ужас!» Бет вспыхнула от стыда – она вспомнила, как страстно отвечала на ласки мужа.

Быстрым, вороватым движением Элизабет задернула полог, словно могла, скрывшись за ним, изгнать из памяти часы, проведенные в любовных играх. Румянец окрасил ее щеки, когда она взглянула на ночную рубашку, которую так небрежно отбросили вчера вечером и которая теперь лежала, аккуратно сложенная в ногах кровати, – конечно же, только Роберт мог ее положить туда.

Элизабет поспешно надела рубашку и подошла к окну. Первый, кого она увидела во дворе, к ее великому удивлению, был Роберт Керкленд. Внизу происходило что-то важное. Несколько человек седлали лошадей. Элизабет не сводила глаз с высокой фигуры, радуясь возможности рассмотреть мужа как следует, самой оставаясь при этом незамеченной. Ей пришлось признать, что он хорош собой; легким движением, без малейшего, казалось, усилия Роберт взлетел в седло. Шлема на нем не было, густые черные волосы едва доходили до шеи – эта прическа была очень распространена среди горцев. Такая манера стричь волосы нравилась Бет больше, чем длинные локоны, которые носили, следуя придворной моде, англичане. Прическа придавала горцам очень мужественный вид.

Она понимала, что мужественность Роберта пугает ее, и это чувство было для нее совершенно необычным. Выросшая среди мужчин, Элизабет всегда общалась с ними легко и непринужденно. А теперь она внезапно оказалась в невыгодном положении.

Она видела, что Роберт Керкленд взволнован: судя по тому, как решительно он отдает приказания своим людям, что-то случилось. А Роберт, словно почувствовав ее взгляд, на мгновение посмотрел на окно спальни, потом повернул коня и умчался прочь.

Бет трудно было представить, что этот военачальник – тот же самый человек, который ночью держал ее в объятиях. Несмотря на свою неопытность, Бет поняла, что Роберт – нежный и внимательный любовник, а ведь он мог овладеть ею любым способом, какой только пришел бы ему в голову. Неужели мнение, которое она о нем составила, ошибочно? Пожав плечами, Элизабет затрясла головой и проговорила предостерегающим голосом, обращаясь к себе самой:

– Очень даже смешно и глупо с твоей стороны, Бет, допускать такие приятные мысли. Этот человек просто-напросто играл с тобой в игру, в которую умеет играть мастерски. И ты в этой игре – обыкновенная пешка!

И уголки ее губ тронула чарующая улыбка, всегда помогавшая ей добиться своего.

– Берегись, Хайлендский лев, ибо ты можешь неожиданно обнаружить, что тебе поставили мат!

Элизабет надела простое рыжее шерстяное платье с широкими рукавами, доходящими до локтей, выбрала ленту подходящего цвета, зачесала волосы назад. Одетая таким образом, Бет влетела в комнату графа Керквуда.

Он обрадовался, увидев ее.

– Что за милый эльф прилетел ко мне? Улыбнувшись, Элизабет чмокнула старика в щеку. Как ни странно, но она не держала зла на этого человека, хотя именно он заставил ее выйти замуж за Роберта Керкленда.

– Вы выглядите очаровательно, дорогая, и слишком молодо, чтобы быть замужней женщиной, уже познавшей брачные радости, – пошутил он.

Элизабет вспыхнула, и от этого сияние радости, исходившее от нее, стало еще ярче.

– Вы, Керкленды, слишком прямолинейны, – с упреком заметила она. – Я, например, просто боюсь теперь смотреть в глаза Дэвиду.

Впервые за эти дни изможденный человек на кровати забился не в приступе кашля, а в приступе смеха, представив, как младший сын будет подшучивать над молодыми супругами. Но старик быстро устал.

– Вот, даже смех теперь утомляет меня. Придется мне отдохнуть. Возвращайтесь скорее, – попросил он.

– Конечно, отец, – ласково успокоила графа Элизабет.

Элизабет только что расправилась с горячей овсянкой, когда в столовую рука об руку вошли Дэвид и Анна. Она смотрела на них, и по лицу ее ничего нельзя было прочитать.

– Готова поклясться, что вас уже водой не разольешь. Я никогда не вижу вас порознь.

Дэвид подмигнул Анне.

– Ага, стыдливая новобрачная уже встала. Скажите, Анна, можно ли по ее виду понять, насколько приятно она провела эту ночь? Бедняжка Анна была вне себя от отчаяния, она боялась, что мой негодяй братец будет с вами плохо обращаться; я же поутру самым внимательным образом осмотрел его, но ран, оставленных кинжалом, не обнаружил.

– Возможно, мое оружие не наносит открытые раны, – подхватила игру Элизабет.

– Если это так, – Дэвид наклонился и поцеловал ее в щечку, – оно очень действенно, потому что сегодня утром Роберт выглядел вполне ублаготворенным вплоть до самого своего отъезда.

– Да, я видела, как он уезжал. Что случилось?

– Кто-то из Кэмпбеллов совершил набег на какую-то отдаленную ферму. Роберт пустился в погоню.

– И часто у вас такое случается? – спросила Анна.

– Мы без драки жить не можем, – ответил Дэвид, – хотя большинство Кэмпбеллов из-за войны находятся далеко отсюда.

– И конечно, вы, Керкленды, никогда не совершаете набегов! – пошутила Элизабет.

– Я этого не говорил, дорогая сестрица! Половина наших лошадей – из табунов Кэмпбеллов.

И Дэвид улыбнулся.

Вдруг Элизабет помрачнела – она увидела Дезире. Присутствие мадемуазель дю Плесси смущало Элизабет с самого начала ее пребывания в Эшкерке. Теперь же, став хозяйкой дома, она решила, что настало время удалить отсюда эту неуместную гостью.

– Мадемуазель, могу я поговорить с вами наедине? – спросила Элизабет, поднимаясь.

Дезире не знала, что произошло вчера. Она пошла вслед за Элизабет в библиотеку. Оставшись наедине с любовницей своего мужа, Бет произнесла:

– Я предлагаю вам людей, которые проводят вас до форта Линнхай. А там вы можете сесть на борт какого-нибудь корабля, который доставит вас в любой порт по вашему желанию. Я требую, чтобы вы немедленно уехали отсюда.

– Может быть, госпожа Скотт, нам лучше подождать, пока приедет Роберт и все это решит? – возразила Дезире.

– Полагаю, что я, хозяйка этого дома, могу сама принимать подобные решения.

– Хозяйка? Боюсь, что вы несколько преувеличиваете!

– Мадемуазель, мы с лордом Эшли вчера вступили в брак.

И тут впервые с начала разговора француженка опешила. Но Дезире была не из тех, кого может смутить присутствие жены, потому что она давно поняла: своему мужу она никогда не будет казаться столь же привлекательной, как чужому.

– Поскольку я не люблю грубых сцен, леди Эшли, я отнесусь к вашему желанию с уважением. Но я не сомневаюсь, что Роберт в ближайшее время увидится со мной, – проговорила она. – Нас связывает многолетняя и тесная дружба. Если вы думаете иначе, мне вас искренне жаль.

– Оставьте вашу жалость при себе, мадемуазель, она пригодится тем, кто в ней нуждается. Я же отнюдь не намерена обсуждать ваши отношения с моим мужем, равно как и свои отношения с ним.

После этого заявления Элизабет повернулась и вышла.

Вечером Элизабет, Анна и Дэвид пили чай в библиотеке. Их мирная беседа была нарушена явлением разъяренного Роберта Керкленда. Он ворвался в комнату и направился к жене. Бет едва успела поставить чашку на стол, как ее без всяких церемоний подняли со стула.

– Извините леди Элизабет, – прорычал Роберт Анне и Дэвиду. – Нам нужно поговорить кое о чем.

И, схватив жену за руку, он грубо выволок ее из комнаты.

Анна испугалась.

– Он ведь не причинит ей вреда, правда?

– Конечно, нет, милая. – Дэвид похлопал девушку по руке. – Успокойся.

Анна не сводила с него глаз, пытаясь понять, кого он хочет убедить – себя или ее.

Пока Бет тащили, она лихорадочно соображала, как лучше вести себя с мужем. Явно, ему не понравилась ее проделка, и теперь он готов разорвать ее на куски.

Роберт остановился.

– Насколько я понимаю, вы выгнали мадемуазель дю Плесси из этого дома и отправили ее в форт Линнхай?

Элизабет вздернула подбородок и ответила:

– Это так, сэр.

Роберт был вне себя от негодования и злости. Схватив молодую женщину за плечи, он принялся трясти ее и тряс до тех пор, пока у нее голова не пошла кругом.

– Проклятая дуреха! Неужели вы не понимаете, что послали на верную смерть шестерых моих людей? Форт Линнхай кишит Кэмпбеллами, страшно обозленными из-за своего недавнего поражения. У моих людей нет ни малейшей возможности уцелеть!

Голова у Элизабет уже болела от этой тряски, и она с трудом сдерживала слезы.

– К вашему сведению, милорд, ваша любовница уехала вовсе не в форт Линнхай. Она взяла сопровождающих до замка Лэнгли, где, в чем я убеждена, будет с великой радостью принимать вас, то есть в том случае, если вы спокойно подождете своей очереди.

Услышав, что его люди в безопасности, Роберт немного остыл.

– Я сообщил вам вчера вечером, сударыня, что не имею ни малейшего желания ждать своей очереди. Поскольку вы выгнали мою любовницу, будьте готовы исполнять ее обязанности. А на будущее, прошу, не лезьте не в свое дело. Я здесь хозяин – и я, я один, буду решать, кто здесь желанный гость, а кто нежеланный!

– В таком случае, милорд, позвольте заверить вас, что меня вовсе не интересует, сколько шлюх вы содержите, но я не потерплю их пребывания под той же крышей, под которой живу я!

И противники воззрились друг на друга. Глаза их сверкали.

– Я прикажу перенести ваши вещи в мои комнаты. Начиная с этого дня вы всегда будете у меня под рукой. Как я уже имел честь сообщить вам, я нетерпелив и не люблю ничего откладывать. И мне вовсе не улыбается шлепать босиком по коридору, чтобы получить то, что и так мне принадлежит. Я предпочитаю, чтобы все свое я мог достать просто протянув руку.

Элизабет, у которой всегда была своя комната, где она могла остаться одна, потеряла дар речи.

– Только злой и жестокий человек может так издеваться над другими, – наконец проговорила она.

А Роберт больно схватил ее за руку и стоял, возвышаясь над ней, – вид у него был устрашающий.

– Да, сударыня, вы ведь уже не раз сообщали мне, что мы, горцы, народ дикий.

И Роберт рывком притянул жену и прильнул к ее губам. Бет сопротивлялась этому внезапному натиску, но все было бесполезно. Его рука скользнула в вырез ее платья, пальцы нашли ее грудь. Элизабет поняла, что он обращается с ней как с дешевой девкой. Сейчас она должна сопротивляться. Обязана! Но к своему ужасу, Бет почувствовала, как недра ее запылали от его прикосновений. Ее руки сами собой обвили его шею, и всю ее обдало жаром. Она закрыла глаза, отдаваясь ощущениям, которые зародились в ней, и задрожала. Ей казалось, что она вот-вот взорвется. Как вулкан.

Услышав тихий смех Роберта, Элизабет широко раскрыла глаза, затуманенные страстью, и увидела, что он самым оскорбительным образом скалит зубы. Затем он отпустил ее, и теперь Бет стояла, дрожащая, неудовлетворенная и униженная.

– Вот вам простой урок, Элизабет. Это чтобы вы знали, за кем всегда остается последнее слово.

И, отвесив издевательский поклон, Роберт повернулся и вышел. Бет опустилась на пол и сидела, вытирая слезы.

Но вскоре она перестала плакать, поднялась и подошла к зеркалу. Бет ожидала, что теперь выражение лица ее изменилось. Она чувствовала себя старухой. Но с удивлением увидела, что единственная перемена в ее внешности состоит в том, что глаза ее покраснели.

Долго она смотрела на свое отражение и мысленно разговаривала сама с собой. Да, нужно найти какое-то оружие против заносчивости мужа. И она дала себе клятву: настанет день, когда она заставит его пожалеть об этом поступке, о пережитом ею унижении.

Элизабет сидела в большой лохани для купания. Закрыв глаза, она отдавалась убаюкивающим объятиям воды. Ее длинные густые золотистые волосы свешивались через край лохани и казались багровыми – отблески пламени, горевшего в камине, играли на шелковистых прядях.

На несколько мгновений ей удалось отогнать горькие воспоминания о том, что произошло вечером, и она принялась мысленно перебирать события вчерашнего дня. Погрузившись в мечты, она не заметила, как Роберт Керкленд вошел в полутемную комнату. Он замер, глядя на загадочную чародейку – воплощение невинности и соблазна. Потом неслышно подошел ближе.

– Если бы я навсегда ослеп, сладчайшим для меня утешением было бы сознание, что я созерцал вас.

Элизабет открыла глаза и увидела предмет своих мечтаний. В полном смятении она выпрямилась, при этом из воды показались ее молочно-белые плечи. Взгляд Роберта мгновенно был прикован к соблазнительным пышным грудям, вокруг которых плескалась вода. Элизабет же поморщилась и попыталась прикрыться.

– Сэр, поскольку вы лишили меня возможности уединяться в моей собственной комнате, я была бы вам признательна, если бы вы предупреждали меня, прежде чем войти.

– Что вы предпочитаете – барабанную дробь или, может быть, достаточно подудеть в трубу? – спросил Роберт.

– Достаточно стука в дверь, – отрезала она. Роберт усмехнулся:

– Поскольку это моя комната, сударыня, я не собираюсь заявлять о своем появлении. А поскольку вы моя жена, к чему эти попытки прикрыться?

– Милорд, мы поженились только вчера. Мне очень неловко принимать ванну в присутствии чужого мужчины.

Роберт наклонился над лоханью и провел пальцем по мокрому следу, оставленному каплей, сбежавшей с ее пышной груди.

– Миледи, – проговорил он, – как можете вы говорить о нас как о чужих, памятуя о том, что произошло между нами прошлой ночью?

– Очень даже могу, милорд, особенно памятуя о том, что произошло между нами сегодня.

– Вчера ночью мне представилась возможность ознакомиться с каждым дюймом вашего роскошного тела, дорогая, и я намереваюсь продолжить это знакомство в недалеком будущем. А пока я, наверное, мог бы быть вам полезен. – Роберт протянул руку за мылом.

Тут Элизабет, сделав вид, что тоже хочет взять мыло, брызнула на Роберта водой.

– Я в состоянии вымыться без посторонней помощи, если вы будете так любезны и позволите мне это сделать, – заявила молодая женщина.

Керкленд неохотно поднялся.

– Как хотите, сударыня.

И, отвернувшись, принялся стягивать с себя сапоги. Элизабет настороженно следила за ним.

– Зачем вы разуваетесь? Вместо ответа Роберт усмехнулся.

Элизабет продолжала с подозрением следить за ним, пока он кружил по комнате. Спустя несколько мгновений Керкленд опять подошел к лохани.

– Сударыня, вы собираетесь провести в этой посудине весь оставшийся вечер?

– Я не вылезу, пока вы не уйдете из комнаты.

И тут же она поняла свою ошибку. Он подхватил ее под мышки и вытащил из воды. Элизабет, обнаженная и мокрая, не пыталась вырваться из рук мужа. Она была растеряна и смущена. Только прошептала:

– Вы будете весь мокрый.

– Это легко поправить, – засмеялся Керкленд, поставил ее на пол и стянул с себя намокшую рубашку.

Элизабет потянулась к полотенцу – прикрыться хотя бы им, – но оно тут же было вырвано у нее из рук.

– Разрешите мне, миледи.

Роберт завернул жену в полотенце и начал вытирать медленными движениями, не сводя глаз с ее лица. Элизабет стояла опустив глаза, но чувствовала на себе этот пристальный взгляд.

– Разве вы еще недостаточно позабавились сегодня? – умоляюще спросила молодая женщина. – Разве вам недостаточно унижения, которому вы уже подвергли меня? Неужели вам так необходимо повторить это?

Тут Роберт увидел большой синяк у нее на руке. Он ласково потрогал синяк, потом опустил голову и прижался к нему губами.

– Пытаясь пристыдить других, мы зачастую сами совершаем поступки, которых должны стыдиться – сказал он, и в голосе его звучало искреннее сожаление.

Роберт бросил полотенце и привлек Элизабет к себе. Она настороженно смотрела на мужа.

– Кажется, миледи, вам необходимо расслабиться, – нежно прошептал Роберт.

Его сильные пальцы принялись растирать ее окаменевшие плечи. Когда же его рука начала поглаживать ее шею, Элизабет задрожала.

Роберт ждал этого еле заметного признака, поняв, что она готова сдаться, он привлек ее к себе и проговорил: