Текст книги "Трое с десятой тысячи"

Стало быть, люди существуют? Они есть? Они здесь?

Да, их можно заметить даже здесь. Здесь, на Десятой Тысяче, среди бархатной тьмы Вселенной, дрожащей огоньками миллионов галактик и миллиардов звёзд. И там, где немного ярче других, словно сигнал памяти и привета от друзей, горит небольшая звёздочка, которую люди называют Солнцем.

– Неплохой видик, правда? – спросил Ион.

– Это прекрасно! – вздохнул Алик.

Алька пренебрежительно поморщилась.

– Человеку с поэтическими наклонностями, – сказала она, – полагалось бы придумать что-нибудь более оригинальное.

Алик беспомощно развёл руками. Он и не намеревался защищаться. То, что он видел сейчас, было в сто раз важнее всех Алькиных подковырок.

– Это прекрасно, бестолковый ты человек, – спокойно заявил он.

Ион рассмеялся не без тайного злорадства.

– Не стоит преувеличивать, – сказал он, – самый обычный «видик». Посмотрите раз, другой… и привыкнете.

Близнецы промолчали. А Ион неожиданно наклонился вперёд и, отталкиваясь то одной, то другой ногой, заскользил по поверхности Разведчика. И хоть ботинки с широкими круглыми подошвами ничем не напоминали коньков, все равно каждый шаг (а вернее, скольжение) Иона был удивительно лёгким, долгим и даже более быстрым, чем у настоящих конькобежцев. Все-го несколько толчков – и он уже удалился от близнецов на добрых сто метров.

Разумеется, Робик, не колеблясь, помчался вслед за Ионом, и буквально за несколько секунд их силуэты тревожно уменьшились в размерах, стали призрачными и прозрачными в зеленоватом отсвете поверхности Разведчика. К счастью, голос Иона по-прежнему звучал совсем рядом.

– Ну, – смеялся он, – чего вы ждёте? Делайте, как я. Это лучшая игра на Десятой Тысяче… Если как следует разогнаться, можно за один раз пролететь метров сто. Ну? Чего вы ждёте?

Алик улыбнулся, и стало ясно, что он вот-вот последует примеру Иона. Зато у Альки неприятно похолодело под сердцем.

– Минуточку, – сказала она совсем не так твёрдо, как ей хотелось. – А это разрешается?

– Конечно, – насмешливым шёпотом ответил Ион и совсем издалёка замахал руками.

– Эгей! – закричал Алик. – Подождите нас!

Подражая движениям Иона, он сделал один, второй, третий шаг – и уже был далеко.

– Только осторожно! – закричал едва видимый Ион. – Не слишком резко, чтобы не отскочить от поверхности, а то…

И тут же замолчал, как будто испугался слов, которые собирался сказать. Однако Алик, видимо, уже взял нужный темп; он набирал и набирал скорость, и его фигурка все быстрей уменьшалась и растворялась в пространстве.

Алька сжала губы: ни за что не покажет своего страха.

Ох как ей хотелось крикнуть: «Не оставляйте меня!» Но она бы ни за что не закричала. Конечно, если б она раньше была хоть немного приветливее с этим сатурнийцем, ну что ей стоило хоть намекнуть, каким он ей кажется милым и симпатичным!.. Тогда она могла бы сейчас крикнуть…

Но она заупрямилась с первой же минуты: «Буду вести себя так, чтобы он не догадался, что я на самом деле думаю». Заупрямилась глупо, как младенец. Теперь только она видела, до чего это было глупо. Одно лишь её оправдывало – такое случилось с ней впервые.

Ну хорошо, оправдывайся не оправдывайся, а теперь за все эти «детские штучки» приходится расплачиваться.

Она посмотрела вверх и, ощутив бесконечность нависшего над ней мрака, почувствовала такое дикое одиночество, что на миг закрыла глаза. Потом снова торопливо оглянулась: может, всё-таки кто-нибудь из них появится поблизости?

Никого. Она была совершенно одна.

Вот тут-то её страх сменился злостью. «Чего ты боишься, дура?» – подумала она.

Она всегда гордилась своими способностями к точным наукам и логическому способу мышления: Алику то и дело попадало от сестры за склонность к поэзии и другим видам изящных искусств. Правда, больше всего ему доставалось за то, что он совершенно не умел да и не хотел скрывать своих чувств.

«Чего ты боишься? – повторила она. – Ведь ясно же, что ничего плохого тут случиться не может. От поверхности не оторвёшься. В пространстве не потеряешься. Чего же бояться? Космоса? Это ещё глупее, чем испугаться моря, стоя на берегу. Правда, Ион намекал на какую-то опасность, но ведь понятно же, что он просто устроил ехидный розыгрыш. Так чего же тут бояться? Разве что перевернёшься, когда начнёшь скользить, разобьёшь колени или что-нибудь в этом роде?»

Алька уже забыла, что боялась и злилась на себя, но чувство одиночества в космосе было таким гнетущим, что Алька никак не могла решиться двинуться с места.

Да, то, что простиралось вокруг, действительно было величественным, но насколько ближе сердцу красота… ну, хотя бы того ботанического сада, которым так восторгался Ион.

И Алька, которая в самом деле умела мыслить логично, наконец начала понимать, за что её наказали.

– Поделом мне, – шепнула она.

– Что ты говоришь, Алька? – удивлённо спросил Ион.

– Я вас не вижу, – тихо сказала она. – Куда мне идти? Скажи, Ион.

Ион несколько секунд молчал. Это был критический момент – он заколебался. Он даже взглянул на Робика: может, хватит? Но Робик реагировал совершенно неожиданно: он беспомощно развёл руками.

Тогда Ион решил любой ценой подавить слабость, недостойную мужчины.

– Посмотри прямо перед собой, – сказал он. – Видишь созвездие Орла?

– Да, – прошептала она.

– Так вот, двигайся прямо на его центр.

– Хорошо, – ответила она уже совершенно спокойно.

– Только смотри… – сурово напомнил он. – Не гоняй как бешеная на этом катке.

Алька не стала спрашивать почему.

– Еду! – крикнула она.

Тогда Ион кивнул Робику, и оба бросились в сторону, противоположную той, с которой должны были появиться брат и сестра.

Слева мелькнула фигурка Алика, поэтому они ускорили шаг.

– Эгей, Ион! – заговорила Алька запыхавшись. – Где ты?

– Я тоже вас что-то не вижу, – сказал Алик. Ион молчал.

– Ион! – уже нетерпеливо крикнул Алик. – Что это значит?

Потом оба замолчали.

Ион и Робик большой дугой обошли место, с которого стартовали, и остановились около квадратной крышки лифта.

Здесь Ион наконец заговорил как ни в чём не бывало:

– Интересно, Робик, почему они молчат? Уж не перепугались ли?

– Все может быть, – проворчал Робик.

– Да нет, пожалуй, – так же весело продолжал Ион. – Кто ж тут может потеряться? А здорово, правда? Космическое удовольствие!

– Мгм, – согласился Робик. Они снова замолчали.

Послышался взрыв сдерживаемого смеха. Смеялся Алик.

– У, бродяги! Я вас уже вижу! – сказал он. И действительно, из-за опалесцирующей линии горизонта выскочила маленькая фигурка.

Алик нёсся стремительно и уверенно, словно всю жизнь только и гонял по Разведчику.

– У, вы, сатурнийские бродяги! – торжествующе воскликнул он и затормозил совсем рядом, безошибочно и уверенно, удерживая равновесие. – Ну, ручаюсь вам, – сказал он, – буду теперь гонять здесь при каждом удобном случае.

– Ура! – крикнул Ион.

– Ура! – повторил Робик.

– Эгей, Алька! – закричал Алик. – Не позорь славное имя Роев!

Алька отозвалась не сразу.

– А мне всё ясно! – сказала она наконец. – Но я не в обиде.

Алик и Ион переглянулись.

– А за что бы тебе обижаться? – спросил Ион, изображая на физиономии предельную наивность.

– За глупые шутки и запугивание, – пояснила Алька.

Ион почувствовал, что ни с того ни с сего краснеет. Алька же продолжала изрекать, как будто докладывала о серьёзном научном открытии:

– И вообще должна вам категорически заметить, что только варвары могли бросать жертву в воду на глубоком месте и воображать, что учат плавать.

– А где тут вода? – резонно заметил Робик.

– Где вода, не знаю, а вот где вы, уже вижу! – крикнула она.

Они тоже увидели её. Алька двигалась так же бесстрашно и точно, как Алик и даже Ион. Она летела легко и очень быстро, а Ион, глядя на её движения, чувствовал себя все глупее.

На его счастье, Алька чересчур рано поверила в своё умение и слишком поздно начала тормозить. Только она стала продолжать свои нравоучения: «Я считаю, что…» – как вдруг поняла, что ноги несут её слишком далеко. Теряя равновесие, она мигом забыла про все свои нравоучительные намерения и беспомощно села.

Алик расхохотался.

– Вполне приемлемый способ остановки, – серьёзно заметил Робик, – только немного болезненный.

Ион не смеялся. Он с восторгом смотрел на Альку. Она была из того типа девчонок, которые симпатичнее всего тогда, когда меньше всего об этом заботятся. Даже Алик начал разглядывать свою сестру с явным любопытством. И пришёл к выводу:

– Знаешь, Алька, чем больше ты злишься, тем симпатичнее выглядишь!

Алька даже вида не подала, как будто вообще не слышала. Встала, подошла к Иону и посмотрела ему в глаза.

– А ну, выкладывай! – потребовала она. – Объясни немедленно, что всё это значит?

– Слушай, – ответил он, – ну, должны же вы хоть чем-нибудь, наконец, на самом деле заинтересоваться! На тебя посмотреть, так на Разведчике только и есть, что «неплохие видики»… Задираешь нос, будто не собираешься на Центавра, а уже вернулась с него месяц назад. Ну, я и решил тебя немного разыграть.

– Я так и подумал! – восторженно заорал Алик.

Ион пожал плечами.

– Если что-нибудь не так, – сказал он с лёгким смущением, – ты извини, пожалуйста,

Она смотрела на него, широко открыв глаза. Потом облегчённо улыбнулась и положила ему руку на плечо в знак примирения.

– Нет уж, – сказала она, – это нам нужно просить у тебя прощения. Правда, Алик?

Алик убеждённо кивнул.

– Правда.

– Дело в том, – сказала Алька, – что мы, земляне, иной раз… ну, не замечаем просто, что людям с других планет кажемся неприятными, даже противными, наверно…

– Но… – закричал Ион, совершенно смутившись, – но…

Она не дала ему кончить:

– Возвращаемся?

– Возвращаемся, – согласился он, и они шагнули на квадрат лифта.

Прежде чем Ион отдал приказ, Алька сжала ему руку и произнесла:

– Ты очень хороший, Ион.

* * *

– Ну, что вам теперь показать? – спросил Ион, когда все четверо вышли из кабин переходного зала.

Близнецы посмотрели друг на друга.

– Говори ты, Алька, – предупредительно сказал Алик.

– Нет, ты говори, Алик, – ответила Алька.

– Итак? – спросил Ион.

Алик и Алька сверкнули ослепительно белыми зубами в абсолютно одинаковых улыбках.

– Видишь ли… – начал Алик.

– …у нас, как правило… – помогла ему сестра,

– … абсолютно противоположные желания, – докончил Алик.

– Ну, тогда я сам буду решать, – заявил Ион.

– Вот именно! – в один голос, как будто сговорившись, ответили близнецы.

Ион взглянул на Робика, Робик – на Иона, и на этот раз на всех четверых напал приступ «смеха охрипшей кукушки». Не только Алик, но даже Алька незаметно для себя начала подражать Иону.

– Странное дело, – печально вздохнул Робик, – вот вы, люди, ничего не перенимаете так легко, как дурные привычки.

Алик покачал головой, Алька пожала плечами. Но Робик довёл свою мысль до конца:

– Наверно, у человека слишком сложно устроен организм, поэтому он легко портится.

– Что это с ним? – с изумлением спросил Алик.

– Чувство юмора, – ответил Робик.

– Что?! – крикнули близнецы.

– В моей конструкции предусмотрено чувство юмора, – объяснил Робик. И тут же обиделся: – Над чем вы смеётесь?

Но смех обидой не остановишь. Наконец все успокоились. Ион поднял голову к потолку и произнёс довольно странную фразу:

– Внимание, Рапер! Добрый день.

– Добрый день, – тут же ответил какой-то глубокий, приятный и очень звучный голос. – Чем могу служить?

– Покажи нам свою общую схему. Для начала достаточно часовой программы.

– Пожалуйста, – ответил голос.

Спустя секунду откуда-то сверху опустилась кабина с прозрачными стенами и, остановившись, гостеприимно раскрылась.

Близнецы удивлённо посмотрели на Иона.

– С кем ты разговариваешь? – спросила Алька. – Ведь все на работе.

– Это верно, – подтвердил голос.

А у Иона даже глаза заблестели от удовольствия, когда он увидел безгранично изумлённые физиономии близнецов.

– Все работники-люди уже на своих постах, – продолжал голос, – но ведь вполне естественно, что я остался тут. Сообщаю: меня зовут…

– Разведчик Первый! – крикнула Алька.

– … а сокращённо Рапер. Именно так, добрый день, мне очень приятно, – отозвался голос.

– Нам тоже очень приятно! – воскликнул Алик. – Что слышно нового?

Первым рассмеялся Робик. Он обладал самой быстрой реакцией, как и положено роботу, в которого вмонтировано чувство юмора.

Последней засмеялась Алька, на этот раз не под Иона, а своим певучим смехом. Ион тут же умолк и уставился на неё.

Тем временем Рапер спокойно и по-деловому ответил Алику на его вопрос:

– В данный момент слышен ваш смех.

– Ты просто чудо, Рапер! – с энтузиазмом и явным пристрастием воскликнул Робик.

В зале как будто немного посветлело, словно Рапер (на свой, разумеется, лад) улыбнулся.

– Это меня радует, – прозвучал его голос. – а теперь… приглашаю дорогих гостей осмотреть то, что предложил коллега Ион Согго. Согласны?

– Конечно! – закричали все наперебой, вбегая в кабину с прозрачными стенами.

Так началась вторая за этот день прогулка по Первому Разведчику, на этот раз «изнутри».

Помните, я где-то уже говорил, что размеры Разведчика по сравнению с сотнями других механопланет и искусственных спутников были весьма невелики. Рапер относился к группе самых маленьких, так сказать, «малолитражных» моделей. Но было у него одно свойство, которого не было ни у одной «малолитражки», – это была механопланета со всеми свойствами самостоятельного робота.

До сих пор конструкция самостоятельного робота применялась только при выпуске человекоподобных роботов-хранителей. А Рапер был первой механопланетой и при этом имел полную свободу действий. Получив от людей принципиальную программу работ, он мог работать и работал совершенно самостоятельно.

Экипаж Рапера большую часть научных исследований выполнял в космическом пространстве. Космолёты Альфа и Бета улетали на десятки и сотни тысяч километров от базы, обычно в противоположные стороны, чтобы оказаться в точках, как можно более удалённых относительно будущей трассы «Земли». И вот Разведчик, как правило, восемь часов в сутки был предоставлен самому себе. Он сам вычислял свой путь в пространстве и контролировал скорость полёта, сам заботился о научных механизмах в лабораториях и бабочке в ботаническом саду, сам регулировал яркость искусственных солнц и форму облаков на искусственном небе, сам поджаривал людям гренки к обеду и собирал фрукты к завтраку, сам готовил космолёты к старту и сам изготовлял салат из самостоятельно выращенных овощей. После прибытия юных гостей обязанности Рапера значительно усложнились. Но никто из взрослых и не подумал вмешиваться.

Это уж была забота самого Разведчика, и все тут.

Экскурсия по Разведчику была, разумеется, весьма беглой. Ведь Ион заказал самую маленькую, часовую программу.

Начали с внешней оболочки Разведчика. Оболочка имела двести метров толщины: десять метров первого защитного слоя, затем тридцатиметровый изоляционный слой и две внутренние защитные оболочки. Дальше шли: наружный покров искусственного неба, скрывавший в себе контейнеры дождей, приводные механизмы, солнечные печи, насосы воздушных течений, фабрики атмосферы и так далее и тому подобное, вплоть до станций лифтов и инкубаторов, где выращивались несколько видов птиц.

Посмотрев внешнюю оболочку, они за несколько секунд промчались сквозь атмосферный пояс, со всех сторон окружающий основную внутреннюю поверхность Разведчика. Это была как бы уменьшенная копия Старой Родины – Земли, со своими садами, парками, огородами и всякой прочей всячиной.

Всё это было осмотрено ещё во время завтрака, так что Рапер сразу перенёс их под поверхность, в свои главные и самые важные отсеки, туда, где размещалось огромное большинство механизмов, где находились главные пульты программирования, приказов, связи, измерений, действий и энергии, а также узлы, связанные с обслуживанием людей и наблюдением за растительностью на поверхности внутреннего шара.

В этой части Разведчика они пробыли сорок минут.

В течение этих сорока минут ни один из экскурсантов не проронил ни слова. Говорил исключительно Рапер, описывая самого себя скромно и доступно и только изредка приводя точные данные или формулы, поясняющие основы действия некоторых более сложных центров.

Наконец, когда они уже исчерпали всю программу экскурсии и когда от эмоций, напряжения и возбуждения почувствовали глубокую усталость, Разведчик доставил им приятную неожиданность: вынеся их на поверхность, в ботанический сад, он спел им известную песню о самом себе – песню, написанную гениальным восемнадцатилетним композитором из Марсополиса на слова сатурнийской поэтессы.

Они слушали, глядя на бархатную зелень сада, на плывущее по экранам искусственного неба большое белое облако.

Над садом, словно бутон, расцвела дождевая тучка.

Разведчик умолк. Потом тихо сказал:

– Конец беседы. До услышания.

– До чего? – переспросил Алик.

– До услышания, – ответил Ион. – Ведь не до свидания же!

Потом надолго воцарилось молчание.

Наконец Алька взглянула на Иона и, показывая движением руки на окружающий их пейзаж, сказала шёпотом, словно хотела доверить им какую-то тайну:

– Тут действительно прекрасно.

Ион только кивнул. Сначала он хотел было что-то ответить, но промолчал и широко улыбнулся Альке. Алька ответила улыбкой.

* * *

Алик лежал на спине и смотрел вверх.

Алька, Ион и Робик отправились восхищаться каким-то необыкновенным цветком ганимедского происхождения. Алик остался тут. В половине двенадцатого все собрались пойти искупаться. Перед этим стоило немного посидеть в тишине и покое.

Поэтому Алик остался тут. Он напевал припев песенки Разведчика и глядел на плывущее над головой облако, которое в своём медленном движении ежеминутно изменяло форму и становилось то диковинной рыбой, то удивительным животным и, наконец, самым нормальным, обыкновеннейшим облаком.

Наконец Алик прикрыл глаза. Он был просто счастлив. Он думал о том дне, когда впервые, как будущий член экипажа, будет знакомиться с «Землёй». И Алик решил ещё перед вечером засесть за работу над большой поэмой, которая «ходила за ним» уже давно. В этой полупесне-полустихотворении должно было отразиться все: размышления о Центавре, волнение перед ожидающей их дорогой, возбуждение, пережитое на поверхности Разведчика, а главное – радость, распиравшая его просто от самого сознания, что он живёт, мыслит, надеется. Как обычно, возвышенные мысли перешли в дремоту, из которой Алика извлёк крик Иона:

– Али-и-и-и-ик!

Он вскочил на ноги:

– Что?

Ион, Алька и Робик вприпрыжку бежали через бархатисто-зелёную поляну к трамплину, стоявшему над ближайшим плавательным бассейном.

– Догоняй! – крикнула Алька.

– Ну, спасайтесь! – кровожадно зарыл Алик. – Кого поймаю – съем на месте!

Но ему удалось догнать только Альку. Ион высмеял Алика и принялся допытываться, почему, собственно, Алик не ест сестру на месте, как есть, с косточками. Алик оправдывался отсутствием аппетита. Но когда принялись плавать, Ион сразу поблек. С Аликом он ещё кое-как конкурировать мог, но до Альки ему было далеко. Алька обгоняла их обоих в каждом заплыве, на любую дистанцию и в любом стиле.

После шестой попытки Ион решил признать её превосходство, как горький, но неоспоримый научный факт.

– Хоть убей, ничего не поделаешь, – сказал он, проиграв в шестой раз. – Приходится с этим примириться.

Они лежали, тяжело дыша, на берегу бассейна. И вдруг Алька с недоумением взглянула на Робика.

– А ты что так дышишь? – спросила она. – Роботы ведь не устают.

Робик немного насмешливо покачал головой.

– Я делаю это просто из вежливости, – ответил он.

Алькины глаза округлились от удивления.

– Из вежливости? – спросила она.

– Дорогая Алька! – пояснил Робик совсем уже бархатным голосом. – Нам, роботам, вежливость даётся гораздо легче, чем вам, детям людей.

– То, что ты сейчас сказал, было вовсе не так уж вежливо, – сухо отметила Алька.

– Ну конечно, – согласился Робик. – Это было всего-навсего правдиво.

– Час от часу не легче, – буркнула она.

– Вы что, вообще никогда не имели дела с высококвалифицированным роботом-хранителем? – спросил Робик с оттенком иронии в голосе.

Алька хотела ответить довольно резко, но её опередил Алик.

– Ты ведь знаешь, – сказал он быстро, – у нас, на Старой Родине, условия жизни такие лёгкие – куда нам до других планет!…

– Кроме механопланет, – вставил Ион.

– Конечно, – согласился Алик. – Поэтому у нас роботы-хранители занимаются только детьми дошкольного возраста. С шести лет мы уже справляемся сами.

– Ну да, – проворчал Ион. – Сатурн – это вам не Земля. У нас даже взрослые часто работают вместе со своими хранителями. И в этом ничего нет смешного. Конечно, в подземельях Сатурна так же безопасно, как на Земле. Но каждый выход на поверхность…

Он замолчал. Близнецы тоже молчали. Ведь в голосе Иона звучала не только гордость, но и горечь. Сатурн все ещё не давал себя обуздать – все ещё требовал жертв. Бури и метеоритные дожди, открытые радиоактивные залежи, скачки температур, порой не поддающиеся прогнозированию, – это самый краткий перечень тех ловушек Сатурна, которые все ещё собирали жатву среди людей, и защищали сатурнийцев вот такие роботы-хранители, как Робик, неизменно сопровождающие детей и молодёжь, а зачастую и взрослых.

– Именно поэтому, – объяснял Робик, – на Сатурне нет лучшего друга человеку, чем мы.

– Не считая, разумеется, людей, – сказала Алька.

– Не считая людей, – согласился Робик.

– А в общем-то, стоило бы, – с улыбкой вставил Ион, – стоило бы сменить тему. Послушайте, ведь мы ещё не успели представиться друг другу как следует.

– Правда, – согласился Алик.

Алька немедленно начала демонстрировать все своё обаяние. Она изобразила на лице мечтательность, взглянула на Иона, глаза её поголубели ещё больше, а голос прозвучал тихо и даже как-то сентиментально:

– И несмотря на это, мне кажется, что мы знакомы от рождения.

Алик ехидно улыбнулся, но, увидев, как расцвела Ионова физиономия, отказался от шутки. И сказал весьма деловито:

– О наших родителях мы знаем всё, что надо. Кто учил в школе современный пилотаж больших скоростей, тот не может не знать, кто такие Орм и Елена Согго. А кто изучал астрохимию, тот должен был кое-что слышать о работах Яна и Чандры Рой. О чём говорит «закон Роя»? Знаем, знаем. Остаётся только личный вопрос, который мы, дети Роя, задаём тебе, потомку Согго. Каковы твои родители так, «вообще»?

Ион поднял руку и оттопырил вверх большой палец – жест, который с незапамятных времён среди астропилотов обозначал весть о победе или пожелание счастья.

– Во, – сказал он. – А ваши?

– У нас на Земле, – засмеялся Алик, – в старину была такая поговорка: «На ять».

– Кажется, я что-то такое слышал, – задумался Ион. – Значит ли это, что они тоже трансгалактические?

– О, вот именно, – сказала Алька.

– Тогда порядок, – обрадовался Ион. – Ну, стало быть, у всех у нас родители «на ять». Слушайте, а что это, собственно, значит «на ять»? – спросил он с искренним удивлением.

Алька и Алик пожали плечами. Робик откашлялся.

– Мне очень неприятно, – сказал он. – Но я тоже не знаю. Это вопрос для специалистов.

– Робик! – угрожающе воскликнул Ион, а Алик и Алька иронически взглянули друг на друга

– Простите, – холодно сказал Робик. – Не понимаю, почему вы так иронически переглядываетесь. Я знаю лишь то, чему меня научили. У нас на Сатурне нет таких поговорок.

– Ну ещё бы, – ядовито улыбнулся Алик. – У вас на Сатурне вообще не было старины.

– Верно, – спокойно согласился Робик. – Сатурн был колонизирован довольно поздно. Первые высадки в шестьдесят втором году космической эры. Ну и что с того? У Земли тоже есть свои недостатки.

– Не возражаю, но… – начала Алька. Однако Робик, улыбнувшись, не дал ей разогнаться и начать новое препирательство.

– Взываю к твоему здравому рассудку, дорогая Алька, – сладко сказал он. – Предлагаю предоставить голос Иону.

Алик с удивлением покачал головой: воззвание к здравому рассудку, видимо, подействовало превосходно, так как Алька с глубочайшим убеждением кивнула головой.

– Весьма справедливо.

Ион немного опешил.

– Собственно, что я могу сказать? Мой возраст вы знаете: четырнадцать лет и три месяца. Родился в столице Сатурна – Аккре, которая, как известно, находится на месте первой высадки людей на Сатурн.

– Название «Аккра», – вставил Робик, – дано в честь первого космонавта, разведывавшего Сатурн: он был из Африки, из города Аккра.

– Знаем, – сказала Алька.

– Родители, – продолжал Ион, – уже пять лет работают в пограничных областях Солнечной системы и бывают на Сатурне всего лишь три месяца в году, а я живу в школьном интернате. Живу, конечно, вместе с Робиком, который, по моему мнению, является самым прекрасным роботом-хранителем во всей Солнечной системе.

– Преувеличение, – скромно улыбнулся Робик.

– Конечно, преувеличение, – подтвердила Алька.

– Однако не такое уж большое, – сухо заметил Робик. – Самые лучшие в Солнечной системе роботы – это сатурнийские, а я лично на ежегодном олимпийском соревновании роботов-хранителей завоевал две золотые медали за умственную и механическую способности.

Близнецы взглянули на Робика с несомненным уважением. Он действительно был роботом исключительно симпатичным, хотя иногда, как положено роботу, становился чересчур серьёзным.

Но именно в тот момент, когда они так подумали, Робик неожиданно захихикал:

– Кроме того, у нас, роботов с Сатурна, – сказал он, – есть два дополнительных и совершенно исключительных качества.

– Какие?

– В нас вмонтированы привлекательность и чувство юмора.

– И склонность к болтовне! – неожиданно разозлился Ион. – Вы дадите мне говорить?

– Пожалуйста, говори, – вежливо, но неприятно улыбнулся Робик.

Ион притворился, что не слышит обиды в его голосе.

– Если говорить о моих увлечениях, – продолжал он, – то я интересуюсь пилотажем сверхвысоких скоростей. Кроме того, очень люблю астрохимию и музыку. В отделе изучения увлечений и способностей мне посоветовали выбрать одну из двух профессий, к которым я проявляю наибольшие способности. Это будет или пилотаж больших скоростей, или композиторский факультет.

– Что-о-о? – крикнула Алька. – И ты ещё сомневаешься?

– Сомневаюсь, – сказал Ион.

– Человечество определённо вырождается, – категорически заявила Алька. – Каждый второй мужчина интересуется поэзией, музыкой, кино или литературой. Это плохо кончится.

Ион, Алик и даже Робик весело рассмеялись.

– Дорогая Алька, – снисходительно сказал Робик.

– Любимая Алька, – ехидно сказал Алик.

– Милая Алька, – добродушно улыбнулся Ион. – Твоё отношение к увлечению искусством чуточку старомодно. Оно было в моде в те времена, когда только начинали осваивать планеты. Но теперь? Теперь ведь даже грудные дети знают, что человечество может правильно развиваться только тогда, когда оно развивается всесторонне.

– Ну знаете… – Она дёрнула плечом от скрытого возмущения. – Попрошу, пожалуйста, не читать мне мораль на уровне детского сада.

– Ион, – пригорюнившись, шепнул Алик, – с ней не сладишь. Есть только один выход.

– Какой? – удивился Ион.

– Нужно, чтобы она влюбилась.

– Увольте! – крикнула Алька, а на её щеках появился румянец. – Нет уж, увольте!

Робик с величайшим изумлением поднял вверх брови.

– От чего тебя уволить? – спросил он. – Ведь каждый нормальный человек в своё время влюбляется. Если ты мыслишь естественным образом, то должна признать такую возможность.

Алька на мгновение онемела. Но улыбка её не предвещала ничего хорошего.

– Что ж, признаю, – сказала она. – Впрочем, меня утешает, что у меня ещё куча времени для этого, – ведь в вас-то я не влюблюсь!

Но Робика не так легко было победить в логическом споре.

– Понимаю, – сказал он. – Ни твой брат, ни я в счёт не идём. Ну, а Ион?

– Перестань, Робик! – крикнул Ион. – Вот уж действительно разговор на уровне детского сада!

Робик обиженно поклонился.

– Пожалуйста, – сказал он. – Я вообще могу замолчать.

Наступила довольно-таки неприятная минута молчания.

Её прервал Алик. Вот уж кого искренне забавляла вся эта ситуация.

– Итак, наша очередь, Алька! – сказал он, скрывая смех. – Ты на один час старше, ты и начинай.

Она серьёзно кивнула.

– Нам по тринадцать лет, – сказала она. – Мы родились на Старой Родине, в области Европы, в городе Торунь.

– Где родился Коперник, – вставил Робик, – древний астроном, который первым сказал…

– Зна-а-аем! – застонали разом Ион и Алик.

– … что Земля и остальные планеты образуют гелиоцентрическую систему, – неумолимо продолжал Робик. – Основное произведение называется «О вращении».

Алька снисходительно выдержала паузу, но, к счастью, Робик замолчал.

– Мы родились в Торуни, в родном городе отца. Но с того времени, когда отец с матерью перешли на работу в пограничные лаборатории Солнечной системы, они на Земле проводят только время отпусков, а мы живём у маминой сестры Индры, в Дели…

– Сейчас, сейчас, – прервал Ион, – не говори, я сам.. …Это. … это. … в А…

– Ну, ну, – ободрил его Алик.

– В Азии! – радостно воскликнул Ион.

– Точно. Ты знаешь географию Земли? – удивилась Алька и продолжала, не ожидая ответа: – Если говорить об увлечениях: меня интересует микрофизика, в основном физика нейтронов. Из практических дисциплин – пилотаж сверхвысоких скоростей. И астрогеология.

– А меня, – вставил Алик, – не интересует ни астрогеология, ни весь этот ваш совместный пилотаж сверхвысоких скоростей. Я интересуюсь поэзией и квантовой геометрией.

– В отделе исследований увлечений, – снова заговорила Алька, – мне тоже посоветовали пилотаж больших скоростей.

– Только пилотаж? И все?

Алик довольно ехидно рассмеялся.

– Ясно, что нет. У Альки отличный голос, и она чертовски музыкальна.

– И всё равно я никогда не буду петь, – взъерошилась она.

– Что, не сможешь?

– Смогу.

– Почему же тогда?

Алька на минуту замолкла. Потом сказала с ангельским спокойствием:

– Отстань. Просто я очень не люблю музыку.

Алик взглянул на Иона, Ион – на Робика, Робик озабоченно покачал головой. Потом он вздохнул и изрёк:

– Нам всем кажется, что это неправда.

Алька сжала губы и отвернулась. Иону стало жаль её.

– Каждый имеет право что-нибудь не любить, – сказал он. – Или, во всяком случае, утверждать, что не любит.

Она поблагодарила кивком головы, направленным, однако, неизвестно почему, в сторону ближайшей пальмы, распушившейся, словно хвост зелёного страуса.

– А мне посоветовали, – гордо сказал Алик, – чтобы я прежде всего старался развивать свои поэтические способности. Они сказали, что искусство – это искусство: тут нет гарантий. Но остаётся ещё квантовая геометрия. Там, правда, меньше дела, чем в поэзии, но, на худой конец, что-нибудь для меня да останется.

И он рассмеялся неизвестно отчего, разве что просто от переполнявшей его радости. И тут же как-то сразу загрустил.