Текст книги "Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)"

Страной, которая больше всех выигрывала от перехода Задринья к Сербии и Черногории была Англия, поскольку она тем самым, решала проблему недопущения выхода австрийской железной дороги к Салоникам. Именно поэтому британская «Daily Telegraph» утверждала, что в требовании передать Сербии полосу земли между Дриной и Ново-Базарским санджаком «нет ничего неразумного» и «если Австро-Венгрия откажет сербам в этом требовании, то станет очевидно, что её цель составляет Эгейское море»[137]137
  Цит. по: Русские ведомости. 1908. 19 окт.


[Закрыть]. Характерно, что это мнение английской газеты было без каких-либо возражений приведено в «Русских ведомостях».

Такую же позицию заняла и «Речь». 15 октября 1908 г. (вопреки линии российского МИДа) она предлагала дать компенсацию Сербии и Черногории не из турецкого Ново-Базарского санджака («Так как всем фронтом Балканы обращаются теперь против Австрии, то Турцию необходимо иметь не в качестве врага, а в качестве союзника»), а за счет южной части Боснии и Герцеговины[138]138
  Речь. 1908. 15 окт.


[Закрыть]. Эту же мысль «Речь» настойчиво проводила в публикациях от 30 ноября и 5 декабря 1908 года. Следует отметить, что находившийся в Петербурге сербский общественный деятель Иван С. Шайкович, подверг критике эти выступления кадетской газеты, находя ценность Задринья в качестве компенсации за аннексию Боснии и Герцеговины ничтожной[139]139
  Милюков П.Н. Балканский кризис и политика А.П. Извольского. С.337.


[Закрыть]. Несмотря на это П.Н. Милюков, выступая 12 декабря в Государственной думе, вновь выступал за необходимость отрезать от Боснии и Герцеговины «кусочек земли, который свяжет Черногорию с Сербией»[140]140
  Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчёты. 1908 г. Сессия II. Заседания 1-35. СПб., 1909. Стб.2698.


[Закрыть]. Ещё одним видом компенсации по его мысли должно были стать международные гарантии политической автономии Боснии и Герцеговины[141]141
  Там же. Стб. 2695.


[Закрыть].

Отметим, что те требования, которые председатель кадетской фракции советовал предъявить Вене, должны были сорвать всякую возможность российско-австрийской договоренности. Давление в этом направлении на российский МИД со стороны конституционно-демократической фракции и близкой к кадетам прессы сыграли не последнюю роль в том, что двусторонние переговоры между Австро-Венгрией и Россией по этому вопросу не состоялись.

В результате произошла эскалация конфликта. Дело шло к войне, которую предотвратило только личное вмешательство Николая II. Стремясь предотвратить общеевропейскую катастрофу, русский посол в Берлине К.И. Остен-Сакен и Извольский приняли посредничество германского канцлера Б. Бюлова. В итоге Россия согласилась признать аннексию Боснии и Герцеговины. Причем сделала это без консультации с Англией и Францией, сорвав сложную дипломатическую комбинацию Лондона, взявшего на себя роль посредника между Австро-Венгрией и Сербией. За это кадеты подвергли Извольского самым резким нападкам[142]142
  Воронкова И.Е. Партия конституционных демократов о целях и текущих задачах балканской политики Российской империи начала XX века // Славяноведение. 2009. № 5. С. 20–22.


[Закрыть]. «Россия спешит признать аннексию раньше, чем это делает Англия и Франция!», – сетовал по названному поводу С.А. Котляревский в «Русских ведомостях»: «Англия остаётся единственной опорой славян Балканского полуострова против беспрепятственного, по видимому, отныне напора воинствующего пангерманизма»[143]143
  Котляревский С.А. Поводы и причины // Русские ведомости. 1909. 18 марта.


[Закрыть]. Сделанный Россией шаг навстречу Австро-Венгрии и Германии, выразившийся в согласии на аннексию Боснии и Герцеговины, кадетские публицисты назвали «дипломатической Цусимой», «тяжким ударом авторитету России», «унижением» и «национальным позором» страны[144]144
  Милюков П.Н. Балканский кризис и политика А. П. Извольского. С. 133; Русские ведомости. 1909. 18 марта; Слово. 1909. 22 марта; Московский еженедельник. 1909. 22 марта.


[Закрыть].

Кадеты и в дальнейшем критиковали любые движения российского МИДа в сторону Берлина и Вены. Так в январе 1910 г. конституционные демократы крайне болезненно отреагировали на наметившуюся возможность сближения России с Австро-Венгрией и Германией[145]145
  Алексеева И.В. Последнее десятилетие Российской Империи: Дума, царизм и союзники России по Антанте. 1907–1917 годы. СПб., 2009. С. 206–208.


[Закрыть]. Осенью того же года, во время переговоров нового министра иностранных дел С.Д. Сазонова в Потсдаме, «Речь» начала кампанию против соглашения с Берлином[146]146
  Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики накануне первой мировой войны (1910–1914 гг.) // Исторические записки. 1965. Т.75. С.46.


[Закрыть].

Потсдамская встреча имела своим результатом согласие России на постройку немцами ветки от Багдадской железной дороги в Северную Персию. Англичане увидели здесь серьезную угрозу для своих интересов. По сути, Россия поддержала германский проект Багдадской магистрали. В главном вопросе британо-немецкого противоборства Петербург оказался на стороне Берлина. Это дало основание П.Н. Милюкову заявить

с трибуны Государственной думы, что «потсдамское свидание знаменует собой коренной поворот в нашей внешней политике»[147]147
  Государственная дума. Стенографические отчеты. Третий созыв. Сессия IV. Заседание


[Закрыть]. Председатель конституционно-демократической фракции сетовал: «мы разочаровали наших друзей и союзников, оставив у них горькое чувство разочарования в возможности нашей дружеской поддержки»[148]148
  70 (2 марта 1911 г.). СПб., 1911. Стб.3306.


[Закрыть]. Особое сожаление у лидера кадетов вызывало то, что российские дипломаты «не сговорились с союзниками и друзьями и пожертвовали их интересами»[149]149
  Там же. Стб.3308.


[Закрыть].

Это ещё раз показывает, что в реальности ни о каком лавировании между Англией и Германией Милюков не помышлял. Наоборот, сего точки зрения все контакты между Россией и Германией должны были предварительно обговариваться с «друзьями и союзниками», интересы которых подлежали обязательному учету. Сам же Милюков четко осознавал, в чем именно состоят интересы Великобритании. «Англии нужно, чтобы выход багдадской линии в Персидский залив был в её руках», – объяснял он депутатам Государственной думы: «Войдя в одностороннее соглашении, мы затруднили положение Англии, что сейчас же вызвало повышение тона её дипломатии и усложнение предмета спора»[150]150
  Там же. Стб. ЗЗЮ. Там же. Стб.3311.


[Закрыть].

Таким образом, идеологически мотивированная установка на союз с Англией, как и прежде, была для конституционных демократов основным приоритетом. И если линия российского МИДа противоречила позиции Лондона, то кадеты стремились изменить политику отечественных дипломатов в сторону, наиболее способствовавшую укреплению русско-британских связей. Эта тенденция отчетливо проявилась в отношении кадетов к «демаршу Чарыкова».

Поскольку любое изменение границ на Балканах было чревато общеевропейской войной, русское правительство и посол в Константинополе Н.В. Чарыков в 1909–1912 гг. стремились сохранить территориальную целостность Турции. Для этого русская дипломатия упорно конструировала союз балканских государств и Османской империи. В награду Н.В. Чарыков добивался от турок разрешения на проход русских военных судов через проливы Босфор и Дарданеллы.

Осенью 1911 г. Чарыков вручил великому визирю Саид-паше проект русско-турецкого соглашения, согласно которому османское правительство обязывалось не противиться плаванию русских военных судов через проливы. За это правительство России бралось принять меры к установлению добрососедских отношений между Османской империей и балканскими государствами на основе статус-кво. Французское правительство ответило согласием на русский проект, но сослалось на необходимость урегулировать этот вопрос с англичанами. Однако Лондон сорвал реализацию идеи Чарыкова. Британский министр иностранных дел Грэй заявил, что он не против открытия проливов, но только не для одной России. По сути это была форма отказа, поскольку принятие предложения Грэя лишь ухудшало для России существующий режим черноморских проливов[151]151
  История дипломатии. Т. 2. Дипломатия в Новое время (1872–1919 гг.) / под ред. В. П. Потемкина. М., 1945. С. 208–209.


[Закрыть].

Англичане желали интернационализации Босфора и Дарданелл, что угрожало безопасности черноморского побережья России. Что касается ситуации на Балканах в целом, то в Лондоне были заинтересованы в том, чтобы лишить Австро-Венгрию прямой границы с Османской империей, тем самым перерезав путь Берлин – Багдад и лишив австрийцев выхода к Салоникам. Для этого нужно было нарушить статус-кво на Балканском полуострове, отняв у Турции Македонию. Сделать это могли только балканские государства, напав на Турцию. Следовательно, попытки Чарыкова сблизить славянские страны с Османской империей шли вразрез с британской стратегией.

В этой связи характерно, что кадеты раскритиковали план Чарыкова[152]152
  Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики накануне первой мировой войны (1910–1914 гг.). С.57; Воронкова И.Е. Партия конституционных демократов о целях и текущих задачах балканской политики Российской империи начала XX века. С.23.


[Закрыть]. Нападкам подверглись обе его части – и идея славяно-турецкого соглашения на базе статус-кво, и стремление открыть для русского военного флота черноморские проливы. При этом Милюков, как отметил Д.Е. Новиков, выступил против самой постановки вопроса о свободном пропуске через проливы русских военных судов, мотивировав это неизбежным сопротивлением Англии и других держав[153]153
  Новиков Д.Е. П.Н. Милюков о внешней политике России (1906–1914 гг.) // П. Н. Милюков: историк, политик, дипломат: материалы Междунар. науч. конф. М., 2000. С.323.


[Закрыть].

Лидер кадетов считал, что даже если бы Россия добилась такого международно-признанного права, это не имело бы «особенно большого значения» без наличия территориальных анклавов в районе проливов с укреплениями на них[154]154
  Милюков П.Н. Внешняя политика Росси в 1911 году // Ежегодник газеты Речь на 1912 год. СПб., 1911. С.14.


[Закрыть]. Таким образом, Милюков отказывался от «синицы в руках» (пропуск русских военных судов через проливы), ради «журавля в небе» (Константинополь). Его оппоненты отвергали и «синицу», и «журавля», предпочитая им уже имеющееся благо: дружественные отношения с Англией. В этой связи «Русские ведомости» накануне Первой балканской войны откровенно писали: «Единственная ставка, из-за которой России мыслимо бы ещё было пускаться в столь азартную игру как внешняя война», «был бы Константинополь», «но стоит вспомнить, что мы в союзе с Англией и станет ясной невозможность даже помыслить о подобном призе»[155]155
  Русские ведомости. 1912. 19 сент.


[Закрыть].

Отметим, что перед Первой балканской войной линия кадетов по-прежнему не совпадала с курсом российского МИДа. В то время как министр иностранных дел России Сазонов всячески старался сохранить мир на Балканах, «Речь» в сентябре 1912 г. предлагала прекратить опеку Османской империи и предоставить балканским государствам возможность решить свой конфликт с Турцией вооруженным путем[156]156
  Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики накануне первой мировой войны (1910–1914 гг.). С.60; Воронкова И.Е. Партия конституционных демократов о целях и текущих задачах балканской политики Российской империи начала XX века. С.25.


[Закрыть].

Однако очень скоро в отношениях Милюкова и российского МИДа произошёл перелом. Он наступил после поездки кадетского лидера на Балканы. Туда его, как знатока хитросплетений балканской политики, имевшего давние связи в Болгарии, пригласил американский миллионер Чарльз Р. Крейн. Американец проявлял большой интерес к славянству. В конце XIX – начале XX вв. он почти каждый год бывал в России, заводя знакомства с местными оппозиционерами. В 1903 г. по его личному приглашению в США приехал П.Н. Милюков и прочёл курс лекций в Чикагском университете. Затем Милюков ещё дважды побывал в США (1904–1905 и 1907–1908 гг.) и каждый раз встречался со своим покровителем.

Милюков и Крейн встретились в Софии и вместе совершили путешествие по Болгарии. Оно имело неожиданный финал. В районе расположения болгарских войск Милюкова с фотоаппаратом в руках задержала полиция. Однако когда его личность была выяснена, как «друг Болгарии» П.Н. Милюков был отпущен и тепло (хотя и тайно) принят болгарским царем Фердинандом[157]157
  Милюков П.Н. Воспоминания (1859–1917). М., 1990. Т.2.С. 100–102.


[Закрыть].

Монарх думал, что в России, как и в Болгарии, между правительством и оппозицией по вопросам внешней политики существует консенсус. Болгарский царь решил использовать российского депутата в качестве курьера для передачи конфиденциальной информации первым лицам Российской империи о переговорах между болгарами, сербами и греками по поводу войны с Турцией. На самом деле партию Народной Свободы и российскую власть разделяла политическая пропасть. В 1907 г. правые кадеты (П.Б. Струве, М.В. Челноков, С.Н. Булгаков, В.А. Маклаков) едва не подверглись партийному остракизму за тайные встречи со Столыпиным[158]158
  Селезнев Ф.А. О переговорах Столыпина с кадетами в апреле – июне 1907 года // Вопросы истории. 2002. № 12. С. 167–168.


[Закрыть]. Но Милюков рискнул последовать их примеру. 4 октября 1912 г. оппозиционный депутат секретно беседовал с министром иностранных дел С.Д. Сазоновым.

Эта встреча стала судьбоносной. Знания и болгарские связи лидера кадетов могли быть очень полезны МИДу. С другой стороны сам Милюков чрезвычайно интересовался вопросами внешней политики. Теперь он получил шанс прикоснуться к выработке государственных решений по балканскому вопросу и не захотел его упускать. «Речь» умерила тон и начала поддерживать линию российского МИДа[159]159
  Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики накануне первой мировой войны (1910–1914 гг.). С. 62.


[Закрыть].

«Русские ведомости» наоборот, от отстаивания европейского мира перешли к глумлению над пацифизмом. В передовице от 19 сентября 1912 г. газета ещё призывала решить балканский конфликт дипломатическим путем, называя войну неоправданной. 22 сентября 1912 г. «Русские ведомости», продолжая ту же линию, писали, что спровоцированная балканскими неурядицами европейская война грозила бы человечеству неисчерпаемыми бедствиями. Но уже 27 сентября газета выражала понимание начавшей войну Черногории и готовой выступить следом Болгарии. На следующий день С.А. Котляревский в программной статье убеждал читателей, что европейская дипломатия не должна удерживать статус-кво на Балканах[160]160
  Котляревский С.А. Балканский кризис и европейский мир // Русские ведомости. 1912. 28 сент.


[Закрыть].

День ото дня тон газеты становился всё агрессивнее. «Русские ведомости» едко высмеяли лидера французского пацифизма Эстурнель де Констана, который в личном письме осудил начавшего войну короля Николая Черногорского. Нападкам подвергся и пацифизм как таковой. Корреспондент газеты Белоруссов (Белецкий) сделал вывод о том, что «плоды пасифизма» «все с червоточинкой», поскольку они выросли «на утрированном прямолинейном культе мира, придуманном доктринерами, но эксплуатируемом по временам политиками». Автор заявил: «Мир – прекрасная вещь, но и самые лучшие предметы надо потреблять в меру и благовременно», закончив свой материал приветствием войны балканских государств против Турции[161]161
  Русские ведомости. 1912, 5 окт.


[Закрыть].

Таким образом, в октябре 1912 г. вновь обозначилось несовпадение взглядов П.Н. Милюкова (теперь солидарного с российским МИДом) и большинства партии по вопросам внешней политики.

Стержень вопроса был в том, что активная поддержка славян могла вовлечь Россию в войну. И Милюков, раздраженный нападками со всех сторон, заявил, что если его ещё раз позовут на мероприятие в поддержку славян, он пойдет, «но если там начнут науськивать на войну, он вступит в резкую борьбу». Однако другой член кадетского ЦК Н.А. Гредескул сказал, что «зарекаться от войны нельзя»[162]162
  Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии: в 6 т. Т.2. Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. М.,1997. С. 104.


[Закрыть]. Также было настроено Московское отделение ЦК, включившее в свою резолюцию от 22 октября пункт о том, что «не считает возможным поддерживать мнение, что следует, какой бы то ни было ценой избегать войны»[163]163
  Там же. С. 108.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что в октябре 1912 г. из великих держав война была выгодна одной Англии. Великобритания фактически санкционировала Первую балканскую войну[164]164
  Агансон О.И. Указ. соч. С. 105.


[Закрыть]. Россия, Германия, Австро-Венгрия и Франция наоборот занимали антивоенные позиции. Таким образом, в Европе возникла новая комбинация дипломатических интересов. Как отметил тогда Милюков, «Франция ближе к Германии в стремлении к сохранению мира, чем к Англии»[165]165
  Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. С.102.


[Закрыть]. И председатель кадетской фракции находил совершенно правильным намерение российского МИДа действовать на Балканах в пользу общеевропейской стабильности в строгом согласии с другими державами, включая Австрию[166]166
  Там же. С. 92–94, 105.


[Закрыть].

Взгляды Милюкова на проблему Константинополя и проливов теперь также совпали с установками министра иностранных дел С.Д. Сазонова. В октябре 1912 г. особое беспокойство МИДа России вызывало быстрое продвижение болгар к Константинополю. Сазонов предложил европейским державам немедленно выступить посредниками в заключение мира, сохранив Константинополь и проливы за Турцией. Но у англичан имелся свой план. Они договорились с болгарами и сербами о превращении Константинополя в вольный город и нейтрализации проливов (открытии их для военных судов всех стран)[167]167
  Игнатьев А.В. Русско-английские отношения накануне первой мировой войны (1908–1914 гг.). М., 1962. С. 148–151.


[Закрыть]. Россию это категорически не устраивало. И Милюков на заседании ЦК 12 октября, повторяя аргументы русских дипломатов, заявил, что «стоит за необходимость для России проливов», но «вопрос о ликвидации Турции ещё не наступил». При этом, подчеркнул Милюков, «России трудно довольствоваться простой нейтрализацией проливов; для неё нужны и куски территории по берегам проливов»[168]168
  Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. С. 102–103.


[Закрыть].

За солидарность с российским министерством иностранных дел председатель думской фракции кадетов подвергся резким нападкам своих товарищей по ЦК. В.И. Вернадский отметил, что линия Милюкова «по внешности близко подходит» к координации с политикой российского МИДа, «а этой опасной близости надо избегать». А.С. Изгоев призвал «усилить в партийных органах критику внешней политики правительства, усилить оппозиционные ноты». А.В. Тыркова язвительно намекала, что в повороте в позиции «Речи» сыграл свою роль личный фактор – приглашение Милюкова к министру иностранных дел С.Д. Сазонову. Председателю кадетской фракции пришлось оправдываться, говоря, что он ведёт свою линию помимо министерства иностранных дел, «совершенно самостоятельно», хотя и считает в данный момент политику Сазонова правильной[169]169
  Там же. С.95, 100, 101.


[Закрыть].

Характерно, что, критикуя российский МИД, оппоненты Милюкова одновременно чутко прислушивались к мнению Лондона. Так, например, «Русские ведомости» сразу обратили внимание на заявление Ллойд Джорджа о том, что балканский конфликт будет «содействовать расширению свободы и улучшению управления»[170]170
  Русские ведомости. 1912. 7 окт.


[Закрыть]. Не прошло и нескольких дней, как Ф.Ф. Кокошкин процитировал эти слова английского политика на заседании московского отделения ЦК КДП («Симпатии либеральных английских кругов на стороне славян, а Ллойд Джордж высказал пожелание, чтобы границы свободы и хорошего управления были расширены»[171]171
  Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. С.106.


[Закрыть]).

В ноябре 1912 г. позиция Великобритании изменилась и «Русские ведомости» не преминули отметить это в передовой статье («Ни Германия, ни Англия не хотят в настоящий момент войны»[172]172
  Русские ведомости. 1912. 20 ноября.


[Закрыть]). Зато к развязыванию общеевропейского конфликта в это время начала активно стремится Франция, генеральный штаб которой счел момент для войны самым подходящим. Париж стал требовать от России энергичной подготовки к военным действиям[173]173
  Рыбачёнок И. С. Россия в Берлинской системе международных отношений. 1878–1914 годы. С.97.


[Закрыть]. Официальный Петербург должен был обозначить поддержку своих французских партнеров. И П.Н. Милюков в унисон более активной политике российского МИДа напечатал в «Речи» воззвание «Поддержите наших друзей». (Под друзьями имелись в виду славяне). За это он подвергся упрекам на заседании ЦК КДП 7 ноября 1912 г. со стороны Н.А. Гредескула[174]174
  Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. С.121.


[Закрыть]. «Только сторонники политического авантюризма, какими бы мотивами они не руководствовались, могут с легким сердцем накликать войну», – считали теперь «Русские ведомости»[175]175
  Русские ведомости. 1912. 15 ноября.


[Закрыть].

Война, однако, не входила в планы ни политического руководства Российской империи, ни Милюкова. В результате, в конце ноября 1912 г., когда сербы вышли к Адриатическому морю, а Австро-Венгрия, поддержанная Германией, развернула военные приготовления против них и России, и Милюков, и его оппоненты внутри партии заняли сдержанную позицию. По донесению Л.К. Куманина от 27 ноября 1912 г. как П.Н. Милюков, так и В.А. Маклаков в кулуарах Государственной думы говорили о возможности разрешить австро-сербский и австро-русский конфликты мирным путём[176]176
  Донесения Л. К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911 – февраль 1917 года // Вопросы истории. 1999. № 2. С. 6–7.


[Закрыть].

Из этих примеров видно, что отношение кадетов к внешнеполитическим инициативам Англии и Франции заметно отличалось. Это важно отметить, поскольку в историографии обычно считается, что кадеты воспринимали сближение России, как с Францией, так и с Англией в равной степени положительно. Однако это не так. Как справедливо отмечают А.В. Голубев и О.С. Поршнева, на «образ Франции в России, прежде всего в восприятии леволиберальных и демократических слоев, отрицательное влияние оказала финансовая поддержка, которую эта страна оказала царскому режиму для подавления революции 1905–1907 гг.»[177]177
  Голубев А.В., Поршнева М.А. Образ союзника в сознании российского общества в контексте мировых войн М., 2011. С.62.


[Закрыть].

Французский посол М. Палеолог признавал: «либеральные партии никогда не могли нам простить того, что мы продлили существование царизма нашими финансовыми субсидиями»[178]178
  Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991. С.85.


[Закрыть].

Неоднозначное отношение к русско-французскому союзу сохранялось у конституционных демократов с 1906 г. вплоть до начала Первой мировой войны. Причем в 1913–1914 гг. он начал восприниматься кадетской прессой скорее критически. В эти годы публицисты, ориентировавшиеся на партии Народной Свободы, чутко уловили симптомы потепления в отношениях Великобритании и Германии. Были внимательно оценены все шаги Лондона и Берлина навстречу друг другу (в том числе по вопросу строительства Багдадской железной дороги). Авторам «Речи» и «Русских ведомостей» стало казаться, что Великобритания стала прохладно относиться к укреплению военно-политических связей в рамках Антанты. Отсюда делался вывод о стремлении англичан остаться в стороне от возможного конфликта между континентальным державами[179]179
  Брыков Д. С. Русская либеральная пресса о взаимоотношениях стран Антанты и Тройственного союза накануне первой мировой войны (по материалам газет «Речь» и «Русские ведомости»): автореф. дне…к.и.н. СПб., 2008. С. 17, 21, 24.


[Закрыть]. Между тем опасность подобного столкновения с точки зрения публицистов ведущих кадетских газет нарастала пропорционально росту милитаризма во Франции и Германии. Следует особо отметить, что ответственность за это возлагалась на обе стороны, а русско-французский союз виделся фактором, поддерживающим милитаристские тенденции[180]180
  Котов Б. С. Германский милитаризм накануне первой мировой войны в оценках российской прессы // Вопросы истории. 2014. № 9. С.65.


[Закрыть].

Нападки на Францию и союз с ней особенно усилились в кадетской прессе в мае– июне 1914 г. в связи с политическим кризисом в этой стране, вызванным вопросом об увеличении срока военной службы с двух до трех лет[181]181
  Брыков Д.С. Ук. соч. С.24.


[Закрыть]. Критике за стремление угодить французским партнерам подвергся и руководитель российского МИДа С.Д. Сазонов. «Русские ведомости» писали: «никакое внимание к желаниям союзницы не может оправдать той игры с огнем, какой являются сейчас наши многие дипломатические ходы»[182]182
  Русские ведомости. 1914. 14 мая.


[Закрыть]. (Газета имела в виду подогреваемые Францией и вызвавшие озлобление Германии и Австрии действия Сазонова по привлечению в лагерь Антанты Румынии). Русско-французским отношениям была посвящена концептуальная статья «Франция и Россия», печатавшаяся в трех номерах «Русских ведомостей»[183]183
  Русские ведомости. 1914. 4,6, 8 июня.


[Закрыть]. В ней указывалось, что франко-русский союз становится «все более и более орудием в руках таких двух сил, как французская плутократия и русская бюрократия»[184]184
  Русские ведомости. 1914. 8 июня.


[Закрыть].

Союзу французских капиталистов и царского самодержавия, не отвечающему жизненным интересам французского народа и накладному и опасному для России в кадетской прессе противопоставлялась дружба русского и английского народов. Подобные настроения выплеснулись на страницы кадетских газет в начале июня 1914 г. в связи с визитом английской эскадры в Петербург. Дружба «иной раз может быть выгоднее союза», – писала «Речь» 10 июня, а «союз может оказаться во много раз тяжелее дружбы». Кадетская газета с осуждением писала, что Государственная дума готовится «положить на алтарь нашего формального союза с Францией тяжелую жертву: десятки, сотни и тысячи миллионов народных денег» (речь шла об увеличение ассигнований на оборонные нужды). «Куда могут нас увлечь наши формальные обязательства, мы решительно не знаем и не можем предусмотреть», – с тревогой писал автор передовицы в «Речи», – но «что простая дружба нас ни до чего худого не доведет, это становится ясным именно на примере нашего сближения с Англией». «Посещение могущественных британских сверхдредноутов говорит не о войне, а о мире», – утверждала кадетская газета, ибо нет «никаких разговоров о возможных военных действиях против кого-нибудь третьего». В этом контексте автор «Речи» всецело одобрял отказ англичан подписать военно-морскую конвенцию с Россией, в то время как о русско-французской морской оборонительной конвенции 1912 г. и французской газете высчитывавшей «сколько полков может усилившийся балтийский флот России освободить для действий на западной границе» газета писала с нескрываемым раздражением[185]185
  Речь. 1914. 10 июня.


[Закрыть].

Новую волну подобных публикаций на страницах кадетской прессы вызвали события июля 1914 г.: резкое обострение международной обстановки после убийства эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево и приезд в Петербург президента Пуанкаре.

Накануне визита французского президента «Речь», вспомнив о недавнем пребывании в России британских моряков, писала: «Наша столица готовится к встрече главы союзного с нами государства, после того как недавно ещё с таким радушием и истинно-славянской экспансивностью принимала у себя представителей дружественного народа» (курсив мой – Ф.С.). При этом автор публикации утверждал, что франко-русский союз обходится России слишком дорого «в смысле тех огромных жертв людьми и деньгами, которые несет русский крестьянин для выполнения обязательств, налагаемых французским союзом»[186]186
  Речь. 1914. 6 июля.


[Закрыть]. Об этом же шла речь в передовице «Русских ведомостей». В ней назывались «лишними» и вызванными лишь военными обязательствами перед Францией расходы на строительство железных дорог, ведущих к западной границе России[187]187
  Русские ведомости. 1914. 8 июля.


[Закрыть].

Французская печать агрессивна, она втягивает Россию в лишние военные расходы, а по сути, в войну – таков был лейтмотив передовой статьи газеты «Речь» от 8 июля. Зараженным угаром шовинизма союзникам-французам Милюков противопоставлял мудрых «английских друзей». 12 июля он обращал внимание читателей на то, что «английская печать уже даёт благоразумный совет – уступить»[188]188
  Речь. 1914. 12 июля.


[Закрыть].

Подобные публикации «Речи» привели к тому, что тираж её номера от 13 июля был конфискован. Но председателя кадетской фракции это не остановило. 15 июля П.Н. Милюков продолжил свою антивоенную и антифранцузскую кампанию в статье «Французский национализм и вооружения». Там он изложил содержание книги Самба о необходимости для Франции отказаться от идеи реванша за поражение во франко-прусской войне 1870 года[189]189
  Милюков П.Н. Французский национализм и вооружения //Речь. 1914. 15 июля.


[Закрыть]. 16 июля редактор «Речи» заявил, что ни объявление Австро-Венгрией войны Сербии, ни даже занятие австрийцами Белграда ещё не является поводом для ввязывания России в войну. Даже после объявления мобилизации Милюков доказывал, что пока она не закончена, войну ещё можно предотвратить. Подобные публикации могли негативно сказаться на осуществлении призыва на службу солдат запаса. В итоге командующий Петербургским военным округом великий князь Николай Николаевич 18 июля 1914 г. издал приказ о закрытии газеты. Поэтому её номер от 20 июля не вышел[190]190
  Полетика Н.П. Возникновение первой мировой войны. (Июльский кризис 1914 года). М., 1964. С.275. Издание «Речи» возобновилось 21 июля 1914 г. по ходатайству М.В. Родзянко.


[Закрыть].

«Русские ведомости» были более осторожны в суждениях. Однако и эта газета до 17 июля включительно занимала в целом антивоенную позицию. Но со дня мобилизации (18 июля) «Русские ведомости» приняли войну как данность.

Что касается кадетского руководства, то по вопросу об отношении к войне оно раскололось. С одной стороны, как это уже не раз бывало, находился П.Н. Милюков, с другой – московские кадеты и примыкавшие к ним публицисты из круга журнала «Русская мысль».

«Суровое осуждение» политики «Речи» привёз из Москвы Павел Д. Долгоруков, озвучивший его на заседание ЦК КДП 21 июля 1914 года.

А.В. Тыркова там же заявила, что обращение партии в связи с началом войны должно поставить крест на прежней линии «Речи». Первоначальный вариант обращения, написанный Милюковым, Тыркова и Струве назвали «слабым» и «бессодержательным» и настояли на его переделке. Милюков им уступил[191]191
  Наследие Ариадны Владимировны Тырковой. Дневники. Письма / сост. Н.И. Каншцева. М., 2012. С. 144–145.


[Закрыть]. Однако согласие между ним и его оппонентами сразу не восстановилось. На заседании Московского отделения ЦК 24 июля вновь звучало недовольство «Речью», раздавались требования созыва конференции или съезда партии[192]192
  Протоколы Центрального Комитета конституционно-демократической партии. 1912–1914 гг. С.359.


[Закрыть].

О единомыслии в кадетском руководстве можно говорить лишь после вступления в войну Великобритании. 24 июля 1914 г. «Речь» в передовой статье написала: «Англия, наконец, объявила Германии войну. Известие это, столь нетерпеливо ожидавшееся, принесло нам моральное удовлетворение и усилило нашу уверенность в благополучном исходе войны». По мнению «Русских ведомостей» теперь менялась и общая картина войны. Пока воюющими сторонами оставались Германия и Австро-Венгрия против России и Франции, это была война «за гегемонию в Европе». Теперь же на карту поставлены «не территориальные или торговые интересы отдельных государств, а самая возможность мирного существования государств, не преследующих никаких завоевательных планов, самые основы международно-правовой жизни Европы»[193]193
  Русские ведомости. 1914. 24 июля.


[Закрыть].

Отныне война приобретала для кадетов высший смысл и моральное оправдание. Это свидетельствует, насколько большое значение для них имело сближение России с Великобританией. Именно оно для конституционных демократов являлось главным внешнеполитическим приоритетом. И если линия российского МИДа противоречила позиции Лондона, то кадеты стремились изменить политику отечественных дипломатов в сторону, наиболее способствовавшую укреплению русско-британских связей.

При этом конституционные демократы воспринимали Англию как единое целое. Для них не было принципиально важным либеральный или консервативный кабинет находится у власти в этой стране. Тем более что в вопросах внешней политики представители обеих партий в основном были солидарны. (Как отмечает Т.Н. Гелла британские либералы, как и консерваторы «находились под влиянием имперской пропаганды и сами принимали в ней непосредственное участие»)[194]194
  Гелла Т.Н. Либерализм и «новый империализм» в Великобритании в 80-х – 90-х гг. XIX века // Новая и новейшая история. 2001. № 2. С.58. См. также: Eldridge С. England’s Mission. The Imperial Idea in the Age of Gladstone and Disraeli. London, 1979; Mackenzie J.M. Propaganda and Empire. The Manipulation of British Public Opinion: 1880–1960. Manchester, 1984; Гелла Т.Н. Геополитические интересы Великобритании и английские политические партии в конце XIX – начале XX вв. Орел, 2009.


[Закрыть].

Англия – либеральная или консервативная в представлении кадетских лидеров являлась идеальной страной свободы. Поэтому многие из них имели репутацию англоманов и не стеснялись весьма эмоционально (как, например, член ЦК КДП Ф.Ф. Кокошкин) выражать свои чувства «любви и уважения великому народу, который в течение многих веков идёт впереди других народов по пути политического развития»[195]195
  Цит. по Думова Н.Г., Трухановский В.Г. Черчилль и Милюков против Советской России. М., 1989. С.19.


[Закрыть].

Великобритания в концентрированном виде выражала тот идеал Европы, который являлся путеводным маяком для русских западников, традиции которых продолжали кадеты. Именно к этому маяку они и стремились. Однако, прокладывая свой маршрут, одни из их идеологов (П.Н. Милюков) действовали прагматично, а у других (П.Б. Струве, С.А. Котляревский) на первом месте находилась эмоциональная составляющая.