Текст книги "Боги Древнего Египта"

Филипп Алигер
Боги Древнего Египта

Часть 1
Атум-Ра. Сотворение мира

 
Когда-то давно, миллионы столетий назад,
На месте лесов и пустынь, континентов и стран
Был Хаос. – И если б открылся он вашим глазам,
Явил бы без края, без дна и без волн океан.
 
 
Где ныне пульсирует жизнь от зари до зари,
Где время – всего лишь песок у пространства в плену,
Был Хаос. – И если б там было кому говорить,
Безрадостный тот океан назывался бы Нун…
 
 
Ни солнца, ни света – одна непроглядная мгла,
Скопление темных, пустых, обездвиженных вод.
Ни рябь не бежала по ним, ни ладья не плыла, —
Ладью и построить-то некому было…
Но вот
 
 
Однажды свершилось великое чудо: возник
Из Хаоса Бог и вскричал громогласно: «Я есть!
Я Атум. О, славься же, славься, рождения миг!
Я миру принес всеблагую, счастливую весть,
 
 
О том, что его сотворю – сей же час!» И тогда,
Вняв Слову, что было похоже на первый глоток,
Вокруг ожила, забурлила, взыграла вода!.. —
Но вскоре она превратилась в свирепый поток,
 
 
Грозя унести с собой бога… – Где жизнь, там и смерть.
О, сколь преждевременным был бы подобный размен!
«Создам-ка я землю», – решил Он, и выросла твердь,
Прекраснейший холм, что у древних зовется Бен-Бен.
 
 
Воссев на холме, подперевши щеку кулаком,
Задумался Атум о том, что еще сотворить… —
«Конечно же, новых богов!.. – Знать бы только, в каком
Нуждается боге вселенная… Может ли быть
 
 
Им бог плодородия? – Вряд ли… Ведь нет ни полей,
Ни злаков… Нет даже простейших орудий труда,
Как, впрочем, и тех, кто работать бы мог на земле… —
Когда-нибудь я сотворю это всё, не беда, —
 
 
Сперва ж позабочусь о более важных вещах:
Рожу́ бога ветра и воздуха, славного Шу,
Чтоб вновь не застыл мировой океан, не зачах
В безветрии. Также явиться на свет попрошу
 
 
Богиню воды и стихию свою обуздать
Навеки. Пускай будет львиной ее голова,
А имя ей будет Тефнут. – Вот тогда благодать
На мир снизойдет! Пусть богиня с бесстрашием льва
 
 
Стоит на защите порядка, как доблестный страж.
За это дарую ей имя второе – Маат».
Что ж, сказано – сделано: Атум, почуяв кураж,
Исторг себе в рот свое семя… – И вот результат:
 
 
Он выплюнул Шу и Тефнут в тот же миг изрыгнул,
И Ка[1]1
  Ка – так называемый «двойник» бога или человека. Многозначный и по-разному трактуемый древнеегипетский термин. Возможно, Ка – это как бы «внешняя душа», то есть образ индивидуума, воспринимаемый извне, а не только им самим. (Здесь и далее примечания автора.)


[Закрыть] в них вдохнул он!..
Однако по-прежнему мрак
Окутывал землю, и не было света, и Нун
Детей новоро^́жденных спрятал во мраке… – О, как
 
 
Отец горевал! Как искал он, как звал он детей!
Ответом сплошное безмолвие было ему…
Три тысячи лет он рыдал, ожидая вестей,
Три тысячи слез проливал ежедневно во тьму. —
 
 
Всё тщетно! – Тогда, окончательно духом упав,
Он вырвал свой глаз и воззвал к нему: «Око мое!
Ступай в Океан, приведи мне детей, что, пропав,
Исконного смысла лишили мое бытие. —
 
 
И крикнул вдогонку, – не смей возвращаться, пока
Не сыщешь!» И Око отправилось в путь… – Атум ждал…
Вновь падали слезы во тьму, и тянулись века.
Так семь тысяч лет, ожидая вестей, он рыдал… —
 
 
Вотще! – И тогда безнадежья обрушился вал
Девятый… Уверившись в худшем, воскликнул Творец:
«О горе мне! Мало того что детей потерял,
Вдобавок остался без глаза!»
Устав наконец
 
 
В тоске пребывать, подобрал он комочек земли
И новое око слепил… И, едва пустоту
Глазницы восполнил, мгновенно услышал вдали
Восторженный смех… – это старое Око мечту
 
 
Создателя осуществило: Тефнут отыскав
И Шу обнаружив, теперь их домой привело.
Ликуйте ж! Покинула сердце страдальца тоска,
Разгладилось бывшее хмурым столь долго чело!
 
 
Однако, увидев замену на месте своем,
Разгневалось Око: «Не я ли по воле твоей
Века напролет бороздило шальной водоем?
Не я ли искало во мраке пропавших детей?! —
 
 
И вот благодарность!..» – И вымолвил Атум в ответ:
«Не гневайся, Око, тебя я на лоб помещу.
Взирать на вселенную сможешь оттуда…» – «Ну нет!
Ты смерти достоин, измены твоей не прощу!»
 
 
И Глаз превратился в ужасную кобру, грозя
Ужалить в то самое новое око!.. Но бог,
Ничуть не смутившись, змею окаянную взял,
Себе на чело водрузил и сказал, многоок:
 
 
«Отныне ты будешь богиней-змеей Уаджит.
Меня самого и законы великой Маат
От бед охраняя, ты станешь нам верно служить,
Пылающим взором врагов низвергая в Дуат!..» —
 
 
С тех пор головные уборы богов и царей
Увенчаны знаком могущества в виде змеи —
То символ, который у древних зовется Урей… —
На этом, однако, отнюдь не закончил свои
 
 
Деяния Атум, поскольку кромешная тьма
Всё так же довлела над миром… Страшась, что опять
Завертится вихрем тревожных времен кутерьма,
Зиждитель решил воплотиться в светило – принять
 
 
Обличие. Форму… —
И вырос из водных пучин
Сияющий лотос, и был он белее пера
Лебяжьего… и распустился… – Расправив лучи
Вознесся на небо бог солнца по имени Ра!
 
 
Взлетев, точно сокол, узрев окружающий мир,
Залился слезами от радости солнечный бог.
Те слезы упали на землю и стали людьми.
О, славься, наш общий Отец! В светлый день Ты изрек:
 
 
«Я Атум, я Ра, я Амон, я и Хепри, и Птах.
Какое бы ни было имя людьми мне дано,
Покуда я есть, всё на правильных будет местах.
Пусть старый мой Глаз будет Солнцем, а новый – Луной».
 
 
И зажили сча^́стливо боги и люди!
Тефнут
И Шу поженились и вскоре родили детей:
Богиню небесную, высокочтимую Нут,
И бога земного по имени Геб. В животе
 
 
Родимом те двое сплелись воедино – они
Так сильно любили друг друга, что даже на свет
Явились в объятиях крепких – поди разними! —
Поэтому первую сотню-иль-тысячу лет
 
 
Земная постель и небесный покров меж собой
Не знали преграды и были едины… Как вдруг
Узнал Геб о том, что творится ужасный разбой,
Что Нут поедает детей своих – звезды… – Супруг
 
 
Вспылил, разъярился! В сердцах окрестил он жену
Свиньей, пожирающей бедных своих поросят!
Обиды такой не стерпела прекрасная Нут:
«Когда приползешь ты на брюхе, прощенья прося,
 
 
То будешь оплеван!»…О, боги! Чудовищней ссор
Еще не случалось на свете… – Прогневался Ра,
Позвал к себе Шу и сказал: «Прекрати их раздор.
Не могут жить вместе – пускай живут порознь! Ветра
 
 
Свои подыми и навечно глупцов разлучи.»
Послушался Шу: взвыли смерчи, взревели шторма,
Обрушились громы, и молний сверкнули мечи!.. —
Осталась от крепких объятий одна бахрома —
 
 
Тряпье облаков, – и отпрял небосвод от земли!
Зазубрились горы, оформились материки,
Широкие реки по ним в океан потекли,
И вот уже птицы запели в садах – вопреки
 
 
Безликому Хаосу!..
Люди спустились с холма
Бен-Бен, разбрелись по долинам, освоили Нил
И стали возделывать землю и строить дома…
И всё это время в своих песнопеньях они
 
 
Без устали превозносили великих богов:
Могучего Атума-Ра и потомков его!..
Шел век золотой – то чудеснейший был из веков:
Союз меж людьми и богами достиг своего
 
 
Расцвета. – Согласно и дружно жилось им тогда.
Росла Ойкумена, не ведая дна и вершин.
От язв энтропии почти не осталось следа. —
…Засим демиург эманацию и завершил.
 

Часть 2
Тот. Игра в сенет

 
Превеликое множество душ, воплощений, имен
И обличий у древних богов… – Посмотрите на небо:
По широкой воздушной реке лучезарный Амон
В светоносной ладье проплывает над вотчиной Геба.
 
 
На закате ладья опускается в Царство теней,
И на мир опускается ночь… А наутро, взгляните,
Бог восхода по имени Хепри, как жук-скарабей,
Пред собою толкает пылающий шар и, в зените,
 
 
Отдает его Ра. И несет его Ра на руках
И вручает всесильному Атуму, богу заката.
Наконец засыпает бог солнца в бутоне цветка
Белоснежного лотоса – там, где родился когда-то.
 
 
Отчего ж по прошествии ночи свой вычурный цвет
Обретает заря? – Цвет утробной пролившейся крови… —
Оттого, что теленка златого рождает на свет
Достославная Нут, воплотившись в Небесной Корове. —
 
 
Мехет Урт ее имя. – А солнце, бычок золотой,
Подрастает к полудню и делится жизненной силой
С небом-матерью – вечно прекрасной, всегда молодой
И в вечернюю пору неправдоподобно красивой!
 
 
Забеременев, Нут поглощает супруга-быка,
Чтоб затем возродить его с новой чудесной зарею…
Но взгляните на это иначе: с утра в облака
Поднимается сокол Харвер и парит над землею.
 
 
Правый глаз его – Солнце, а левый – дурнушка Луна…
И в серебряной лодке Луну через небо ночное
Вместе с душами смертных, дождавшихся вечного сна,
Бог познанья и мудрости Тот перевозит в иное,
 
 
Запредельное царство…
Велик и могуществен Тот!
Голова его – ибиса, тело его – человека.
Это он изобрел геометрию, письменность, счет;
Это он покровитель наук и искуснейший лекарь;
 
 
Это он обучил нас ремеслам и магии; он
Защищает в загробном суде искушенные души…
Мы и лет не считали, покуда им не был введен
Календарь. О, лихой звездочет, книгочей и придумщик!
 
 
Сколь хитро^́ и находчиво лунный и солнечный год
Поделил он на дни, как круги на сегменты: по триста
Шестьдесят для луны и для солнца. Да здравствует Тот! —
Просвещения первый маяк, справедливости пристав!
 
 
Посмотрите же, как за зарею приходит заря,
Как величествен мир! Сквозь века проплывают светила;
Торжество и гармония в сферах небесных царят.
Слава силе, которая нас в эту жизнь посвятила!
 
 
О, великие боги!.. Но что с вами сталось с тех пор,
Как велел отлучить небеса от земли Всемогущий? —
Ежеутренне Нут исполняет его приговор
И возносится ввысь. – Но от этой огромной, гнетущей
 
 
Высоты начинает кружиться у ней голова;
Тут отец ее, шустрый бог ветра, на помощь приходит:
Тело дочери держит он днем на руках, а едва
Добирается Солнечный Ра до подземных угодий,
 
 
Шу, тайком от него, опускает красавицу Нут
На земную постель, возвращая в объятия Геба…
А случается так, что и мать ее, львица Тефнут,
Помогает супругу поддерживать шаткое небо. —
 
 
К сожалению, ноша сия чересчур тяжела!
Очень скоро Тефнут устает. От усталости – плачет…
Но недаром! Ведь слезы – все те, что она пролила, —
Превратились в цветы! Так беда обернулась удачей.
 
 
…Но проведал однажды бог солнца, что Нут по ночам,
Несмотря на запрет, продолжает сожительство с мужем. —
От нахлынувшей ревности пламенный Ра осерчал,
Преисполнился злобы и всею душой занедужил! —
 
 
«Как могла ты ослушаться! Думала, я не найду
Наказания?.. – Знай же, рожать ты отныне не сможешь!
Ни единого дня я тебе не оставлю в году —
Проклинаю их все! Позабудь о супружеском ложе.»
 
 
Опаленная гневом, взмолилась несчастная Нут
О пощаде: «Мой Бог! Наказание слишком сурово!..»
Непреклонен был Ра и, лицо от нее отвернув,
Удалился; и небо окрасилось краской багровой.
 
 
«Что же делать?! – вскричала богиня, оставшись одна. —
Как мне жить, никогда уже больше детей не рожая?..»
Между тем проплывала, сияя, по небу Луна;
С нею – Тот. – Он извечно Луну до зари провожает.
Увидал он страдалицу Нут, разузнал у нее
О случившемся… – «Пóлно, слезами глаза не насилуй.
Постараюсь помочь тебе в горе великом твоем». —
«Чем ты можешь помочь? Никакая волшебная сила
 
 
Не спасет от проклятия…» – «Силы, действительно, нет.
Но смекалка и хитрость окупят бессилье с лихвою!» —
Не поверила Нут. Ничего не сказала в ответ
И, раскланявшись с Тотом, поникла опять головою.
 
 
Ну а Тот, поразмыслив, решил: коль проклятье не снять,
Нужно к проклятым солнечным дням неклейменых
добавить.
А единственным местом, где можно их было достать,
Оставалась Луна… Тот, однако же, к ней не с мольбами
 
 
Обратился, а лишь предложил – будто вскользь,
невзначай —
Поиграть с ним в сенет (то игра наподобие шашек) —
«Чем витать в облаках, нагоняя на смертных печаль,
Развлекись, позабавься! И лик твой, улыбкой украшен,
 
 
Станет ярче, чем солнечный даже!» – Прельстилась Луна,
И игра началась… – В одночасье промчались три ночи!
Не показывал силы бог мудрости, словно трудна
Эта схватка была для него; делал вид, будто хочет,
 
 
Но не может никак победить. А Луне невдомек,
Что игру эту сам же пройдошливый Тот и придумал,
Все ходы и уловки ее предугадывать мог
И, как мог, поддавался: куда же теперь я пойду, мол…
 
 
На четвертую ночь круглолицая дева сама
Предложила сыграть. Но ответил ей Тот: «Надоело!»
(А на деле-то знал, что от шашек Луна без ума,
Что она всё сильней с каждым разом сразиться хотела,
 
 
И поэтому ждал этой просьбы.) «…Да видишь ли, мне
Просто так, – говорит, – не особо играть интересно…
Разве только б мы делали ставки…» (Бедняжке Луне
Возразить было нечего. – Как возразишь тут?..) «Вот если б
 
 
Ты поставила что-то на кон, появился б азарт!» —
«Так ведь нет у меня ничего, кроме дней моих лунных.
А, представь, проиграю – смогу ли вернуть их назад?..» —
«Сразу все и не надо. Лишь несколько лун твоих юных. —
 
 
Если год ты разделишь, к примеру, на семьдесят две
Одинаковых части, то частью одною столь малой
Ты могла б и рискнуть! Ведь не станет короче твой век
От ничтожнейшей ставки.» – Замялась Луна, завздыхала:
 
 
«Ой, не знаю!..» – «Не хочешь – не надо», —
ответствовал бог…
То ли сердце скрепя, то ли сердцем скрипя, согласилась
На условия Тота сердешная… – Что же, итог
Угадаете вы без труда. – Сокрушительной силой
 
 
Изворотливой мысли блеснул лицемерный ловкач
И нанес поражение глупой партнерше в два счета!
На Луну было жалко смотреть… – «Свет очей мой, не плачь,
Не корову же, чай, проиграла – пять суток всего-то…»
 
 
Побледнела несчастная, ахнула в ужасе: «Пять!
Целых пять…» – «Такова была ставка ничтожная наша…» —
«Забирай же свой приз… И не вздумай меня провожать!» —
«Не горюй, ненаглядная! Знай: чем ты реже – тем краше.»
 
 
…Распрощавшись с Луною, отправился Тот на восток,
Чтоб порадовать юное Солнце нежданным подарком —
Драгоценными днями… – Однако расчетливый бог
Опасался, что будет весь труд его пущен насмарку,
 
 
Коли новые дни, как и прежние, Ра проклянет;
И поэтому Тот самодержцу решил посвятить их.
«Ведь не станет же Ра осквернять (не такой сумасброд)
Славный дар, посвященный ему…» —
рассуждал просветитель.
 
 
Так и вышло. И солнечный год стал отныне длинней!
Справедлив был Владыка: богине небес от щедрот он
Разрешил сколь угодно рожать в эти пять новых дней —
Ежегодно! – И тотчас же Нут принялась за работу:
 
 
В первый день осиянный Осирис явился на свет;
Во второй – Гор Бехдетский, бич демонов, ужас для бесов;
А на третий родился сам дьявол, чудовищный Сет —
Бог войны, разрушения, засухи – демонов кесарь;
 
 
На четвертый возникла Исида, богиня любви,
И на пятый – Нефтида, богиня покоя и смерти.
Значит, так суждено: кем родился ты, тем и живи.
Воля божья для бога – всё та же неволя, поверьте.
 
 
Пятерых принесла неуемная Нут в первый год!
А в дальнейшем плодила небесная матушка звезды…
Наступила эпоха Великой Девятки богов —
Эннеады. – В ней место нашли себе Солнце и Воздух,
 
 
И Вода – Ра и Шу, и Тефнут. (Нарисуй, пейзажист,
Сей портрет!) Здесь и Небо с Землей – Нут и Геб;
и две пары:
Сет с Нефтидою – Смерть; и Осирис с Исидою – Жизнь.
…Тот без места остался, но, словно пастух за отарой,
 
 
За великим семейством присматривал… —
С этой поры
Укрепился текущий порядок; и, божией волей,
Всё идет, как и дóлжно идти, – по законам игры.
Все играют свои небольшие, но главные роли.
 

Часть 3
Тефнут. Бегство в Нубию

Вступление

 
Бог создал жизнь. – О, чудо!
Но какая ж
Банальность… и приевшийся сюжет.
Ведь чудеса, к которым привыкаешь,
Чудесными не кажутся уже.
 
 
Порою сами боги забывают
О чуде, заблудившись в суете.
Устало ноет мысль полуживая,
Что времена, увы, теперь не те. —
 
 
Недолго длилось время золотое,
Недолго слыл богатым урожай… —
Вступило в силу правило простое:
Во всяком деле меру уважай.
 
 
Наверное, природа знает меру.
Так отчего ж ее не знаем мы?..
Дары природы – наша жизнь, к примеру, —
Даны недаром нам. Даны взаймы.
 
 
Покуда Ра очами греет землю,
Покуда щедро слезы льет Тефнут,
Земля самозабвенно небу внемлет;
И боги знают: их дары вернут
 
 
Сторицею! – Поля, леса, озера
Наполнят жизни новые ростки,
Пробьются к свету миллионы зерен,
Оазисы прорвутся сквозь пески!
 
 
…Но есть иные способы возврата:
Не жизнь за жизнь, а смерть за жизнь идет.
Иное возмещение. – Утрата.
Иной круговорот. – Наоборот…
 
 
Ведь всем необходима передышка.
Бывают неудачные года,
Тяжелые, засушливые… – Слишком
Природа нам становится чужда.
 
 
Она меж тем берёт свое. – Игрою
Своей – но делом общим – занята.
 
 
Есть миру – мера.
…Будто бы…
Порою
Богов одолевает суета.
 

Действие

 
Однажды, как и следует богине,
Внимающей восторженным хвалам,
Я нежилась на облачной перине.
Мне люди пели… – с горем пополам:
 
 
«Тефнут! – кричал один, жрецом одетый, —
Благодарим тебя за дождь ночной!..» —
Приятно быть любимой и воспетой,
Но не одним, а целою страной.
 
 
«Тефнут! – вознесся хор орды несметной
Вослед жрецу – Мы чествуем тебя!..» —
Нет, не страной, а целою планетой…
И вот уже по всей земле трубят:
 
 
«Тефнут! Твоею влагой вожделенной
Живем! Твое орудие – наш щит!..» —
Нет, не планетой. Целою вселенной!.. —
И что же? Что?.. – Вселенная молчит.
 
 
…Так, мыслью измельчав, томима скукой,
Я бросила случайный нервный взор
На холм Бен-Бен, где храм стоит порукой
Любови смертных к Ра… – О, что за сор
 
 
Хвалы моих жрецов, страны, планеты
В сравнении с хвалами в адрес Ра!
О, сколько рук, очей к нему воздето,
Сердец и душ, несущих этот храм!
 
 
О, сколько веры в согнутых коленях!
Им даже дети бредят наяву…
А сколько страсти в славных песнопеньях!
Прекрасных слов! – И все по существу.
 
 
Неужто ж я досель не заслужила
Столь сладкозвучных песен, щедрых жертв?! —
А мне поют, как будто тянут жилы;
Да жалкого козленочка на жердь
 
 
Нанижут – вот и всё богослуженье!
“Довольствуйся, Тефнут!” – Да тьфу на вас!
Доколь терпеть подобные лишенья?!
Какой позор! Какое униженье!..
«Уймись же! – грянул вдруг Всевышний Глас. —
Довольна будь и тем уж, что имеешь». —
«Да как же! Что бы делал этот скот,
Который ты людьми зовешь и млеешь,
Без вод моих? Без “вожделенных” вод?!» —
 
 
«Отлично б жил! Взгляни на берег Нила:
К полям провел каналы Человек
Затем, чтоб ты слезы не проронила.
Не нужен дождь. Не надо новых рек.
 
 
Былым твоим заслугам зная цену,
Он благодарен… – в меру. Поняла?..
Но Солнце! Разве Солнцу есть замена?
Что б делал скот без света и тепла?» —
 
 
«Ах так? Каналы, значит. Дождь не нужен. —
Тогда мне оставаться смысла нет.
Увидишь, без меня твой скот не сдюжит.
Прощай навек, презренный Та-Кемет!»[2]2
  Та-Кемет, в переводе «Черная земля»– так древние египтяне именовали свою страну, подразумевая ее плодородие, в противоположность «Красной земле», то есть пустыне.


[Закрыть]
И, обернувшись львицей, рыкнув грозно,
Я устремилась прочь! «Постой, Тефнут!» —
Воскликнул Ра, опомнившись. Но поздно.
Гигантскими прыжками в пять минут
Я одолела сотни километров
И в Нубию, в ее пустынный ад
Я окунулась. – В край, где злые ветры
Бесчинствуют, не ведая преград,
Где все живое тщетно ищет берег
В безмерном море жгучего песка. —
Лишь этот край сумел мой гнев умерить.
Лишь в нем нашла приют моя тоска.
Там провела я год, другой и третий,
Охотилась на глупых антилоп… —
Скиталась бы и ныне, кабы встретить
Ту тварь однажды мне не повезло:
Ничтожный павиан, уродец жалкий!.. —
«Как долго, – говорит, – тебя искал!»
И рожею, подобранной на свалке,
Изображает преданный оскал.
 
 
«Средь тысяч львиц тебя могу узнать я:
Ведь ты – Тефнут. Богиня всех богинь!..
Молю, вернись к божественным занятьям,
От гибели Египет сбереги!
 
 
Отец твой Ра ужасно сожалеет
О прошлом; признаёт, что был неправ.
Но с каждым днем ему все тяжелее
Нести ярмо вины!..» – «Ах, бедный Ра! —
 
 
Съязвила я… – Довольно. Это слишком!
Как смеешь ты, бесстыжий павиан,
Плебеев раб, никчемная мартышка,
Позорящая даже обезьян,
 
 
Давать Тефнут советы?! Убирайся!
Оставь меня в покое, либо вмиг
Узнаешь ты, как львицы когти красят…» —
«И как же?» – «Кровью жертв своих!» —
Поник
 
 
И сморщился от страха зверь нелепый:
«Права ты. Обезьянья жизнь – не в счет.
И почему б когтям великолепным
Не измараться жижей, что течет
 
 
Во мне… Но знай: любое злодеянье
Преследует расплата. – И тогда,
Сколь ни носи кошачье одеянье,
Не сможешь в нем укрыться от суда. —
 
 
Слыхала ль сказ о коршуне и кошке? —
О том, как Ра свирепо покарал
Преступника… – Позволь же мелкой сошке
Тебя развлечь рассказом.» – «Вот нахал!
 
 
И гонишь – не уходит…» (Но, признаться,
Мне стало интересно.) «Ладно, смерд,
Не обещаю длительных оваций,
Но шанс тебе даю: отсрочить смерть.
Вещай!» – «Так слушай:
 
 
Свил однажды коршун
На дереве гнездо для коршунят. —
Но оказалось, что семейство кошек
Живет неподалеку… – Не шумят,
 
 
Не возятся котята, попритихли;
Да мать им не велит носы на свет
Совать, – подозревая, уж не их ли
Себе приметил коршун на обед;
 
 
Сама ж покинуть логово не может. —
Ну как тут бросишь маленьких детей?..
Однако беспокойство это гложет
И коршуна: ну как тут улететь
 
 
За пищей для птенцов, когда, вернувшись,
Рискуешь обнаружить, что птенцы
Уж сами стали пищею… – О, ужас!
Ох, эти кошки, твари, подлецы!
 
 
Так, общим страхом, голодом и гневом
Наполнилось соседство. Дни плелись… —
А голод всё ж сильнее! Злые нервы,
Начав сдавать, в конце концов сдались.
 
 
И крикнул коршун: «С нашею враждою
Пора покончить! Мирная стезя
Сулит преуспеянье; а с бедою,
С опасностью соседствовать нельзя. —
 
 
Готов поклясться Ра: вовек не трону
Твоих котят. Что скажешь?» – «Коршун, да!
Ты прав. Клянусь и я пред высшим троном
Не причинять птенцам твоим вреда!» —
 
 
На том и порешили… Но недолго
Продлился мир, и пару дней спустя,
Вернувшись без добычи – с чувством долга
Невоплощенным, – коршун у котят
 
 
Задумал отобрать еды немного
Для отпрысков своих… – И отобрал. —
Узнав о том, не вспомнила про бога
Мать-кошка. Ибо мстить пришла пора.
 
 
Едва птенцы остались без присмотра,
Вскарабкалась на дерево она,
Схватила одного: «Плешивый потрох!
Поганый вор! Ответишь ты сполна
 
 
За кражу!» – «Отпусти меня сейчас же!
Ни в чем я не повинен! Если ты
Меня задушишь, Ра тебя накажет!..» —
И устыдилась кошка, и остыл
 
 
Мгновенно гнев ее. Себя не помня,
Она разжала когти, и птенец
Упал на землю… —
«Боги! Поделом мне! —
Воскликнул обезумевший отец,
 
 
С охоты возвратясь. – О, как жестоко
Наказан я за то, что доверял
Бесовскому отродью! Дайте ж только
Мне шанс, и отомщу я тем зверям!»
 
 
И в следующий раз, когда жилище
Пришлось покинуть кошке, этот гад
Передушил детей ее и в пищу
Принес ораве хищных коршунят.
 
 
«О, Ра великий! – в горе безграничном
Взмолилась кошка. – Будь же справедлив!
Яви свой божий гнев! Прими обличье
Возмездия!..» – Столь яростных молитв
 
 
Не доводилось слышать Ра от века.
Он внял мольбам. – И коршун как-то раз —
По воле Ра – приметил человека,
Что жарил дичь на ýглях… От костра
 
 
Шел аромат густой, своеобычный,
Тянувшийся до самых облаков! —
Метнулся коршун вниз, схватил добычу…
Да не заметил алых угольков,
 
 
Прилипших к мясу… – Так и подпалил он
Свое гнездо. И некуда птенцам,
Еще неоперившимся и хилым,
Деваться было. На глазах отца
 
 
Они сгорели заживо!.. – Тогда-то
Возликовала кошка: «Вот урок
Тебе, клятвопреступник, вот расплата
Тебе, злодей, нарушивший зарок!»
 
 
На этом павиан рассказ окончил
И поклонился мне: «Что ж, каково?
Довольна ли Тефнут?» – «Весьма! Я очень
Довольна. И ручаюсь головой
 
 
Пред богом Солнца в том, что не обижу,
Не съем и не убью тебя, дружок!» —
«Приятно слышать… Так употреби же
Во благо дар свой – жизнь мою. – Как кок
 
 
Куда полезней я, чем в виде фарша…
А ты как раз, должно быть, голодна?..» —
«О, да! И мнится мне, мой голод старше
Меня самой!.. Здесь есть твоя вина… —
 
 
Ох, я бы съела что-нибудь мясное!» —
«Дозволь же угостить тебя тогда
Особым блюдом! – Всякое иное
В сравненьи с ним сгорело б со стыда…
 
 
А таинство его приготовленья
Известно лишь в Египте… – Вот оно!
Отведай…» – «О-о-о!!»…Простое утоленье
Физической потребности давно
 
 
Во мне не вызывало чувств подобных!
Томлением и негою полна,
Я испытала то, что не способны
Понять неискушенные… – «Страна,
 
 
Что славится такой чудесной кухней, —
Воистину не худшая из стран!
Благодарю!..» – «О, как ласкают слух мне
Твои слова, – ответил павиан. —
 
 
Ты собственное сердце победила.
Велик и мудр сумевший одолеть
Рассудком гнев… Тефнут! Долина Нила
Иссохлась по тебе!.. Красна, как медь,
 
 
Лежит земля, распятая лучами
Светила обезумевшего. – Ра
Сошел с ума от горя и печали!
А вслед за ним беснуются ветра. —
 
 
То муж твой Шу, с тех пор как ты пропала,
Мотается по свету взад-вперед:
Всё ищет, свищет, рыщет где попало. —
С лица земли, того гляди, сотрет
 
 
Твою страну!.. Ох, три треклятых года
Неурожая, засухи, нужды
Прошли с момента твоего ухода —
Три года без дождя!.. “Воды! Воды!!” —
 
 
Кричит и стар и млад… Жрецы, вельможи —
Все облачились в траур. Ни один
Твой музыкант, касаясь струн, не может
Извлечь ни звука. Всяк простолюдин
 
 
Измучен страхом, голодом и жаждой;
Всяк болен, нищ – от смерда до купца —
Из тех, кто жив… Надежды нет. И каждый
Живет лишь ожиданием конца!..» —
 
 
От этих слов мне стало очень скверно:
Не верилось, что я могла обречь
Страну свою на смерть… Но если верно
Все то, чем павиан раскрасил речь,
 
 
То нет прощенья мне!.. – «Тефнут, послушай,
Надежда – есть. – Вернешься ты едва,
Все встанет на места, и даже лучше:
И легкий дождь, и мелкая трава
 
 
Покажутся невиданным богатством…
Представь: богиня, спасшая народ! —
Какая слава! Что тут сомневаться?
Лишь толику своих небесных вод
 
 
Пролей на них…» – «Ты прав, дружок. Пойдем уж
Домой!» – провозгласила я… И тут
Меня кольнула мысль, что он, гаденыш,
Перехитрил тщеславную Тефнут! —
 
 
И вне себя от праведного гнева
Я встала на дыбы… А он, трухач,
Скукожился, как высохшее древо,
И так смешно завсхлипывал, хоть плачь!.. —
 
 
От смеха ярость быстро прогорела. —
«Не бойся, павиан, ведь я клялась
Не обижать тебя.» – «Что ж, это зрело…
Самоконтроль – вот истинная власть!..» —
 
 
«Но знай: свое решенье возвратиться
Я приняла сама!» – «Здесь спору нет.
Возможно ль диктовать Нубийской львице,
Как действовать?! Я просто дал совет.
 
 
Но сверх того, тебе, моей богине,
Желаю вечной дружбы дать обет. —
Едва успеешь молвить “помоги мне!”,
И я примчусь на выручку тебе!» —
 
 
«Опомнись, шут! От маленькой мартышки
В безвременье каком мне будет прок?!» —
«А ты слыхала ль сказ о льве и мышке? —
О том, как слабый сильному помог?..
Позволь поведать?..» – «Окажи услугу.
Вещай!» – «Так слушай:
 
 
Некогда в горах
Жил лев. Могучий, гордый. Всю округу
Вгонял свирепым рыком в дикий страх.
 
 
И вот однажды встретил он тигрицу
С изодранною шкурою, в крови… —
«О, боги! Кто посмел так поглумиться?
Кто так тебя изранил, назови!» —
 
 
«То Человек, – ответила калека, —
Лукавый изверг… Будь же начеку!
Не попадайся в лапы человеку!..» —
«Подобный вздор впервые на веку
 
 
Я слышу!..» – плюнул лев и прочь помчался;
Но вскоре встретил лошадь и осла,
Бредущих цугом, взнузданных, несчастных,
В отчаяньи грызущих удила.
 
 
«Кто вас связал и кто лишил свободы?!» —
«То Человек, наш общий господин…» —
«Ну нет!.. О, что за странная порода? —
Везде, во всем повинен он один!..»
 
 
И всяк, кто попадался льву отныне,
Бывал избит, истерзан иль пленен
Всё тем же Человеком. – То в унынье,
То в ярость лев впадал; поклялся он
 
 
Найти врага зверей и поквитаться!
И стал искать… Блуждал, ведомый лишь
Охотой мести, – два ли дня иль двадцать…
Узрел однажды крохотную мышь
 
 
И осознал, что голоден ужасно;
Схватил ее, разинул было пасть…
Как вдруг услышал писк: «Постой, несчастный!
Сожрав меня, свой голод ни на часть
 
 
Ты не уймешь моею малой кровью.
Пусти. Тебе добром я отплачу!» —
Расхохотался лев: «Да на здоровье!
Что взять с тебя и впрямь?! Ступай…»
Но чу!
 
 
Раздался треск… И лев свалился в яму —
Охотничью ловушку для зверей… —
Сколь ни был он могучим и упрямым,
А Человек – упрямей и хитрей!..
 
 
Наутро льва опутали сетями,
Связали и оставили пока
Лежать на солнцепеке возле ямы…
Но тут поспел расчет от должника:
 
 
Мышь перегрызла путы и веревки.
Гигант поднялся, гривою потряс…
И поклонился маленькой полевке.
Вот так бессильный сильного и спас!» —
 
 
…Осклабился рассказчик-забияка:
«Довольна ли Тефнут?» – «Конечно, нет!
Твой лев столь жалок!.. От тебя, однако,
Я принимаю дружеский обет.
Идем же! Ждет меня родной Египет!» —
«Позволишь ли тебя сопровождать?» —
«О, да! Ведь если встречу я погибель
В дороге, кто ж спасет меня тогда?!..»
 
 
От шутки сей был павиан в восторге.
И вместе мы пустились в дальний путь,
И одолели сотни тысяч оргий[3]3
  Оргия – единица измерения длины в Древнем Египте, составлявшая 2,1 метра.


[Закрыть],
Не сев ни на минуту отдохнуть!
 
 
…О, как меня встречали! Как молились!
Как рады были! Слезы я лила… —
И все мольбы со мной одождествились. —
«Тефнут вернулась!» – Люди от мала
 
 
И до велика пели мне хвалебны,
Несли быков, гусей на мой алтарь.
Возликовав, я сделала целебной
Речную воду! (Баловни, что встарь
Купались в Ниле, тотчас от болезней
Излечивались!)…Всякий музыкант,
Коснувшись струн, играл такие песни,
Что заплясал бы даже истукан!..
 
 
Затем меня приветствовали боги,
И наконец я встретилась с отцом.
Мы обнялись, и минули тревоги!
И Ра устроил пир. – Мое лицо
 
 
Светилось счастьем! Помню тронный зал, и
Все кланялись!.. Но где же павиан?! —
 
 
Под маскою его, как оказалось,
Скрывался Тот, великий интриган!