Электронная библиотека » Филипп Бобков » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 25 апреля 2014, 22:05


Автор книги: Филипп Бобков


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Или тут действует принцип: «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку»? Но ведь подобная, признанная нами избирательность свидетельствует о том, что мы априори согласились с особой, юпитерской ролью одной стороны, любые действия которой не подлежат анализу со стороны покорно бредущих на заклание быков, в стадо которых кто-то упорно пытается загнать и нашу страну!

Я, переживший вторую войну, не хочу, чтобы далекие потомки, роясь в свалке экологической катастрофы, нашли под пеплом обгоревшие декларации о национальном суверенитете, которые так и останутся лишь декларациями. А посему я призываю Коммунистическую партию вместе со всеми общественными движениями потребовать от Верховного Совета, Правительства и Президента обратиться к мировому сообществу с призывом любыми средствами остановить военные действия в Персидском заливе. Для этого надо немедленно созвать чрезвычайную сессию ООН и на Совете Безопасности единодушно проголосовать за прекращение методического расстрела целых народов. Одновременно надо создать национальные и международные экспертные комиссии, которые бы уже сегодня определили, чем грозят человечеству катастрофические нарушения экологического равновесия в Персидском заливе. Ибо для нас, переживших Чернобыль, промедление в этом смысле – воистину смерти подобно».

По всему было видно, что Вам весьма не понравилось сказанное. И даже шокировало, поскольку это было произнесено впервые на таком высоком уровне и прозвучало более чем диссонансом в слаженном хоре радикалов. Министр Бессмертных пробормотал что-то невнятное. Но многие поддержали мое предложение включить в Политическое заявление Пленума последний, V пункт, гласящий: «Выражая глубокую озабоченность опасным развитием событий в зоне Персидского залива, Пленум призывает государственное руководство страны предпринять необходимые дополнительные шаги перед международным сообществом и Организацией Объединенных Наций для прекращения кровопролития, упреждения невосполнимого ущерба окружающей среде и перевода военного конфликта в русло политического решения в духе резолюций Совета Безопасности ООН». («Правда», 4 февраля, 1991 г.)

Странно, не правда ли: самый молодой «партократ» вынужден напомнить многоопытным цековцам – во главе с самим Генеральным секретарем! – об «упущении», за которым стояло тотальное уничтожение целого народа. Напоминать государственным мужам, что коль Америка считает не зазорным отстаивать свои интересы в любой точке земного шара, за многие тысячи миль от себя, то неужели у нас отсутствуют национальные интересы хотя бы за какую-то сотню миль от нас?

* * *

Словом, что это был сговор с темными силами – теперь уже не вызывает сомнения. Единственное, что еще надлежит уточнить: когда и в каком явочном регионе этот тайный сговор был окончательно парафирован? Сие вычислить не так-то просто, поскольку, как правило, после протокольного видового ряда Вы почти со всеми лидерами в дальнейшем договаривались «за закрытыми дверьми». Конечно, эта форма в международной практике не исключается, но – простите за тавтологию – как исключение. В Вашей же деятельности она стала правилом. И вот теперь иди знай, о чем Вы сговаривались за спиной непосвященных соотечественников от имени… соотечественников? Простите, Михаил Сергеевич, но эти «закрытые встречи» дают простор для всевозможных, даже фантастических догадок.

Наша общественность никак не могла взять в толк, чего это, к примеру, Вас потянуло встречаться с Бушем… на Мальту? На Мальту, имевшую зловещую славу острова, где гнездились разные рыцарские ордена, где и ныне пребывают тайные штаб-квартиры темных сил.

А может, именно потому и влекло Вас туда, Михаил Сергеевич? Да еще эта мистерия с кораблями! Что, на суше не было гарантий от подслушивания, а переплеск волн и шум воды, как известно, – самый надежный защитный экран от лишних ушей? Похоже, Михаил Сергеевич…

Похоже, что сговаривались Вы с Бушем о чем-то таком (не прорабатывалась ли, как подозревают многие, и Форосская модель?), о чем-то таком богопротивном, что само Небо несколько раз во гневе разбрасывало корабли!

Позже член ВС Российской Федерации, председатель Комитета ВС России по свободе совести протоиерей В. С. Полосин с горечью заметил: «…в одной массовой газете в конце 1991 года была помещена фотография, на которой Борис Николаевич Ельцин запечатлен в облачении рыцаря-командора Мальтийского ордена, принимающего в Кремле жезл и другие знаки различия, а также оккультный орден ассирийской богини Бау. Но ведь известно, что Мальтийский орден издавна считается центром всемирного масонства. Между прочим, Б. Н. Ельцин – второй после императора Павла I высший отечественный государственный руководитель, кто бы открыто появился в одежде командора Мальтийского ордена. К сожалению, не нашлось в команде Б. Н. Ельцина человека, который бы поведал ему о судьбе Павла I».

Свидетельствуя свое глубочайшее уважение к протоиерею, осмелюсь, однако, спросить: уверен ли он, что Б. Н. Ельцин «второй»? Имею в виду не его «второе пришествие» в облачении рыцаря-командора, а тайное посвящение? Осмелюсь предположить, что – не второй и не десятый из числа соотечественников. Уверены ли мы, что на упомянутой Мальтийской встрече, кроме всего прочего, Михаил Сергеевич не удостоился быть «посвященным»? (В этой связи позволю себе не согласиться с теми, кто упорно «разрешает» только представителям одной нации быть масонами. К вящему их удивлению, скажу, что сие – дело интернациональное, и в ложах, как в лодиях, плывут и чистопородные славяне. Думаю, что и мои оппоненты согласятся: по крайней мере, Ельцин и Горбачев – не евреи.)

Как-то, уже после Фороса, Вы обронили насторожившую фразу: мол, о случившемся в августе 91-го года всю правду никто, кроме Вас, не знает и не узнает. Выходит, все, что Вы и Ваши ближние рассказывали нам о «путче», это не настоящая правда? Значит, Вам есть что скрывать?

Но тут уже моя очередь поражаться Вашей самозабвенной наивности. Да узнают, Михаил Сергеевич, узнают – даже о том, чего и Вы… не знаете! Если уже не узнали…

* * *

Словом, перед последним Пленумом ЦК КПСС, назначенным на июль 1991 г., в основном завершилось разрушение «прогнившей системы». Панорама открылась апокалипсическая: горел Карабах, истекал кровью Цхинвал, грозно зияла рана расколотой Молдавии, по разгромленному Союзу, между пылающими головешками, брели сотни тысяч беженцев с угасающими глазами, в которых умирала надежда.

Весь этот ужас сопровождался волчьим воем блюстителей «чистоты расы», истерически призывающих изгонять, а то и убивать всех «некоренных». Землю сотрясали низвергаемые памятники, вокруг шабашили, творя ритуальный танец каннибалов, ослепленные безотчетной ненавистью особи с перекошенными лицами невменяемых.

Между этими руинами шныряли откровенные хваты типа Артема Тарасова, которые под прикрытием кооператоров-посредников жадно набивали сундуки награбленным у растерянного народа. А в меблированных номерах новые хозяева жизни предавались разврату с «маленькими Верами». В подземных переходах какие-то амбалы двадцати-тридцати лет с характерной хрипотцой предлагали публике иллюстрированные зарубежные и отечественные пособия по технике половых сношений, включая и мужеложество.

Короче: «процесс» успешно шел к завершению. Оставалась единственная преграда на пути к полной победе «перестройки и нового мышления» – оставалась еще партия.

Более двух лет она была отстранена от активной деятельности. Но, сознательно затягивая реформу, ее коварно выставили под плевки радикалов всех мастей и прежде всего под удары перевертышей. Эти, еще вчера «беспредельно преданные», избивали ее с особым пристрастием.

И все же она еще дышала. Более того, готовилась к своему съезду, обнародовав проект новой программы, которая, при всем ее несовершенстве, выводила партию на качественно новую, на парламентскую модель.

Это, пожалуй, больше всего и всполошило радикалов, местных и дальних.

Ибо – раньше или позже – реформировавшись, она осудила бы всех перерожденцев – сверху донизу, изгнав их из своих рядов.

Но – главное – учтя прошлые ошибки, пошла бы в низы и встала на защиту людей труда от поползновений воров и спекулянтов, которые сегодня прибирают к рукам нажитое народом добро, превращая соотечественников в батраков. Поощряя разные формы собственности, политическое многоголосие (осточертел этот «плюрализм»!), неукоснительно исповедуя принцип защиты прав человека, партия, однако, не допустила бы реставрации капитализма.

Но это, похоже, сводило насмарку главный замысел. И президент в очередной раз был срочно вызван за границу (ныне все четче проступает подозрение, что Ваши закордонные вояжи, преподносимые как наши «инициативы», не планировались ли там, куда Вас время от времени вызывали?). А в последний раз, перед августом, Вы уж и впрямь срочно были затребованы в Лондон (16–19.VII.91 г.) – на сдачу страны «семерке».

* * *

Похоже, что за границей лучше Вас знали обстановку в руководимой Вами стране. И подтверждение тому – предпоследний Пленум ЦК КПСС (апрель 1991 года).

Начало его работы прошло более или менее спокойно, в раскачке. На второй же день цекисты, не особенно церемонясь, навесили Вам все: и развал страны, и разгром партии, и предательство национальных интересов, и межнациональную резню.

Вам это, конечно, порядком надоело. И Вы решили спрыгнуть с поезда на ходу. Отряхнуться – и как ни в чем не бывало оказаться впереди и в стороне.

Момент был самый подходящий: цекисты уже не выбирали выражений. Один из них (А. М. Зайцев, первый секретарь Кемеровского обкома партии) и вправду разошелся: «…У коммунистов и трудящихся зреет мнение, что партия приносится в жертву проводимому государственному и правительственному курсу, который осуществляется от ее имени. Положение катастрофическое, антикоммунизм и капитализация экономики сегодня стали реальной политикой в Советском Союзе. Соотношение сил не в пользу партии. Сначала ее разложили идеологически, затем организационно, а сейчас хотят добить материально. Михаил Сергеевич, я бы хотел сказать, почему все-таки шахтеры добиваются Вашей отставки. Наверное, интересный вопрос. Это, я думаю, у них профессиональное. Когда в шахте авария, то они оперативно, в чрезвычайном режиме и при четкой дисциплине ее ликвидируют, зная, что, если они этого не сделают, – дальше взрыв, катастрофа. И, видя, что страна находится в аварийном состоянии, а Вы мер не принимаете, они и требуют другого лидера, который не допустил бы катастрофы. Поэтому, Михаил Сергеевич, если можете, используйте свой последний шанс».

Уцепившись за последние «советы» и оборвав Ивашко, который уже закрывал утреннее заседание, Вы вдруг закатили истерику и даже разыграли благородный гнев. И… подали в отставку.

Простите мою нескромность, Михаил Сергеевич, но я был один из тех, кто если не разгадал, то уловил смысл игры: улизнуть с поста Генсека, подставив рядовых коммунистов под очередной расстрел. Сначала – моральный, а потом и физический.

…После перерыва заседание началось без Вас, но я, исходя из своего куцего опыта, предполагал, что Вы где-то поблизости, в хорошо радиофицированном кабинете, внимательно слушаете и следите через своих информаторов за всем происходящим.

Наконец дали слово. Я, в частности, сказал: «…последовали рискованные заявления об отставке, а вы знаете, что в такой напряженный момент это чревато непредвиденными последствиями. Уже хотя бы потому, что свято место пусто не бывает. А ведь хотят многие…

Если мы сегодня протокольно хотим оформить развал партии, пожалуйста, можно сделать. Но я лично делаю замечание Михаилу Сергеевичу Горбачеву, пока что без занесения в личное дело (мне, как правило, всегда заносили в личное дело), что так не делается. Сначала мы должны навести вместе с ним порядок в доме, найти восприемника, воспитать его и выяснить в этом зале, примем его или нет.

Я уже говорил, что наша страна первая в мире, которая впервые осуществила заветную мечту Бакунина, князя Кропоткина, моего земляка Нестора Ивановича Махно: то есть мы уже шестой год идем по пути анархистского выбора, правда с элементами социализма.

Но когда Президент взялся за выполнение антикризисной программы, которую, уверен, поддержат даже оппоненты, то мы должны ему помочь. И потребовать, чтобы он употребил президентскую власть и навел порядок, не нарушая демократии. Если мы и он не хотим, чтобы пришел кто-то третий и объявил: «Граждане, Отечество в опасности», предварительно щелкнув затвором».

Уверен: сквозь несколько ироничный тон выступления Вы почувствовали, что уловка расшифрована. И больше всего, осмелюсь предположить, Вас встревожила именно последняя фраза – предостережение относительно щелкнувшего затвора.

Да, Михаил Сергеевич, Вы обладаете интуицией, которая особенно обостряется при грозящей опасности. И буквально на глазах меняете цвет мыслей и действий применительно к создавшейся обстановке.

На втором перерыве меня разыскали посыльные и препроводили в кабинет, где Вы меня встретили чуть ли не по-братски. Не знаю, заметил ли присутствовавший при сем секретарь ЦК Строев, но я уловил сквозь обворожительную улыбку… стальной проблеск на дне Ваших темных глаз. И – контрапунктом – слова: «Спасибо, Борис Ильич… А то уже черт знает что! Просто оскорбляют» и т. д. в том же «товарищеском» ключе. Короче, Вы вынуждены были дать уговорить себя отозвать отставку.

* * *

Очередной, и, как оказалось, последний, Пленум должен был окончательно уточнить проект новой Программы партии и дату съезда.

Проект Программы, конечно, страдал описательностью. И все же очертание новой модели просматривалось: партия переходила на качественно иную, чем доныне, на биологическую основу парламентской.

Наиболее слабой стороной проекта, на мой взгляд, было то, что размывалось самое главное в преддверии рыночной стихии – защита людей труда.

Года два я на всех уровнях выступал за то, чтобы, сублимировав энергию качественно обновленной партии, сориентировать ее на утверждение идеи социальной справедливости. Готовился по сему поводу выступить на Пленуме. И, конечно же, не только советовался с единомышленниками, но и агитировал их поддержать мое предложение – разорвать навязываемую нам политическими оппонентами генетическую связь с перерожденцами, создать независимую комиссию, которая бы поименно определила вину каждого из верхнего этажа в тяжких преступлениях перед всем народом, и коммунистами в частности. Словом, начать с чистого листа, с возрождения принципа социальной справедливости – принципа исконного и вечного, который бы реально воплотила в своей деятельности партия. В этой связи я и хотел предложить новое ее название – Партия Социальной Справедливости.

…Вдруг, буквально накануне Пленума, мне предлагают возглавить парламентскую делегацию… в Парагвай. Я было запротестовал: поскольку это вообще первая – не только за советскую, но и за всю историю взаимоотношений двух стран – делегация на таком уровне, то ее мог бы возглавить и человек поопытней в дипломатических премудростях. Мне ответили, что это решил Сам.

Попытался объяснить чисто по-человечески: мол, только что возвратился из трудных и небезопасных поездок – почти без перерыва – в Молдавию и Владикавказ. Однако снова курсивом подчеркнули: это решил сам Михаил Сергеевич.

Прокралось сомнение: а может, мое присутствие нежелательно на Пленуме? Поэтому я счел своим долгом обозначить собственную позицию другим способом. Накануне отъезда сдал в «Правду» статью, которая была напечатана 25 июля 1991 г., в день открытия Пленума. В ней, в частности, говорилось: «…социальная справедливость была, есть и пребудет вечным идеалом человечества и одновременно вечным двигателем прогресса как материального, так и духовного.

В одной из предыдущих статей я и предложил уточнить название КПСС как Партии социальной справедливости, что, по моему мнению, наиболее соответствует ее изначальному предназначению.

Естественно, сразу же обозначились яростные оппоненты, обвинившие меня в попытке размыть стратегическую цель, чуть ли не «унизить» КПСС до уровня профсоюзов. Что еще раз подтвердило: охранители и ревнители идейной девственности пребывают под глубоким наркозом старых, герметических структур. Ибо Социальная Справедливость – это и есть краеугольный камень самой коммунистической идеи.

Поскольку же справедливость требует защиты, предлагаю уже сегодня при всех партийных организациях – снизу доверху, вплоть до ЦК – создавать комитеты социальной защиты (КСЗ), как малоимущих, так и грядущих безработных, которые так же неизбежны, как и сам рынок».

* * *

…Как оказалось, мне надлежало прибыть в Чили, потом – в Аргентину с полным набором протокольных визитов, вплоть до президента Менема, с предписанием – вручить ему личное послание нашего Президента и, желательно, – получить ответ. И лишь после всего этого прибыть в Парагвай. В общем, поездка растягивалась и затягивалась.

О том, что именно на этом Пленуме ожидалось отречение Генсека, свидетельствует тот факт, что первые сообщения иностранных агентств были однозначны: произошло давно ожидаемое – Горбачев отказался от социалистического выбора и признал весь предыдущий опыт нашей страны ошибочным. Да и во всех странах нашего пребывания журналисты буквально терроризировали делегацию вопросом: коль Генсек отказался от соцвыбора, следовательно, он оставляет свой партийный пост?

Но потом сообщения о Пленуме стали мягче, размытее. Почувствовалась даже какая-то растерянность: вроде бы сохраняется статус-кво.

Думаю, произошло следующее. Вспомним, как после так называемого «путча» радикальная пресса, невольно выдавая себя, возопила: надо же, как коварно повели себя партократы на пленуме! Прикинулись агнцами, дабы усыпить бдительность, и безропотно приняли все, что предлагал Генсек. Словом, сговорились.

Следовательно, радикалы, как, не исключено, и сам Генсек, жаждали совершенно иного исхода. Ожидали фронтальной атаки на Горбачева, после чего он с легким сердцем наконец-то хлопнул бы дверью и таким образом реализовал и свою заветную мечту!

Не вышло. Ибо даже самые правые и самые левые из партократов почувствовали, чем это грозит, если и не стране, то им самим. И покорно во всем согласились.

После возвращения из «загранки» стремился как можно скорее попасть в Киев. Однако – по долгу службы – обязан был сдать отчет о поездке, передать личное послание Президента Аргентины Менема нашему главе и прочее. Но поскольку отчет мы составили еще в полете, я надеялся завершить все дела за один-два дня.

В Совете Национальностей меня встретили чуть ли не с объятиями:

– Наконец-то хоть одна живая душа появилась…

– Да неужто некому поруководить вами?!

– Господин-товарищ Олейник, кроме всех шуток – некому.

– А где же?..

– Президент, вы хотите сказать? Купается в Черном море. Председатель Верховного Совета? Ловит рыбу на Валдае. Председатель Палаты Национальностей? Тоже невдалеке от президента смывает усталость в Черном море…

– Тогда, конечно, другое дело! Хоть раз поруковожу многонациональным отечеством. Итак, начнем с перестановки мебели… А потом – кадров. А потом…

Шутки-шутками, но что-то меня насторожило. И, пожалуй, прежде всего – синхронное отсутствие в Кремле двух первых лиц, категорически недопустимое по элементарной технике безопасности в любой, даже в «этой стране».

Случайно ли сие одновременное отсутствие президента и председателя ВС? Подсознание сигнализировало: что-то здесь не так…

Но на поверхности все выглядело благобеспечно: аппарат работал еще по доперестроечной инерции более или менее четко. И это несколько сглаживало остроту тревоги. Наконец, после очередного звонка Рафика Нишановича из Крыма я получил «добро» на побывку в Киев.

* * *

Дома меня ждало несколько раз продублированное приглашение из Запорожья: там уже вторично собирались секретари горкомов партий со всей Украины на предмет учреждения движения «Братство». Цель его: объединить не только партийцев, но и всех независимо от политических взглядов, возрастов и вероисповеданий, кто стоит за истинное обновление общества, за единство во имя интересов людей труда – социальную справедливость.

Перед отъездом зашел в ЦК Компартии Украины – уточнить идею запорожцев. Там на меня посмотрели с тревожной опаской: мол, ничего подобного не слышали. Но, повременив, уточнили: не те ли это «революционеры», которые пытаются создать параллельную партию?

Я ответил в том смысле, что если мы сами ничего не делаем по реформе и обновлению партии, компрометируя ее бездеятельностью, если не владеем обстановкой, то хотя бы не мешали другим выбираться из ямы.

…Участники совещания с болью говорили о том, что их бросили на волю стихии: выбирайся, кто как может. Поэтому, устав ждать импульсов сверху, секретари горкомов решили действовать сами. «Мы не пытаемся создать, как нас обвиняют, параллельную партию, – утверждали они. – Мы просто намерены принимать активное участие в обретении суверенитета, в защите людей труда от рыночной стихии, в достижении национального согласия. Но если центр и дальше намерен бездействовать, будем вынуждены снизу вести работу по созыву чрезвычайного съезда, на котором поставим вопрос и о переводе КПУ на платформу парламентской, и об изменении ее названия. Пока же ограничимся созданием движения «Братство», открытого для всех: и партийных, и беспартийных, и верующих, и атеистов». На том порешили, избрав инициативную группу.

…Августовским утром 1991 года меня разбудили и сбивчиво уведомили, что в стране введено чрезвычайное положение. Первая моя реакция была весьма безмятежной: мол, мы и так уже шестой год живем при полнейшем безвластии, то есть в более чем чрезвычайном положении. Но не на шутку встревоженные лица будителей сняли полусонную игривость.

Включили радио. В первый день передавали Заявление Председателя ВС Лукьянова по поводу нового Союзного договора.

Подчеркиваю – в первый день. Поскольку в следующие – Заявление передавалось уже отдельно от блока распоряжений гэкачепистов.

Как выяснилось позже, Анатолий Иванович решительно опротестовал, чтобы оно предваряло документы ГКЧП, ибо готовил его раньше и ни в коей мере не в связи с чрезвычайкой, к которой не имел отношения. Как опытный юрист, Лукьянов первым разгадал, кто и зачем организовал этот «путч».

…Хотел бы внести некоторые уточнения. Радикалы и примазавшиеся к ним после на всех перекрестках гремели о том, что они-де сразу же сориентировались и встали на защиту Президента и демократии. Более того, чуть ли не весь народ бросился защищать Белый дом.

Ну зачем же так, господа! Подавляющее большинство люда ничего толком не знало. Я, к примеру, услышав, кто подписал документы ГКЧП, где, в частности, говорилось, что президент по состоянию здоровья не может управлять страной, не сразу усомнился в правдивости сказанного. А кому же тогда верить, если не вице-президенту, премьер-министру, министру обороны, начальнику канцелярии, председателю КГБ – самым близким не только по службе, но и лично Горбачеву, который подбирал их, пробивая через парламент, а Янаева буквально внес на руках в свои апартаменты.

Единственное, что настораживало: по закону чрезвычайное положение вводится только с дозволения Верховного Совета. Следовательно, нас должны созвать незамедлительно. Позвонил в Киев: нет ли предписания явиться?.. На всякий случай дал координаты в Запорожье. Глухо. Связался с Москвой: ответили сбивчиво, в том смысле, что пока ничего не ясно.

Стоп: да ведь назначен Пленум ЦК КПСС! Позвонил туда – никто не отвечает. Принимаю решение: добираться до Москвы самотеком. Кто-то из запорожцев засомневался: стоит ли рисковать, поскольку столица наводнена танками и бронетранспортерами. Я отшутился тем, что за два года «посещений» горячих точек танки и солдаты для меня стали делом привычным, а бронетранспортер – самым оптимальным средством передвижения.

* * *

Летели мы из Запорожья вместе с депутатом Виталием Александровичем Челышевым. Я, как мог, успокаивал коллегу: осунувшийся после бессонной ночи, он чисто по-человечески, остро переживал за судьбу президента. Но особенно нас угнетало полнейшее неведение: как это произошло, кто за всем этим стоит? Что это – путч, переворот? Если переворот – то дворцовый или полный, военный? А может, и вправду у Горбачева срыв: ведь перед отпуском он работал по-черному, каторжно и почти не выходил из режима зарубежных поездок? Все могло случиться…

Благополучно добрался до Кремля. По пути, правда, встречались танки, но они, не в пример своим грозным сородичам в горячих точках, как-то мирно жались к обочинам.

Первым мне встретился Рафик Нишанов. Всегда сохраняющий присутствие духа даже в самых сложных парламентских перипетиях, он выглядел неимоверно уставшим и даже растерянным.

– Ничего не понимаю, – развел руками на мой вопрос о смысле происходящего. – Еще буквально два-три дня назад я разговаривал с Михаилом Сергеевичем (Рафик Нишанович тоже, как уже упоминалось, отдыхал в Крыму по поводу предполагаемого подписания нового Союзного договора. – б. о.). Как всегда, деловой разговор. Правда, прощаясь, Михаил Сергеевич пожаловался на здоровье: что-то насчет радикулита. Не придав особого значения его словам – ведь он же не железный и, естественно, устал, – я пожелал ему доброго отдыха. А теперь не дозвонюсь, говорят, телефоны отключены… Ничего не понимаю…

– А где же Анатолий Иванович?..

– Да вот только лишь возвратился из отпуска, кажется, с Валдая… У него там сейчас людей – невпроворот.

В кабинет зашел Лаптев. Иван Дмитриевич, в отличие от Рафика Нишановича, был настроен решительно.

– Надо что-то делать, а то они его там придушат, если уже не придушили! – отчеканил Иван Дмитриевич как бы в эфир.

Мы незаметно переглянулись с Нишановым.

Не ведаю, что подумал в этот миг Рафик Нишанович, но у меня промелькнула кощунственная мысль: Иван Дмитриевич, по крайней мере, догадывается о чем-то таком, о чем нам и не снилось. Пока.

А тем временем я безуспешно пытался дозвониться в ЦК: ведь на 2 августа предполагался созыв Пленума. Глухо. Наконец кто-то взял трубку и ответил, что Пленум… отменен. Мне стало совершенно ясно: партию умышленно подставили под моральный расстрел.

Раза три я пытался прорваться к Анатолию Ивановичу Лукьянову. И каждый раз помощник, растерянно разводя руками, извиняющимся тоном сообщал: у него люди.

* * *

Собственно, мне уже и без Лукьянова ничего не стоило замкнуть логический круг: готовится (или уже идет) полнометражный государственный переворот. Только с той ли стороны?.. Дабы окончательно удостовериться, я предпринял на то время несколько рискованный шаг: попробовал связаться с одним из помощников президента. Сказали, что он в отпуске, под Москвой на даче. Решил ехать к нему.

Руководствовался простейшей, школярской, логикой: если гэкачеписты и вправду задумали, по утверждению И. Д. Лаптева, придушить президента, то уж его помощника должна «пасти в оба» соответствующая служба. Следовательно, и меня – тоже.

Но машина прошла без сучка и задоринки: трасса была почти пустая. Хвоста, по крайней мере в обозримом пространстве, не наблюдалось. «Очевидно, подключится на даче». Но и там было чисто.

Единственное, что, по утверждению помощника президента, изменилось: некоторые обитатели дач, ранее милевшие к нему особой лаской, начали опасливо сторониться. А в остальном – вроде бы ничего.

Я знал этого человека давно. Молодой, талантливый ученый, лишь накануне защитивший докторскую, он по своей предыдущей деятельности и службе напрямую соприкасался с нашей литературной братией. Мои коллеги были ему многим обязаны: он и защищал их от наскоков партократов, и помогал с квартирами, и продвигал остановленные цензурой книги. По мере восхождения не менялся: был всегда доступным, по-товарищески верным, не ломал шапку перед начальством, твердо отстаивал свои жизненные принципы. В общем, мужик крепкий и чистоплотный.

Я счел своим человеческим долгом в этот небезопасный час хоть чем-то помочь ему. Договорились, что останусь на ночлег. Мыслил: если придут, то пусть уж берут обоих. Как депутату и вице-председателю палаты, полагал наивно, мне все же должны дать возможность хотя бы связаться с моим кремлевским руководством, а заодно и сообщить, где мы и что с нами.

Никто не приходил и, естественно, «не брал». Послушав и официальное радио, и радиостанцию защитников Белого дома, которая истерически пыталась доказать, что она ведет передачи из подполья, мы вышли на улицу.

– Ну, теперь, кажется, все ясно, – сказал помощник.

– Не все, конечно, – отозвался я. – Но то, что совершен переворот, – ясно. Остается выяснить судьбу (или роль?) Горбачева.

На том мы и расстались.

* * *

…В Кремле царил если не сплошной кавардак, то настоящий водоворот. Оттеснив растерянных аппаратчиков, повсеместно хозяйничали молодые «барбудос» со значками народных депутатов России и без таковых. На заседании президиума – то же самое: юные «защитники Белого дома» взяли ситуацию в свои руки. На чей-то вопрос, почему они здесь, объяснили: это – расширенный президиум с привлечением «инициативной группы».

Зашел Анатолий Иванович Лукьянов, почерневший и осунувшийся. Но держался с достоинством. Поскольку ему уже априори составили corpus de licti, он предложил вести заседание председателям палат.

От Лукьянова вымогали ответа: почему он не созвал если не съезд, то хотя бы Верховный Совет сразу же после объявления ЧП? Допрашиваемый объяснил, что дата очередной сессии Верховного Совета была согласована заранее, а предыдущий опыт свидетельствует, что депутаты, разбросанные по всему Союзу, вплоть до Средней Азии и Дальнего Востока, все равно не успели бы собраться.

Я не обмолвился, употребив термин «допрашиваемый». Лукьянова допрашивали по всей форме, более чем с пристрастием, с оскорблениями личности вплоть до «наперсточник». Чувствовалось, что «барбудос» были кем-то четко проинструктированы в выполнении социального заказа: во что бы то ни стало убедить общественность в том, что Лукьянов – координатор заговора. Помимо проволочки с созывом ВС, его напористо обвиняли в том, что Заявление о Союзном договоре предваряло документы гэкачепистов. Помните, я говорил выше, что в первый день так и было, но по настоянию самого Лукьянова его впоследствии отделили от распоряжений ГКЧП? Возникает вопрос: кто же именно таким образом смонтировал подачу материалов?

Теперь уже и школяру ясно: этот кто-то был внедрен в группу «заговорщиков». И он не только информировал команду Бориса Николаевича, паче того, сие лицо и подталкивало восьмерку на «решительное действие», о коем сообщало… в Белый дом. А там уже под него готовились соответствующие указы, обнародованные сразу же после «победы демократии».

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации