Текст книги "Лев-триумфатор"

– Потому, что вы этого хотели.

– Ничего на свете я не хотела меньше!

– Не верьте этому. Я знаю вас лучше, чем вы сами знаете себя.

– Дженнет сказала мне…

– Только не сваливайте вину на девушку! Она-то знает, когда ей следует повиноваться!

– Дженнет! Она знала про этот обман?

– Обман? Моя дорогая, я дал вам благовидный предлог, чтобы вы могли появиться здесь. Мое терпение истощается!

– Я должна выйти отсюда, – сказала я.

– Это ваш ответ.

Он неторопливо надел куртку, открыл дверь и повел меня вниз по лестнице. Дженнет ждала на палубе. Я подошла к ней и сказала:

– Ты солгала, Дженнет. Ты сказала мне, что мистрис Эннис находится здесь. Ты прекрасно знала, что ее здесь нет!

– Мистрис Кэтрин! Я… я… – Она смотрела на Джейка Пенлайона, стоявшего за моей спиной.

– Ты шлюха! – крикнула я и ясно представила себе, каким взглядом он смотрит на нее и как овладевает ею. Не было нужды соблазнять ее заманчивыми обещаниями, она и так была на все готова. Я знала Дженнет и, к моему стыду, ощутила сама мощную притягательность его мужского естества.

Джейк Пенлайон тихо рассмеялся.

– Доставьте меня сейчас же на берег, – сказала я. Я вся дрожала, спускаясь по трапу. И ни разу не оглянулась.

Пока мы плыли на шлюпке назад, Дженнет сидела с опущенной головой и было заметно, что она волновалась. Высадившись на берег, я быстро пошла прямо в Труинд, не дожидаясь Дженнет.

Я прошла в свою комнату, совершенно взбешенная, и, чувствуя потребность излить на кого-нибудь свой гнев, послала за Дженнет.

Она вошла, вся трепеща.

Я всегда довольно мягко обращалась со слугами. Хани держала себя с ними гораздо более высокомерно. Но я не могла выкинуть из головы воспоминание о насмешливых глазах этого человека, и мне хотелось выместить на ком-то свою боль, а эта девушка, которая слыла верной мне служанкой, предала меня.

Я резко повернулась к ней и крикнула:

– Итак, моя милая! Как ты объяснишь свое поведение?

Дженнет начала плакать.

Я схватила ее за плечи и потрясла. Тогда она, заливаясь слезами, проговорила:

– Я не хотела ничего плохого, мистрис. Тот джентльмен попросил меня… Он говорил со мной, как…

– Как! – передразнила я ее. – Как кто?

– Ну, говорил так любезно и сказал, что я кажусь славной девушкой…

– И он целовал тебя и тискал, как ни один мужчина не должен обходиться с порядочной девицей!

Я увидела по краске, вдруг залившей ее лицо, что так и было. И я дала ей пощечину. Не бедному лицу Дженнет предназначалась она, но его лицу. Я ненавидела его так сильно! За то, что он одурачил меня, за то, что он пытался обращаться со мной так же, как с Дженнет.

– Ты солгала мне. Ты сказала, что мистрис Эннис находится на» Вздыбленном льве «. Ты – моя служанка и должна служить мне, а ты забыла свой долг из-за того, что этот развратник целовал тебя!

Дженнет опустилась на пол, закрыла лицо руками и разразилась громкими рыданиями. От дверей послышался голос:

– Кэтрин, что с тобой случилось? Хани стояла в дверях, безмятежная и прекрасная. Я ничего не ответила, и она прошла в комнату и посмотрела на плачущую Дженнет.

– Что это, Кэтрин? Обычно ты добра со слугами! Эти слова сказаны были тоном, который так живо напомнил мне матушку, что моя безумная ярость внезапно улеглась, и я почувствовала глубокий стыд за себя, за ту легкость, с которой я позволила себя обмануть, за мой безудержный гнев, обращенный на бедную, глупую маленькую Дженнет. Я сказала Дженнет:

– Ты можешь идти.

Она торопливо поднялась и вышла.

– Что все это значит? – озадаченно спросила Хани.

– Этот человек… Этот Пенлайон… – И я рассказала ей все, что произошло. Хани рассмеялась:

– Тебе бы следовало знать, что я не отправилась бы на корабль одна. Как ты могла быть так глупа, чтобы подумать такое?

– Я очень удивилась.

– Но поверила! Ты полагаешь, что он роковым образом очаровывает всех женщин подряд?

– Дженнет находит его неотразимым!

– Дженнет – девственница с наклонностями блудницы. Она станет жертвой первого встречного волокиты.

– Ты думаешь, она уже пала его жертвой?

– Это бы меня не удивило. Но ты слишком высокого мнения о его неотразимости, если думаешь, что я способна пойти к нему одна.

– Извини, пожалуйста. Это было глупо с моей стороны. Я не могу винить никого, кроме себя.

– Ну что же, по крайней мере, ты ускользнула невредимой. Это научит тебя остерегаться капитана в будущем.

– Насколько от меня зависит, я постараюсь никогда его больше не видеть. Что касается Дженнет, то меня от нее тошнит. Возьму в горничные какую-нибудь другую девушку. Дженнет, наверно, можно пристроить на кухне.

– Как хочешь. Возьми Люс. Эта девушка не доставит тебе никаких хлопот и вряд ли станет соблазном для мужчин.

– Я еще не рассказала тебе, как мне удалось отделаться от него.

– Так как же?

– Он сказал, что либо я даю ему обещание выйти за него замуж, либо он тут же овладеет мною!

– Славного же знакомого ты завела! – поддела меня Хани.

– В твоем доме, – напомнила я ей.

– Но ведь он уже завел с тобой знакомство прежде, чем ты появилась у нас!

Она, должно быть, заметила, как я была расстроена, потому что стала меня утешать:

– Ничего плохого не случилось! Он не может принудить тебя выйти замуж и не осмелится причинить вред дочери соседа и члену нашей семьи. Ведь суд пошлет его на виселицу! Так что это была просто бравада.

– Я слышала, что наша округа слывет вотчиной Пенлайонов.

– Не верь всему без разбора. Эдуард тоже имеет вес в здешних местах. Наши владения обширнее Пенлайоновских и принадлежат нам с незапамятных времен. А кто они такие, как не выскочки, недавно перебравшиеся сюда из-за Тамара?

– Ты утешила меня, Хани.

– Я рада. А теперь позволь мне рассказать свои новости. У меня будет ребенок.

– Хани! – Я подошла и поцеловала ее. – Это чудесно! И ты счастлива, я вижу. Ты изменилась. В тебе появилась этакая материнская безмятежность. А как матушка обрадуется! Она захочет, чтобы рожать ты приехала к ней. Да, ты должна поехать! Они с бабушкой будут ворковать над тобой и никому другому тебя не доверят. Эдуард доволен?

– Эдуард в восторге, и на этот раз я твердо намерена не разочаровать его!

Она намекала на выкидыш, который случился у нее в первый год замужества.

– Мы будем соблюдать величайшую осторожность, – сказала я и, в возбуждении от этой новости о грядущем младенце, забыла неприятный инцидент на корабле.

Мне не дозволено было забыть о нем надолго. В тот день у нас появился Томас Элдерс. Обычно он ночевал, на следующее утро служил мессу в домовой капелле и оставался иногда еще на одну ночь, прежде чем перейти в католический дом.

Его принимали не как священника, а как друга Эдуарда; он ужинал вместе с нами, и разговор за столом не касался религиозных тем. На следующий день отслужили мессу, и те из особо доверенных слуг, кто изъявил желание, приняли в ней участие. Другие же были в полном неведении о происходящем. Капеллу всегда держали на замке, поэтому тот факт, что ее двери были закрыты во время богослужения, не вызвал подозрений.

Я, конечно, не присутствовала в церкви, хотя знала обо всем, и это напомнило мне прошлое и тревогу моей матери и все ее страдания. У меня всегда было беспокойно на сердце, когда в доме бывал Томас Элдерс.

Утром я выехала на прогулку. Волнение, вызванное сообщением Хани, улеглось, и я опять стала думать о постыдном эпизоде, разыгравшемся в капитанской каюте на» Вздыбленном льве «. Вернувшись с прогулки, я отвела Мэриголд в конюшню. Новый конюх, Ричард Рэккел, принял ее от меня. Я сказала:

– Мне кажется, у нее слетает подкова, Ричард. У него были выразительные глаза и довольно красивые черты лица. Он поклонился, и этот поклон не посрамил бы любой королевский двор.

– Ну как, вы прижились здесь? – спросила я. Он ответил, что, как ему кажется, хозяева им довольны.

– Я знаю, это не такая работа, к которой вы привыкли.

– Я привыкаю, мистрис, – ответил он.

Он вызывал у меня интерес. В нем было что-то загадочное. Я вспомнила, что Джейк Пенлайон недоверчиво отнесся к тому, что Ричард якобы пришелец с севера. И тут я мгновенно забыла Ричарда Рэккела, так как мои гневные мысли опять устремились к человеку, которого они, казалось, никогда не могли покинуть надолго.

Чтобы попасть в дом, мне нужно было пройти мимо капеллы. К тому времени месса, должно быть, шла к концу или уже закончилась.

И тут мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от внезапно охватившего меня ужаса: маленькая дверь, ведущая к» глазку прокаженных «, вдруг открылась и оттуда вышел Джейк Пенлайон. У меня молнией мелькнула мысль: из» глазка прокаженных» он мог видеть все, что творилось в капелле!

Его глаза имели свирепое выражение, пока не остановились на мне. Тогда они зажглись ярким голубым огнем.

– Какая удачная встреча, мистрис, – сказал он и, подойдя ко мне, хотел обнять. Однако я торопливо шагнула назад, и он позволил мне сделать это, но с таким видом, как будто давал понять, что уважает мое нежелание, но мог бы спокойно не принимать его во внимание.

– Что вы здесь делаете?

– Что еще я могу делать, как не искать случая видеть мою невесту?

– И кто же она? Горничная Дженнет, которой по-прежнему вы увлекаетесь?

– Служанка, будь она шлюхой или благонравной девицей, не может быть моей невестой. Та, кому мне было угодно оказать эту честь, стоит передо мной!

– Вы хотите сказать: та, которую вы пытались обесчестить!

Я повернулась, чтобы уйти, но он преградил мне путь, сжав мою руку так сильно, что мне стало больно.

– Знайте, – сказал он, – мой отец сейчас здесь, в этом доме. Я вышел, чтобы разыскать вас. Отец затевает празднество по поводу нашей помолвки. Я, разумеется, сообщил ему, что вы приняли мое предложение. Ему хочется, чтобы это было грандиозное торжество. Он уже пригласил половину всей округи.

– Тогда, – вскричала я, – ему придется отменить приглашения!

– На каком основании?

– На том, что помолвки не существует. Как она может быть без согласия предполагаемой невесты?

– Но оно уже было дано. – Он поглядел на меня с притворным упреком. – Вы так скоро забыли, что навестили меня в моей каюте! Ведь вас бы там не было, если б между нами не существовало согласия?

– Вы заманили меня хитростью!

– Неужели вы снова станете отрицать, что направились на мой корабль с величайшей охотой? – Он изумленно поднял брови, притворяясь серьезным.

Я выкрикнула:

– Ненавижу вас!

– Ну что ж, это хорошее начало, – сказал он. Я попробовала вырвать руку, но он ее удержал.

– Что вы собираетесь делать?

– Пойти и сказать вашему отцу, чтобы он немедленно отозвал все приглашения.

– Он не сделает этого.

– Тогда вам придется найти другую невесту.

– Я нашел ту, которую хочу. Она здесь, передо мной!

Я сделала вид, что осматриваюсь вокруг.

– Не вижу ее!

– Зачем изображать отвращение, когда вы полны страстного влечения? Зря все это. Давайте покончим с притворством! Давайте будем искренни друг с другом!

Он притянул меня к себе и стиснул так сильно, что чуть не сломал мне ребра. Ярость во мне затмила все прочие чувства.

Я лягнула его, но он только рассмеялся. Он держал меня нарочно, чтобы показать, как тщетны были мои усилия избавиться от него. Я попыталась тогда словами добиться того, что не могла сделать с помощью физической силы:

– Ваши пиратские ухватки могут принести успех в открытом море. Но в доме джентльмена вы ими ничего не достигнете!

– Опять ошибаетесь, моя дикая кошечка. С их помощью я добуду то, чего хочу, а в данный момент я хочу вас. Я бы уже давно вас имел, но на этот раз все должно быть узаконено. Наши сыновья будут рождены в браке. Я, конечно, терпеть не могу проволочек. Но все-таки мы сначала повенчаемся, а постель – потом.

– Даже от вашей жены будут ожидать, что она принесет обеты добровольно. Как вы заставите меня?

– Есть способ, – усмехнулся он.

– Ваш выбор неразумен, если вы ожидаете от меня повиновения.

– Мой выбор таков, какой должен быть, и я добьюсь от вас повиновения. Я укрощу мою дикую кошку, и она будет, мурлыкая, просить моих ласк!

– Ваши метафоры так же неуклюжи, как и все, что вы делаете!

– Послушайте меня, – ответил он. – Вы сейчас пойдете и встретитесь с моим отцом. Вы будете улыбаться ему и скажете, что рады оказанной вам чести.

– Вы шутите!

– Я вполне серьезен. Вы дали мне слово, и, клянусь Богом, вы сдержите его.

– Заставите меня?

– Да, заставлю. Не глупите, мистрис Кэтрин! Вам не поздоровится, если я расскажу, что я видел сегодня через «глазок прокаженных».

Я побледнела, и в его глазах сверкнуло торжество.

– У меня давно были подозрения, – сказал он. – Я не поручусь за то, что случится, если мой отец узнает…

– Даже если в дело замешана его будущая невестка?

– Вы не папистка, я это прекрасно знаю. Иначе я выбил бы из вас папистскую дурь.

– Каким приятным, любезным супругом вы обещаете быть…

– Значит, вы согласны с тем, что я буду вашим супругом?

– Дайте мне закончить. Я собиралась сказать: для бедной простушки, которая будет настолько одурачена, что выйдет за вас.

– О, это будет не простушка! Это будет умная женщина: Кэтрин, никто иная, как Кэтрин, потому что никакая другая не подойдет. Я поклялся ее иметь, а я напрасных клятв не даю!

– А если я откажусь?

– Не захотите же вы навлечь несчастье на этот дом?

– Вы не поступите так жестоко!

– Я стану каким угодно жестоким, чтобы получить то, что хочу.

– Я вас ненавижу и никогда не думала, что так можно ненавидеть человека!

– Пока ваши глаза мечут в меня молнии, я вполне доволен. Пожалуй, я подожду еще недельку… но не больше. Итак, идемте со мной. Вы встретитесь с моим отцом. Вы будете улыбаться и вести себя так, как будто наш союз приводит вас в восторг.

– Я не могу так притворяться!

– Или притворяйтесь, или предайте свою семью!

– Значит ли это, что вы решитесь погубить их?

– Я не шучу. Каждое мое слово сказано всерьез.

– Сначала попытка изнасилования. Теперь – шантаж…

– Это еще только начало, – сказал он со смехом. Я потерпела поражение и знала это. Как глупо было принимать в доме священника! Почему никто не подумал о «глазке прокаженных»? Они закрыли дверь в капеллу, но забыли другую, которая вела в комнату, где собирались когда-то те, кому было позволено видеть и слушать мессу только через щель в стене.

Идя вслед за Джейком через лужайку, я думала:

«Ну хорошо, пусть помолвка… но ничего больше. Я придумаю выход. Я вернусь к матушке. Хани поможет мне в этом, должна помочь. В конце концов, это они с Эдуардом втянули меня в эту историю».

Сэр Пени сидел, развалясь в большом кресле с резной деревянной спинкой. Он довольно ухмыльнулся, когда я вошла в холл рука об руку с Джейком. Ни Хани, ни Эдуарда не было. Я подозревала, что они все еще находились в капелле.

Сэр Пени выбрался из кресла и подошел ко мне. Он обнял меня и крепко поцеловал в губы. Мне показалось, что от его поцелуя должны были остаться кровоподтеки.

– Ну что ж, – сказал он, – мой сын не из тех, кто теряет время даром. Но вы не прогадали, милая девушка. Я могу за него поручиться.

Он ткнул Джейка локтем под ребро, и тот рассмеялся.

– Незачем говорить ей это, отец, – сказал он, – она девица не глупая!

Они захохотали оба. «Непристойно», – подумала я. Джейк обнял меня за плечи. Я почувствовала, как его пальцы впились в мою плоть.

– Мы сыграем свадьбу вскоре после помолвки. Нет смысла тянуть с этим. Мы хотим, чтобы вы подарили нам маленького Пенлайона как можно раньше!

Я хотела крикнуть: «Я никогда не выйду за этого человека! Скорее пойду на костер!»

Но нет: ведь я позволила им считать меня невестой Джейка именно потому, что боялась. Боялась за всех нас, так как этот беспощадный человек знал, что происходило в капелле этим утром.

В этот момент появилась Хани, не такая спокойная, как обычно. Лицо у нее пылало, держалась она неуверенно. Очевидно, один из слуг доложил ей о приходе Пенлайонов, и она, должно быть, думала о том, как оградить Томаса Элдерса от этих людей.

– Добрый день и добро пожаловать! – сказала она. – Вот как, Кэтрин уже здесь! Мне только что сообщили, что вы приехали. Выпьете вина?

Она дернула за шнур звонка.

Вошел Эдуард и поздоровался с посетителями.

– Счастливый повод, – громко заговорил сэр Пенн. – Эти молодые люди… Но и я не терял даром времени. Время терять нельзя. Мы отпразднуем обручение в Лайон-корте, а вслед затем – и свадьбу. Этой парочке не терпится, и не могу сказать, что я виню их за это. Нет, я их совсем не виню!

Хани пристально смотрела на меня. Она ожидала, что я стану протестовать.

Я открыла рот, чтобы сказать, что все это ошибка и у меня нет намерения выходить замуж. Но тут я поймала взгляд Джейка – насмешливый, предупреждающий, жестоко непреклонный. Я подумала: «Он в самом деле выдаст. У него нет совести, и он не знает пощады». И я вспомнила, как моя мать поведала мне однажды о своем отце, которого она обожала. Он был заключен в Тауэр, а потом настал день, когда он лег на плаху и его голова была выставлена на Лондонском мосту. Я знала, что она всю жизнь не могла избавиться от воспоминаний о тех днях. Они омрачили все ее счастливые мгновенья. Я потеряла Кэри и была уверена, что никогда больше не обрету полного счастья. И если я предам Хани, как я смогу посмотреть матери в глаза или простить себя?

На меня вдруг нашло лихорадочное веселье. Я решила, что перехитрю этого человека, который так недавно вошел в мою жизнь и уже заполнил ее. Пусть он верит, что выиграл, но на самом деле этого не будет никогда. Пока я должна согласиться на обручение, ибо отказаться значило подвергнуть опасности Хани и Эдуарда. Но его победа продлится недолго. Если Джейк Пенлайон воображал, что я так легко покорилась, он очень скоро поймет, что ошибся.

Джейк крепко держал меня за руку. Его пожатие было само по себе предупреждением. «Я могу сломать тебе пальцы, если пожелаю, и также легко могу сломить твой дух».

– Что ж, Кэтрин, – сказала Хани, – я в самом деле могу поздравить вас обоих?

– Самое время для поздравлений, – сказал Джейк. – Мы хотим как можно быстрее повенчаться.

Хани прижалась душистой щекой к моей, вопрошая меня взглядом.

– Значит, ты решилась, Кэтрин? – сказала она. – Как же так, ведь еще совсем недавно ты заявляла, что никогда не выйдешь замуж?

– Мой сын знает, как преодолеть сопротивление даже самой застенчивой девицы!

– Кажется, так.

Внесли вино и бисквиты. Эдуард наполнил бокалы и провозгласил тост:

– За жениха и невесту!

Джейк взял свой бокал и отпил, затем протянул мне. Я пристально взглянула на его полные чувственные губы и отвернулась. Он всунул мне в руки бокал, и я выпила. Мне показалось, что я скрепила печатью свое обещание.

Они начали говорить об обручении, которое должно было состояться в Лайон-корте. Венчание же будет в нашем доме.

– Нет, оно должно быть в доме моей матери, – запротестовала я.

– Как, на другом конце страны? – воскликнул Джейк. – У моряка нет времени на такие причуды. Если ваша матушка хочет танцевать на вашей свадьбе, она должна приехать в Девон.

– Я придумаю, как поступить, – сказала я и увидела, как улыбка тронула уголки губ Джейка Пенлайона.

Я рассеянно прислушивалась к разговору. Сэр Пенн задавал вопросы о состоянии моего отца. Эдуард отвечал на них, как мог.

– Приданое, очевидно, будет солидным, – сказал сэр Пенн, – но даже если это не так, никакие соображения не помешают свадьбе. Помешать моему сыну, когда он что-то решил! Этого я не могу сделать, если б и захотел. А я и не хочу! Мой сын – точная копия своего отца, а я был таким же. При виде молодой кобылки ему не терпится ее объездить, и он не расположен долго ходить в женихах, я уж знаю! – Он наклонился ко мне. – Он горит нетерпением. Вот увидите, он не будет лениться! Единственно верный способ зачать сыновей! Вы ведь не одна из этих бедных чахлых созданий, которые падают в обморок при виде мужчины. Вы не такая, я сразу заметил. Вы будете рожать сильных духом сыновей, потому что сами сильны духом; вы будете без ума от Джейка, как и он от вас, а это и есть лучший способ наделать сыновей. Наделать их пораньше и побольше! Пенлайонских парней!

Я ненавидела этого человека так же сильно, как и его сына. Их откровенная и простецкая манера разговора будила мое воображение. Я была девственницей, но знала кое-что об отношениях полов. Однажды я наткнулась в поле на совокуплявшуюся парочку. Я слышала разные разговоры. И потому сейчас перед моим мысленным взором одна за другой проплывали картины… я и Джейк, с его похотливым, насмешливым взглядом. В его присутствии эти картины в любую минуту готовы были возникнуть и нарушить мое душевное равновесие.

Я едва прислушивалась к беседе. Речь шла о свадьбе, но прежде всего о праздновании обручения. Хани была растеряна, и это меня не удивляло: ведь так недавно я говорила ей о своей неприязни к Джейку Пенлайону. Эдуард никогда не выдавал своих чувств; по его виду никто не мог бы заподозрить, что в этой помолвке есть что-то необычное.

Решили, что обручение состоится на следующей неделе, а венчание – четыре недели спустя.

– Мы дадим Джейку время на ухаживание.

Ухмылка старика была отвратительна. Он, конечно, подразумевал время на то, чтобы предвосхитить наши брачные обеты.

– И чем скорее мы уложим их на законное ложе, тем лучше. Джейк уйдет в море ровно через два месяца после свадьбы. Но на этот раз плаванье будет недолгим. Джейк не захочет задерживаться, когда у него дома будет жена, которая греет ему постель.

Я почувствовала тошноту. «Нет, – хотелось крикнуть мне, – я никогда не соглашусь, это все только притворство! У меня нет никакого желания выйти за него замуж».

Но я хранила молчание, потому что каждый раз, как меня подмывало сказать это, я представляла себе брошенных в темницу Хани и Эдуарда и несчастные глаза моей матери. Она и так уже слишком много страдала.

Во всяком случае, я их обманывала. Я позволяла этому самоуверенному человеку думать, что он усмирил меня. Но ничто не могло побудить меня делить с ним постель, как любил выражаться его отец, и родить ему сына, что, казалось, было главной и навязчивой мыслью в умах обоих.

Время тянулось бесконечно. Наконец они собрались уйти. И отец, и сын обняли меня на прощанье. Мне было отвратительно то, как они при этом прижимались ко мне.

Мы стояли во дворе и смотрели им вслед.

Когда они исчезли из виду, Хани обернулась ко мне:

– Что случилось? Почему ты вдруг изменила свое решение?

– Здесь не место для разговора.

Мы прошли в комнату для гостей. Я сказала:

– Не здесь.

Комната сообщалась со столовой и отделялась от нее не дверью, а только занавесом в арочном проеме. Я сказала:

– Давайте пройдем в капеллу. Давайте запрем там двери и еще ту дверь, которая ведет к «глазку прокаженных».

Капелла имела свой обычный вид. Не было никаких признаков того, что здесь только что отправляли службу. Я подошла к «глазку прокаженных»и посмотрела сквозь него в маленькую комнатку за стеной.

– Двери сейчас закрыты, – сказала я, – но как жаль, что вы не закрыли обеих дверей перед тем, как Томас Элдерс начал свою службу.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Хани.

– Джейк Пенлайон был там. – Я указала на глазок. – Я встретила его, когда он выходил оттуда. Он сказал мне, что, если я не соглашусь выйти за него, он даст знать куда следует о цели визита Томаса Элдерса.

– Боже мой! – воскликнул Эдуард. Хани положила ладонь на его руку:

– Что бы с нами случилось, Эдуард? Бережным жестом он накрыл ее пальцы своими. Как он отличался от Джейка Пенлайона! Но почему я должна сравнивать всех мужчин с Джейком? Эдуард был другой – мягкий, оберегающий, любящий, нежный…

– Не знаю, – сказал Эдуард, – это могло быть чрезвычайно опасным.

– Итак, ты дала обещание, чтобы спасти нас?

– Полагаю, что да.

– Кэтрин!

– Но не воображай, что я собираюсь выходить за него. Я еще поборюсь с ним!

Опять этот лихорадочный приступ веселья. Сражаясь с Джейком, я получала огромное удовлетворение. Мне хотелось взять над ним верх, смеяться над ним, осыпать насмешками. Никогда не думала, что можно испытывать по отношению к кому-либо такой накал чувств. Конечно, мои чувства к Кэри были так же сильны, но то была страстная любовь, здесь же – ненависть.

– Я вынуждена была притворяться, иначе он выдал бы вас. Это – дурной человек. И он, и его отец – оба мне отвратительны!

– Но, Кэтрин, теперь должно быть обручение!

– Но брачных обетов пред алтарем я не дам. Я буду с ним бороться!

Хани очень странно на меня посмотрела. Затем она повернулась к Эдуарду и прижалась к его груди.

Он сказал:

– Не бойся, любовь моя. Они ничего не смогут доказать. Впредь мы должны быть осторожнее. Я предупрежу Томаса. Если младший Пенлайон знает про него, он легко может расставить ему западню.

Я вспомнила моего отца, который принес нашей семье столько горя из-за того, что старался помочь другу. Эдуард был таким же. Еще один такой, как мой отец… рожденный для мученичества. Ужасно родиться таким в наше время!

Я ушла в свою комнату, и вскоре в ней появилась Хани.

– О, Кэтрин, какое несчастье мы все навлекли на себя!

Она казалась беспомощной и напуганной; ее рука мягко покоилась на животе, как бы защищая растущий в нем плод.

Мне захотелось защитить ее, и я сказала:

– Не расстраивайся так. Я перехитрю этих самонадеянных Пенлайонов.

Ее настроение внезапно изменилось.

– Послушай, Кэтрин, я не видела тебя такой оживленной с тех пор…

Она не кончила, но я знала, что она имела в виду: с тех пор, как мне стало известно, что Кэри потерян для меня… Она была права. Я впервые с того времени ощутила себя настолько полной жизни.

На следующий день Пенлайоны уехали на несколько дней по делам, связанным со снаряжением судна для предстоящего плаванья. Но прежде чем они отправились в путь, Джейк Пенлайон заехал в Труинд. Я увидела, как он подъезжал, и побежала к Хани, чтобы попросить ее не оставлять меня с ним наедине.

Мы приняли его в холле. Он обнял меня так, что мне захотелось отшвырнуть его прочь, но он только засмеялся, почувствовав мое сопротивление. Я думаю, оно ему нравилось. Мое будущее подчинение, в котором он был абсолютно уверен, станет для него еще большей наградой, если ему придется добиться этого силой. Он был охотником, а женщины в его глазах – охотничьей добычей.

Хани приказала подать вина, и мы втроем перешли в пуншевую.

– У меня для вас плохие новости, – сказал Джейк. – Я должен вас покинуть.

Я улыбнулась, а он продолжал:

– Но не отчаивайтесь. Это всего лишь на несколько дней. Я скоро вернусь, и мы наверстаем упущенное за время разлуки.

– Я бы не хотела, чтобы вы из-за меня скомкали ваши дела, – ответила я.

– Я никогда не теряю времени. Будьте спокойны, я покончу очень быстро со всем, что нужно сделать, и вернусь к своей невесте. Мне хотелось бы пройтись с вами по саду. Нам надо кое-что обсудить.

– Я пойду с вами, – сказала с постным видом Хани.

– Мадам, нам не хотелось бы вас утруждать.

– О, мне это в удовольствие! Его глаза зажглись.

– Мы не нуждаемся в дуэнье!

– Тем не менее, приличия должны быть соблюдены.

– У нас здесь не приняты такие церемонии, – возразил Джейк. – Мы простые деревенские люди.

– Моя сестра должна вести себя так, как этого ожидает от нее наша семья, – сказала Хани.

Я улыбнулась ей. Милая Хани, она была так благодарна мне за то, что я оберегала ее и Эдуарда от злобы этих Пенлайонов.

Я сказала:

– Мы будем прогуливаться на виду под твоими окнами.

Я сама удивилась своим словам. Но мне хотелось дать ему бой – правда, в безопасном месте. Тем не менее, я не могла удержаться от желания сказать ему, как сильно я его ненавижу.

Его взгляд просиял. Мысленно я спросила себя, насколько хорошо он понимал меня.

Когда мы вышли в сад, он сказал:

– Итак, мы ускользнули от дракона!

– Хани не дракон. Она просто соблюдает правила приличия.

– Правила бессмыслицы! – сказал он. – Какой вздор! Вы и я все равно, что женаты. Я ведь не собираюсь повалить вас на траву, наградить ребенком и потом бросить!

– В соответствии с вашей обычной практикой!

– Это расхожая практика. Но обуздайте вашу ревность! Когда я получу вас, я буду удовлетворен.

– Я в этом сомневаюсь!

– В удовлетворении?

– Нет, в другом…

– Надеюсь, вы не пытаетесь уклониться от ваших обязательств. Если вы это сделаете, будет плохо и вам, и вашим родным.

– Вы жестокий, безжалостный человек. Вы шантажист, насильник, вы – олицетворение всего, что все добрые и честные мужчины… и женщины… презирают!

– Вы ошибаетесь. Мужчины стремятся соперничать со мной и превзойти; что же касается женщин, то существует множество таких, которые отдали бы десять лет жизни за то, чтобы быть на вашем месте.

Я засмеялась ему в лицо.

– К тому же и хвастун!

– Вы мне нравитесь, – сказал он.

– Я жалею об этом!

– Да, – продолжал он, – вы мне нравитесь так же, как я нравлюсь вам!

– Ваши способности к пониманию равны нулю. Я ненавижу вас.

– Тот род ненависти, который вы питаете ко мне, очень близок к любви.

– Вам предстоит еще многое обо мне узнать.

– И у нас целая жизнь для этого впереди!

– Не будьте в этом так уж уверены!

– Как, пытаетесь отказаться от данного слова?

– Слова… какого слова? Вы угрожаете насилием. Шантажируете. А затем говорите о данном слове!

Он резко остановился и повернул меня лицом к себе. Я знала, что Хани смотрит в окно, и чувствовала себя в безопасности.

– Посмотрите мне прямо в глаза, – сказал он.

– Я могу найти более приятное зрелище!

Он так крепко стиснул мне руку, что я вскрикнула.

– Будьте любезны не забывать, что я не привыкла к физическому воздействию. Вы оставите на мне синяки, как в прошлый раз, когда так грубо схватили за руку!

– Значит, на вас осталась моя метка. Это хорошо. Посмотрите на меня!

Я посмотрела долгим высокомерным взглядом в свирепые синие глаза.

– Теперь попробуйте сказать, что я вам безразличен! Слова не шли у меня с языка, и он торжествующе рассмеялся.

Тогда я быстро проговорила:

– По-моему, если один человек презирает другого, как я презираю вас, это вряд ли можно назвать безразличием!

– Так значит, вы презираете меня? Вы уверены?

– Абсолютно!

– Но, презирая меня, вы наслаждаетесь этим. Отвечайте честно. Когда вы видите меня, ваше сердце бьется быстрее, ваши глаза начинают блестеть. Вы не обманете меня. Мне многому придется вас научить, моя дикая кошечка. И вы найдете во мне отличного учителя.

– Как, без сомнения, многие до меня!

– Вам не стоит ревновать меня к ним. Ради вас я бы бросил их всех!

– Ах, пожалуйста, не лишайте себя удовольствия. Отправляйтесь, куда угодно. Продолжайте обучать других. Все, чего я прошу, – это оставить меня в покое.

– Оставить мать моих сыновей?

– Их еще требуется зачать!

– Занятие, которого я жду с большим нетерпением. Давайте удерем от дракона… прямо сейчас!

– Я вижу, что вы понимаете под обучением! Вы забываете, что я – не трактирная гулящая девка и не глупая служанка. Вам придется вести себя по-другому, если хотите произвести впечатление на настоящую леди!