Текст книги "В опасности"

Глава 9

– Нора, – сказала Рэйчел, – ты пойдешь со мной или останешься?

– Останусь. – И я тут же опять заснула. Рэйчел легкой походкой спустилась по ступенькам. Внизу она попрощалась с Рэйфом и теми, кто еще не спал, потом открыла входную дверь, впуская в дом летний воздух. Солнце еще не встало, но прогретая мостовая оставалась теплой всю ночь.

Рэйчел рассказала мне эту историю только один раз, полагая, что я запомню все в деталях и ей больше никогда не придется повторять свой рассказ.

Она шла вперед, а сандалии несла в руке. Чуть позже она выяснит, когда в тот день был рассвет, и подсчитает, что из дома Рэйфа вышла вскоре после того, как часы пробили пять. Небо было удивительным и неестественно голубым. Очень скоро сестра наступила на острый камешек и решила снова надеть сандалии. Ей казалось, эта деталь очень важна. Рэйчел все описывала в мелочах. Я не думаю, что она обулась потому, что почувствовала – ей в то утро придется бежать.

Она говорила, что испытывала тогда бурный прилив счастья. Вместо возвращения домой она решила отправиться к реке и встретить там рассвет. Рэйчел говорила, что ей даже стало жалко тех, кто спит у себя дома, ведь ее жизнь гораздо лучше и, в отличие от них, она полна энергии.

Она добралась до микрорайона муниципальной застройки, представлявшего собой ряды одинаковых белых домиков, половина из которых пустовала.

Внезапно появился мужчина. Он шел между двух домов по направлению к дороге. Сестра заметила его краем глаза, когда пересекала границу лужайки. Обернувшись, она увидела, что мужчины позади нет, и подумала, что он зашел в один из домов.

Затем он появился уже на расстоянии двух домов впереди нее. Наверное, выбрал короткий путь и обогнал ее, шагая прямо по лужайкам. Рэйчел занервничала. Она никак не могла решить, что лучше: продолжать двигаться домой или развернуться и броситься назад в город.

Мужчина продолжал идти по лужайкам, потом ступил на дорогу. Он не посмотрел на Рэйчел, которая застыла в нескольких метрах от него.

Мужчина начал удаляться от девушки, двигаясь в том же направлении, что и она. Когда расстояние между ними увеличилось до пяти метров, Рэйчел осторожно шагнула вперед. Ей нравилось то, что он идет впереди. Это добавляло чувства безопасности. Сестра решила не бежать, ей показалось, что будет лучше, если останется возможность видеть, где идет этот мужчина.

Весь остальной путь домой она будет находиться в пределах слышимости обитателей домиков. Если что-то случится, кто-нибудь обратит внимание на шум и обязательно выйдет посмотреть. А если взять и побежать, он нагонит ее где-нибудь на участке между городом и застройкой, в полях, там, где нет ни единой живой души.

Сохраняя прежнюю дистанцию, Рэйчел прошла еще с полквартала.

Но тут мужчина резко развернулся и направился к ней. Шел он как-то странно, поднявшись высоко на цыпочки, очень мелкими шажками. Она начала громко кричать на него, но мужчина, полушагая, полупрыгая, приблизился к ней вплотную.

Сестра хотела испугать его. Кто-то ей говорил про это, нам всем когда-то говорили про это. Устрой сцену, привлеки внимание, создай ему дополнительные сложности, и тогда он оставит тебя в покое.

Но на мужчину ничто не подействовало. Оказавшись достаточно близко, он схватил ее рукой за горло и прижал к земле. Потом встал на колени рядом, закрывая одной ногой пах. Рукой продолжая держать ее за горло, он принялся бить Рэйчел в живот, грудь и лицо. Сестра пыталась отбиваться и царапаться. Когда он наклонился над ней пониже, попыталась врезать ему кулаком в горло, но тот увернулся, и удар пришелся под нижнюю челюсть. Мужчина перехватил ее руку прямо в воздухе и сунул себе под колено. Потом он стукнул Рэйчел головой об асфальт, и у нее на волосах выступила кровь.

Он продолжал бить ее в живот и в лицо. Потом встал, выпрямился, поднялся на цыпочки и взглянул на нее сверху. Рэйчел закрывала руками влажную от крови голову.

Она пыталась лежать смирно, но тело ее извивалось в судорогах. Когда приступ прекратился, встала на четвереньки, потом поднялась на ноги, и земля пошла перед ней колесом. Рэйчел направилась в обратную сторону, потому что, если бы пошла вперед, мужчина обязательно появился бы снова из-за домов, припрыгал бы к ней своей странной походкой и опять пригвоздил бы к земле.

Рэйчел едва переставляла ноги. Левая рука была сломана, и она прижимала ее к груди. По пути то и дело поглядывала в промежутки между домиками. Сейчас она слышала только свое дыхание, быстрое и неровное, накачивающее воздух в изнывающую от боли грудь.

Глава 10

То, что случилось в доме Рэйчел в пятницу, никак не сказалось на соседях и на окружающей местности. Все осталось по-прежнему: и дом профессора через улицу, и соседка, разъезжающая верхом, и старые вязы, и автомобиль на подъездной дорожке к дому.

Это особенно непонятно. В деревне были люди, десятки людей, буквально в километре от того места, где ее убили. Но когда я приехала, в городке царила тишина, как будто уже начался снегопад. Я увидела, как какая-то женщина выходит из библиотеки с огромной стопкой книг в руках. Мужчина смотрел на пирожные в витрине кондитерской. Вот один из деревенских служащих берет пачку бумаг с сиденья и выбирается из своего фургончика. Водители ловко маневрировали по улочкам, одновременно прислушиваясь к прогнозу погоды. Получалось, что нечто ужасное неизбежно должно было произойти в доме Рэйчел и перевернуть в нем все верх дном. При этом остальной город оказался вовсе не тронут злом.

Это необъяснимо, но нужно принять во внимание, что подобное происходило и раньше. И опять же – весь город цел и невредим, и только на нее одну обрушился злой рок.

Глава 11

– Рэйчел когда-нибудь принимала лекарства из-за психического заболевания? – интересуется Моретти. Сейчас утро вторника, и в оперативной комнате по другую сторону двери полно людей. Оттуда и появляется Моретти. Он выглядит расслабленным, и от этого у меня создается впечатление, что расследование движется в нужную сторону.

– Нет.

– А вы сами?

– Да.

– По какому поводу?

– Из-за депрессии. Я пропила курс веллбутрина в июне.

Меня тогда все это здорово затронуло. Конец моих отношений плюс другие потери. Когда я увидела себя в зеркале, я выглядела затравленной. Я испытывала постоянную усталость, и меня мучили частые панические атаки, которые начинались в самых безобидных местах – в кондитерской, в музее, в розовом саду Риджентс-парка.

– Вы до сих пор принимаете его?

– Нет. Закончила еще в октябре.

– По рекомендации вашего психолога?

– Она сказала, что решение за мной. – После Корнуолла мне стало лучше. Я сильно изменилась с момента моего первого визита в кабинет к психологу.

– Почему Рэйчел не выходила замуж?

– У нее были в приоритете другие ценности. А вы сами почему не женаты?

– Я в разводе, – говорит Моретти, как будто это и есть ответ на мой вопрос. – Звучит так, будто Рэйчел считали скучной женщиной.

– А мне это в ней нравилось.

Он улыбается, и у меня возникает такое чувство, что Моретти согласен со мной и одновременно может понять Рэйчел. Теперь она имеет для него большее значение, нежели остальные.

Глава 12

– Прости. Я так жалею, что не пошла с тобой!

– Не надо извиняться, – сказала она. Потом опустила голову и вытащила свой браслет-веревочку из-под манжеты больничной пижамы. Светлая золотистая соломка теперь стала какой-то корявой и приобрела цвет ржавчины, и Рэйчел попыталась сорвать браслет зубами.

Когда я в первый раз увидела ее, то сразу расплакалась, и Рэйчел удивленно склонила голову набок. Веки ее так распухли, что мне поначалу показалось, что глаза закрыты и она спит. Ее вид так испугал меня, как будто страшнее всего было само лицо избитой девочки, а вовсе не то, что с ней произошло.

Кроме того, что лицо ее чудовищно распухло, еще и кожа приобрела ярко-красный оттенок. Губы казались в два раза больше, чем были на самом деле, словно она нарочно раскрасила их губной помадой, умышленно размазывая ее по щекам и подбородку, а оба глаза заплыли и спрятались за иссиня-черными мешками фингалов. Кто-то успел расчесать ей волосы, оставив на коже головы ровные дорожки из зубьев гребешка. Швы на щеке и лбу покрывала жирная мазь. Одна рука была заботливо укутана в гипсовую повязку и покоилась у нее на груди.

Мы находились в больнице в Селби, в десяти километрах от Снейта.

– Как ты сюда попала?

– Колотила в дверь. Но они меня не повезли. Они испугались, что я умру по дороге в больницу, и тогда на них ляжет вся ответственность. Мне пришлось самой говорить с оператором экстренной спасательной службы, а они велели мне дождаться «Скорой помощи» на улице.

Это была супружеская пара, такого же возраста, как и наш отец, сказала она, с теми же привычками и манерой поведения.

– Какой у них адрес? – спросила я, поскольку твердо вознамерилась спалить их дотла, как только доберусь домой. Но Рэйчел так и не смогла вспомнить номер.

– Из больницы отцу уже сообщили?

– Нет. Я сказала, что он отправился в поход.

В этот момент в палату вошли двое высоких мужчин. Они оба не обратили внимания на стулья, поставленные для посетителей, и застыли у ее кровати.

Рэйчел повернула к ним свою искалеченную голову, и они попросили меня выйти в коридор. При этом они не стали закрывать дверь, а если бы попробовали, то я начала бы кричать так, что стены больницы просто бы рухнули.

Рэйчел рассказала полицейским все то, что уже успела доложить мне, только добавила, что у мужчины были черные волосы до подбородка, узкое лицо и выдающийся широкий лоб. Он был одет в холщовую куртку, которая была ему чересчур велика. Один из следователей остановил ее:

– А где вы были до этого?

– В доме у своего приятеля.

– А что вы делали на улице так рано?

– Я хотела вернуться домой.

– Вы там пили?

– Да.

– Сколько вы выпили?

Я мысленно молила ее соврать им.

– Четыре рюмки, – ответила Рэйчел. Стоя в коридоре, я только прислонилась лбом к стене и облегченно вздохнула. Наверное, она посчитала такое количество безопасным. Полицейские тоже пьют и должны понять, что четыре рюмки алкоголя, выпитые накануне, не должны сильно повлиять на восприятие действительности.

– Что-то еще? – спросил тот же полицейский. Второй все время молчал. Кажется, я так и не услышала его голоса.

– В каком смысле?

– Наркотики употребляли?

– Нет.

– Вы на этой вечеринке ни с кем не ссорились?

– Нет.

– И четко помните все события прошедшей ночи?

– Совершенно верно.

– Вы узнали этого мужчину?

– Нет.

– Может быть, вы его раньше где-то видели, только мельком?

– Нет.

– У вас есть бойфренд?

– Это был не мой бойфренд. Я никогда его раньше не видела.

– Мне бы хотелось услышать ответ на мой вопрос.

– Нет.

– Вы можете перечислить мне всех тех, кто присутствовал на вечеринке?

Полицейские еще несколько раз задали те же самые вопросы, а потом попросили написать заявление. И еще сказали, что как только найдут этого мужчину, сразу же свяжутся с ней. Но, разумеется, ничего подобного так и не произошло.

Глава 13

Рэйчел ездила в Бристольскую тюрьму. Я думаю, по такому случаю она должна была одеться соответствующе, чтобы быть уверенной в том, что он не сможет нанести ей вред. Причем для заключенного, в конце концов, эта встреча была куда сложней и хуже, чем для нее. Темная ткань, туфли на высоких острых шпильках, яркая губная помада. Рэйчел наверняка оделась как ее собственный адвокат.

Я представляю себе, насколько она была внутренне напряжена, а внешне хладнокровна. Ее переполняли ярость и чувство победы на подъезде в Бристоль. Полтора часа езды по скоростному шоссе. Это произошло в марте.

– Я нашла тебя. Я всегда знала, что найду.

Интересно, мучило ли Рэйчел сомнение относительно того, будет ли сейчас все кончено. Это были томительные минуты перед тем, как Хили сумел объяснить ей, что в то роковое лето он сам сидел в тюрьме. Сейчас мне трудно размышлять о тех событиях. Лучше самой проехаться до Бристоля.

– Мы попробуем закончить все как можно быстрей, – говорит Льюис, присоединяясь к нам в допросной комнате. – Необычно было бы для такой личности, как Рэйчел, подвергнуться случайному нападению два раза подряд.

– Что вы имеете в виду «такой личности, как она»?

– Она же не проститутка, – поясняет Моретти.

– К тому же она жила в районе с низким процентом преступности, – добавляет Льюис. – И не имела никакого отношения ни к криминальным группировкам, ни к наркотикам.

Я не поправляю его. Льюис работает как профессионал, он не газетчик, ищущий сногсшибательные заголовки и оттого ошивающийся в клубах Шордича. По которому я неожиданно начинаю тосковать. Я когда-то тоже носила полусапожки на шпильках, кожаные легинсы, черную ситцевую рубашку, и стоило все это мне целого состояния в «Оллсэйнтс» на Кингс-роуд.

Я откидываю голову назад. Больше всего Рэйчел нравился клуб за Хокстон-сквер.

– Давай пойдем туда и немного потанцуем, – говорила она, открывая свой ящичек с косметикой, и вот мы уже шли, перепрыгивая через ступеньки, на первый этаж.

Полицейские ждут по другую сторону стола.

Рэйчел потерла пальцем десну над своими острыми белыми зубами и свернула записку по ноге.

Моретти расстегивает пиджак и наклоняется вперед.

– Тяжкие телесные повреждения, – говорит следователь с шотландским акцентом, – по сути близки к убийству. Они и становятся убийством, если жертва при этом умирает. Ваша сестра была жертвой двух почти идентичных преступлений. – Последние слова он умышленно произносит с расстановкой. Я думаю, чтобы подчеркнуть, что в такое верится с трудом. – Мы хотели бы задать вам еще несколько вопросов относительно первого случая. Вы могли бы описать нападавшего?

– Мужчина был старше ее, лет двадцати пяти, ростом примерно метр восемьдесят, темноволосый, узкое лицо, выдающийся лоб. Вы полагаете, это был он?

– Нападавший, наверное, рассердился, когда жертва убежала, – говорит Льюис.

– Рэйчел не убежала. Она едва могла передвигаться.

– Он ее изнасиловал?

– Нет.

– Почему же прекратил нападение? – спрашивает Льюис.

– Она сама не знала. Может быть, ему показалось, что их кто-то увидел, а может, решил, что уже сделал все, что хотел. Сестра говорила, что он просто, покачиваясь, слез с нее и спокойно пошел прочь.

Подпрыгивающая походка, короткий шаг. Я могла бы даже изобразить ее для них, как это когда-то сделала для меня Рэйчел, но сейчас в этом нет необходимости.

– Мужчина ходил очень забавно, – говорю я. – Как будто на цыпочках.

Моретти записывает и это тоже. Над нами жужжат лампы дневного света. Рэйчел уже не вернется. Льюис видит, как я потираю лоб, и встает со своего места, чтобы выключить лампы. Электрическое гудение исчезает, комната погружается в полумрак. Дождь тихо стучит по стеклам окон, а моя жуткая головная боль начинает проходить.

Моретти открывает папку и говорит:

– Чтобы соблюсти все правила процедуры, я сейчас покажу мисс Лоренс три фотографии. Вы узнаете кого-нибудь из этих мужчин?

– Да.

Оба детектива напрягаются. Я стучу пальцем по средней фотографии.

– Откуда вы его знаете? – спрашивает Моретти.

– Он убил девушку в Лидсе.

– Вы когда-нибудь обсуждали этот случай с Рэйчел?

– Да, я показывала его Рэйчел, но она сказала, что это другой человек.

– Когда?

– Очень давно. Рэйчел тогда было лет восемнадцать или, может быть, девятнадцать. Я знаю, что его сразу же схватили. Нападавший был весь в крови и к тому же забрал у девушки браслет.

– Почему вы решили показать его фото Рэйчел?

– Мне показалось, что она бы сама захотела узнать про него.

– Но вы удивились, когда выяснилось, что она навещала Эндрю Хили, – напомнил Моретти.

– Меня удивило то, что она отправилась к нему на свидание в марте этого года. Рэйчел сама говорила, что хочет забыть обо всем этом, и я решила, что так оно и есть.

Мы тогда поехали в Рим и прогуливались по лимонной роще за городом.

– Ты была права, – сказала сестра, процарапала ногтем кожицу лимона и понюхала ее. – Настало время остановиться.

В тот вечер мы устроили праздник и наслаждались пастой, запивая ее вином. Я торжествовала в полной уверенности, что все закончилось.

– Пять лет назад Рэйчел сказала мне, что больше не будет искать его.

– А как именно она его искала? – поинтересовался Моретти.

– Мы читали газеты. – Мы действительно читали о каждом изнасиловании, нападении и убийстве в Йоркшире, включая даже самые свежие. У меня голова была ими забита, я только и думала, что о преступлениях. Оставаясь одна, я даже в такси не садилась после одной из историй. – А в самом начале мы еще ездили в Лидс и Галл.

– Для чего?

– Может быть, преступник приехал к нам на поезде.

– Это вы так решили или Рэйчел?

– Кажется, она.

– Вам известно, почему именно?

– Нет. А кто такие остальные двое мужчин?

– Актеры, – поясняет Льюис. – Такова процедура опознания подозреваемого с помощью фотографий.

– А почему вы решили, что это может быть тот самый мужчина? – спрашиваю я.

– Он вышел из тюрьмы Уайтмура за три недели до смерти Рэйчел, – говорит Льюис. – А убийство женщины в Лидсе очень напоминает первое нападение на Рэйчел. Кроме того, когда на нее напали, он жил в Хенсолле, рядом со Снейтом.

– Нет, – повторяю я, – это не он тогда напал на Рэйчел.

Детективы продолжают задавать мне вопросы о первом нападении. Интересуются нашими знакомыми даже после того, как я напоминаю, что Рэйчел хорошо разглядела лицо нападавшего и была уверена в том, что не знает этого человека. Эндрю Хили был чем-то похож на него, хотя ей пришлось еще учесть возможные перемены во внешности, которые могли произойти за пятнадцать лет. Преступник мог поправиться или похудеть и, в конце концов, банально постареть. Следователи продолжают делать заметки. Мне представляются полицейские, которым приходится еще и участвовать в пресс-конференциях во время ведения расследования, и мне становится интересно, кто-нибудь из них за это время уже смог бы разгадать нашу загадку?

Глава 14

Наш папа не отправлялся ни в какой поход, он гостил у приятеля в Сандерленде, у того самого, который помог ему устроиться на работу на строительный участок. На третий день после того, как Рэйчел отправили в больницу, мне удалось поговорить с отцом, и я сказала, что она сломала лодыжку.

– Ты можешь позвонить в больницу Селби и сказать, что ты не возражаешь, если они отпустят ее с сестрой. Вот номер…

Это, конечно, не должно было бы сработать, но больница была переполнена и к тому же была государственной, поэтому лишняя койка оказалась бы им весьма кстати.

В последний день пребывания Рэйчел в больнице Элис взяла машину своей матери, и мы отправились забирать ее домой. На пути назад Рэйчел молчала, и я подумала, что, несмотря на то, что она хорохорится, ей страшновато возвращаться домой.

Все утро мы с Элис готовились к ее приезду. Взяли напрокат шесть видеофильмов. Купили литр супа со свиными клецками и всякой другой интересной еды. Мы специально съездили в итальянское кафе в Уитли, где купили целый килограмм орехового мороженого. Я приобрела бутылку чистящего средства – совсем не такого, каким мы привыкли пользоваться каждый день у себя дома, – и тщательно отскоблила ванну. Мне пришло в голову, что Рэйчел, хоть никогда раньше этого не любила, сейчас вдруг захочет хорошенько помыться. Потом нас посетила гениальная идея – и мы взяли на время у знакомых собаку, щенка лабрадора кремового окраса.

Рэйчел даже не спросила, чей он. Это был плохой выбор, как я поняла уже потом. Например, подошел бы доберман-пинчер. Мы могли его найти, псов этой породы полно в Снейте и на фермах. Когда она увидела щенка лабрадора, то сразу поняла, что мы обе ничегошеньки не понимаем в собаках.

Рэйчел медленно поднималась по лестнице в свою спальню. Занавеска была по-прежнему сдвинута в одну сторону, так что золотистый солнечный свет озарял ее руку. Забравшись в постель, она натянула на себя пуховое одеяло и закрылась им до подбородка. Я прилегла рядом с ней, но только лицом в комнату. И увидела кучи разбросанной одежды, стопки книг, пустые пивные бутылки, пачки из-под сигарет и пустые зажигалки. Ее зеркало стояло на полу, рядом с радиоприемником и несколькими золотистыми футлярами губной помады.

В комнате было немало хлама, но тем не менее она казалась достаточно свободной. Рэйчел не стала занимать пространство безделушками и, в отличие от меня, не собирала сувениры и не выставляла их напоказ. Никаких спичечных коробков – только если требуются спички. Единственным украшением на стене оставалась карнавальная маска с длинным, загнутым, как клюв, носом, которую она нашла как-то по дороге в Лидс. Вероятно, кто-то выкинул маску, возвращаясь домой с вечеринки.

Интересно, что с ней стало теперь. По пути к кровати Рэйчел, похоже, даже и не взглянула на собственную комнату. Так мы и лежали, повернувшись в разные стороны на подушке, и слушали, как внизу поскуливает щенок.

Вскоре после выписки из больницы Рэйчел приобрела дубинку у старшего брата Рэйфа. Богу одному известно, где он ее достал. Это был металлический брусок, вроде полицейской дубинки, только поменьше размером. Рэйчел тогда еще спросила:

– Если это как раз то, чем полицейские пользуются вместо пистолетов, она должна действовать так же надежно, как и пистолет, верно?

В тот первый вечер Элис приготовила молочно-ореховые коктейли, и мы пили их и смотрели полнометражный мульт про лисиц. Рэйчел сказала, что совсем не хочет есть из-за лекарств, которые должна принимать. Она частенько дергалась на кровати. Никто из нас при этом не смотрел ни друг на друга, ни на дверь, ни на окна. Мы только пялились на экран, пока не наступила ночь.

На следующий день она заявила:

– Я отправляюсь в Галл. Хочешь поехать со мной?

– А зачем?

– Мне нужно пройтись по магазинам.

Насколько я помню, Рэйчел никогда еще в жизни не нужно было проходиться по магазинам. Ну, хотя бы потому, что у нее никогда и денег-то не было.

В Галл мы ездили редко. Чаще бывали в Лидсе, там посещали «Гараж», «Вэйрхауз», «Клубную мяту». Там мы покупали себе кебабы или острые сосиски, запеченные в булочках, и наблюдали за студентами, развлекающимися на центральной площади.

Совсем не тем, по моему мнению, должна была в то время заниматься Рэйчел. Ей нужно было бы хорошенько отдохнуть. А она так до сих пор даже не приняла ванну.

В Галле я повсюду следовала за ней, по букмекерским конторам, по пабам. Люди везде пялились на нас. Рэйчел еще не сняли швы, а лицо было таким же распухшим и все в синяках. Когда проводник в поезде спросил, что же случилось, я думала, что она соврет и сошлется на дорожную аварию. Но она вместо этого заявила:

– Меня избили. Этот человек роста примерно метр восемьдесят, темноволосый, прическа почти закрывает шею, носит холщовую куртку. У него узкое длинное лицо, а лоб выступает вперед, да так, что все кости видны. – Она даже провела пальцем у себя по лбу, чтобы можно было представить это наглядней. Потом она написала что-то на оборотной стороне билета и передала его проводнику. – Это мой номер, вдруг он вам повстречается.

Мы провели весь день в Галле, потом еще один, после чего отправились в Лидс. Эти поездки были изматывающими. Рэйчел едва передвигалась, пешие прогулки причиняли ей сильную боль. Я смотрела на то, как сестра, прихрамывая, исследует все магазины и пабы, и мне было ее так жаль, что становилось трудно дышать.

Я понимала, что мы не найдем нападавшего, и на обратном пути мы обе чувствовали себя вымотанными и несчастными. Всю дорогу от вокзала домой Рэйчел надеялась, что мы его встретим, а я – что не встретим.

Полиция ничем не помогла. Рэйчел отправилась в участок и поговорила с детективом, но вся беседа свелась к тому, что он выпытывал у нее информацию о потоке наркотиков в Снейт. Кроме того, что Рэйчел запомнила его лицо, она рассчитывала еще на то, что слышала его голос. У него был такой же говор, как и у нас. Значит, мужчина был из местных.

Мы решили, что нападавший небогат, потому что сами были бедны, а он был родом из нашего города. Мы стали ходить по тем местам, которые бы посещал наш отец, в основном это питейные заведения. Ну, такие, куда пошел бы человек, склонный к насилию, куда бы отправился монстр. Притом нам было трудно понять, что же нравится тому человеку, который любит причинять боль женщинам.