Текст книги "Обратный билет. Воспоминания о немецком летчике, бежавшем из плена"

Глава 6
ПЛАНЫ ПОБЕГА

Каждому заключенному свойственно строить планы побега из тюрьмы, строили такие планы и мы, хотя наш энтузиазм несколько охлаждала мысль о том, что мы все равно скоро выйдем на свободу, как только наши войска ступят на британскую землю.

Мы прекрасно понимали, что, даже если удастся бежать из лагеря, нам придется преодолеть немало препятствий, прежде чем мы сумеем покинуть Англию и добраться до Германии. Во время Первой мировой войны мой дядя тоже бежал из плена, но ему удалось тайком пробраться на борт судна, идущего в нейтральную Голландию. Все остальное уже было просто. Сейчас морского сообщения между Британскими островами и континентом почти не было, а те несколько кораблей, что направлялись в Испанию и Португалию, тщательно досматривались с целью выявления безбилетников. Впрочем, для нас не существовало слова «невозможно».

Британцам, находившимся в немецком плену, приходилось гораздо легче. Если им удавалось бежать из лагеря, в Германии им оказывали помощь иностранные рабочие, а если они пробирались на родину через Голландию, Бельгию или Францию, им помогало Сопротивление, в результате многим британцам действительно удалось вернуться в Англию.

Я хотел бы рассказать об одном забавном случае, произошедшем в Канаде. Комендант лагеря, в котором мы находились, похвастался тем, что побеги британских офицеров гораздо чаще оканчиваются успешно, чем у нас, немцев, и рассказал историю об одном таком побеге.

Двум британским военнопленным где-то удалось раздобыть робы маляров. С лестницей и банками краски они средь бела дня проследовали через весь лагерь якобы для покраски забора. Никто не обратил ни малейшего внимания на этих рабочих, даже когда они с помощью лестницы перелезли через забор и принялись красить его с другой стороны. Нужно ли говорить, что задолго до того, как работа была окончена, эти двое бесследно исчезли.

Комендант лагеря искренне восхищался изобретательностью этих британских офицеров.

Мы тоже не остались равнодушны к поведанной нам истории, и тремя днями позже двое наших товарищей сыграли с комендантом ту же самую шутку. Они тоже сделали вид, что красят столбы, на которых крепилась колючая проволока, а потом точно так же исчезли. К сожалению, через два дня их поймали в Торонто. Какой-то слишком сообразительный парикмахер решил, что эти двое «выглядят совсем как фрицы», и сообщил в полицию. Да, нашим товарищам не повезло, но их побег доказал, что немецкие пленные оказались не менее изобретательными, чем их британские коллеги, а канадские охранники не умнее немецких.

В то время как мы всем сердцем рвались на волю, наши охранники так же страстно желали, чтобы мы оставались там, где мы есть, и старались неукоснительно выполнять свой долг. Наш лагерь был окружен двумя рядами колючей проволоки, а на каждом углу стояли вышки, с которых охранники могли осматривать территорию лагеря. По ночам колючая проволока по всему периметру освещалась прожекторами. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы в британских лагерях для пущего эффекта по колючей проволоке пускали ток, да в этом и не было необходимости: это препятствие и без того выглядело внушительно. И все-таки некоторым нашим товарищам удалось преодолеть его.

Одним из таких смельчаков был молодой лейтенант. Он воспользовался шумом, который поднял наш хор, перекусил проволоку кусачками и исчез в вечернем тумане.

Его тоже вскоре поймали и прописали ему обычное наказание для беглецов: он двадцать восемь дней отсидел в карцере. На время пребывания в карцере его денежное содержание было урезано, но он не страдал от финансового кризиса, поскольку остальные пленные устроили складчину и возместили потерю. Никакого более сурового наказания для беглеца не последовало, так как в Англии попытка бегства считалась простительным грехом.

Проще всего было покинуть лагерь через главные ворота, но для нас по понятным причинам выйти через них было сложнее, чем преодолеть колючую проволоку. Для того чтобы проникнуть за ворота, нужно было стать невидимкой. Некоторые пленные пытались бежать, спрятавшись в мусорных баках или бельевых корзинах из прачечной. Один заключенный прицепился к днищу машины коменданта лагеря. Еще один умудрился втиснуться в пианино, которое выносили из лагеря с целью ремонта. Некоторые из этих попыток оказались успешными, и охранники стали тщательно осматривать все, что выносилось за пределы лагеря. Учитывая это, один из наших товарищей принял на вооружение другую тактику: он сшил себе британскую форму и попросту вышел за ворота. После этого охранники обзавелись списком всех служащих лагеря, и каждый, кто покидал лагерь или входил в него, а также все посетители расписывались в этом списке. То есть британцы старались всеми возможными способами осложнить нам жизнь.

Хорошая возможность для побега могла представиться, когда мы покидали лагерь, чтобы поиграть в футбол, но нам не разрешали выходить за пределы лагеря, пока мы не давали обещание, что не будем пытаться бежать. Комендант лагеря прекрасно понимал, что наша честь – лучший охранник. Подобная ситуация возникла и в Канаде, но комендант тамошнего лагеря не решился положиться на наше честное слово и стал настаивать на вооруженной охране. Тогда мы отказались от футбола и предпочли остаться за колючей проволокой.

Классическим способом побега, конечно, считается подкоп, и в Суонвике условия для этого были самые подходящие. Здание, в котором мы жили, стояло рядом с забором из колючей проволоки, поэтому туннель должен был быть длиной всего около 25 ярдов. Вдобавок почва здесь была глинистая. Рыть туннель, конечно, было нелегко, но, по крайней мере, не приходилось опасаться его обрушения, да и подпорок, которые так трудно было достать, требовалось немного.

Когда я прибыл в лагерь, туннель был уже наполовину готов. Вход в него находился в угловой комнате, как самой близкой к проволочному ограждению. Доски пола надежно скрывали вход в туннель. Сначала была вырыта шахта глубиной около 10 футов. Извлекаемая из подкопа глина в свертках доставлялась на чердак, где рассыпалась между стропилами и так тщательно утрамбовывалась, что сразу ее трудно было заметить.

Эта часть работы была относительно простой. Трудности начались, когда дело дошло до самого туннеля. Чтобы избежать обрушения сводов, туннель нужно было делать достаточно широким, чтобы по нему спокойно мог проползти человек. Работавший в конце туннеля наполнял мешок землей и по цепочке передавал назад. Работа была чрезвычайно утомительной и продвигалась медленными темпами, а потом кто-то предложил проложить небольшие рельсы и смастерить небольшую тележку, на которой можно было вывозить землю. Землекоп наполнял тележку землей, подавал сигнал, и тот, кто находился у входа в туннель, тянул тележку к себе и опустошал ее. «Рельсы» и колеса тележки были сделаны из старых консервных банок. Из них мы также сделали нечто вроде вентиляционной трубы, через которую человек мехами нагнетал свежий воздух в туннель, чтобы рывший туннель бедняга не задохнулся. У входа в туннель горел фонарь, представлявший собой что-то вроде шахтерской лампочки.

Особенную сложность представляло укрепление сводов нашего туннеля, потому что раздобыть древесину для подпорок было не так-то легко. Мы тащили все, что подворачивалось нам под руку, а инструменты либо воровали у рабочих, приходивших в лагерь, либо мастерили сами. Однажды мы стянули у рабочих клещи. Несколько часов рабочие искали их, но безрезультатно. К тому времени клещи уже находились в туннеле.

Кроме всего прочего, нам надо было следить, чтобы нас не застали врасплох охранники. Я уже рассказывал о той роли, которую сначала играл граммофон, а затем наш хор. Вдобавок мы выставляли часовых, которые должны были заранее предупредить нас о появлении лагерной охраны. Через некоторое время комендант лагеря заподозрил, что мы роем туннель, и отправил на его поиски группу охранников, вооруженных металлическими прутами, с помощью которых те пытались обнаружить местонахождение туннеля, но безуспешно. Позже мы предприняли контрмеры, а именно стали делать наши туннели глубже, насколько позволяли грунтовые воды.

Организатором работ по рытью туннеля выступил капитан Фёзе из люфтваффе. До войны он служил в полиции и хорошо разбирался в подкопах. Он ввел такую конспирацию, что даже многие из наших товарищей не подозревали о существовании туннеля и сильно удивились, узнав однажды вечером о побеге пятерых заключенных.

Однако прежде, чем наш план удался, нам пришлось пережить несколько страшных мгновений. Прежде всего количество глины, которую нам надо было прятать, все увеличивалось, и в конце концов ее стало так много, что потолки в комнатах верхнего этажа пошли буграми. В одном месте потолок вообще не выдержал груза земли и проломился, но мы так искусно залатали его простыней, что охрана так никогда и не догадалась о случившемся.

Самыми опасными днями для нас были субботы, когда комендант лагеря лично производил осмотр наших комнат. В это время нам полагалось сидеть по комнатам и ждать его появления. В сущности, комендант был неплохим человеком, и я всегда жалел, что вынужден видеть в нем только врага. Когда в течение недели произошло сразу несколько успешных побегов, комендант лишь насмешливо заметил:

– Кажется, это любимый вид спорта немцев.

Комендант лагеря всегда прибывал в сопровождении своей свиты, а эти джентльмены вечно совали свой нос в самые укромные места наших комнат, что приводило нас в некоторое замешательство. Мы постоянно пребывали в страхе, что во время такой проверки наш туннель непременно обнаружат. Ситуация осложнялась еще и тем, что нам приходилось проносить изъятую из туннеля глину через комнату, а стоило этой глине высохнуть, как она покрывала все великолепной красной пылью, от которой очень трудно было избавиться. Когда наши товарищи, копавшие туннель, вылезали на свет божий, они походили на краснокожих индейцев, и, чтобы окончательно уничтожить всякие следы пребывания в туннеле, им требовалось немало воды и мыла.

Глава 7
ЛЕЙТЕНАНТ ФОН ВЕРРА ПРИНИМАЕТ МЕРЫ

Над рытьем туннеля трудилось около двадцати человек, но с самого начала существовала договоренность о том, что массового побега не будет. Бежать должны были группами не более чем по пять человек. Массовый побег означал немедленное разоблачение и значительно уменьшал шансы беглецов на успех. На наш взгляд, попытку должны были предпринять те, кто лучше всего мог справиться с трудностями, которые ждали беглецов за пределами лагеря. Все остальные должны были утешать себя мыслью, что, если после побега туннель не обнаружат, в следующий раз наступит их очередь.

Работать, зная, что не сможешь воспользоваться плодами своего труда, было, честно говоря, нелегко. Это требовало высокой степени самоотречения и самопожертвования, так как, во-первых, это была тяжелая и грязная работа, а во-вторых, над нами постоянно висела угроза разоблачения. Каждый раз, когда охранник заходил в соседнюю комнату, у нас сердце в пятки уходило. Если бы наш туннель был обнаружен, мы все очутились бы в карцере.

По мере того как продвигалась работа, все чаще и чаще возникал вопрос, кто же войдет в число беглецов. Во-первых, человек должен был свободно говорить по-английски, но, поразмыслив, мы пришли к неутешительному выводу, что это условие невыполнимо. Австриец по имени Вагнер, лейтенант из люфтваффе, был наиболее близок к идеалу, благодаря тому что в свое время несколько месяцев провел в Штатах. Он говорил по-английски с американским акцентом, но это не имело большого значения. Английский язык остальных был еще дальше от совершенства.

Вторым условием была подходящая внешность. При случае человек должен был иметь возможность выдать себя за англичанина или скандинава. В этом отношении наивысший балл получил капитан Крамер из люфтваффе. Подобно Фанельсе и многим другим, Крамер тоже выпрыгнул с парашютом из подбитого самолета. Он приземлился во владениях одного британского офицера, который, по несчастливой случайности, как раз за несколько дней до этого потерял мать, погибшую во время воздушного налета на Лондон. Понятно, что, учитывая эти обстоятельства, этот англичанин был не слишком дружелюбно настроен по отношению к немцам в целом и к немецким летчикам в частности. Поэтому он набросился на Крамера и отметелил его до полусмерти.

Такое обращение со стороны британцев, к счастью, встречалось чрезвычайно редко, и оно не осталось безнаказанным. Например, офицер этот вскоре предстал перед военным судом и был понижен в звании. Несмотря на все пережитое, в Крамере по-прежнему жило отчаянное желание вернуться на фронт.

Следующим кандидатом в нашем списке был лейтенант Вильгельм, крупный и сильный мужчина со светлыми волосами и голубыми глазами, который легко мог сойти за шотландца. Кроме того, он был весьма неразговорчив и вряд ли привлек бы чье-то внимание.

Затем мы выбрали лейтенанта Маннхардта, коренастого и мускулистого парня, обладавшего безрассудной смелостью.

Пятым в этой партии был лейтенант Франц фон Верра, тоже из люфтваффе, который являлся идейным вдохновителем этого побега. В то время ему было двадцать шесть лет, он был невысок, но крепкого телосложения. Как многие невысокие люди, он всегда держался очень прямо, чтобы казаться выше ростом. Он всегда стремился быть в центре событий, одобрение и похвала окружающих были необходимы ему как воздух. Но фон Верру нельзя было назвать выскочкой, никто не ставил под сомнение его храбрость и находчивость.

В лагере у него уже сложилась репутация специалиста по побегам, так как ранее ему удалось бежать из лагеря Гриздейл через подвал для хранения угля. Он пробыл на свободе всего несколько дней и был схвачен во многом благодаря тому, что у него не было определенного плана дальнейших действий. Фон Верра провел в карцере двадцать один день, затем его перевели в лагерь номер 13, в Суонвик. Его первая неудача не ослабила его решимости, и он постоянно твердил нам о том, как важно правильно организовать побег.

– Сбежать из лагеря довольно трудно, – говорил фон Верра, – но по сравнению с тем, что ждет тебя за его пределами, это представляется самым легким. Проблемы начинаются, когда ты, немец, оказываешься один на один с сорока двумя миллионами англичан.

Но фон Верра уже знал, как обвести их вокруг пальца.

Я летчик, – сказал он, – так почему бы мне тайком не проникнуть на борт самолета? Я полечу домой. Никто никогда раньше не делал этого, поэтому англичане не ожидают подвоха с этой стороны.

План фон Верры выглядел нереальным, и мы лишь скептически покачали головой. Его шансы были равны нулю. Нет, если забраться в самолет, то улететь на нем, конечно, можно. Возникает только один вопрос: как же захватить самолет? В общем, эта идея показалась нам нелепой. Но для фон Верры она таковой не была.

– Я прикинусь голландским летчиком, – уверенно заявил он. – Я достаточно хорошо говорю по-голландски, чтобы внушить доверие англичанам. А в летной форме все летчики на одно лицо.

Дни напролет он сидел в своей комнате, продумывая план побега. Он хотел подготовить ответы на любые вопросы, которые ему могли задать, и старательно заучивал ответы на память, считая, что даже самый неудачный ответ может звучать убедительно, если не выказывать страха и колебаний. Говорить фон Верра собирался на смеси английского и голландского языков.

В соответствии с планом фон Верра должен был добраться до ближайшего британского аэродрома, рассказать там историю о своем возвращении с боевого вылета и о вынужденной посадке, а затем попросить самолет, чтобы «вернуться на базу».

Этот план казался дерзким, но при благоприятном стечении обстоятельств можно было рассчитывать на удачу. Майор Фанельса, которому фон Верра рассказал о своем плане побега, дал несколько ценных советов и провел с фон Веррой что-то вроде репетиции. Майор Фанельса играл роль британского коменданта аэродрома, а фон Верра пытался как можно убедительнее изложить ему свою историю. Фанельса придумывал все новые и новые вопросы, которые при данных обстоятельствах могли бы возникнуть у англичанина.

Некоторые из ответов были сочтены неубедительными, и фон Верре пришлось сначала изобретать, а потом заучивать наизусть другие ответы. Затем последовала еще одна репетиция. Роль коменданта аэродрома играл другой наш товарищ. На этот раз, к удовлетворению присутствовавших, все прошло гладко. У майора Фанельсы было только одно замечание.

– Не торопитесь так, когда отвечаете, – сказал он, – иначе становится ясно, что вы выучили ответы наизусть.

После этого Фанельса, фигурально выражаясь, благословил предстоящий побег. Однако тут возникал еще один вопрос: даже если предположить, что фон Верре повезет и ему удастся захватить самолет и взлететь, то где гарантия, что при подлете к немецкому аэродрому его не собьют свои же? Мы предложили фон Верре воспользоваться парашютом, но он решительно заявил, что посадит самолет на аэродроме, чего бы ему это ни стоило. Для фон Верры это была неотъемлемая часть всего мероприятия, его главный козырь.

Британский аэродром, до которого планировал добраться фон Верра, находился к югу от лагеря, две другие группы беглецов должны были направиться на восток и запад соответственно. Целью одной группы был город Гулль на востоке, другой – Ливерпуль на западе. У беглецов было немного английских денег, вырученных от продажи разных мелочей британским охранникам, поэтому они предполагали воспользоваться обычным транспортом – автобусами и поездами, – чтобы добраться до мест назначения. Один только Вагнер считал свой английский достаточно беглым, чтобы воспользоваться попутками.

Поскольку мы, подводники, имели при себе достаточно гражданской одежды, проблемы, во что одеть беглецов, не возникло. Фон Верре повезло: от одного из пленных ему достался новехонький комплект летной формы. Это был экспериментальный образец, который в нашей армии пока еще не ввели, поэтому определить его немецкое происхождение было затруднительно. Фон Верра лично изготовил знаки отличия, принятые в голландской армии, и пришил их к форме.

К середине декабря туннель был готов, к этому времени завершились и все остальные приготовления к побегу. Майор Фанельса первым прополз по туннелю, чтобы убедиться, что все в порядке и побегу ничто не помешает. По нашим расчетам, выходное отверстие туннеля должно было находиться за забором сада, который мог надежно скрыть беглецов от бдительных часовых на вышках. После побега отверстие туннеля предполагалось надежно укрыть дерном. Мы надеялись, что туннель не найдут и мы снова сможем использовать его. Однако наши худшие опасения оправдались: в конце концов туннель был обнаружен.

Глава 8
ПОБЕГ

Операция «Побег» была назначена на 20 декабря. Большую часть дня пятеро беглецов пролежали в своих кроватях, чтобы набраться сил перед предстоящим походом. Но полноценно отдохнуть им не удалось – слишком велико было нервное напряжение. Раньше, перед воздушными налетами на Англию, они спали как младенцы и вскакивали с постели за несколько минут до вылета, но теперь их мозг был занят обдумыванием предстоящих им трудностей.

День тянулся мучительно долго. Наконец, за окном сгустились сумерки. Лишь несколько человек в лагере знали, что на этот день назначен побег. Как обычно, мы все собрались в холле на перекличку, после которой началась репетиция хора.

Тем временем работа по прокладке туннеля продвигалась своим чередом. Мы определили место, в котором должен был находиться выход, но как выяснить, не ошиблись ли мы в своих расчетах? Из окна комнаты на верхнем этаже наш наблюдатель с тревогой вглядывался в тропинку, разделявшую два сада. Сторожевая вышка, на которой клевал носом часовой, находилась всего в 30 футах от тропинки. «Мы смотрим внутрь, а вы наружу, – сказал нам как-то один из часовых. – Вот и вся разница». Но существовал еще один нюанс: часовым не приходилось рыть туннель…

Наш наблюдатель внимательно всматривался в темноту за окном. Он должен был условным стуком подать нам сигнал в случае, если часовой на вышке проявит подозрительную активность. Но часовой тайком закурил, и все его внимание было сосредоточено на сигарете.

Наш впередсмотрящий по-прежнему ничего не видел и уже начал беспокоиться. Может быть, что-нибудь не так с туннелем? Может быть, наши расчеты неверны и выход оказался в другом месте? Тем временем на первом этаже вовсю завывал хор: «Мы идем в поход на Англию!» Британского часового совершенно не интересовало, на кого собрались в поход пленные, он по-прежнему наслаждался своей сигаретой. Внезапно наш наблюдатель встрепенулся. Ему показалось, что на тропинке мелькнула какая-то тень, но, как он ни всматривался, больше ничего не увидел. Может быть, он ошибся? Прошло еще полчаса. К удивлению наблюдателя, хор внезапно прекратил свое пение. Что случилось? Неужели побег решили отложить? На лестнице послышались шаги.

– Что случилось? – тревожно прошептал наблюдатель, когда в комнату вошли его товарищи. – Побег не удался?

– Разумеется, удался. Что с тобой? Ты что, заснул? Все пятеро благополучно выбрались из туннеля.

Часы показывали десять вечера, и за окном было темно, хоть глаз выколи. В запасе у беглецов было около десяти часов, прежде чем их отсутствие могло быть обнаружено. Они могли успеть уйти очень далеко. В это время им нетрудно будет сесть на автобус. Как раз сейчас многие возвращаются из кино или пабов. Если один-два молодых человека незаметно смешаются с толпой, кто их заметит?

Когда все остальные обитатели лагеря мирно спали, строители туннеля, не принимавшие участия в побеге, старательно заметали все следы своей деятельности. Когда на следующее утро станет известно о побеге, все закоулки лагеря тут же будут тщательно обысканы. Поэтому наши товарищи изо всех сил старались затруднить охранникам работу. Наконец, они старательно замаскировали вход в туннель, поставили над ним кровать и легли спать, надеясь на лучшее.

Единственное, чем мы могли помочь беглецам, – скрывать их отсутствие как можно дольше. В Суонвике нам не приходилось по утрам выстраиваться на поверку. Нас пересчитывали, когда мы покидали наши комнаты, отправляясь на завтрак. Мы решили, что пять человек должны незаметно проскользнуть обратно в свои комнаты, после того как их посчитают, а затем снова выйти, чтобы их посчитали второй раз вместо отсутствующих. Таким образом, наши беглецы получали в свое распоряжение еще двенадцать часов свободы. Пока все шло хорошо, и мы надеялись, что этот наш трюк тоже сработает.

Война длилась уже довольно долго, и беглецы с обеих сторон демонстрировали дьявольскую изобретательность. Насколько я знаю, несколько трюков так и не были раскрыты, и сейчас еще не время говорить о них – кто знает, вдруг они еще могут пригодиться заключенным? Но о некоторых хитростях я бы хотел рассказать.

Во время поверки мы стояли в два, а иногда и в три ряда. Решено было соорудить чучело и поставить его между двумя пленными вместо беглеца, чтобы казалось, будто на поверке присутствует должное количество пленных. В канадском лагере мы пользовались этой хитростью в течение четырех дней, и у нашего беглеца, таким образом, была солидная фора. Лицо чучела было изготовлено из мыла и раскрашено. Оно было так искусно сделано, что на первый взгляд казалось лицом человека. Главная трудность с этим чучелом состояла в том, что нужно было как-то незаметно принести его на поверку, а потом так же незаметно унести обратно. Значит, это должно было быть разборное чучело.

Нам удалось решить все проблемы, связанные с использованием чучела, и мы могли бы использовать его бесконечно, однако канадцы, наученные горьким опытом, поумнели. Они поймали беглеца, но скрыли от нас этот факт. Они хотели выяснить, каким образом нам удается поддерживать нужное количество заключенных, несмотря на то что один из пленных отсутствовал, поэтому на следующей поверке они заставили нас маршировать мимо охранников. Наше мылолицее чучело маршировать, разумеется, не могло, поэтому количество заключенных тут же уменьшилось на одного. Загадка разрешилась, когда охранники обнаружили останки чучела. После этого на всех поверках мы должны были ходить строем и выкрикивать свои имена.

Скрывать отсутствие одного человека было относительно просто, но когда бежало сразу несколько пленных, задача многократно усложнялась. Однако во время большого побега из лагеря номер 10 к северу от Онтарио в марте 1940 года пленным удалось скрывать отсутствие двадцати восьми человек! И вот как они это сделали: роя туннель для побега, пленные прорыли еще несколько соединявшихся друг с другом ходов, связывавших различные бараки. Поскольку поверка проводилась не одновременно во всех бараках, а в порядке очереди, то как только она завершалась в одном бараке, необходимое количество человек поспешно переползало по туннелю в следующий барак и так далее. К сожалению, в этом случае все беглецы были пойманы, а туннели обнаружены.

Каждый успешный побег влек за собой неприятные последствия для пленных, оставшихся в лагере. Начинались бесконечные проверки и обыски. Однажды в Канаде мы вынуждены были простоять всю ночь под дождем на площади перед бараками, пока охранники не нашли подземный ход. Еще несколько бессонных ночей мы провели в канадском лагере Боуманвиль после того, как охранники обнаружили отсутствие одного пленного. В таких случаях нас вызывали по одному, сравнивали лица с фотографиями из досье. Только после этой проверки пленному разрешалось лечь спать. Поскольку канадцы, проводя такую проверку, всегда вызывали заключенных в алфавитном порядке, мне катастрофически не везло. Буква, с которой начиналась моя фамилия, шла в конце алфавита, и я ложился спать одним из последних.

В Канаде побег из лагеря для военнопленных считался преступлением, в отличие от лагерей британских, где отдавалось должное спортивной стороне мероприятия и где побег считался проверкой на сообразительность. В Канаде в случае побега одного заключенного все остальные его товарищи лишались своих «привилегий». К примеру, на неопределенное время закрывалась столовая, или переставали показывать фильмы, или нас лишали прогулок. Поскольку такого рода деяния считались коллективными наказаниями, запрещенными Женевской конвенцией, мы строчили жалобы в Красный Крест. Формально там поддерживали наш протест, но на деле существовало много способов наказания пленных, и Красный Крест тут был бессилен. Через некоторое время нам, разумеется, постепенно возвращали все наши «привилегии»… до следующего побега. А побеги происходили регулярно, потому что, хотя шансы на успех были невелики, своими побегами мы доставляли неприятность врагу: чтобы предотвратить новые побеги, требовалось усилить охрану лагерей и задействовать немалое количество охранников, другими словами, этих солдат нельзя было послать на фронт. Таким образом, регулярно устраивая побеги, мы делали то, что в наших силах, чтобы помочь нашим товарищам, сражающимся на фронте.