Текст книги "Хедвиг совершенно не виновата!"

Сказка о Максе-Улофе

Это о Максе-Улофе рассказал папе Карл-Эрик, когда позвонил ему по телефону. Макс-Улоф жил в нескольких милях от «Дома на лугу» у злого старикашки по имени Пэрсон. Пэрсон этот был жадный, как змей, и почти не давал Максу-Улофу овса. Однажды Пэрсон выносил из сортира бак с какашками, и, когда шёл по саду, дно у бака отвалилось и всё содержимое вылилось ему на ботинки. Почему-то ровно в эту секунду Макс-Улоф закричал. Пэрсон решил, будто осёл смеётся над ним, подошёл и как пнёт его под зад. С тех пор Макс-Улоф озверел. Папа позвонил Пэрсону и спросил, сколько стоит Макс-Улоф. Осёл стоил всего пятьсот крон.

– Несчастная животинка. Настрадался, горемыка, – говорит папа, когда они с Хедвиг несут Максу-Улофу овёс.

Сегодня понедельник, солнце только-только поднялось над забором у хлева.

– Но если с животными хорошо обращаться, – добавляет папа, – то можно кого угодно приручить. К тому же смотри, как здорово всё сложилось, теперь у тебя есть собственная почти что лошадь!

Почти что лошадь? Нет, почти что лошади у Хедвиг нет, уж это она точно знает! Лошадь – это лошадь! У лошади красивая гладкая шерсть и длинный шелковистый хвост. Лошадь нельзя не любить, и лошадь всегда будет любить тебя!

А осёл – просто глупая скотина! У осла жёсткая плешивая шкура и дурацкие кривые зубы. К тому же кто-нибудь хоть раз слышал про журналы, посвящённые ослам, и про наклейки с ослами, которыми можно обмениваться?

Сердце Хедвиг стучит от злости, а глаза щиплет от усталости, потому что в придачу ко всему Макс-Улоф всю ночь орал как безумный и не давал никому спать. Хедвиг так бы и швырнула ведро с овсом на землю. Как бы ей хотелось закричать, что нет у нее никакой почти лошади! Но папа такой довольный, он весь светится. Глаза его блестят. Папа, конечно, очень горд – ведь о собственной лошади он мог только мечтать.

На лугу ни единой овечки. Они ещё не оправились от шока. Наверно, отсиживаются где-нибудь в лесу.

Макс-Улоф стоит у калитки и размахивает хвостом.

– Йииииии-ааааа!

Папа даёт Хедвиг горбушку.

– Попробуй с ним подружиться.

Хедвиг морщит нос:

– Да ну, неохота.

– Попробуй, ведь он так же сильно боится тебя, как ты его, – говорит папа.

Хедвиг вздыхает. Она суёт горбушку ослу под нос. Макс-Улоф фыркает. И вместо горбушки принимается грызть забор. На занозы ему наплевать, вот такой он дурень.

– Ну пожалуйста, постарайся быть добрым! – говорит Хедвиг.

Добрым? Макс-Улоф вообще не добрый, он бешеный! Он испускает жуткий вопль и начинает носиться по кругу. Трава на кочках колышется, с верхушки осины испуганно срывается ворон.

Хедвиг поворачивается к папе:

– Это невозможно, он чокнутый.

Папа смеётся. Потрясая ведром с кормом, он входит через калитку на пастбище. Макс-Улоф вскидывает голову, как бык.

– Осторожней, – пищит Хедвиг.

– Ну-ну, не бойся, – говорит ослу папа. Голос у него спокойный и ровный. Он медленно приближается к Максу-Улофу.

Хедвиг вдруг понимает, что папа прав. Максу-Улофу действительно страшно! Осёл пятится. Морда дрожит, глаза кротко моргают.

– Я тебя не обижу, – говорит папа и идёт за ним. Они уже далеко от калитки. Наконец Макс-Улоф останавливается. – Смотри! – кричит папа, глядя на Хедвиг. – Он почти успокоился! Вот что значит уметь обращаться с животными!

Вдруг Макс-Улоф задирает голову, обнажает зубы и кричит:

– Йииииии-ааааа!

И Хедвиг слышит в его крике то же, что услышал змеюка Пэрсон. Макс-Улоф смеётся! Он смеётся над ними, над папой, который думал, что Макс-Улоф его боится. Ага, как же! Макс-Улоф встаёт на дыбы, бьёт копытами в воздухе и пускается в галоп.

Отбросив в сторону ведро, так что овёс разлетается по ветру, папа бежит во весь опор.

– Быстрее! – кричит Хедвиг. – Покуда цел!

Лязгая челюстями, Макс-Улоф настигает его. Папа в последнюю секунду успевает перескочить через калитку и – бум! – приземляется на траву. Макс-Улоф с грохотом врезается головой в забор. И тут же как ни в чём не бывало встряхивается и отходит в сторонку.

– Ты как? – спрашивает папу Хедвиг.

Папа медленно встаёт на ноги.

– Ой-ой-ой, ну и дикарь, – выдыхает он. – С этим ослом будет потруднее, чем я думал. Но ничего, немного терпения – и всё получится. А теперь тебе пора – школьный автобус приедет с минуты на минуту.

Они торопливо проходят через увядший сад. От подсолнухов на грядке остались только коричневые палки. Выйдя на дорогу, они слышат тарахтенье за поворотом.

– Тебе, наверно, хочется поскорее рассказать подружкам про Макса-Улофа? – говорит папа.

Хедвиг холодеет. Она не собиралась никому говорить про осла. Она представляет, что скажут в классе, узнав, что в «Доме на лугу» поселился осёл. Эллен и Карин со смеху помрут. Осёл – такого питомца в Хардему ещё ни у кого не было.

Хедвиг смотрит на папу. Волосы взъерошены после скачек с Максом-Улофом. На штанах зелёные пятна от травы. Но он стоит, гордо расправив плечи, и знай себе улыбается. Он бы очень расстроился, если бы узнал, что Хедвиг стыдится своего осла.

– Конечно, – бормочет Хедвиг в ответ.

Автобус с пыхтеньем останавливается перед домом. Хедвиг садится, папа машет через окошко.

– До вечера! – кричит он. – Интересно, что скажут твои одноклассники!

По дороге в школу Хедвиг больно, под самый корень сгрызает ноготь на большом пальце. Она не хочет никому говорить про Макса-Улофа, но деваться некуда! Иначе что она скажет папе, когда вернётся?

Деревья на школьном дворе слегка пожелтели, но клён на пригорке стоит ярко-оранжевый, будто в огне. На площадке видны следы бешеных лошадиных игр. Повсюду валяются палки – препятствия для конкура. Хедвиг проходит через высокие деревянные двери школы.

– У меня осёл, – шёпотом говорит она. И сама слышит, как глупо это звучит.

В классе у доски стоит учитель. У него большая борода. Пока дети вваливаются в класс и рассаживаются по местам, он пишет на доске примеры.

– Так, кто-нибудь может сказать, сколько будет сто двадцать плюс десять? – спрашивает он.

Эллен поднимает руку.

– Да, Эллен.

– А знаете, что я делала на выходных?

– Нет, и что же?

– Мы ездили с Крошкой на соревнования по конкуру. Мы заняли четвёртое место.

Все девочки в классе ахают: «Аааах!»

– Надо же, – кивнув, отвечает учитель. – Так что, кто-нибудь скажет мне, сколько будет сто двадцать плюс десять?

Руку поднимает Йон.

– Да, Йон.

– Мой папа в субботу купил новый комбайн.

– Вот это да, – отвечает учитель. – Но мы сейчас говорим о математике. Кто-нибудь знает, сколько будет сто двадцать… Да, Рикард?

– А у нас на обед был фальшивый заяц, – рассказывает Рикард.

Учитель отчаянно теребит бороду.

– Все, кто хочет рассказать что-то важное про выходные, сделайте это сейчас, и после мы перейдём к математике!

Хедвиг поднимает дрожащую руку.

– Да?

Хедвиг нервно кусает губы.

– У нас…

Все ждут. Хедвиг видит перед глазами счастливое папино лицо. Но в то же время представляет себе, как будут гоготать её одноклассники.

– У нас… у нас появился новый сосед.

– Вот как? – говорит учитель.

– Да! – продолжает Хедвиг. – Его зовут Макс-Улоф.

Кто-то хихикает. Учитель приподнимает бровь.

– Какое необычное имя.

Хедвиг кивает.

– Да, и он очень шумный и невоспитанный. Он кричит и брыкается, мама с папой просто не знают, что делать.

Все очень заинтересовались соседом Хедвиг, чудаком Максом-Улофом. Учитель отложил мелок и слушает продолжение рассказа.

Макс-Улоф приехал в пятницу. Он купил старый домик у песчаного карьера в лесу. Когда родители Хедвиг пришли к нему познакомиться, он просто фыркнул и хлопнул дверью перед самым их носом. А потом всю ночь буянил – они глаз не могли сомкнуть.

Класс потрясён. Вот не повезло – заполучить в соседи такого сумасброда!

На перемене все столпились вокруг Хедвиг. Она забирается на подоконник в раздевалке и сидит там, как настоящая сказочница. История о Максе-Улофе обрастает новыми подробностями.

Например, в канаве возле дома Макса-Улофа Хедвиг видела пустые винные бутылки. Ещё у него есть овчарка, которая бросается на прохожих, а в конюшне стоят как минимум три белые лошади! Здорово, правда? Три белые лошади, на которых Хедвиг может скакать хоть каждый день!

Глаза одноклассников округляются.

– Это спортивные лошади, они получили кучу призов на соревнованиях по конкуру, – говорит Хедвиг.

– Везука тебе! – шепчет Карин.

Эллен дёргает Хедвиг за майку.

– Можешь прийти ко мне в гости посмотреть на Крошку, если возьмёшь меня с собой к Максу-Улофу.

Хедвиг пожимает плечами.

– Посмотрим, – отвечает она.

Надо же, как это оказалось просто – рассказать про Макса-Улофа. Все чуть от зависти не полопались. А чтобы окончательно их сразить, ещё и про лошадей ввернула.

Девочки высыпают на площадку и начинают бегать по кругу и ржать. Но теперь они не абы какие лошади, а белые. Белые лошади с лоснящейся шерстью и сверкающими копытами. Хедвиг стоит на крыльце и смотрит. Пожалуй, почти что можно сказать, что это её лошади.

К Хедвиг подходит Линда.

– Ну и вредина этот Макс-Улоф, – говорит она.

Хедвиг кивает:

– Да он просто чокнутый.

– Тем не менее он разрешает тебе приходить и скакать на его лошадях. Странно, нет?

Хедвиг краснеет. Уж Линде могла бы сказать правду, но её выдумка так хороша – жаль её портить.

– С детьми он не такой вредный, – бормочет Хедвиг и убегает к девочкам. Она подбирает с земли прутик – ведь если это её лошади, они должны беспрекословно её слушаться.

– А ну подняли копыта! – кричит она. – Выше, выше!

Девочки поднимают копыта высоко-высоко. Карин плачет, случайно задев сама себя коленкой по подбородку.

А Хедвиг только хохочет.

– Такой неуклюжей клячи у меня ещё никогда не было, – говорит она. – Рысь!

На каждой переменке Хедвиг стоит посреди школьного двора и командует, а девочкам приходится задирать копыта всё выше и выше. К концу дня штаны у всех коричневые от пыли. А Хедвиг знай вышагивает с хлыстиком в руке. Голос осип от крика, голова идёт кругом от всех этих выдумок.

Когда школьный автобус сворачивает на дорожку, ведущую к «Дому на лугу», многие с любопытством тянут шеи:

– А где живёт Макс-Улоф? – спрашивают они.

Хедвиг показывает на тропинку, убегающую в лес. Она ведёт к песчаному карьеру.

– Вон там, – говорит она. – Он обычно дома сидит.

Когда Хедвиг выходит, Эллен машет ей рукой.

– До завтра, – говорит она. – И не забудь, что ты обещала как-нибудь позвать меня к себе!

Хедвиг тяжёлой поступью проходит по саду. На компостной куче, словно чесоточный и кривоногий король, возвышается Макс-Улоф. Хорошо хоть с дороги его не видно. Хедвиг вздыхает. За то время, что она была в школе, она так полюбила Макса-Улофа из своей сказки. А это чудовище ей совсем не симпатично.

Навстречу выходит папа с ведром овса. Глаза его светятся.

– Ну как? – спрашивает он. – Рассказала?

Хедвиг кивает:

– Угу.

– Все обзавидовались, наверно?

– Ага. Просто как с ума посходили.

Папа счастлив.

– А знаешь что? – говорит он. – Я думаю, в один прекрасный день ты сможешь на нём прокатиться.

Хедвиг пытается улыбнуться:

– Да ладно, это необязательно.

– Точно тебе говорю. Честное слово! – Он складывает ладони рупором. – Слышь, Макс-Улоф? В один прекрасный день Хедвиг прокатится на тебе верхом!

Макс-Улоф смотрит на папу своими злобными глазками. А потом вскидывает зад.

– Йииииии-ааааа!

Макс-Улоф кричит и кричит, брыкается и брыкается. Словно хочет сказать: «Никто не будет ездить на мне верхом! Никогда!»

Папа вздыхает. Он оставляет ведро, берёт Хедвиг за руку, и они идут через сад к дому. Листья падают им на голову. Скоро октябрь.

Тони из Хаквада

Октябрь наступил так быстро, что никто и опомниться не успел. Макс-Улоф добреть явно не собирался. Каждую ночь он стоял на пастбище и орал с таким видом, будто заплатил деньги и имеет полное право делать это сколько душе угодно.

Следом за октябрём пришёл ноябрь. Холод незаметно сковал траву возле «Дома на лугу», и по утрам, когда Хедвиг с папой выходили задать Максу-Улофу овса, под ногами хрустел иней. Пастбище заволокло густым туманом, который на рассвете становился совсем розовым. Вскоре он рассеивался, и тогда было видно замёрзшие скошенные поля чуть не до самого Хаквада. Хотя сам Хаквад всё-таки разглядеть трудно.

Но однажды ночью – как раз там, где должен находиться Хаквад, – в тёмном небе вспыхнул огненный столп. Хедвиг и её родители сладко спали в своих постелях, овцы дремали в хлеву. Единственный, кто заметил пожар, – это Макс-Улоф. Он заинтересованно навострил уши, ведь огонь ему раньше видеть не доводилось. Любое нормальное животное, например лошадь, испугалось бы и убежало. Но Макс-Улоф – не нормальный и, наоборот, решил подобраться ближе. Правда, перейти через речку не смог. У воды он остановился и так и стоял, пока огонь не погас, потом покричал немного и отправился на небольшую сердитую прогулку по голому лесу.

Что было на следующий день! В «Доме на лугу» раздаётся звонок. Мама берёт трубку. Это Бритт, жена дяди Ниссе. Тони, оказывается, устроил пожар! Да-да, тот самый Тони, двоюродный брат Хедвиг, раггар! Это случилось сегодня ночью. Тони и его приятель Эдвин гоняли на мопедах по Хакваду. Вдруг на окраине деревни они обнаружили старый гараж, достали спички и спалили развалюху дотла. Примчалась полиция с сиренами и мигалками и доставила Тони домой вместе с его мопедом. Теперь Тони должен всё лето работать на церковном кладбище, чтобы расплатиться с беднягой, которому принадлежал этот гараж. Бритт в ужасе, просто в ужасе. Что она сделала не так, за что ей такое наказание?

Мама Хедвиг говорит, что Тони не нарочно. Он наверняка просто хотел испробовать спички, с детьми в пятнадцать лет такое часто случается. Но Бритт ревёт в три ручья. Нет, она всё решила: теперь, пока Тони не исполнится восемнадцать, по вечерам она его никуда не отпустит, пусть сидит дома и смотрит телевизор. Это единственный способ заставить его исправиться.

– Да… возможно, ты права, – говорит мама.

Потом Бритт добавляет, что ровно сегодня вечером они с Ниссе собрались в деревенский клуб на танцы. И спрашивает, не могла бы мама приехать и немного посидеть с Тони.

– Конечно, – соглашается мама.

Она берёт Хедвиг, и они садятся в синий «сааб». Хедвиг предпочла бы никуда не ехать, но остаться ей не разрешают. Папа целый вечер будет работать, ему нельзя мешать.

Тони живёт в белом доме с цокольным этажом. Когда приезжают Хедвиг с мамой, Бритт с Ниссе, нарядные, уже поджидают их. На Ниссе блестящий костюм со стрелками на брюках. Трудно поверить, что этот человек когда-то дрался с мамой.

Тони нигде не видать. Он сидит внизу, на цокольном этаже, и думает о своём поведении, говорит Бритт. Хедвиг прямо видит, как они заперли Тони в сыром заплесневелом подвале. И вот он сидит там, в кандалах, и никого-то с ним рядом нет, кроме несчастной голодной мышки. Вот что бывает, когда совершаешь дурные поступки!

Бритт берёт Ниссе за руку, и они выходят.

– Мы вернёмся к девяти, – говорит Бритт.

Дверь закрывается. Мама тут же спускается вниз поздороваться с Тони. Скрепя сердце Хедвиг осторожно идёт за ней. Слышится музыка. Дурацкая, громкая гитарная музыка. Такую музыку как будто специально придумали для того, чтобы у людей болели уши.

Тони сидит на диване и постукивает ладонью по колену. Цепей у него на шее нет. Здесь, на цокольном этаже, находится его комната.

– О, привет, Тони! – радостно кричит мама и обнимает его.

Тони коротко и вяло приобнимает маму.

– Хедвиг, подойди, поздоровайся с Тони! – говорит мама.

Хедвиг медлит. Она не хочет подходить. Тони её ненавидит. А она ненавидит Тони. На нём джинсовая жилетка, на подбородке торчат несколько уродских жидких волосков. И конечно, она не забыла, как больно он сжимает ладонь, когда здоровается.

Хедвиг осторожно протягивает руку. Тони держит её сперва мягко, а потом вдруг как стиснет! Да так сильно, будто хочет выдавить из неё всю кровь. Пальцы Хедвиг сжимаются и хрустят, Хедвиг вскрикивает.

Тони гогочет, обнажив жёлтые зубы.

– Если не будешь вредничать, – говорит мама, – я приготовлю шоколадные шарики.

Хедвиг спешит за мамой на кухню. О, как бы ей хотелось, чтобы Тони просто не существовало. Чтобы вообще никаких раггаров не существовало на свете.

Они с мамой достают масло, какао, овсяные хлопья и сахар. Хедвиг отмеряет и кладёт всё в миску – здорово, когда знаешь, что в конце тебя ждёт что-то вкусное.

На стене над столом висит чёрно-белая фотография. На ней – маленькая девочка с бантиком на голове и три мальчика с прилизанными волосами. Это мама, Ниссе, Янне и Улле.

– А не ужасно было жить с такими противными братьями? – спрашивает Хедвиг.

Мама смотрит на снимок и улыбается:

– Нет, это было прекрасно.

– Но ведь они каждый день тебя колотили!

– Колотили, но, честно говоря, не очень сильно. В каком-то смысле от них тоже был толк. В школе, например, меня никто и пальцем не смел тронуть – братья сразу были тут как тут. Никому нельзя обижать нашу сестру, говорили они, – кроме нас.

Мама хохочет, размешивая шоколадную массу для пирожных. Хедвиг не понимает, какая разница, кто и как тебя колотит. Но мама явно знает, о чем говорит.

Скоро музыка внизу стихает. Тони приходит к ним и садится, не сводя глаз с шоколадной массы. На кухне сразу становится как-то невесело. Мама пытается разговорить его – мол, не очень-то умно было поджигать этот гараж. Но Тони только что-то мямлит в ответ. А потом переводит взгляд с шоколадной массы на мамину сумку, которая стоит, открытая, на столе. В глубине виднеется пачка сигарет.

Скатав из шоколадной массы шарики, Хедвиг с мамой несут их к телевизору в большой комнате. Почти что праздник!

Но, когда они возвращаются на кухню, Тони там нет.

– Ты где? – кричит мама.

Тишина.

Она бежит вниз, но скоро возвращается. У себя Тони тоже нет. Мама обегает все комнаты и зовёт:

– Тони!

Тони не появляется. Тогда мама спешит в прихожую. Тонины деревянные башмаки пропали! Он сбежал!

– О нет-нет-нет, – говорит мама. – Вдруг он решил спалить ещё один гараж!

Она быстро надевает ботинки и убегает. Хедвиг остаётся ждать на холодном крыльце. Мамин голос удаляется в темноте.

– То-о-они-и!

В ответ – мёртвая тишина. Свет в соседних домах не горит. Все, наверно, уехали на танцы. Где-то на краю деревни мелькнул автомобиль, а далеко-далеко стоит на своём пастбище Макс-Улоф и орёт на луну. Но этого Хедвиг не слышит. А жаль. Сейчас ей даже хотелось бы, чтобы капризный Макс-Улоф был рядом. Темнота с каждой минутой всё страшнее, а Макс-Улоф – он ведь почти как сторожевая собака.

Вдруг Хедвиг слышит странный звук. Кто-то стонет:

– М-м-м.

Хедвиг покрывается мурашками. Кто тут стонет среди ночи? Хедвиг озирается в поисках мамы.

– М-м-м! – стон звучит громче, почти совсем рядом. Кто-то сидит в сарае Ниссе и Бритты!

– Мама! – кричит Хедвиг.

– М-м-м! Помогите! – кричат из сарая.

Этот скрипучий голос Хедвиг знаком. Она встаёт и на дрожащих ногах сходит с крыльца. Приоткрывает дверь сарая.

На полу лежит Тони. Лицо его посерело, из уголка рта текут слюни.

– Я умираю, – мычит он.

Хедвиг бежит на дорогу и кричит что есть мочи:

– Мама, мама! Я нашла Тони, он умира-а-ает!

Она кричит, кричит. Наконец, прибегает мама и вслед за Хедвиг бросается в сарай.

Тони так и валяется на полу, изо рта у него так же текут слюни.

– Помогите! – хрипит он. – Мне кажется, я умираю.

Но маме так не кажется. Она принюхивается, а потом замечает на полу несколько окурков.

– Ты что, курил?! – кричит она. Похоже, Тони тайком стащил из её сумки сигареты.

Мама хватает Тони и помогает доковылять до дома. Он еле на ногах стоит – повис, как пугало огородное, на мамином плече. Хедвиг приходится нести его башмаки – они свалились, пока мама затаскивала Тони на крыльцо.

Потом его кладут на диван, и остаток вечера он лежит там, стонет и плюётся в ведро. Мама сидит рядом и читает нотации:

– И постарайся взяться за ум! А не то так и будешь сидеть дома с мамой и папой, пока тебе не исполнится восемнадцать. Это не очень весело, уж поверь мне!

Тони ничего говорит, только ещё сильнее плюётся в ведро. Ему бы очень хотелось отведать шоколадных шариков, но он не может.

Но скоро он всё-таки выпивает глоток воды, а потом дёргает маму за рукав.

– Не говори родителям, что я курил, – просит он.

Мама прищуривается:

– Посмотрим.

– Да, посмотрим, – говорит Хедвиг.

Наконец приезжают Бритт и Ниссе.

– Что случилось? – кричит Бритт, войдя в дверь и увидев на диване бледного Тони.

Тони косится на маму Хедвиг. Смерив его многозначительным взглядом, та говорит:

– Тони просто немного тошнит. Надеюсь, это не заразно.

Тони устало улыбается. Хедвиг так злится, что, громко топая, выходит в прихожую. Будь её воля, она бы всем рассказала про курильщика Тони! Какой смысл быть добрым с таким врединой, который всякий раз при встрече сжимает тебе руку так, что кости хрустят?!

Мама задерживается в дверях.

– Подумай о моих словах, – говорит она Тони. – И если хочешь, приезжай как-нибудь в «Дом на лугу». Пока.

И они с Хедвиг садятся в синий «сааб».

– Почему ты не сказала Бритт, что он курил? – шипит Хедвиг.

Мама прикусывает нижнюю губу.

– Для Тони нехорошо сидеть взаперти, – говорит она. – Когда человек растёт, ему важно общаться с друзьями и совершать глупости. Это нормально.

Всю дорогу, пока они едут домой, Хедвиг сидит молча и злится. Хаквад устал от танцев и спит. Раггары с мопедами сидят по домам. Всё спокойно и тихо.

Но, когда они подъезжают к дому, на пастбище, как всегда, раздаётся крик:

– Йиииии-аааа! Йиииии-аааа!

Это Макс-Улоф. Хочет знать, наверно, где они так долго пропадали.

Когда Хедвиг с мамой исчезают в доме, Макс-Улоф идёт к реке. Он ждёт, что вдалеке, над полями, снова увидит вспышку света. В прошлый раз это зрелище показалось ему довольно увлекательным. Он понятия не имеет, что Тони со своими спичками лежит дома и плюётся в ведро.