Текст книги "Предчувствие беды"

Слава разлил коньяк, мужчины молча выпили.

– Много их, много. Это я что-то здесь задержался… – пробормотал Моисеев.

Саша и Слава переглянулись. Коньячок действовал на старика не так, как ожидалось. В разговор срочно требовалось внести какую-нибудь живительную струю.

– А наш Турецкий только что из отпуска вернулся, – наябедничал Грязнов.

– Что вы говорите! То-то я смотрю, вы черный какой-то. Думал, от работы…

– Нет, это не грязь, это загар, – пошутил Вячеслав рекламным слоганом.

– Он мне этого отпуска теперь до конца дней не простит, – улыбнулся Турецкий.

– Где же вы, Александр Борисович, отдыхали?

– В Севастополе.

– О, это, конечно, не Одесса, но тоже весьма достойный город.

– Не Одесса, но «одесситы» и там встречаются. Я как-то на улице наблюдал замечательную жанровую сценку. Есть там у них один нумизмат бродячий. Ходит по улицам, собирает монеты. Колоритный такой мужик, молодой еще, бородатый. Он у них вроде городского сумасшедшего, впрочем всеми любимого. Так вот, иду по улице, вижу, этот бородач нашел монету возле канализационного люка. Монета так ребром стоит, вот-вот провалится сквозь решетку. Бородач пытается ее подцепить. Рядом останавливается дворник. И между ними завязывается разговор. Я его дословно запомнил, настолько колоритно. Дворник: «О, Борода уже что-то нашел! О, считай, на пятьдесят грамм имеешь!» Бородач: «Имею». Дворник: «Пусть бы они теряли, а люди собирали». Бородач, этак рассеянно: «Да, пусть люди бросают». Дворник, весьма сурово: «Люди не бросают! Люди подбирают! Пусть бросают магнаты, которые за две копейки удавятся!»

Слушатели расхохотались.

– Кстати о магнатах, – подхватил Слава. – Вы, Семен Семенович, слышали о катастрофе под Воронежем?

– Слышал. Телевизор смотрим. Говорят, там зять «бывшего» в числе пассажиров? Мне-то больше других жалко тех, кто с ним летел. Но и он человек. Дети остались. А все самолеты… Раньше ездили поездами и ничего не взрывалось. Хотя… – Он задумчиво сосал дольку лимона и вдруг рассмеялся совершенно молодым смехом. – Ну, что смотрите? Что ли, мне и посмеяться нельзя? Вспомнил вот… Это еще в семидесятые годы было, еще вас, Саша, в нашем ведомстве не было. Да и вы, Слава, еще молодым опером бегали. Расследовали мы дело о теракте на железной дороге. Поезд Ташкент – Москва, как сейчас помню. А было так. Лето, в вагонах работают студенты-практиканты. В том числе трое парней из кулинарного техникума – в вагоне-ресторане. Времена тогда, если помните, скудные были в смысле питания. Студенты вечно голодные. Рассчитывали за время практики в ресторане подкормиться. А шеф-повар был жутко жадный. Лишнего куска хлеба ребятам не давал. И вот на одной из станций к ним пристал солдат-срочник. У того своя проблема: выпить хочется, а денег нет. И студенты меняют бутылку водки на гранату. Причем солдат уверяет: граната, мол, учебная. А ребята что задумали: видели, что начальничек ресторанный приготовился поужинать курицей, сэкономленной на обслуживании пассажиров. Лежала эта вареная курица в холодильнике, была завернута в фольгу. Они гранату ей в пузо и засунули, снова аккуратно фольгой обернули, положили на место. Как они потом объясняли следователю, расчет был на то, что повар зуб сломает. Или попросту испугается. А тот решил курочку перед ужином разогреть. И сунул ее прямо в фольге в духовку. Ну и долбануло, естественно. Хорошо, без человеческих жертв. Но расследовали по-крупному. Гэбэшники подключились. Трясли этих студентов-бедолаг на полную катушку…

– Духовые шкафы! – произнес Турецкий, глядя на Славу.

– Семен Семенович, вы просто кладезь! – вскричал Грязнов, поднимаясь.

– Вы куда? А чай с тортом?

– Пора нам, рабочий день все-таки, – мягко произнес Турецкий. – Но мы скоро придем, ей-богу! И ремонт здесь закатим на всю катушку.

– Благими намерениями, как известно, дорога в ад…

– Чтоб мне сдохнуть! – поклялся Турецкий.

Через полчаса друзья вновь были в кабинете Меркулова. Костя сразу приступил к делу, словно они и не расставались на три часа.

– Я не хотел обсуждать наши внутренние дела в расширенном кругу, но сейчас могу вам сказать: два дня тому назад, как раз тогда, когда у меня была госпожа Сомова, я был вызван к генеральному. И как вы думаете, по какому поводу?

– Неужели тоже по «Анклаву»?

– Правильно, Саша. Генеральный попросил все документы следствия. Как вы помните, дело было приостановлено, когда выяснилось, что акции « Анклава», распределенные между Сосновским и Голушко, принадлежат, по документам, некоему швейцарцу – Хансу Христиану Йеме.

– Еще бы не помнить! – вставил Турецкий. – Получалось, что и Сосновский, и Голушко просто две невинные, оклеветанные следствием Красные Шапочки.

– Да, именно так. Уже после того, как ты, Саша, уехал в санаторий, из Берна была получена копия нотариально заверенной доверенности, подтверждающей, что господин Йеме действует в интересах Сосновского и Голушко.

– Так это же новые обстоятельства по делу! – воскликнул Турецкий.

– Да. Но мне дали понять, что следствие по делу Аэрофлота будет закрыто. Это вопрос ближайших дней. Миллионы украденных у России долларов в страну не вернутся, а главный фигурант так и не станет обвиняемым. В связи с этим очень важно выяснить, причастен ли Сосновский к гибели самолета. Мне не дает покоя визит Сомовой. Я звонил ей после катастрофы, выражал соболезнование. Она была очень резка. Считает, что мы, вернее, я не уберег ее мужа от гибели.

– А про финансовые расписки покойного мужа она ничего больше не рассказывала? – осведомился Турецкий.

Меркулов отрицательно качнул головой.

– Я так и думал. Госпожа Сомова, даже тогда, когда пришла к тебе за помощью, обманула тебя, говоря о стоимости «консультативных услуг» своего супруга. Так что не терзайся, Костя. Они сами выбирают свою дорогу. А что касается обстоятельств гибели самолета, то наш дорогой Семен Семенович Моисеев, у которого мы со Славой только что побывали, вспомнил интересную байку. Расскажи, Слава.

Грязнов пересказал Косте рассказ Моисеева.

– Помнишь, Костя, последние слова пилота? Про завтрак? Слава, прочти-ка еще раз, – попросил Турецкий.

Грязнов нацепил очки, извлек из папки листок, прочитал:

– «… Сейчас нас кормить будут. Лидусик хавку принесла. До связи. Привет семье».

– Борт вышел на связь за восемь минут до взрыва, так?

Грязнов сверился с бумагами:

– Так.

– Разговор продолжался две-три минуты. Это можно выяснить до секунд. То есть взрыв произошел практически сразу после того, как команде принесли завтрак. Разогретый в духовке… А завтраки расфасованы в контейнеры из фольги.

Меркулов повернулся к Грязнову:

– Надо связаться с воронежским УВД, пусть ищут следы взрывчатки в духовых шкафах.

Слава молча кивнул.

– Первое, что мы должны выяснить, – это причина взрыва на борту лайнера. Поэтому сейчас многое зависит от того, что нам сообщат из Воронежа.

– Я еду к себе, – Грязнов поднялся, – свяжусь с Куприяновым, он завтра утром в составе правительственной комиссии летит в Воронеж. Напрошусь с ним.

– Что ж, разумно. Думаю, начальник Следственного управления МВД не откажет начальнику МУРа. А ты, Александр?

– Я бы тоже со Славой смотался. Пока дело не заведено, что мы здесь можем? А там, на месте, может, что и найдется.

– Ладно, тебя все равно не остановишь, езжай, – усмехнулся Меркулов.

– Я бы и Зуева прихватил.

– И весь следственный отдел?

– Отдел мне не нужен, сами расследовать умеем. А криминалист лишним не будет.

Глава 7. ПЕРВЫЙ СЛЕД

Вертолет МЧС совершил посадку прямо на совхозном поле поселка Малаховка, соседствующего с тем, на который упала основная часть обломков ТУ-154. На землю, помимо членов государственной комиссии, которую возглавлял начальник Следственного управления МВД Петр Николаевич Куприянов, спустились прокурор-криминалист Альберт Александрович Зуев, Грязнов и Турецкий.

Первое, что ударило в ноздри, – запах крови и гари.

Впереди, метрах в ста, возвышались дымящиеся груды искореженного алюминия, фигуры копошащихся вокруг людей, солдаты с автоматами по периметру поля.

Навстречу к ним спешил немолодой мужчина в запыленной милицейской форме.

– Полковник Водейко, начальник УВД Воронежской области, – представился он.

– Здравствуйте, полковник. Вы здесь за старшего? – спросил Куприянов.

– Так точно.

Группа двинулась в сторону дымящихся обломков.

– Докладывайте, – на ходу бросил Куприянов.

– С момента катастрофы прошло сорок шесть часов. Получив сообщение о катастрофе, мы тотчас выехали сюда, на место происшествия. Однако у нас тут неделю дожди проливные шли. Дорогу к Малаховке размыло в хлам, прошу прощения. «Уазики» с криминалистами и пожарные машины пришлось буквально волоком тащить. Легковушки вообще застряли. Когда прибыли на место, кабина пилотов, двигатель и топливный бак еще вовсю полыхали. Заливали пеной из четырех брандспойтов. Пену использовали, чтобы не испортить перед экспертизой остатки топлива.

– Правильно, – на ходу одобрил Куприянов.

– Пока тушили пожар, были вызваны грейдеры. Далее, вокруг места происшествия выставили оцепление. Когда грейдеры засыпали гравием и разровняли дорогу, приехали наши спасатели, судмедэксперты и криминалисты. По сути, полным ходом работы развернулись сегодня в семь утра.

– Ясно.

Они уже подошли к месту катастрофы. Между дымящимися обломками находились фрагменты человеческих тел. Турецкому бросились в глаза лежавшие около них окровавленные мужские ступни в кожаных штиблетах, женская кисть в золотых кольцах; чуть дальше – нечто, какой-то окровавленный кусок тела, в котором с трудом определялся торс женщины в форменном синем пиджаке.

«Стюардесса, – подумал Турецкий – Может быть, та самая Лида, которая принесла пилотам завтрак. О господи!»

Он полез за сигаретами. Стоявший рядом мрачный Грязнов уже дымил своей.

– Впечатляет, – только и вымолвил он.

Молоденькие солдаты-срочники собирали останки в большие черные, зеленые, белые полиэтиленовые пакеты.

– Трупы, которые можно опознать визуально, складываем по одному в черные пакеты! – кричал в рупор серый от пыли и гари капитан. – Крупные фрагменты тел собираем в мешки зеленого цвета. Все, что не определяется как отдельный фрагмент тела, собираем в белые мешки.

То, что не определялось как отдельные фрагменты, представляло собой сплошное кровавое месиво, которое загружалось в мешки совковыми лопатами. Солдаты, выполнявшие эту работу, то и дело отскакивали в сторону, наклоняясь над землей в желудочных спазмах.

– Прекратить блевать! – кричал ополумевший от страха перед прибывшим высоким начальством капитан. – Вы мне все поле заблюете!

– Прекратите кричать на людей! – рявкнул на него Грязнов, швыряя окурок. – Где там наш Зуев, не видишь? – Это уже Турецкому.

– Вон он, с местными криминалистами, – указал глазами Турецкий.

Они направились к небольшой группе мужчин, среди которых без труда определялась долговязая фигура Зуева, державшего в руках лист бумаги.

Еще во время полета Грязнов и Турецкий поделились своей версией о причине катастрофы с Куприяновым. Тот отнесся к предположению о заминированных завтраках скептически, но препятствовать поиску соответствующих улик не стал. Проинструктированный Грязновым Зуев как раз объяснил трем местным кадрам, откомандированным в его распоряжение, необходимость тщательного обследования духовных шкафов.

– Особенно важно найти задние и боковые стенки. Духовки, трансформированные взрывной волной или ударом о землю, должны выглядеть примерно так. Смотрите пункт "а".

Зуев ткнул карандашом в бумажный лист. Воронежские коллеги уткнулись в рисунок под указанной буквой.

– Искореженный корпус, дверцы. Шкафы могут быть вообще сжаты в гармошку. А то, что нас интересует, – это шкаф или шкафы без передней дверцы. Или отдельно задняя и боковые части. На них должны быть следы окалины. Смотрим рисунок "б". Помним, что взрыв – это экзотермическая химическая реакция. Ищем следы этой реакции…

Работы на совхозном поле продолжались до позднего вечера. Солдаты из оцепления вежливо, но непреклонно сдерживали все накапливающуюся толпу родственников погибших, которые приезжали по восстановленной дороге целыми зафрахтованными автобусами.

Плач, стоны, крики – все это поднималось над полем волной многомерного человеческого горя. Горя столь осязаемого, что людям, работавшим здесь в эту «черную субботу», становилось физически трудно дышать. То и дело отъезжали и подъезжали машины «скорой помощи». Осипший полковник Водейко то и дело обращался к гражданам с просьбой не мешать работе экспертов и спасателей. Но толпа истаяла только к позднему вечеру, когда последние останки жертв авиакатастрофы были вывезены грузовиками в воронежский морг.

К этому времени были найдены «черные ящики», взяты на экспертизу образцы топлива, масляные насосы двигателей. Были тщательно обследованы остатки самого двигателя, кабины пилотов, шасси и другие фрагменты лайнера. Были найдены и несколько духовых шкафов. Но то, что было нужно Турецкому и Грязнову – задняя или боковые стенки духовки со следами экзотермической химической реакции, – найти не удалось.

Потом была почти бессонная ночь в гостиничном номере. Конечно, они крепко выпили, иначе невозможно было пережить этот день. Пили втроем, взяв в компанию Алика Зуева. Пили поначалу почти молча или говоря на другие, посторонние темы.

Только к утру, когда воронежские петухи уже начали подавать голоса, Грязнов мрачно произнес:

– Я без этой чертовой стенки отсюда не уеду. Пока мы ее не нашли, версия зависает. И не отбросишь, и не докажешь. Будет мучить как зубная боль.

– Да может, причина совсем в другом, – откликнулся Зуев. – Может, двигатели барахлили. Вон когда под Иркутском самолет грохнулся, так там масляные насосы двигателей были неисправны.

– Ну так там двигатели и отказали. А здесь взрыв был, – буркнул Грязнов.

– Завтра «черный ящик» расшифруют, глядишь, что-нибудь прояснится, – проговорил Альберт.

– Не завтра, а сегодня, – поправил Турецкий. – Слава прав, давайте еще раз туда съездим. Мало ли куда могло эту стенку отбросить?! Может, в деревню. Малаховка эта в километре от поля. Или в лес. Там ведь лесок неподалеку. Нужно все обшарить.

– Еще речка за деревней протекает, – сообщил Зуев. – Мне мужики рассказывали.

– Надо и речку прошерстить, – серьезно ответил Слава.

– Ладно, решение принято, едем! Только нужно все же поспать хоть пару часов. Все равно раньше семи машину никто не даст, – урезонил друга Александр.

– Мне с вами? – спросил Зуев.

– Нет, Алик, ты лучше в лабораторию езжай, к криминалистам. Держи руку на пульсе. Мы уж с Вячеславом Ивановичем управимся. Что нужно искать, мы уяснили.

…И вот воскресенье приближалось к полудню, милицейский «уазик» все перемещался по Малаховке, останавливаясь у каждой избы. За рулем сидел участковый Митяй, молодой, веснушчатый парень, ужасно гордый тем, что участвует в спецоперации, проводимой московскими генералами, среди которых сам начальник МУРа! Будет, понимаешь, что внукам рассказать! Генералы распространяли вокруг себя легкий, но до боли знакомый запах перегара – сразу видно, настоящие мужики!

Деревня представляла собой скорее хутор – добротные избы, окруженные обширными подворьями и огородами, находились друг от друга на весьма приличном расстоянии.

– Вообще-то вряд ли мы чего найдем, – как свой со своими, говорил Митяй. – Я ж вам, Вячеслав Иванович, докладывал, что еще в четверг, когда эта махина с неба грохнулась, я все дворы обошел. Все, что попадало, изъял, по мешкам рассовал, потом воронежским криминалистам, когда дорогу восстановили, все и сдал. Под расписку… Все чин-чинарем. Там же и руки-ноги в подворья свалились, и чемоданы всякие. Тряпье, деньги обгорелые. Валютные бумажки, тоже обгорелые. Чего только не было! Мы с батяней – я его в помощники взял – всю деревню обошли. Люди все-все поотдавали. Это же у всех такой стресс был, мама не горюй! Бабы такой вой подняли, будто у каждой родственник погиб. Так что в первом порыве народ все, что сверху попадало, все сдал. Я уж своих знаю…

– Да ты вообще молодец, Дмитрий, – похвалил парня Грязнов. – Стоп. А это чья хата? Мы здесь еще не были.

– Это дом Кузьмича, – проговорил Митяй, останавливая машину возле калитки, врезанной в высокий, сплошной дощатый забор. – Серьезный мужик, охотник, – опасливо добавил он, вылезая из машины.

Грязнов и Турецкий вышли следом.

Из– за забора злобно лаяла собака.

– Кузьмич! Викентий Кузьмич! Убери Полкана! – прокричал участковый.

Собака продолжала надрываться еще яростнее.

– Слышь, Кузьмич! Я тебе говорию! А то пристрелю, к такой-то матери!

– Яте пристрелю, щенок! – раздалось из глубины двора.

Дмитрий отчаянно покраснел под взглядом Грязнова, вытащил из кобуры «макарова», шагнул к калитке.

– Ты поосторожнее, парень. Стрелять-то умеешь? – вполголоса спросил Вячеслав.

– Обижаете, товарищ генерал! – звонко вскрикнул Дмитрий и бесстрашно распахнул калитку.

Здоровенная псина неслась прямо на участкового. Грязнов успел отдернуть парня в сторону и захлопнуть калитку перед самым носом пса. С той стороны баррикады послышался звук удара, собачий визг.

Дмитрий выстрелил в воздух.

– Следующая пуля достанется собаке. А вам, Викентий Кузьмич, штраф и пятнадцать суток! – еще более звонким голосом прокричал Дмитрий.

– Го-с-с-поди, так бы сразу и сказал, чего орать-то? – недоумевал из-за забора все еще невидимый Кузьмич.

Наконец собака была посажена на цепь, калитка распахнулась и перед представителями законности и правопорядка предстал махонький, тщедушный мужичонка с невероятно задиристым выражением лица.

– Ну че ты? Че пуляешь-то? Думаешь, я в ответ пульнуть не могу? Я пошибче тебя стреляю, салага недоделанная!

– Вот, товарищ генерал, с какой публикой приходится работать! – едва сдерживал гнев участковый.

– Это кто тут генерал? – недоверчиво разглядывая двоих в штатском, проговорил Кузьмич.

– Вот кто! – указывая на спутников, повысил голос Дмитрий. – Вот это Вячеслав Иванович Грязнов, начальник Московского уголовного розыска, – по слогам отчеканивал парень. – А это – старший следователь Генеральной прокуратуры товарищ Турецкий. Вот они тебя, дурака, арестуют, отвезут на Лубянку, будешь там рассказывать, как ты пулять умеешь!

– Маня, ставь самовар! Лешка, дуй в подпол за самогоном! – крикнул через плечо коротышка. – Милости просим! – широко улыбнулся он московским гостям. – Вообще-то документики хотелось бы поглядеть, – добавил он, буравя Вячеслава маленькими, глубоко посаженными глазками.

Грязнов усмехнулся, ткнул в лицо мужичонке удостоверение.

– Пресвятая Богородица, какие гости! Маня, где ты? Заснула, че ли?

Тут же во дворе возникла высокая, дородная баба. Баба прошла в летнюю кухню, завозилась у плиты.

– А ваше удостовереньице, прошу прощения? – не унимался мужик, теперь уже буравя глазками Турецкого.

Александр не ответил. Он слушал, как за домом кто-то орудует не то топором, не то молотком.

В лесу раздавался топор дровосека…

– Дрова рубим? – спросил он мужичка.

– Рубим, а че? Воспрещается? Зима на носу, самое время дрова заготавливать.

– Да у вас вон дровяник-то полный, – направляясь на звук топора, заметил Турецкий.

– У нас и зима долгая. А вы куда, товарищ? Пойдемте в дом, чего на дворе-то стоять?

Но Турецкий уже обошел избу. За нею обнаружился молодой, здоровенный парень, вбивавший в землю толстые деревянные чурки. Три из них уже были вбиты, образуя как бы три ножки невидимого стола. Парень вколачивал в яму четвертый столбик. Рядом, на земле, лежала металлическая дверь с нимбом разных оттенков окалины по середине. Ей, видимо, и предназначалась роль столешницы.

– Слава! – не веря своим глазам, закричал Турецкий.

Они нашли то, что искали!

– Молодцы! – похвалил друзей Меркулов в среду утром, когда они предстали пред светлые Костины очи. – Все-таки докопались!

– Докопались! Пришлось еще на два дня задержаться, чтобы все точки расставить. На задней стенке духового шкафа найдены остатки пластита. Криминалисты взрывотехническую экспертизу провели. «Черный ящик» расшифрован. Показано, что все бортовые системы до последнего момента работали исправно. Взрыв был вызван взрывным устройством с использованием пластита. То есть катастрофа на борту не была случайностью! – Грязнов взъерошил полуседую, изрядно поредевшую шевелюру.

– Знаю уже. Читал заключение комиссии. Так где вы эту заднюю стенку нашли?

– На огороде. Взяли боем, можно сказать, – рассмеялся Александр, рассказывая о свирепом малаховском мужичонке. – Представляешь, Костя, он у нашего Грязнова документы потребовал! Это у генерала-то! У начальника МУРа! Прямо по анекдоту: «Это вы в Москве большой человек, а здесь – вот вам еще и кепочка!»

– Ну, положим, документы он и у тебя спрашивал. Правда, наш Турецкий на провокацию не поддался, а направился прямо к цели. Скажи, Саша, что это ты туда поперся, за дом?

– Ну… Пока мы поселок объезжали, я думал: вот жил бы я в этой деревне и упала бы ко мне в огород такая штуковина. Что бы я с ней сделал? Использовал бы как столешницу для стола. Или верстака, скажем. В хозяйстве, как говорится, все сгодится. И когда услышал стук, будто сваи вбивают, – тут у меня сердце и забилось чаще пульса.

– Что ж, друзья! Должен вам сообщить, что по факту взрыва самолета ТУ-154, рейс 2318 Москва – Ларнака, произошедшего двадцать третьего августа сего года, Генпрокуратурой возбуждается уголовное дело. Сегодня я подпишу постановление о создании оперативно-следственной группы под руководством…

– Александра Борисовича Турецкого, – не удержался Вячеслав.

– Совершенно верно, – невозмутимо согласился Меркулов. – С подключением сотрудников МУРа, в первую очередь в лице руководителя этого славного ведомства. Будут задействованы и сотрудники ФСБ. Но основная часть работы по установлению, розыску и задержанию лиц, виновных в этой катастрофе, ляжет на ваши, друзья, могучие плечи.

– Что ж, нам не привыкать, – усмехнулся Турецкий.

…Друзья направились в кабинет Турецкого, расположенный здесь же, на Большой Дмитровке. Остальные Сашины коллеги размещались в здании Следственного управления в Благовещенском переулке. Изолированность Турецкого и территориальная близость к непосредственному начальнику была известной привилегией, которую Саша весьма ценил. С одной стороны, некоторая отдаленность от коллег помогала сосредоточиться, не тратя время на пустые разговоры, неизбежные в большом скопище людей, с другой – всегда под рукой был сам Меркулов, что существенно облегчало решение срочных оперативных задач.

Итак, друзья уселись возле стола. Саша извлек из сейфа фляжку с коньяком, включил кофеварку, куда была засыпана щедрая горсть свежесмолотого Ириной кофе. Супруга снабдила благоверного и бутербродами, которые были выложены на тарелку.

– Эх, повезло тебе, Саня! Хорошо быть женатым…

– Так давай и тебя женим, – предложил Александр, разливая кофе.

– Э-э, нет! Ты ж не дослушал. Я говорю, хорошо иметь такую жену, как Ирина. Но где ж еще одну такую найдешь?

– Это точно, не найдешь, – машинально откликнулся Турецкий, разливая коньяк. – Ну, начнем мозговать?

– Давай выпьем по малой да начнем, помолясь.

Они выпили, взяли по бутерброду, запивая обжигающим, крепким и ароматным кофе.

– На повестке дня два вопроса: первый – кому был нужен взрыв на борту и второй – как этот взрыв удалось осуществить.

Турецкий достал из ящика стола несколько чистых листов бумаги, щелкнул шариковой ручкой.

– Кому выгоден взрыв? Сосновскому, – мгновенно отреагировал Грязнов.

– Ну хорошо, Слава, мы эту версию берем в разработку. Но на мой взгляд, версия слабая. Я свои соображения по этому поводу уже высказывал. Положим, Сосновскому выгодна смерть Сомова. Но ведь гораздо проще было бы убрать его здесь. Нанять киллера и отстрелить. И потом, я не понимаю, почему оказался заминирован именно тот самолет, лететь на котором Сомов решил в последнюю минуту?

– Сосна – шахматист, он выстраивает свои партии самым неожиданным образом. И весьма замысловатым. Да что далеко ходить? Дело «Анклава» тому подтверждение. Организовать фирму, не имеющую никакого отношения к «Аэрофлоту», и схапать благодаря этой фирме всю аэрофлотовскую валюту! Это как? Иметь контрольный пакет акций этой фирмы и нигде не оставить своей подписи, ни под одним документом! Не слабо? Так же и здесь. Недаром он сбросил компромат на Сомова в его служебный кабинет, а не на домашний факс, как это было сделано в первый раз. Сомов запаниковал и решил лететь немедленно. А самолет уже был подготовлен к взрыву. Разве такое невозможно?

– Хорошо, я же сказал, мы эту версию не отбрасываем. Разработку по ней следует поручить Самойловичу. Костя через Савельева обеспечит включение Игоря Николаевича в состав нашей бригады. Ему поручим прослушку олигарха, это во-первых. Они и так его мобильник прослушивают. Второе: интересно, кто сейчас будет бороться за пост гендиректора и как? Все это Самойловичу. Но мы должны помнить о том, что наша задача не прищучить Сосновского, как бы нам с тобой этого ни хотелось, а выяснить причину взрыва. Я бы подумал и о другом. Может быть, «заказан» был кто-то из тех пассажиров, кто должен был лететь этим же рейсом. Вспомни, пассажиры бизнес-класса, у которых были билеты на рейс 2318, не полетели. Их места были освобождены для Сомова и его свиты. Надо бы и этих людей проработать.

– Ладно, это я беру на себя. – Грязнов сделал пометку в блокноте, поднял глаза на Турецкого.

Саша что– то рисовал. Глянув на бумагу, Грязнов увидел самолет, разрезанный пунктирной линией пополам.

– О чем думаем?

– Слава, а может быть, это теракт?

Грязнов фыркнул:

– Саня, до таких терактов у нас, слава богу, еще не дошло.

– Всегда что-то случается впервые.

– Ну а смысл?

– Какой в теракте может быть смысл?

– Никакого, это так. Но все-таки обычно террористы выдвигают какие-нибудь требования. Кого-то просят освободить, например. А если требований нет, то это акт возмездия или «подарок», приуроченный к какой-нибудь славной дате. А что у нас сейчас? Почти всех бандитов замочили в сортире. С «праздниками» тоже вроде тишина.

– Раненый зверь, как известно, наиболее опасен. Короче, я эту версию не отбрасываю. Беру ее разработку на себя. Включу в группу Олега Левина, он и так уже подключился. Еще парочку наших ребят. Теперь дальше: как все это могло произойти? Здесь нас интересует Шереметьево. Нужно проработать всех, кто имели доступ к лайнеру. Механики, техники – все, кто готовили самолет к полету. И пищеблок. Изучить весь путь продвижения питания от расфасовки до духовок, – перечислял Турецкий.

– Принято.

– Ну, кажется, пути намечены, задачи определены. Я зайду к Косте, чтобы утвердить состав группы. Собираемся завтра в… пятнадцать ноль-ноль. Если, конечно, не появится какая-либо информация, требующая экстренной встречи. Годится?

– Принято, – еще раз кивнул Грязнов.