Текст книги "Перевёртыши"

Саша снова погрузилась в ту самую неизвестность, что называется «без сознания». Однако для нее реальность вернулась и была не самой простой. Все, что произошло в их семье когда-то, выглядело реальностью прямо здесь и сейчас.

Вот она стоит у окна, ждет Глеба, а тот все не возвращается; Иван еще совсем не большой, а Ира только что родилась. Она любит Глеба, только уже понимает, что не знает – за что. Синяки на ее теле практически не успевают сходить, как появляются новые. Дома Глеб ведет себя как изверг, может ударить просто так, когда проходит мимо, зато на улице он сама любезность, даже голос у него становится мягким. Хлопает входная дверь в квартире, и Саша вздрагивает, Ваня бежит к ней и прячется за нее, обхватив ее ногу руками.

– Корми, – командует Глеб.

– А ты чего как зверек смотришь? – протягивает руки к сыну, тот прячет голову в юбку мамы. Глеб хватает ребенка, тот начинает извиваться, пытается вырваться, машет руками и ногами.

– Что ты делаешь, оставь Ваню, – кричит Саша, ее сознание холодеет; понимая, что что-то сейчас будет, она подбегает к мужу, тот разворачивается, смотрит как зверь, не отпуская сына, и пинает ей в живот, она хватается за живот и сгибается от боли. В это время Глеб выходит в прихожую и подвешивает ребенка за футболку на металлический крюк для одежды.

– Ты что творишь? – пытается кричать Саша, но закрывает голову руками, понимая, что сейчас будет побита.

Глеб подходит к ней, дважды ударяет кулаком по спине и уходит на кухню. Пересилив боль, Саша, опираясь на стену, движется в сторону прихожей, где кричит ее сын. Снимая Ивана с вешалки, она прижимает мальчика к себе и несет его в спальню.

– Мама, мне страшно, папа злой, он меня не любит, – сквозь слезы твердит сынуля.

– Нет, Ваня, – успокаивает его Саша, – папа тебя любит, а это с тобой сделал не папа, это оборотень, – так старается она унять душевную боль ребенка, тот затихает и шепчет:

– Так это значит не папа бьет и тебя?

– Конечно, мой родной, это только оборотень так может делать.

– А где же в это время наш папа?

– Он на работе.

И с этого времени Иван так называет всегда отца, как только он поднимает на них руку. И бабушке с дедушкой он говорит, что снова оборотень приходил. И дальше.

Видит Саша и все ощущает на себе четко и ясно, как Глеб в присутствии Ивана, уже достаточно подросшего, бьет ее; она падает, он подходит, наклоняется и начинает руками душить, она теряет сознание – все, как наяву. Глаза ребенка полны страха, он молчит. Когда она приходит в себя, то одна дома лежит на полу, и в квартире никого нет. Сколько лежит она так, не помнит. Отлежавшись, она приводит себя в порядок, надевает свое любимое белое платье, которое очень любит сын, идет в школу. Видит, как сын, увидев ее в коридоре школы, разворачивается и бежит в свой класс, закрывая за собой дверь. Только из рассказа учительницы она узнает, что Иван подумал, что она – привидение, так как отец сказал, что она мертва, и увел его в школу.

Снова всплывают картины их жизни… Глеб – так зовут ее мужа – стоит с букетом ярких роз, кается, что был не прав, и она в очередной раз дает ему шанс исправиться. Искренне верит, что он больше не будет ее бить, у них уже двое детей, но все продолжается. Когда он узнал, что она беременна третьим, он закрыл ее дома и не выпускал всю беременность – знал уже, что у нее опухоль. Она жутко боялась, но страх за детей был сильнее всего на свете, и она жила взаперти, опасаясь за жизнь и здоровье детей.

Боль внизу живота напомнила о том, что роды начались, вызвать скорую помощь Глеб не захотел. Она просила одуматься, боялась, что не справится сама и ребенок может родиться мертвым, за саму себя страха не было.

– Помучайся, сам приму твои роды, – заверил ее и с удовольствием смотрел, как она мучается, кричит, боится, что ребенок погибнет. Это все длилось почти сутки, а в глазах мужа не было и капли жалости. Дочь на свет появилась утром, была жива и здорова, а вот сама Саша была почти в прострации. У нее уже был поставлен страшный диагноз – опухоль. Видимо, Глеб мечтал, что она помрет при родах, но мечтаниям его не удалось осуществиться. Он впоследствии всем жаловался, что Саша сама так решила – рожать дома, и он не смог ничего сделать.

И все началось тогда сначала.

Темнота кругом, запах больницы шли все это время вперемешку с эпизодами их жизни. Краем глаза, придя на секунду в сознание, Саша видела, как хлопочут около нее медики, и тут же уплывала в небытие.

Однажды в такой ссоре за нее пыталась заступиться ее мама, они с папой были в гостях. Она подскочила и пыталась оттащить зятя, когда тот схватил Сашу и начал ударять головой о стенку. Бросив жертву, Глеб развернулся и пнул с силой по ноге теще, та рухнула на пол. Тесть ‒маленького роста старичок – в это время вышел из туалета и, ничего не понимая, поспешил поднять вначале жену, а потом и дочь. Глеб, хлопнув дверью, ушел.

Она удрала от Глеба в Подмосковье. Ощущает, как с детьми едет в поезде, как мелькают за окнами чужие дома, поля и леса, радуется, что наконец-то сможет жить спокойно. Как же она ошибалась. Она сняла там квартиру, начала обустраиваться с тремя детьми и почувствовала свободу. Но ненадолго – Глеб вычислил ее и явился туда, преследовал, познакомился с хозяйкой квартиры, наговорил кучу гадостей про нее. Подкараулив в очередной раз у дома, он смог ворваться в квартиру. Иван сразу же закричал:

– Оборотень!

Дети бросились прятаться, а Глеб, в изумлении от услышанного, сразу подбежал к ней и ударил кулаком в грудь.

– Не бей, – кричала Саша, ощущая невыносимую боль, плакали дети, а он ударял и ударял ее, затем опустился на пол и застыл, словно мраморный. Так он сидел и сидел, пока сама Саша смыла кровь вначале с себя, потом с пола и со стены. Пытаясь успокоить детей, отвела их в комнату, закрыв дверь. Немного придя в себя, дети заснули.

– Уходи, что тебе от нас надо? – обратилась она к Глебу.

Тот поднял на нее глаза, все еще полные бешенства.

– Значит, я – Оборотень! Молодец, хорошо настроила против меня детей, – сквозь зубы процедил он.

– Я, наоборот, им говорю, что их папа хороший, нас любит, а бьёт оборотень, – пыталась объяснить все Саша.

– Да ты, дрянь, сама ненормальная.

– Если я ненормальная, зачем ты нас преследуешь – живи своей жизнью!

– Отдай мне детей, живи сама – как хочешь.

– Зачем они тебе, ты их никогда не любил, денег на их содержание не даешь, хотя бизнес твой тебе создала я!

– Заткнись, дура, а то убью, и дети все равно мне достанутся!

– Убьешь, дети достанутся бабушке и дедушке – моим родителям.

– Да с чего твоим? – Моим!

Все снова расплылось, осталась только нестерпимая боль в ее теле. Боль и обида за такую вот жизнь. Почему она все еще жива – Саше было непонятно; ее терзали сомнения: может, она уже умерла, а это все так – остатки памяти не дают ей окончательно уйти в мир иной? И снова она цеплялась за детей. Как они будут жить без нее, как?

Почему-то всплывает запах осени, поздний вечер, она идет быстрым шагом из магазина, боится, не появился бы Глеб, получает сзади удар по голове, шатаясь, опирается о скамейку у подъезда. Дверь подъезда открывается, и с собакой выходит соседка. В это время она слышит ласковый голос Глеба:

– Дорогая, я сколько раз говорил, не таскай такие тяжелые сумки, – он подхватывает ее под руку, берет сумку и ведет к подъезду.

– Ваш муж прав, женщине не нужно перегружать себя, это опасно для здоровья, – соглашается соседка и идет вдоль дома с собакой.

– Отстань от меня, – говорит Саша.

– Ну, ты же чуть не упала, я успел тебя подхватить, – врет Глеб.

– Чем ты меня звезданул?

– Ничем, тебе померещилось, давай доведу до подъезда, – говорит уже совсем другим тоном.

Пытаясь вырваться, отбирая сумку у Глеба, Саша входит в подъезд и тут же получает кулаком по лицу, падает; приходит в себя уже лежащей в коридоре, рядом валяются разбросанные продукты; поднимается, собирает продукты и идет домой.

– Больная в коме, – констатирует как факт доктор.

А вещи в квартире все летают и летают, что происходит – Саша понять не может. Она просит детей подняться на второй этаж их двухъярусной квартиры.

– Ты что за бардак тут развела? – кричит Глеб, – сейчас я вызову опеку, и детей у тебя заберут.

– Ты хочешь сдать их в детский дом? – не понимает Саша, – что ты прицепился?

– Ты не выпускаешь их на улицу, они все время дома, Иван в школу не ходит – тебя в психушку надо отправить, стерва.

– Ты крадешь Ивана, как только встречаешь на улице, а в школе он учится дистанционно, не твое дело. Уходи, я вызову полицию.

– Так они и приедут к тебе – на ложный вызов, – смеется Глеб.

– Всем заплатил, оборотень, – обзывает его Саша и понимает, что ей сейчас прилетит, но в это время звонит телефон Глеба, он начинает говорить:

– Привет, рад слышать, – совсем другим голосом говорит с кем-то. Саша не перестает удивляться, как он быстро умеет становиться совсем другим.

– Я понял, сейчас подъеду, без проблем, – заверяет Глеб кого-то и летит к двери со словами:

– Тебе повезло, сука! Вернусь, жди – и детей ты больше не увидишь.

Саша быстро поднимается наверх, одевает плачущих детей и уходит, по дороге понимает, что идти ей некуда. Пустота кругом, идут люди, стоят дома, а они одиноки. Снова провал.

Павел Смирнов служил в полиции уже 3 года верой и правдой, немало повидал разного. Работа в уголовном розыске ему нравилась, хотя и лишала его любого шанса на личную жизнь. Девушки, знакомившиеся с ним, очень быстро его бросали после того, как он не приходил на свидание или не появлялся по несколько дней. Им нужны были мужчины внимательные, дарящие подарки, посвящающие им свои выходные. А у Павла таких возможностей не было, желание было не в счет. В семье научили его быть ответственным за то дело, какое он бы ни делал.

С Наташей они все же встретились, причем случайно, в продуктовом отделе супермаркета. Девушка шла, никого не замечая, катила наполненную продуктами тележку.

– Привет, – прямо на ухо проговорил Павел.

Вздрогнув, она посмотрела на него и тут же заулыбалась, это не осталось для него незамеченным.

– Вам помочь?

– А мне не тяжело, – вначале растерявшись, ответила она, а затем, с еще большей улыбкой, произнесла, – не возражаю! Вы тоже закупились? – поинтересовалась, увидев в руках у Павла пачку пельменей.

– Да. Вот заскочил взять что-либо перекусить, некогда готовить.

– А пошли ко мне, – как-то не раздумывая, неожиданно даже для самой себя предложила девушка.

И Павел, тоже не раздумывая, утвердительно закивал.

На кассе он рассчитался за весь товар, не позволив Наташе платить, вытащил сумки и произнес:

– Теперь куда?

– А вот, через дорогу, я квартиру тут снимаю, – показала на многоэтажный дом.

В квартире, пусть и съемной, было уютно, что не могло не понравиться Павлу: его мать всегда наводила дома порядок, всегда пахло вкусной едой, и, конечно же, этого ему, живущему в малосемейке одному, не хватало. Родители жили далеко, навещали редко, а уж он их тем более – не было времени. Поставив сумки с продуктами на стул, он ощутил знакомый запах еды. Наталья что-то недавно готовила, похоже борщ.

– Борщ будешь?

– Конечно, соскучился.

– А что – некому готовить?

– Один живу.

– Такой парень и один?

– А ты когда успеваешь готовить? Ты же говорила, что все время на работе.

– На работе, вот в выходной – ты удачно зашел – варю на несколько дней, угощайся.

Пообедав, осмотревшись, Павел понял, что это и есть его девушка, что он не хочет отсюда уходить.

– Ты сегодня на работу? – поинтересовался он.

– Нет, завтра утром.

– А можно я к тебе вечером загляну?

– Конечно, заходи, если у тебя получится – ты же опер у нас, я правильно поняла?

Павел закивал головой и ощутил, что ему понравилось отношение девушки к его работе, таких сейчас днем с огнем не сыскать. Выпив чашечку чая, он умчался по своим делам.

Руководителя Кризисного центра – Селиванову Дарью Петровну – он все же отыскал, назначил встречу в отделе полиции, но та категорически отказалась прийти. Он был этому удивлен, но, нуждаясь в их взаимопонимании, решил пойти на уступки и предложил Дарье Петровне самой выбрать место для общения. Они встретились в ее Кризисном центре. Немного был удивлен тому, что увидел, он никогда не думал, что такие заведения так выглядят. Помещение располагалось на первом этаже пятиэтажного панельного дома, вход был отдельным. Дверь вся была избита, испачкана, замки, было видно, что неоднократно поменяны. Мебель еще социалистическая. Шторы безобразного, неопределенного цвета.

– Пожалуйста, проходите, – как-то уж очень сдержанно проговорила хозяйка, подозрительно разглядывая его, не стесняясь.

– Что привело Вас ко мне?

– День добрый, Дарья Петровна, меня интересует семья Свиридовых.

– Да неужели? – прервала его хозяйка, – что так могло поменяться?

– Что Вы имеете в виду?

– Не лукавьте, Ваш отдел полиции я ненавижу, вашего Хрулева когда-нибудь посажу обязательно, – резко ответила Дарья Петровна.

– Не понял, объясните мне толком.

– Вы что – новенький?

– Нет, я работаю вот уже 3 года, просто в этом отделе – можно сказать, что и новенький.

– Тогда понятно. Скажите, что с Александрой? Она жива? Просто меня не было, уезжала, а когда вернулась, мне сказали, что она с детьми опять прибегала, но не осталась, так как ее бывший муж боится только со мной связываться – я все равно полицию вызываю, заявления пишу и сражаюсь с ним, как могу.

Павел слушал рассказ этой женщины о том, что тот самый Глеб – бывший муж Саши Свиридовой – неоднократно ломал у них в центре двери, пугал детей, крал их у матери, бил ее. Неоднократно он плевал в лицо и Дарье Петровне. Однако все ее заявления рассматривал тот самый участковый инспектор Хрулев и писал, что раз оскорбительных слов Глеб Свиридов в ее адрес не употреблял, значит, за оскорбление не может быть привлечен.

– Неприкасаемый он, этот Глеб, его крепко опекают, видимо, ждут, когда Саша сама умрет, покрывают его.

– Кто покрывает?

– Молодой человек, начальник Ваш и покрывает.

– Да ему это зачем?

– Вы меня спрашиваете? Я такого беспредела еще не видела, если не спешите, сейчас я Вам расскажу.

– Слушаю Вас внимательно.

То, что поведала Дарья Петровна, поразило Павла. Он был в курсе того, что «покрывательство» административных проступков, мелких преступлений существует, знал он конкретные случаи, вначале удивлялся, потом стал всего этого просто «сторониться». Он этим не занимался, а давать оценку своим сослуживцам просто не хотел – работа была эта не его, а собственной безопасности. Теперь все по порядку.

Кризисный центр под руководством Семеновой Дарьи Петровны часто скрывал от семейного беспредела побитых жен, детей и стариков. Много судеб, исковерканных жизнью, повидали эти стены, но такого она припомнить не могла.

Дарья Петровна начала свой рассказ с того, что первый раз Саша прибежала к ним с двумя детьми. Они только что приехали в Вологжанск, скандал удалось потушить, многого женщина не поведала, и они думали, что конфликт исчерпан. Не тут-то было, все началось снова – уже с тремя детьми и даже двумя пожилыми родителями женщина ютилась у них. Глеб беспредельничал, стучал в дверь центра, дети прятались под кровати, Саша билась на кровати, родители рассказывали жуткие вещи.

Оказывается, уже не однажды Саша могла бы погибнуть. Был случай, когда на глазах у старшего сына он ее душил, она потеряла сознание. Когда сын увидел ее в школе, то закричал:

– Спасите меня! Там привидение моей мамы в коридоре. Она же умерла!

Сына отвели к медсестре, сделали укол. Она долго гладила его по голове, обнимала, предложила себя ему ущипнуть. Затем в школу явился папаша, но учительница вступилась за мать с ребенком и выгнала его из школы. Он, уверенный в себе, пообещал с ней расправиться, написал на нее жалобу в департамент образования. Учительницу наказали.

Саша рассказывала, как, узнав о ее третьей беременности, Глеб закрыл ее дома, никуда не выпускал и сам принимал у нее роды.

Он бил ее родителей, которые пытались хоть как-то защитить дочь и внуков. Жалобы в полицию, в социальные службы города, уполномоченному по правам ребенка оставались практически без ответов. Они были никакими.

Вот что произошло за несколько месяцев до того, как Саша попала в реанимацию и что рассказала Дарья Петровна.

Что делать – никто не знал, и она – Дарья Петровна – решила обратиться за помощью к общественникам, один из них отреагировала на просьбу о помощи и сказала:

– Хорошо, я поговорю с Вашей подопечной, приду в Ваш Кризисный центр.

На пороге ее встретила Дарья Петровна, провела по территории Кризисного центра. Это оказалась простая квартира, требующая, конечно же, материальной помощи в благоустройстве. Нет, было чисто, как и сейчас, но старая мебель навевает уныние. Люди и так приходили сюда не с хорошим настроением, а в жуткой депрессии. Необходимо, чтобы стены – ну, хотя бы на чуть-чуть – поднимали их «упадническое» настроение.

Саша предстала очень уставшей, растерянной, двое маленьких ее детей спрятались, а вот старший ребенок вел себя достаточно сложно в понимании профессионального опыта гостьи. Он прыгал, как Маугли, пытался показать, что не очень хороший. И, как потом объяснила мама, боялся, что пришедшая женщина хочет его забрать. И это было реальное мышление мальчика в возрасте 8 лет в сложившейся ситуации.

– Нам никто не хочет помочь, куда бы мы ни обращались, – заговорила Саша, – полиция просто покрывает любые действия Глеба, на мои заявления, моих родителей, даже на заявления Дарьи Петровны не реагирует.

– А как Вы это можете объяснить? – поинтересовалась активистка.

– Его покрывают из Москвы.

– Кто? Вы знаете? И почему Вы так думаете?

– Я не думаю – знаю.

– Расскажите, куда Вы обращались?

– Да куда только не обращалась: к уполномоченному по правам ребенка, в опеку города и области, к депутатам, а уж сколько заявлений написано в полицию – не перечесть.

– Когда Вас избивали, Вы за медицинской помощью обращались?

– Конечно, все побои зафиксированы, даже дело уголовное возбуждено, только никто и ничего не делает.

– И давно оно возбуждено?

– Да скоро уже год, приношу новые и новые заявления, да все без толку. Я же Вам говорю – его покрывают. Он квартиру «разбомбил», там жить нельзя, и никому нет дела до этого. Я Вам скажу так – меня оперировали по поводу опухоли щитовидной железы, он как бил меня, так и бьёт, на глазах у детей, преследует нас. Я уезжала от него с детьми в Московскую область, он и там нас достал, вынуждены были вернуться, вещи наши, бытовая техника остались там. Его бизнес создавала я через Интернет-ресурсы, но никого это не волнует.

– У него бизнес?

– Да, достаточно успешный, связан с арендой строительной техники. Когда у него появились деньги, он озверел окончательно. Сюда приходит, стучится, просит встречи с детьми, на улице может просто схватить сына и утащить, хотя по суду дети мне переданы на воспитание, а он общаться с ними может только по скайпу. Первое решение в стране такое суд обоснованно принял. Я так считаю.

Активистка на ходу, что называется, анализировала поступившую информацию, ей было непонятно, что за сложности в разрешении данной ситуации у полиции и чиновников, почему так долго расследуется простое, по ее мнению, уголовное дело по обвинению в истязании. Беда сегодняшнего дня, что достаточно очевидно, заключается в отсутствии индивидуальной ответственности человека, занимающего ту или иную должность. Что и когда «сломалось» в нашей стране – она давно задавала себе этот вопрос, и похоже, что ответ на него становится очевидным.

Активистка решила вернуться к событиям и поговорить с Остроумовой Татьяной Васильевной, набрала ее номер и в присутствии Саши заговорила.

– Добрый день, Татьяна Васильевна, я нахожусь в Кризисном центре, ко мне обратились за помощью по поводу семейного насилия Свиридовых. Вы как человек, защищающий семьи и детей, должны быть в курсе.

– Добрый день, я хорошо знаю эту ситуацию, там все неоднозначно. Я много помогала им продуктами, вещами. Она публикует такие неадекватные вещи в Интернете, ее надо лечить – эту женщину.

– Подождите, Татьяна Васильевна, в семье, где царит насилие, не бывает все однозначно. Здесь нужна помощь не только женщине, прежде всего – детям, и мне еще непонятно, почему полиция не защищает Кризисный центр и его руководителя?

– Мы все сделали, что могли. Она неадекватная, там сложно все.

Повесив трубку, активистка посмотрела на Сашу, которая все это время тихо стояла у двери. Эмоциональная составляющая была сильна, нужно было успокоиться.

– Держитесь, дорогая Александра. До свидания, Дарья Петровна, будем на связи, – попрощавшись, она вышла на улицу.

– Осторожнее, посмотрите нет ли поблизости Глеба? – вслед прозвучали слова Дарьи Петровны.

Женщина достаточно пожилого возраста горой стояла за побитых мужьями женщин, сама страдала от их неадекватного, агрессивного поведения, Глеба боялась, и было видно, что тоже находится на пределе возможностей.

Телефонный звонок прервал ее мысли.

– Слушаю Вас, Татьяна Васильевна.

– Уважаемая наша активистка – не называя имени и отчества, обратилась Татьяна Васильевна, – поверьте мне, эта женщина психически больна, мы с этой ситуацией бьёмся уже давно.

– Татьяна Васильевна, я, по роду своей деятельности, видела разные ситуации, разных, в том числе и неадекватных, людей. Поверьте мне, Саша – вполне адекватная, но в связи с тяжелым эндокринным заболеванием у нее гормональные всплески. А тем более – она «загнана в угол», неизвестно, как бы каждый из нас вел себя в подобных ситуациях. Скажите, как долго расследуется уголовное дело в отношении Свиридова?

– Давно уже, месяцев 8.

– Почему так долго?

Наступила пауза, затем прозвучал достаточно интересный, по мнению активистки, ответ.

– Там все так неоднозначно, и говорят, что недостаточно доказательств.

– Это семейно-бытовое насилие, какие нужны доказательства? Чтобы муж жену избил на площади? – возмутилась женщина и напомнила, что ее зовут Арина Сергеевна, – как сказала Саша, она фиксировала все побои, писала заявления в полицию, есть показания старшего сына. Почему Вы не поторопите следствие?

– Там на допросы Александра не приходит.

– Я только что с ней разговаривала: она боится оставить детей, боится выходить из помещения, где прячется. Может быть, следователю самому к ней поехать? Давайте обсудим эту тему на площадке нашей общественной организации, раз такое обращение поступило. Мне еще непонятно и хочется выяснить, почему не защищен Кризисный центр? Почему полиция не сразу приезжает по вызову? – Разговор на этом был завершен.

Зазвонил телефон: Павлу сказали коллеги, чтобы ехал в отдел срочно. Он извинился и, попрощавшись, пообещал дослушать всю историю до конца.

В дежурной части на него смотрели как-то жалостливо что ли, он сразу и не понял.

– Павел, зайди к полковнику, он тебя спрашивал, – проговорил дежурный, когда Павел поравнялся с дежурной частью отдела.

– Не знаешь – зачем я ему понадобился?

– Понятия не имею, но голос уж больно недовольный был, не тяни, зайди сразу.

Пройдя в приемную и не увидев там секретаря, Павел открыл дверь кабинета начальника, услышал раздраженный голос – начальник с кем-то говорил по телефону:

– Так точно, все под контролем, не беспокойтесь, все под контролем.

Перестав говорить и положив трубку стационарного телефона, полковник выматерился. Увидев вошедшего Павла, громко скомандовал:

– Садись, сейчас шкуру с тебя снимать буду.

– За что?

– Паскуда, еще спрашивает, ты зачем не своим делом занимаешься? Работы мало?

– Да нет, как раз разбои пошли – невпроворот.

– Так тебе зачем Свиридовы понадобились? Без работы хочешь остаться?

– Да нет, просто по пути было, зашел и поинтересовался.

– Не лезь, я же тебя просил. Эти Свиридовы свалили бы уж куда-нибудь снова, мутные собаки, особенно мужик, – говоря это, полковник посмотрел на стационарный телефон, но Павлу ничего не сказал.

– Еще раз в это дело сунешься, убью, понял?

– Понял, разрешите идти?

– Иди.

Идя по коридору, Павел не мог понять, что из себя представляют эти Свиридовы, что их так опекает сам начальник. Как и где это можно узнать? Он был так воспитан, что не терпел никогда несправедливости, мог просто взбеситься еще в школе, если кому-то поставили незаконно плохую оценку или кто-то кого-то из пацанов начинал гнобить. Он обязательно высказывал свое мнение, даже не думая, что вроде бы его это и не касается, для него справедливость была превыше всего, хотя и страдал из-за этого часто сам.

Он прекрасно понимал, что интерес для кого-то представляет именно Свиридов. Но как все они не могут понять, что, в случае если погибнет женщина или кто-то из детей, мало всем не покажется. И тот, кто стеной встает за Глеба, звонит, опекает, тут же открестится от всего. И что тогда?

– Эй, ты чего не здороваешься? Обиделся? – услышал голос и обернулся Павел. Мимо него, оказывается, только что прошел Хрулев.

– Да нет, ты-то мне и нужен. Скажи, а что это за Свиридовы такие, что их так опекают?

– Потише ты, не надо так, – остановит его коллега.

– Как – так – не пойму чего-то?

– Ты что – самоубийца? Видишь, что полковнику звонят – он контролирует, чтобы у Свиридова проблем не возникало.

– Кто звонит? Зачем? И почему полковник так реагирует? А если этот Свиридов убьет бывшую жену? Она же в реанимации.

– Да будет тебе, она же не из-за синяков, она по своей болезни, если умрет, так и напишут.

– Там тоже все схвачено?

– Не думаю, но схватить успеют.

– А кто? Почему никто не защищает Кризисный центр?

– Да тебе-то не все равно? Не лезь, – махнул рукой Хрулев, так ничего конкретного и не сказав, ушел.

Павлу хотелось плюнуть на все и бежать в гости к Наташе, тем более она его пригласила. Кое-как дождавшись вечера, он, купив букет цветов, пошел в гости. Наталья была дома одна, накормила его ужином, и они долго болтали ни о чем. Им было интересно друг с другом.

– Скажи, как там наша больная, я имею в виду побитую женщину, она жива?

– Ты знаешь, на удивление еще жива, муж торчит так, не кричит теперь, но караулит у входа и терроризирует доктора, один раз подошел ко мне, я ему сказала, что информации не даю, так на меня теперь зверем смотрит.

– Ты бы поосторожнее с ним, у него что-то явно неладное с психикой, раз терроризирует жену и троих детей.

– Да, соглашусь, выглядит он не очень адекватно; когда видела его, обратила внимание, как мягко, даже тягуче он говорит, а вот взгляд его напоминает взгляд какого-то зверя, недоброго – нет, очень агрессивного.

– Ой, давай не будем о них – тяжелый случай. Давай о нас, – предложил Павел и приобнял Наташу за плечи, та не отвергла его, они так еще сидели долго, становилось понятно, что даже молчать вместе им комфортно. Но опасаясь разочарований, Павел решил не спешить, поцеловав девушку в щеку, извинился, что ей и ему рано вставать, попрощался и ушел. Наташа еще долго сидела и смотрела на чашку, из которой он пил чай, на стул, на котором он сидел. На душе было тепло и приятно.

Утром первого, кого она встретила, был муж Александры. Он поджидал ее в парке, через который она обычно ходила на работу. Ей это не понравилось.

– Мы можем поговорить? – обратился мужчина к Наталье, когда она проходила мимо.

– Не можем. Я опаздываю, – придумала Наташа и ускорила шаг.

– Да не спешите, Вы же работаете с 8 утра, а еще только 7 часов, выслушайте меня.

– Прекратите приставать, нам не о чем с Вами разговаривать, – резко заявила она и побежала на ступеньки, ведущие в здание больницы.

– Ну, ладно, еще найдем время и место поговорить, – уже совсем другим тоном произнес мужчина, и Наташе стало не по себе. Она сразу вспомнила, о чем говорил ей Павел, просил остерегаться. Мысленно она его поблагодарила.

Утро у Павла было насыщенным, дел накопилось достаточно много: кражи, грабежи, разбои. Еще друг его не вышел из отпуска, пахал он за двоих. Съездив на место происшествия, опросив всех, кого было необходимо, он позвонил Дарье Петровне и договорился о встрече, та продолжила свой рассказ.

Арина Сергеевна не думала, что будет заниматься семейно-бытовым насилием как общественный деятель, но так уж «карты легли» – не умеет она делать что-либо поверхностно. Изучив законодательство, поняла, что новый закон сыграл «беспредельщикам»-мужчинам на руку. И так-то не любила никогда милиция – теперь полиция – семейные скандалы. Понятно почему: сегодня – они в ссоре, завтра – в одной постели, и кто виноватым окажется? Иногда участковый. Это она слышала еще от своего отца. Тот работал участковым, хотя и жил уже другой семьей, но, работая вместе, они общались. Он как-то сказал:

– Уйду я с работы, сил больше нет. Только рапорта писать заставляют, а если их все написать, на участок выходить некогда. Да и бабы с пьяницами-мужиками достали. Прибежит или позвонит – орет, чтобы спас, забрал. Приду разбираться – она с фингалом под глазом, а начинает мужа своего проспавшегося защищать. Просит не трогать; говорит, что он все понял, не надо его на сутки сажать, в суд таскать. Трясти начинает меня от них, от обмороженных, не думает, что дня через два опять ко мне прибежит уже с другим фингалом.

Дарья Петровна продолжила свой рассказ:

«Я тогда на следующий день в шоковом состоянии позвонила Арине Сергеевне и сказала, что ночью приехали родители Саши, но после очередного прихода Глеба ей стало плохо, эндокринная система ею не поддерживается, лекарства у нее отсутствуют. Мать вызвала скорую помощь, и ее увезли в стационар. Наблюдавший как всегда со стороны Глеб ворвался и забрал детей.

– Как забрал? Куда? – удивилась Арина Сергеевна. Это позже, вникнув в ситуацию поглубже, она будет понимать, почему так ведет себя этот мужчина, но это позже. Она тут же сняла трубку и позвонила Остроумовой Татьяне Васильевне, потребовала разыскать детей. Разговор, что называется, «не клеился».

– Арина Сергеевна, но это же отец, он имеет право общаться с детьми.

– Но только по скайпу, есть же решение суда.

– Но оно не вступило еще в законную силу.

– А почему Вы встаете на сторону человека, которому суд не доверяет детей даже на временное общение? Почему Вы не на стороне детей? Найдите их, пожалуйста, – попросила Арина Сергеевна и отключилась от разговора.

На следующий день была назначена встреча в общественной организации по вопросу защиты женщины и детей, находящихся в сложной жизненной ситуации.

Через какое-то время позвонила Остроумова и сказала, что дети с папой в магазине, в игровой комнате, веселые, маленькие, обнимают его.

– Как можно детей в такой стрессовой ситуации вести в магазин в игровую комнату? Что происходит? – возмутилась Арина Сергеевна, – их нужно изъять у отца, это опасно.