Текст книги "Святой равноапостольный князь Владимир – Креститель Руси"

Г.А. Данилова
Святой равноапостольный князь Владимир – Креститель Руси

© Данилова Г.А., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Введение

В 2015 году мы и весь православный мир вспоминаем 1000-летие преставления ко Господу святого равноапостольного Великого князя Владимира, принесшего свет Христовой веры нашим предкам.

Немногие имена на скрижалях истории могут сравниться по значению с именем святого равноапостольного Владимира, Крестителя Руси, на века вперед предопределившего духовные судьбы Русской Церкви и русского православного народа. Слишком многим мы обязаны этому человеку, величествен совершенный им подвиг. При нем родилась новая цивилизация – славяно-восточная с иным мировоззрением: любви, жертвенности, всепрощения, духовного совершенства.

В этом же году отмечается и 1000-летие со дня мученической смерти первых святых страстотерпцев Бориса (Романа) и Глеба (Давида), день памяти 6 августа (24 июля) 1015 года, убиенных в том же году и причисленных к лику святых, когда умер святой князь Владимир.

Его мудрый выбор изменил весь ход нашей истории, ибо он принес нам весть о Спасителе мира Христе – Немеркнущем Солнце Правды, озаряющем Своим божественным светом человеческое бытие. Благодаря равноапостольному Владимиру наш народ оказался под покровом усердной Заступницы и скорой Помощницы – Пречистой Девы Богородицы, простирающей над землей нашей свой честной омофор. Благодаря этому святому правителю была основана Церковь Русская, которая вот уже более тысячи лет несет людям слово жизни, любви и мира и в которой мы, как и наши предки, обретаем Царство Небесное.

Восприняв веру из Восточной Римской Империи – Византии, Русь в полной мере приобщилась и к Божественному Откровению, и к величайшей культурной традиции своего времени, творчески восприняв и развив ее. Подобно равноапостольному царю Константину, князь Владимир не побоялся пойти наперекор воззрениям своей дружины и бояр – правящего класса Древней Руси, связывавшего языческие культы с властью, богатством, плодородием. Не устрашился он и гнева толпы, подстрекаемой жрецами и готовой совершать кровавые жертвоприношения. Как Моисей, услышавший призыв Господа «Выведи из Египта народ Мой» (Исх. 3, 10), князь Владимир вывел Русь из языческого плена и поставил на светлую стезю исповедания Христа как Бога и Спасителя. Сей равноапостольный муж стал одним из тех, кто олицетворяет православный идеал праведной власти, руководствующейся подлинными ценностями, направляющей человека и общество к Богу, к жизни по Его заповедям. Креститель Руси, как мы знаем, заботился не только о благочестии новопросвещенного народа, но и о его образовании, о помощи нуждающимся.

Святитель Иларион, восхваляя великого князя Киевского, говорит о том, что он «не одного человека обратил от заблуждения идольской лжи, не десятерых, не город, но всю землю эту». Такие слова были произнесены еще в XI веке, когда чудо Крещения Руси произошло совсем недавно. Потом последовали десять столетий нашей христианской истории. За это время Господь явил в народе нашем множество святых, сформировались наша культура и цивилизация. И все то, чем мы живем сейчас, само наше мировоззрение имеет своим основанием судьбоносное решение князя Владимира обратиться к Богу истинному и вслед за собой повести народ.

Сегодня мы тоже переживаем непростое время, когда безрассудные люди пытаются расколоть нас, лишить мира и согласия, посеяв вражду и ненависть между братьями. Такие люди, исходя из сиюминутных настроений и эгоистичных устремлений, принимают опасные решения, имеющие долговременные и порой даже неизгладимые последствия. Люди же мудрые понимают, что их жизнь и добрые поступки могут стать частью Божия замысла о спасении мира. Вот почему они всегда помнят о вечном и простирают свой взор в историю, извлекая из нее уроки и ответы на важнейшие вопросы современности.

Всем нам нужно искать эти ответы, преодолевая негативный информационный шум, создаваемый средствами массовой информации. И найти их мы можем также в примерах великих личностей, оказавших благотворное влияние на развитие наших народов и причисленных Церковью к лику святых. Одним из них является равноапостольный князь Владимир, положивший в основание жизни народов исторической Руси спасительную веру Христову.

Его молитвами да поможет нам Милостивый Человеколюбец Господь непоколебимо стоять в Православии, соблюдая себя, подобно Его апостолам, «в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви» (2 Кор. 6, 6)».

(Послание Патриарха Московского и всея Руси Кирилла в связи с 1000-летием преставления святого князя Владимира)

Глава первая
Начнем с начала. Рождение

Шел июль 1015 года. В своем дворце, в селе Берестове близ Киева, умирал пятидесятичетырехлетний великий киевский князь Владимир Святославович. Еще, кажется, несколько дней назад ничто не предвещало его кончины: он был энергичен и деятелен и зорко следил за состоянием дел в Русской земле, которая к этому времени как никогда гордо несла свою голову среди других окрестных народов и государств. Владимир, сокрушив Византию, крестил Русь, и тем самым высоко поднял ее государственный престиж.

Первым из великих русских князей он породнился с византийским императорским домом, и порфирородная сестра византийских императоров Василия и Константина Анна стала его первой венчанной христианской женой, хотя к этому времени по древнему языческому обычаю у него уже было несколько жен – и варяжка, и чешка, и полоцкая княжна Рогнеда, взятая после захвата Полоцка силой, и красавица гречанка, бывшая монахиня, которую его отец Святослав вывез из Византии и отдал в жены своему старшему сыну, Владимирову брату Ярополку, и которой после убийства брата Владимир завладел уже беременной. Были и иные жены. И от каждой из них Владимир имел детей, из них двенадцать сыновей. И все они были рассажены в качестве великокняжеских наместников по русским стольным городам. К 1015 году некоторые из старших сыновей уже умерли, но Владимирово племя прочно держало в своих руках Русь.

Старший из оставшихся в живых сыновей, Святополк, сидел в Турове, недалеко от Киева. Отец не любил Святополка и не доверял ему.

Собственно, Святополк и не был его сыном: гречанка зачала его от Ярополка Святославича, ставшего великим киевским князем после гибели Святослава на порогах от печенегов. И когда в ожесточенной и смертоубийственной борьбе Владимир сокрушил старшего брата, как трофей ему достались не только великокняжеский стол, вся Русская земля, но и красавица-гречанка, бывшая монахиня, которую Ярополк расстриг и сделал своей женой. Владимир усыновил Святополка, но тот так и не смог простить приемному отцу убийства своего настоящего родителя и насилия над матерью. Так и рос он врагом в доме Владимира. После женитьбы Святополка на польской княжне за его спиной встали поляки, противники, заговорщики. В пору борьбы за Червонские города с Польшей Святополк включился в заговор против отца, был схвачен и заточен вместе с женой полькой и ее духовником, польским епископом Рейнборном. Потом Польша была сокрушена, спорные города отвоеваны, епископ умер в темнице, и Владимир выпустил Святополка из заточения, но веры ему отныне не было. Вот почему тот и не получил в управление Новгород, причитавшийся ему по старшинству.

Туда же, на север, был послан сын Владимира от Рогнеды Ярослав, а остальных сыновей великий князь рассадил по иным землям: Святославу отдал в управление Древлянскую землю, Мстиславу – далекую Тмутаракань, на Азовском море; Всеволода послал во Владимир-Волынский, который он недавно основал и нарек своим именем. Двум своим младшим сыновьям, Борису и Глебу, он отдал далекие же земли вятичей. Бориса посадил в Ростове, а Глеба – в Муроме.

Вятичи, как и древляне, покорялись с большим трудом. На протяжении всего X века неоднократно восставали они против власти Киева, теперь молодым князьям надлежало в Окско-Волжском междуречье прочно держать эти земли под рукой Владимира.

Государство было собрано большим трудом и большими муками, и много крови пролилось, много насилия было совершено прежде, чем успокоилась Русская земля.

Теперь сыновья сидели по городам; череда крепостей стояла к югу от Киева, прикрывая Русь от печенегов. На западе, в порубежных с Польшей городах, находились мощные гарнизоны.

И все же это единство было еще непрочным, зыбким. Пока Владимир был в силе, сыновья покорно склоняли перед ним свои головы. Но он знал, что не все спокойно в его роду. Ярослав был старшим из Владимировых сыновей, но не мог посягать на высшую власть после смерти отца, так как первенство в роду было за усыновленным Святополком. Особняком стояли князья – последыши Борис и Глеб. Они были рождены уже в христианском браке Владимира от византийской принцессы Анны, хотя точных данных на этот счет нет. Но об этом говорят косвенные сведения. Во-первых, молодость обоих князей. По свидетельству одного источника, у Бориса – старшего – лишь пробивался ус («ус молодой еще был»). Во-вторых, оба были любимцами отца, особенно Борис, которого Владимир часто держал при себе, поручал ему свою дружину, в свое отсутствие оставлял на него государство. Это могло быть лишь при том условии, что великий князь стремился сделать старшего сына от легитимного христианского брака своим безусловным наследником. И Борис, кажется, оправдывал эти надежды и эту любовь отца. Он безгранично любил и почитал Владимира и во всем слушался его. Повтор будет на с. 26 Автор «Сказания о Борисе и Глебе» говорит о нем как о юноше «благого кореня». И действительно, со страниц и «Сказания», и летописи перед нами предстает гармоническая, благородная личность. Высокий, с широкими плечами и узкой талией, красивый, с добрыми глазами и «веселым лицом», Борис, по словам древних авторов, «сиял по-царски». Он отличался храбростью в боях, и Владимир недаром поручал ему в последние годы руководство своей дружиной. К тому же Борис был рассудительным и спокойным молодым человеком. И чем совершенней были и он сам, и его брат Глеб (близнец, по некоторым данным), чем ближе были братья к отцу, тем большую ненависть они должны были вызывать у своих возможных будущих соперников, и в первую очередь у Святополка и его людей.

Таким образом, уже при жизни Владимира в его окружении практически сформировались три центра борьбы за власть: Новгород во главе с Ярославом, Туров во главе со Святополком и северо-восточные земли во главе с Борисом и Глебом. Неспокойно было в великокняжеском роду, и это могло стать провозвестником новой смуты в череде тех, что в течение всего X века буквально потрясали Русь. Причем за спинами князей-соперников стояли мощные дружинные, городовые и волостные кланы. Наиболее вольнолюбиво были настроены, конечно, богатый, стремящийся к независимости от Киева Новгород, а также древлянские и вятские земли, не так давно в очередной раз усмиренные Владимиром.

Первым начал новую междоусобицу Ярослав, будущий великий князь, вошедший в историю нашего Отечества под именем Мудрый. Он отказался платить положенную дань Киеву. Это было началом нового мятежа. До сих пор Владимир жестко подавлял возможный сепаратизм отдельных земель. Суровые меры собирался он предпринять и против Новгорода. Великий князь приказал расчищать дороги и наводить мосты, готовя поход на север. Но болезнь сразила его.

Владимир скончался 28(15) июля 1015 года. Случилось так, что на тот момент в Киеве оказался лишь Святополк. Нельзя исключать, что он был хорошо осведомлен о состоянии здоровья великого князя и готовился к захвату власти. Борис же с великокняжеской дружиной был отослан Владимиром в степь, откуда ожидался очередной выход печенегов. Глеб пребывал вдали от Киева, в своем стольном городе Муроме.

Тело Владимира еще не успело остыть, как обозначились грозные контуры новой междоусобицы. Всю полноту власти в Киеве взял на себя Святополк. На первых порах он пытался скрыть смерть Владимира и стремился сплотить своих сторонников, среди которых была часть киевской верхушки и бояре близкого к столице города Вышгорода, где также была великокняжеская резиденция. Жителям столицы начали щедро раздавать деньги, дорогие ткани, вещи. Одновременно Святополк возглавил похороны великого князя. По обычаю тело властелина возложили на сани и перевезли в Киев в церковь Святой Богородицы, или, как ее называли, Десятинную церковь, построенную еще Владимиром. Там уложили тело в мраморную раку и схоронили под общий плач и стенания окружающих…

* * *

Князь Владимир был сыном великого князя Киевского Святослава Игоревича – князя-воина, князя-завоевателя, самого, пожалуй, яркого и заметного героя нашей первоначальной истории. Известно нам и имя матери Владимира. Ею была Малуша, ключница, «раба» княгини Ольги, матери Святослава. Ключница – это та, кто ведает княжеским добром, всем обширным хозяйством великой княгини. Многое на княжеском дворе и за его стенами зависело от одного ее слова, многие спешили угодить ей, искали с ней дружбы. Она же была тверда и рассудительна, исполнительна и по мере надобности жестока – иначе бы не пришлась по нраву властной и не терпящей прекословия Ольге. Но была она к тому же молода и красива – и лицом, и станом, горда и неприступна, и, надо думать, не одно мужское сердце начинало сильнее биться при ее появлении. Не стал исключением и Святослав. Равнодушный к роскоши и великолепию, казалось бы, не знавший обычных житейских радостей, он не был частым гостем в княжеских покоях своей матери. Но чем-то заворожила его Малуша – молодостью ли, красотой ли, или удивительной своей судьбой. А может, и не было ничего между ними – может, по мимолетной прихоти, наспех, овладел князь нечаянно подвернувшейся ему служанкой. И так, наверное, тоже бывало нередко. Мы мало что знаем о тех давно ушедших днях, с трудом различая в тумане забвения и тишины лишь контуры событий и дат. Где уж нам угадывать чувства, которые влекли друг к другу наших далеких предков… Но так или иначе, а свершилось. Нежданно-негаданно, вопреки обычаю, не по праву, но по нраву стала Малуша женой князя Святослава.

Имена древнерусских женщин, жен киевских правителей, редко появляются на страницах летописи. Случай с Владимиром – особый. Его биография вообще окутана множеством легенд – необычны были сами обстоятельства, при которых он появился на свет. Одна из таких легенд как раз и связана с происхождением его матери.

Малуша не была женой князя Святослава в полном смысле этого слова. Жены-полонянки – явление обыденное. Но Малуша была «рабой» не самого князя, а его матери. Позднее предание рассказывает о жестоком гневе Ольги на свою чересчур пригожую ключницу. Ольга выслала ту из Киева в некое село Будугину весь. Здесь и родился сын Святослава. Важно. Здесь явная путаница по незнанию. Весь – в старину так назывались села и деревни (города и веси – пошло отсюда). Село и весь в данном случае – масло масляное. Согласно летописям, Владимир Святославич родился в селе Будутине (Будятине).

Это предание сохранилось в знаменитой Никоновской летописи – крупнейшем летописном своде средневековой России, созданном в XVI веке. Для ее автора – книжника московской поры – образ «рабыни», простой девушки из народа, соединился с представлением о связи с нею князя Святослава как о чем-то запретном и предосудительном. Многие и сейчас склонны считать Владимира незаконнорожденным сыном Святослава, «бастардом», изгоем, не имевшим прав на великокняжеский стол. Это не так. Древняя, языческая Русь совсем по-другому, нежели мы, смотрела на таинство брака. Владимир не мог считаться «незаконнорожденным» уже потому, что он был сыном князя, его продолжением и воплощением. Следовательно, он и сам был князем – с самого момента рождения. Как «семя княжеское» Владимир вобрал в себя все содержание и весь смысл княжеской власти.

По обычаю русичей, до трех лет ребенок воспитывался матерью и неотлучно находился возле нее. Было ли так и с Малушиным сыном, мы не знаем. Но уже очень скоро Владимир окажется в Киеве, в княжеском тереме Ольги, куда путь Малуше был закрыт. Здесь будут проходить его детские, самые ранние годы. Как дальше сложилась судьба Малуши, неизвестно. Имя матери Владимира еще однажды всплывет в истории – уже в Новгороде, в ту пору, когда Владимир будет княжить в этом славном русском городе. Скандинавские саги расскажут о ней как о ведунье и прорицательнице, высоко почитаемой сыном и его людьми.

Во всяком случае, с трехлетнего возраста Владимир жил вдали от матери. Даже разговоры о Малуше в доме Ольги были, наверное, запрещены. Лишь людская молва, суды да перетолки и косые взгляды напоминали ему о ней. Хотя, как и любое дитя, Владимир многое должен был унаследовать от матери.

По своему происхождению Малуша была далеко не простолюдинкой. Само упоминание летописью ее имени свидетельствует об этом. Имя в язычестве – всегда знак определенного обособления от родового, общего для всех имени; оно появляется лишь при известном возвышении. Древнейшая из дошедших до нас летописей – «Повесть временных лет», – так рассказывает о происхождении Владимира: «Володимер был от Малуши, ключницы Ольгиной, та же была сестра Добрыне; отец же им был Малък Любечанин».

Собственно говоря, имя Малуша (как и большинство женских имен того времени) – не самостоятельное, а производное от имени ее отца, Малъка. Хорошо известен и брат Малуши – Добрыня Малъкович, дядя Владимира и его воспитатель, кормилец. Княгиня Ольга повелела казнить князя Мала, за которого пытались ее сватать после убийства Игоря, а детей его, Добрыню и Малушу, взяла с собой. Добрыня вырос храбрым умелым воином, обладал государственным умом, был впоследствии хорошим помощником своему племяннику Владимиру в делах военного и государственного управления.

Добрыне будет суждено сыграть исключительную роль в жизни своего племянника. Сначала он – руководитель и наставник юного князя, затем – советчик и единомышленник, его правая рука и воевода. Добрыня станет родоначальником целой династии посадников Великого Новгорода.

Как известно, вдова Игоря княгиня Ольга жестоко отомстила древлянам за смерть своего мужа, предав огню главный город их земли Искоростень. Князь же Мал якобы не был убит ни во время сражения между древлянами и киевлянами, ни после осады и взятия Искоростеня, но был схвачен и приведен в принадлежавший Ольге город Любеч; дети его, Добрыня и Малуша, оказались при дворе киевской княгини. Так возникла гипотеза о древлянском происхождении князя Владимира, ставшая ныне весьма популярной и едва ли не общепризнанной.

«Вещая дева» Малуша стала христианкой (вместе с великой княгиней Ольгой в Царьграде), но сохранила в себе таинственный сумрак языческих древлянских лесов. Тем и полюбилась она суровому воину Святославу, который, против воли матери, сделал ее своей женой.

Генеалогия Владимирова рода по отцовской линии в X веке не шла, кажется, дальше его деда, киевского князя Игоря, так и оставшегося в русской истории под именем Игоря Старого, то есть «старейшего». Позже в летописи появится имя отца Игоря, варяжского князя Рюрика, призванного вместе с братьями Трувором и Синеусом и «с роды своими» править Новгородской землею.

Неизвестна точная дата рождения Владимира. Летопись называет его третьим, то есть младшим, сыном князя Святослава: во всех перечнях Святославичей (а их в «Повести временных лет» два) имя Владимира идет после имен его братьев – Ярополка и Олега. Но это были дети от разных матерей. Малуша родила лишь одного сына, имя матери Ярополка и Олега до нас не дошло. Так что насколько Владимир был младше своих братьев, неизвестно. Да и был ли он вообще младше Олега? Порядок перечисления сыновей Святослава мог определяться не их возрастом, а их происхождением от той или иной жены великого князя. Именно так перечислены, например, в летописи многочисленные сыновья самого Владимира. Правда, некоторые позднейшие летописи прямо именуют Владимира младшим из Святославичей, но к такому выводу их авторы могли прийти чисто логическим путем, исходя из известного нам текста «Повести временных лет».

Примерное время рождения князя Владимира можно установить с приблизительностью до 3–4 лет. Его отец, князь Святослав, родился около 942 года (6450-го по принятому на Руси счету лет «от сотворения мира»). Уже в трехлетнем возрасте, после гибели отца, он становится – конечно, только по названию – киевским князем и даже возглавляет киевское войско в походе на древлян. Посаженный на коня, согласно обычаю, Святослав начинает битву, бросив своей детской рукой копье в сторону врага. Копье пролетело между ушами коня и ударилось тому в ноги. Но почин был сделан и обычай соблюден. «Князь уже начал, потягаете, дружина, по князе!» – воскликнули киевские воеводы.

Мы не знаем определенного времени начала супружеской жизни в Древней Руси; скорее всего такого срока просто не существовало. И все же, зная приблизительную дату рождения Святослава, легко высчитать, что Владимир не мог появиться на свет раньше 958–959 годов (он не был первенцем). Сам же Владимир в первый раз женился, вероятно, около 978 года, еще будучи новгородским князем. Под 980 годом в «Повести временных лет» рассказывается о том, как Владимир силой взял за себя полоцкую княжну Рогнеду, дочь князя Рогволода. (На самом деле это произошло, видимо, зимой или весной 978 года.) Руководил им в этом насилии его дядя Добрыня: «и повеле быти с нею пред отцом и матерью». Руководство в деле такого рода обнаруживает несомненную юность князя – едва ли ему могло быть тогда больше 17–18 лет, и уж, во всяком случае, не меньше 14–15.

Так определяется примерное время его появления на свет – между 959 и 964 годами, а скорее – между 960 и 962-м. Это время утверждения в Киеве и начала самостоятельного правления отца Владимира князя Святослава Игоревича. Летопись относит первые походы Святослава к 964 году. Надо полагать, что связь князя с ключницей его матери пришлась на киевский, «домашний», период его биографии.

Так появился на свет князь Владимир. Его происхождение, несомненно, выделяло его среди братьев. Не то чтобы оно делало его меньшим князем, чем те, – конечно нет. В смысле обычного княжеского права все они были равны и в равной степени наследовали отцовскую и дедовскую власть. Но обидное прозвище «робичич» (сын рабыни) долго будет преследовать юного княжича. Единоутробные Ярополк и Олег не могли не чувствовать превосходства перед своим единокровным братом, и, стало быть, с самой ранней поры между ними не могло не возникнуть отчетливого отчуждения. Едва ли братья даже воспитывались вместе и в равной степени, хотя мы и увидим всех троих в Киеве, при дворе великой княгини Ольги. Сын прежней слуги ОЧЕНЬ КОРЯВО. неизбежно вызывал у княгини чувство досады и раздражения; это чувство передавалось другим, более любимым ее внукам. Судя по тому, что рассказывают летописи о характере сыновей Святослава, с наибольшей силой влияние Ольги сказалось на старшем из братьев – Ярополке. И менее всех подвержен был влиянию княгини-христианки Владимир.

Но и для Святослава Владимир не стал любимым детищем. Позже произойдет столкновение с явным проявлением пренебрежения к Владимиру со стороны отца. Да и вообще Святослава мало волновали дела семейные. В Киеве он бывал редко и своими детьми почти не занимался. В свою очередь и Владимир, вероятно, не чувствовал привязанности ни к кому в своей семье – ни к отцу, ни к бабке, ни к братьям.

Главным событием, произошедшим с ним в эти, самые первые его годы, был, несомненно, обряд «постригов», перехода из женской половины семьи и дома в мужскую. В три года дитя становился мальчиком, будущим мужчиной. Обряд перехода сопровождался срезанием пряди волос, почему и получил название «постриги». Обрезание волос безвозвратно вырывало ребенка из мира женщин, обозначало его принадлежность к мужскому роду – ведь в ту пору волосы стригли только мужчины. С этого времени мальчика воспитывал отец или, как это всегда бывало в княжеских семьях, особый воспитатель, «кормилец». Таким «дядькой» стал для Владимира его родственник со стороны матери, Добрыня. В его лице Владимир и нашел человека, чье доброе отношение к себе он ощущал постоянно, на чью поддержку мог рассчитывать.

Что же за времена переживала тогда Русь, что представляла собой держава, властвовать над которой суждено будет Владимиру в течение почти четырех десятилетий?

К середине X века власть киевского князя простиралась на обширную территорию Восточно-Европейской равнины – от Старой Ладоги и Нового города на севере и до Киева и Родни на обжитом полянами поднепровском юге. Великий торговый путь, ведущий «из варяг в греки», был захвачен еще новгородским князем Олегом, прозванным Вещим. Утвердившись в Киеве, названном им «матерью городам Русским», Олег связал воедино две территории, два государственных образования, до этого развивавшихся самостоятельно и почти не зависевших друг от друга – Новгородско-Варяжскую северную Русь и Киевское полянское государство. Соединение Севера и Юга и положило начало существованию Древнерусского государства, называемого Киевской Русью.

Но государство это не было похоже на современные государства. Оно не имело границ, не знало единых законов.

Дань, ежегодно выплачиваемая сельскими и родовыми общинами, племенами и племенными объединениями, а также само признание верховенства киевского князя и составляли суть государственной власти. Дань шла князю и его дружине, во времена Олега и Игоря либо сам князь, либо его воеводы объезжали людей и земли, собирая все, что могло дать тогдашнее натуральное хозяйство. При княгине Ольге «полюдье» сменилось «повозом» – строго ограниченной уроками данью, свозимой на княжеские погосты.

Внешним выражением единения земли и князя служил обряд взимания дани, «кормления» князя. Дань – знак причастности князя к земле и земли к князю. «Кому дань даете? – спрашивал Олег, вступая в чужие пределы. – Мне дайте!». Вот формула добровольного вхождения земли в состав государства.

Конечно, эта же дань служила и обогащению князя и дружины. «Кормление» со временем теряло свой ритуальный смысл, приобретая приземленное, чисто экономическое значение. Это с неизбежностью вело к разрыву, нарушению естественной связи между князем и его народом. Военные походы княжеских дружин, вовлечение древнекиевской знати в торговые операции с Византией, Хазарией и другими странами ускоряли расслоение древнерусского общества, усиливали корыстолюбие и стяжательство его верхушки. Но во времена Святослава этот процесс еще не зашел слишком далеко. Князь по-прежнему воспринимался неразрывно, от подвластной ему земли.

Древняя Русь не знала обожествления монарха, как это было в древних государствах Востока. Но княжеская власть, а значит, и ее носитель, князь, и у нас обретали черты мистические, сверхъестественные. (Как, впрочем, и в других раннесредневековых «варварских» государствах Европы.) Гибель князя – всегда трагедия для земли; но и земные неурядицы и несчастья гибельны для князя, ибо он неразрывно связан с землей, с миром, и если с теми творится что-то неладное, значит, и данные свыше магические силы покидают его. Князь – голова, земля – тело: «Тяжко голове без плеч, зло телу без головы». Когда, например, древляне предали смерти князя Игоря, дважды нарушившего обычай ежегодного полюдья, они не сомневались, что и все достояние Игорево – жена, дети и все княжение его – теперь по праву принадлежит им. Тело убитого князя оставалось в их земле. Ясно сознавая собственную правоту и полную неприкосновенность, древлянские послы вступили в покои киевской княгини, не прося, но требуя, чтобы та отдалась их князю. Хитроумное убийство древлянских послов поразило современников, почему и осталось навсегда в памяти потомков. Впрочем – в том-то и заключалась мудрость княгини, – это было вовсе не простое убийство, но лишь буквальное исполнение собственных требований древлян, доведенных до бессмыслия. И все же войну с древлянами Ольга начала лишь после того, как тело убитого князя было предано земле и все необходимые обряды соблюдены – притом с неслыханным пролитием жертвенной крови.

В то же время во многом княжеская власть в Древней Руси была гораздо более ограниченной, чем власть правителей нового времени. Она ничуть не вмешивалась в повседневную жизнь сельской и родовой общины, существуя рядом с нею, но вне ее. С князем была лишь его дружина – «старшая», с которой князь советовался, начиная новый поход, заключая мир, «устраивая» землю; и «младшая», используемая как обычная военная сила. Дружина собиралась из всяких людей, рвавших со своим миром ради княжеской службы или по каким-то причинам выпавших из него. Здесь были выходцы из разных земель, люди различных языков и народов, воины-профессионалы, особым образом вооруженные и обученные; каждый из них мог противостоять немалому числу простолюдинов. Дружину связывали с князем особые отношения. Поступая на службу, все они как бы входили в состав княжеской семьи – становясь «детьми» («чадами»), а иной раз и «братьями» (конечно, младшими) князя. Князь должен был защищать ее, обеспечивать всем необходимым. Из «старшей» дружины вышло сословие бояр – то есть ближайших слуг и советников князя.

Миром же правил обычай, идущий от отцов и дедов. В семье беспрекословно слушались старшего, иногда не по возрасту, но по всеобщему признанию таковым. «Старцы» при необходимости собирались для устройства общих для всего мира дел. Городскую жизнь правило вече. И здесь решения принимали «градские старцы».

Две ветви власти – княжеская (бояре) и мирская (старцы, вече) мирно сосуществовали рядом, пока еще почти не соприкасаясь друг с другом. Была, пожалуй, и третья «ветвь» – волхвы, языческие жрецы, верховодившие на языческих «игрищах» и общественных жертвоприношениях. Но их роль в религиозной жизни славян была довольно ограниченной – ибо эта религиозная жизнь сосредоточивалась главным образом в семье, где старшие брали на себя, помимо прочих, и чисто жреческие функции.

Так было во всех областях Русской земли – не только у славян. Русь с самого начала возникла как многоэтническое государство. Славяне не были даже самыми многочисленными обитателями лесных пространств Восточной Европы. Раньше них здесь расселились финские, или, правильнее – финно-угорские, племена – весь, мурома, меря и другие, объединенные для славян единым именем – «чудь», то есть чужие, «не наши». Говорили они по-своему, но жили рядом со славянами; те и другие перенимали соседские обычаи, брали друг у друга жен и постепенно смешивались, образуя единую древнерусскую народность.