Текст книги "СОВетовские уроки"

«В третий раз закинул старик невод»1010
  Реминисценция из «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина.


[Закрыть]. На сей раз золотая рыбка мне всё же досталась. Пытаясь всех примирить и совместить несочетаемое, я включила в Устав следующую фразу: «Единоличный исполнительный орган Организации – Руководитель, ежегодно назначаемый Учредителем сроком на один год через Правление, к исключительной компетенции которого относится образование исполнительного органа»1111
  Пункт 5.2.3 Устава АНО СОВет.


[Закрыть]. С ней мы в итоге и живём. Чиновничьи аппараты же любят, когда написано непонятно. Чем непонятнее, тем лучше. Поэтому, как только формулировка перестала иметь смысл, она сразу удовлетворила регистрирующий орган.

На протяжении нескольких лет я, властью, данной мне самой собой, переназначала себя Руководителем ни с кем не советуясь: Правление в первые годы то состояло у меня из формальных имён, «мёртвых душ», то слишком быстро обновляло свой состав, чтобы уместно стало поднимать вопрос о допуске кого-либо кроме меня к праву подписи от лица организации. Когда же однажды я созрела передать руководство организацией другому человеку, мы всем коллективом вчитывались в этот трижды переделанный пункт Устава и не могли понять, как, собственно, мы должны провести процедуру. Что значит «Учредитель назначает через Правление»? Нынешних членов Правления на момент регистрации в СОВет ещё не было, а потому все спрашивали меня, как единственного человека, причастного к созданию основополагающего документа организации: что ты имела в виду под этими премудрыми строчками, когда писала Устав, что хотела ими сказать? А я ничего ими сказать не хотела, я хотела только, чтобы нам наконец присвоили ОГРН, и ради этого изобрела бы и ещё более заковыристое и неясное предложение, если надо…

Процедуру придумали. Такую, какая нам удобна. В целом, про неё можно сказать, что да, Учредитель назначает Руководителя через Правление. И все довольны.

До того дня, когда нами был вылечен первый пациент, более года проект социальной ветеринарии боролся с бюрократией, и каждый шаг, каждый «чих» – это была отдельная боль.

Я уже упомянула, что с третьего раза регистрация состоялась, но если вы решили, что без приключений, то вы поспешили с выводами. Управление Минюста оставалось верно себе: оно не передавало готовые документы на выдачу, не связывалось со мной и не отвечало на телефон никогда-никогда. Поэтому узнать о судьбе документов не представлялось возможным ещё несколько недель – пока название организации не появилось в открытых источниках. Мне не сразу пришло в голову проверить данные по реестру НКО, но когда, отчаявшись добиться нормального окончания процедуры от министерства, я это сделала, оказалось, что зарегистрировали СОВет ещё 1 декабря. А на дворе стояло 23-е. И буквально накануне я обивала пороги приёмного отдела: в стопке на выдачу наших бумаг по-прежнему не было.

Запас моего терпения истощился: после трижды оплаченной госпошлины и десятков часов, впустую проведённых в очередях, у меня осталось крайне мало лояльности к этому органу исполнительной власти. Я написала обращение в онлайн-приёмную, которое в общем-то вряд ли даже можно назвать жалобой: в нём просто излагалась ситуация с датами и высказывалась просьба выдать мне наконец учредительные документы, ибо я знаю, что они готовы, сроки для их получения давно прошли, «а воз и ныне там»1212
  Реминисценция из басни Ивана Крылова «Лебедь, Рак и Щука».


[Закрыть]. И благодаря этому вежливому тексту вдруг оказалось, что:

– наш куратор, ещё недавно умевший только неторопливо слать письма в конверте на почтовый адрес в другой город, знает, где найти номер моего мобильного;

– наш куратор не возражает в исключительных случаях выдавать документы лично и в удобное заявителю время, а не только через окошечко в приёмные часы.

Дело происходило 25-го декабря. Было ли это предновогоднее чудо или животворящее действие онлайн-обращения, но мне всё же посчастливилось заполучить наш пакет документов прежде, чем и без того вечно сонное министерство погрузится в ещё более глубокий сон на полмесяца в связи с праздниками.

Мытарства, естественно, на этом не кончились. Вскоре, например, выяснилось, что некоторые банковские сотрудники не готовы открывать расчётный счёт организации, чей юридический адрес является квартирой. Ни Минюст, ни налоговую сия деталь не смутила, а вот менеджер банка решил, что напрасно нас зарегистрировали, какие-то мы неправильные. Нечто подобное я уже слышала: «такого никогда не было». Вспомнив благодаря этому дежавю, как я ранее поступила в аналогичной ситуации, я лишь порадовалась, что если для смены управления Минюста надо ехать в другой город, то для выбора более сговорчивого и адекватного отделения банка достаточно пройтись до соседней улицы.

Тем временем наступил конец января. С учётом новогодних каникул, на период которых мир обычно словно замирает, мне показалось, что наступил он прям сразу после выдачи мне документов Минюстом, не успела я ни опомниться, ни глазом моргнуть. И в связи с наступлением конца января СОВет – впервые в её совсем ещё короткой жизни – пришлось сдавать отчётность… за прошлый год. Существовала она от прошлого года всего месяц, а узнала я о её свеженачавшемся существовании и вовсе на последней в году неделе, о ведении деятельности даже речи ещё не шло – однако три формы в три госоргана на нескольких листах каждая мы сдали. И понеслась…

Я потратила на процесс регистрации так много ресурсов, что в какой-то момент меня посетило мимолётное ощущение, будто получение соответствующих свидетельств и внесение СОВет в ЕГРЮЛ1313
  Единый государственный реестр юридических лиц (ЕГРЮЛ) – информационный ресурс, в котором собраны общие сведения о зарегистрированных в России юридических лицах. За актуальностью опубликованных в нём данных следит Федеральная налоговая служба (ФНС).


[Закрыть] – это повод для радости. Теперь-то ничто не мешает моей организации наконец начать работать – официально, по всем правилам, как меня в магистратуре учили. Не мешает. Ничто. Кроме отсутствия средств и их источников, потому что и грантодатели, и спонсоры новым организациям (да-да, тем, которых ещё недавно «никогда не было) помогать не хотят: ждут сначала конкретных действий, которые надо осуществить, профинансировавшись, видимо, из воздуха.

Поиск решения привёл меня к выводу, что оптимальный для нас выход – это краудфандинг1414
  Краудфандинг (от англ. crowd funding: crowd – «толпа», funding – «финансирование») – коллективное финансирование стартапа множеством спонсоров, каждый из которых может поучаствовать в поддержке проекта любой суммой.


[Закрыть]: ведь сама суть системы подразумевает работу именно со стартапами. По крайней мере так гласили обещания на порталах, приглашавших авторов новых проектов приступить к сбору средств с их помощью. Однако… На одной из двух функционировавших в России и имевших на тот момент известность краудфандинговых площадок мы получили следующий ответ на созданную нами по всем правилам платформы заявку: «К сожалению, пока мы не можем разместить Ваш проект на нашем портале. Отказ мотивирован тем, что Ваша организация еще очень молодая, информации о ней почти нет. Давайте останемся на связи и попробуем поработать спустя некоторое время»1515
  Дословная цитата из письма.


[Закрыть].

«Спустя некоторое время» мы действительно возобновили сотрудничество с данной площадкой, и вполне успешно реализовали на ней немало проектов. Тогда же, «на заре» существования СОВет, на наше счастье проект приняли её конкуренты. Наш первый краудфандинг «Ветеринария, доступная каждому» был запущен на месяц. Той весной у меня было много амбиций и мало опыта, поэтому, чтобы не мелочиться, я заявила в качестве «финансовой цели» проекта сумму 300 тысяч рублей. Собрали мы из них чуть более 24 тысяч. Если обычным авторам проектов – физическим лицам и коммерческим организациям – в таком случае средства не передали бы вообще, признав проект несостоявшимся и возвратив спонсорам их взносы, то создателям благотворительных инициатив, по условиям платформы, собранная сумма передавалась в любом случае. Это был первый плюс, который удалось-таки ощутить от того, что организация зарегистрирована в качестве НКО.

Тот факт, что двадцать четыре тысячи существенно меньше трёхсот, меня, безусловно, огорчил, но, с другой стороны, двадцать четыре тысячи также существенно больше нуля, а ведь ещё недавно бюджет организации составлял именно ноль. С той минуты, как СОВет заполучила хоть какие-то первые «гроши» на свой расчётный счёт, удержать её от начала деятельности уже было невозможно.

2. СОВет да любовь

В первой главе я начала историю СОВет как будто бы сначала, да не совсем: есть ещё пролог. Специализация высшего образования, привитый научным руководителем интерес к благотворительности, работа в центре исследований третьего сектора – всё это благоприятствует учреждению собственной некоммерческой организации, но всего этого недостаточно, чтобы решиться вдруг на её открытие. Если даже в институте тебя научили (вроде как) управлять НКО, это ещё отнюдь не повод проснувшись однажды утром отнести документы в Минюст. Нужна предпосылка.

НКО рождаются из любви, которая преодолела страдание. Вы не сможете заниматься благотворительностью, если вы не любите кого-то или что-то, на чьё благо готовы трудиться. Ведь материальной мотивации на этом поприще не бывает, только желание делать лучше. Поэтому в основе всего в третьем секторе лежит любовь. К людям, к детям, к животным, к обществу и отдельным его слоям, нуждающимся в защите… К родине, к природе, к планете, к справедливости…

Но сама по себе любовь не толкает на действия. Вы можете пассивно любить хоть весь мир, занимаясь при этом собственными делами. Должно произойти нечто, что ранит ваше любящее сердце. И тогда, задетые за живое, вы задумаетесь, что можете сделать для предмета своей любви. И вам даже вдруг покажется, что вы это сделать обязаны.

Животных я люблю сколько себя помню. Рано проявившийся гуманитарный склад ума дал понять, что о профессиях зоолога и ветеринара мечтать не стоит. Я получала одно за другим образования, никак не связанные с миром фауны, но меня не покидала потайная мысль как-нибудь их совместить с волнующей меня темой и употребить мои знания на пользу братьям меньшим.

В 2012 году не стало Алисы – кошки, которая жила у моей бабушки1616
  Фотографию Алисы можно увидеть на стр. 104.


[Закрыть]. Я в общем-то считала её и своим питомцем тоже. Судьбу Алисы нельзя назвать трагичной: взяли мы её ребёнком, от домашней кошки, а не из каких-нибудь ужасных условий, на протяжении всех отпущенных ей десяти лет (по кошачьим меркам возраста пусть и не бьющего рекорды долгожителей, но достаточно почтенного) любили и опекали… И хотя члены нашей семьи старались быть для неё хорошими хозяевами, уже тогда в меня закралось чувство, что не всё в этой истории правильно. Теперь же, после семи лет работы в ветеринарной организации, я понимаю, сколь много ошибок было допущено людьми в отношении этой кошки. Начиная с её появления на свет – ведь Алиса была единственным выжившим котёнком из помёта, тогда как ещё пятерых по старой деревенской традиции утопили в младенчестве. Продолжая условиями её содержания – ни в рационе питания, ни в регулировании полового инстинкта кошки никто не консультировался со специалистами. Заканчивая её уходом из жизни – Алису эвтанизировали, когда ветврачи обнаружили у неё неизлечимо запущенную стадию онкологии. Меня не было в те дни в городе и о случившемся я узнала позже, поэтому не могу судить, существовал ли всё же иной выход.

Примерно в то же время практически на моих глазах у нескольких знакомых происходили похожие истории с их питомцами. Я всё острее замечала необходимость как-то решать проблемы, которые в нашем обществе окружали животных: слабая осведомлённость большинства владельцев о правильном уходе за четвероногими друзьями; незнание, куда обратиться при случае за информацией и помощью; дороговизна ветуслуг, неприемлемая для семей со средним доходом.

И именно с тех пор появление СОВет стало неизбежностью, хотя дату смерти Алисы отделяют от дня регистрации моей НКО три с половиной года.

Если театр начинается с вешалки, то организация – с названия, ведь не может проект быть внесён в реестр юрлиц безымянным. Кто-то считает, что «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт»1717
  Цитата из мультфильма «Приключения капитана Врунгеля», ставшая крылатой.


[Закрыть], кому-то ближе пословица «хоть горшком назови, только в печь не сажай». Не переоценивая роли имени, я всё же с большим небезразличием отнеслась к вопросу, как мою организацию будут величать.

Стараниями липецкого управления Министерства юстиции, с которым я вас частично познакомила в первой главе, полное официальное название НКО было из трёхсловного удлинено в трёхстрочное1818
  Полное название, под которым СОВет официально зарегистрирована: автономная некоммерческая организация «Центр защиты животных и социальной помощи населению в сфере их содержания «Социально ориентированная ветеринария».


[Закрыть]. И если изобилие добавленных при второй попытке регистрации оборотов имело целью лишь соответствовать казённому языку, который удовлетворил бы чиновников, то первоначально сформулированные мной три слова – «Социально ориентированная ветеринария» – были тщательно подобраны и обоснованы.

В научном центре, где я в 2015—2016 гг. занималась проблематикой третьего сектора, мне часто доводилось слышать от разных экспертов, как непросто обстоят дела со статусом «социально ориентированных некоммерческих организаций (СО НКО)». С одной стороны, среди многообразия НКО разных организационно-правовых форм социально ориентированные выгодно выделяются, имея больше прав на разного рода льготы. С другой стороны, хотя понятие «СО НКО» и упоминается в законодательстве (см. статьи 31.1 и 31.2 ФЗ №7 «О некоммерческих организациях»), упоминается оно там очень уж расплывчато. Сказано, что органы государственной власти и местного самоуправления могут оказывать поддержку неким социально ориентированным НКО, если те осуществляют в соответствии с учредительными документами определённые виды деятельности, тут же и перечисленные. Далее же уточняется, что, оказав этим СО НКО поддержку, власть имущие органы включают их в специальные реестры. И ситуация складывается довольно путаная. Во-первых, раз закон выделяет социально ориентированные организации в отдельный подвид, логично предположить, что предполагается некое особое к ним отношение. Вместе с тем органы власти и самоуправления не обязаны, а всего лишь могут такие организации поддерживать. А могут, стало быть, и не поддерживать. По желанию. А могут ли поддерживать вместо них другие, не признанные социально ориентированными? В общем-то тоже не запрещено; буквально несколькими строками выше всё в том же ФЗ находим такую фразу: «Органы государственной власти, органы публичной власти федеральной территории и органы местного самоуправления в соответствии с установленными настоящим Федеральным законом и иными федеральными законами полномочиями могут оказывать некоммерческим организациям экономическую поддержку». Здесь ни про какую социальную ориентированность речь не идёт, надежду на помощь из бюджета имеют любые НКО.

Однако допустим, что всё же специальная подстатья была включена в закон не даром и, вероятно, некоммерческим организациям, признанным-таки социально ориентированными, поддержкой заручиться проще. Если так, НКО оказываются крайне заинтересованы в получении этого статуса: хотя из формулировки с глаголом «могут» гарантий помощи не вытекает, лучше уж на всякий случай войти в число этих избранных организаций, про которые написана отдельная статья. Встаёт вопрос: кто же именно и на каком, собственно, основании, принимает сакраментальное решение о причислении некоммерческих организаций к лику социально ориентированных? И здесь уже законодательство ответа не даёт. Из упомянутой статьи 31.1 мы лишь знаем, что деятельность, осуществляемая СО НКО на основании их учредительных документов, должна соответствовать чему-то из перечисленных в этой самой статье направлений, чтобы сохранялась возможность помощи. Однако по факту практики третьего сектора постепенно заметили, что наличие в уставе организации направлений деятельности из данного списка и является единственным критерием для отличия обычной НКО от социально ориентированной, потому как никаких других критериев обнаружить ни юристам, ни экспертам, ни учёным, ни представителям самого некоммерческого сектора нигде так и не удалось.

Прослушав ряд семинаров, где затрагивалась данная проблематика, я сформировала в голове следующий алгоритм принципов, которыми следует руководствоваться, чтобы достичь процветания НКО:

– государственные и муниципальные органы с большей охотой поддержат организацию, если она признана социально ориентированной;

– чтобы убедиться, что организация признана социально ориентированной, государственным и муниципальным органам удобнее всего посмотреть, включена ли она в реестр СО НКО;

– а в реестр СО НКО включены те организации, которые ранее получили поддержку государственных и муниципальных органов. Таким образом, круг замкнулся: чтобы рассчитывать на поддержку, нужно быть в реестре, а чтобы попасть в реестр, нужно сперва удостоиться поддержки. Но если и существует способ этот круг разомкнуть, так это только наличие в уставе сформулированных направлений деятельности, совпадающих с направлениями деятельности из статьи 31.1 ФЗ №7.

Проанализировав такой расклад, я пришла к умозаключению, что нельзя упускать ни один, пусть даже зыбкий, шанс претендовать на дополнительное пополнение бюджета моей будущей организации, поэтому было решено:

– внедрить словосочетание «социально ориентированная» прямо в название, чтобы сразу придавать любому читающему его чиновнику правильное направление мыслей;

– добавить в список целей деятельности НКО, изложенных в Уставе, формулировки, явным образом перекликающиеся аж с двумя пунктами из ФЗ №7, а именно «социальное обслуживание, социальная поддержка и защита граждан» (п. 1, ст. 31.1) и «охрана окружающей среды и защита животных» (п. 4, ст. 31.1).

Разумеется, с первого же дня существования моей НКО я помнила о потенциальных плюшках для социально ориентированных организаций и при каждом удобном случае напоминала всем, кто готов был выслушать, что мы имеем все основания к таким организациям относиться. Забегая вперёд, скажу, что впервые вопрос о признании нас СО НКО был поднят в 2018 году, когда я обратилась в московский ресурсный центр, где наш Устав и имевшиеся на тот момент результаты деятельности наконец-то кто-то изучил на предмет социальной значимости. А спустя ещё пару лет, в связи с выигранным нами президентским грантом, наша организация попала в самый что ни на есть настоящий реестр социально ориентированных благотворительных организаций Минэкономразвития РФ. Не могу сказать, что эти факты сразу открыли перед нами все двери, но некоторые небольшие льготы материального характера они нам всё же дали. А также большое моральное удовлетворение лично мне: хоть в чём-то происходящее на практике в кое-веки совпало с тем, чего я ожидала на основании теоретических знаний.

Конечно же, я сразу понимала, что никто никогда и нигде не будет нас величать автономная некоммерческая организация «Центр защиты животных и социальной помощи населению в сфере их содержания „Социально ориентированная ветеринария“»: по правде говоря, я и сама, когда мне нужно упомянуть (почти всегда письменно) полное официальное название моего детища, использую в качестве шпаргалки наш Устав. Разговорный язык тяготеет к максимальным сокращениям, поэтому трёхсловная версия наименования НКО, отражающая, согласно моей концепции, самую соль проекта – «Социально ориентированная ветеринария» – тоже не так уж прижилась «в народе». Выкинув из этой формулировки слово, несущее наименьшую смысловую нагрузку (и требовавшееся мне, как мы разобрались, исключительно ради воздействия на умы чиновников, ведущих интересующие меня реестры), нас часто стали называть «Социальная ветеринария». Возражений против такого лаконичного словосочетания я не имею: ведь суть нашей миссии оно вполне передаёт.

Чего не скажешь об аббревиатуре. Сокращение «СОВет» было придумано мной. Тут вам и игра слов, и комбинация строчных букв с заглавными – в общем, оригинально и ёмко, рассудила я. И в принципе до сих пор так считаю, да только на практике не всегда и не все в состоянии по достоинству оценить оригинальность, и ёмкость, и игру слов.

В нашей выписке из ЕГРЮЛ зафиксировано, что официальное сокращённое наименование выглядит так: АНО СОВет. Но много ли обывателей знают, что такое АНО? Не веду точную статистику, но мне пока таковые встречались в меньшинстве. А поскольку незачем дорожить набором букв, который заключает в себе минимум смысла, в речи первая часть аббревиатуры по обыкновению отбрасывается. Остаётся просто «СОВет». Здесь уже смысловая нагрузка присутствует или отсутствует в зависимости от того, знаком ли человек с расшифровкой.

Разумеется, даже те, кто в курсе, что слово «СОВет» образовано на самом деле от того же корня, что и «ветеринария», всё равно ассоциируют его с «советом» в значении «рекомендация». Слишком уж очевидно фонетическое совпадение. Мы и сами использовали эту омонимию как основу для заглавий некоторых наших рубрик в соцсетях – «СОВет советует» (экспертные комментарии ветеринаров и специалистов третьего сектора) и «СОВетуем поддержать» (информационная помощь зооволонтёрам). Но под влиянием нарицательного существительного «совет» наша аббревиатура часто оказывается подвержена двум грамматическим ошибкам, с которым моё лингвистическое занудство неутомимо борется: склонение по падежам и согласование в мужском роде. «Дать ценный совет», но «моя драгоценная „СОВет“»; «обратиться к профессионалу за советом», но «в „СОВет“ работают профессионалы». К СОВет применимы общие правила русского языка для аббревиатур – неизменяемость формы и согласование в роде по нарицательному существительному, к которому относится название, то есть в нашем случае это «организация», а значит женский род.

Более оригинальный каламбур, который мне доводилось слышать, – образование от «СОВет» прилагательного «советский». Опять-таки по аналогии с существительным «совет», но уже в другом его значении. Не то чтобы «власть советов» вызывала у меня отвращение, но всё же лечение животных на благотворительной основе никоим образом не связано с политикой в целом и социалистическим строем в частности. Поэтому отчасти заглавие моей книги было навеяно именно стремлением закрепить за организацией прилагательное с другим суффиксом, избавляющее от ненужного ассоциативного ряда.

Изредка встречалось мне, напротив, употребление нашего наименования с ударением на первый слог – развеивающее отождествление с «советами» во всех их значениях. «СÓВет» звучит необычно и ни на что не похоже.

Клиники-партнёры, внося нас в свои базы для оформления счетов за пациентов, ввели традицию выдумывать собственные, лишь им одним понятные сокращения: Соцвет, АНО ЦС. После ряда прецедентов, когда волонтёры, приходя на приём с животным самостоятельно, без представителей нашей организации, испытывали затруднение в поиске нас в базе, чтобы корректно оформить документы за лечение, нам пришлось пресечь такую свободу творчества и добиться унификации своей идентификационной карточки во всех клиниках.

С одной стороны, так ли уж важно, что за перипетии постигают название: ведь это всего лишь форма, она не влияет на суть деятельности. С другой – почти каждый наверняка знает, из какого языка произошло его имя, что оно в переводе означает, и редко кто хладнокровно воспринимает, когда окружающие – не со зла, но лишь по невежеству – его коверкают. А потому, наверное, не трудно догадаться, сколь трепетно я отношусь к передаче через наименование организации её концепции, миссии и кредо. Более того, когда учредитель – лингвист и поэт, НКО обречена на ещё бóльшие «заморочки» с её символикой. И родилась идея логотипа с использованием словесной графики.

За годы существования СОВет трижды меняла эмблему, и каждый эскиз я разрабатывала лично, всегда по принципу калиграммы1919
  Рисунок, выложенный из букв.


[Закрыть].

Наш первый логотип изображал кошку: просто потому, что на тот момент силуэт сидящей мурлыки в моём сознании изящно вписался в нужные буквы «СОВ». И отчасти потому, что каждый раз, когда врачи наших партнёрских клиник спасают очередную кошку с тяжёлым заболеванием, я мысленно (подсознательно) прошу прощения у Алисы за то, что мы пришли к этому слишком поздно для неё. Но только благодаря её светлой памяти мы к этому вообще пришли. Тем не менее, разумеется, речь вовсе не шла о том, чтобы моя организация помогала только кошкам. Мы вовсе не дискриминируем собак, а иногда и более оригинальные пациенты попадали в центры социальной ветеринарии: к нам обращались с попугаями, хомяками, шиншиллами, дважды наши врачи спасали голубя. Однако на протяжении первого года жизни СОВет только ленивый не спросил нас, означает ли логотип, что наша благотворительная деятельность ориентирована исключительно на кошаков. Замучившись развенчивать это повсеместно возникавшее заблуждение, с тех пор я стала бдительно следить за кото-собачьим паритетом во всех наших презентациях и видеороликах. А когда из-за человеческого фактора возникла необходимость менять эмблему НКО (дизайнер первого эскиза проявила себя в некой ситуации со столь скверной стороны, что использовать в дальнейшем продукт её творческого труда показалось мне неприемлемым), в последующих логотипах мы зашифровали больше тематически подходящие символы: и изображения обоих животных, чаще всего фигурирующих среди наших подопечных, и значки, отсылающие к ветеринарии (синий крестик, стетоскоп)2020
  Два старых логотипа СОВет, использовавшихся в качестве символики организации прежде, можно увидеть на стр. 104.


[Закрыть].

Случается, что два события отделены друг друга огромным отрезком времени, в который вписана целая цепочка других фактов, так что со стороны уже не усмотреть корреляцию между точкой А и Б. После смерти Алисы я сначала поступала в магистратуру, затем проходила длительную стажировку во Франции, после, уже решившись окончательно на создание организации и подготовив всё необходимое, ещё чуть ли не год боролась с бюрократическими проволочками… СОВет не носит её имя, и я не кричу на каждом шагу, что наш проект посвящён её памяти. Но без истории Алисы, хоть она и не единственный фактор, побудивший меня учредить НКО, в России не появились бы центры социальной ветеринарии.

Животные с раннего детства занимали очень значимое место в моём сердце, и, если покопаться в памяти, можно обнаружить кладезь других гештальтов, которые я постепенно закрываю в рамках работы СОВет.

Была, например, соседская кошка на даче, чьих деток всю её жизнь убивали в младенчестве. Спустя много лет те же наши соседи завели кошку вновь. Узнав про её первую беременность, я, хотя уже жила к тому моменту в другом городе, перестроила все свои дела и рабочие графики, чтобы приехать в нужный момент и проконтролировать судьбу котят, которых оставили в живых под мою гарантию их раздачи в семьи, и затем стерилизацию мамы. Я использовала для разрешения этой истории партнёрские связи СОВет с местной ветклиникой, но оплачивала расходы из личного бюджета: словно чувствовала себя в долгу искупить вину, которую ощущала с детства перед теми, кому когда-то не сумела помочь. Все люди разные: наверняка существуют дети, которые на моём месте тогда давно нашли бы способ спасать чужих котят, и существуют взрослые, которые во вновь повторившейся ситуации, пережитой мной, сочли бы себя по-прежнему бессильными на что-то повлиять… Ценой огромного количества нервов, дипломатически виртуозных переговоров, хитростей, времени и денег я доказала (себе), что из беспомощного ребёнка с добрым сердцем мне удалось превратиться во взрослого, сохранившего это доброе сердце и научившегося использовать свой новый статус для воплощения его порывов. И где-то на кошачьем небе улыбнулись несколько десятков невинных душ.

Была также, всё на той же соседской даче, собака с великой душой и огромным разумом, которую однажды застрелил неизвестный прохожий. И этот случай из детства открывает новые поприща для размышлений и действий: в отношении пресечения фактов жестокого обращения с животными; в отношении обеспечения безопасности питомцев в условиях дач, где открытые пространства и неизбежен вечный самовыгул; в отношении обоснованного, но не всегда, страха людей перед чужими лающими собаками…

Большинство наших новых решений уходят корнями в наше давнее прошлое. Мы не можем избежать несчастий и возвращать невосполнимые потери, и единственная победа, которую человек в состоянии одержать над трагедиями, свидетелем которых он стал, – это использовать пережитый печальный опыт как урок и источник вдохновения для воспрепятствования его повторению в мире вокруг себя.