Текст книги "Чувство долга"

Гарри Гаррисон
Чувство долга

Человек сказал Вселенной:

– Я существую!

– Однако, – сказала Вселенная, – этот факт не порождает во мне чувство долга.

Стивен Крейн

Глава 1

Пот, покрывающий тело Бриона, стекая, пропитывал набедренную повязку – его единственную одежду. Легкая фехтовальная рапира в руке теперь казалась тяжелой, как свинцовый брусок. Его истощенные мускулы, в течение месяца регулярно испытывавшие напряжение, начинали болеть. Однако все это было неважно. Порез на груди, все еще сочившийся кровью, боль в перенапряженных глазах, даже арена с тысячами зрителей – все это было несущественно. Лишь одно затмевало собой все во вселенной: острие сверкающей стали, непрерывно угрожающее ему и отводящее его клинок. Он чувствовал дрожание этого острия, понимая, куда и когда оно переместится, и сам делал соответствующее движение. И, когда оно атаковало, всякий раз парировал удар. Внезапное движение. Он мгновенно среагировал, но его клинок рассек воздух. В следующий миг Брион почувствовал острый укол в грудь.

Удар!

Заполнивший весь мир голос проревел это слово сквозь миллионы громкоговорителей, и в ответ волной обрушились аплодисменты зрителей.

– Одна минута! – произнес тот же голос, и загудел отсчет времени.

Брион немедленно расслабился. Минута – не очень большой срок, поэтому его телу следовало использовать каждое мгновение. Мерное гудение счетчика заставило расслабиться каждый мускул тела. Лишь сердце и легкие по-прежнему работали в энергичном ритме. Он закрыл глаза и почувствовал, как секунданты подхватили его и отнесли к скамье. Пока его инертное тело массировали и обмывали рану, Брион перенес свое внимание внутрь себя. Он впал в полузабытье, скользя по грани сознания. Выплыло досадное воспоминание прошлой ночи, и он вновь и вновь мысленно прокручивал его, рассматривая происшедшее со всех сторон. Это событие было абсолютной неожиданностью. Участники «Двадцатых» нуждались в полном покое, поэтому по ночам в спальнях было спокойно и тихо, как в могиле. В течение первых нескольких дней это правило соблюдалось, конечно, не очень строго. Люди были слишком взвинчены и возбуждены для того, чтобы легко засыпать. Но состязания продолжались, ряды участников редели, и теперь практически сразу после наступления темноты воцарялась полная тишина. Особенно в эту последнюю ночь, когда занятыми остались только две маленькие спальни, а тысячи остальных были пустыми и темными. Гневные слова вырвали Бриона из глубокого сна. Их произносили шепотом, но достаточно ясно – за тонкой металлической дверью разговаривали двое. Кто-то назвал его имя.

– …Брион Брендд. Конечно, нет. Кто вам сказал? Он допустил большую ошибку, и у вас будут большие неприятности…

– Не будьте идиотом! – произнес другой голос, резкий, привыкший отдавать команды. – Я здесь по делу чрезвычайной важности, и Брендд – единственный человек, которого мне необходимо срочно видеть! Пустите!

– Двадцатые…

– К черту ваши проклятые игры! У меня важное дело, иначе ноги бы моей тут не было.

Второй ничего не ответил. Это, по-видимому, был дежурный, но Брион чувствовал его возрастающий гнев. Он, очевидно, извлек пистолет, потому что второй быстро бросил:

– Уберите. Не валяйте дурака!

– Идите вон! – был единственный ответ.

Наступила тишина, и удивленный Брион вновь уснул.

– Десять секунд!

Голос смел воспоминания, и Брион почувствовал, как в его тело возвращается напряжение. В этот миг он с огорчением понял, что выжат как лимон. Месяц постоянного физического и умственного труда давал знать о себе. Ноги отказываются держать его, но тем не менее сейчас было совершенно необходимо собрать в кулак все силы и мобилизовать все свое искусство, чтобы отыграть очко.

– Какой счет? – тяжело переводя дыхание, спросил он у секунданта.

– 4: 4. Все, что тебе нужно для победы – один удар.

– Но ведь и ему тоже, – прошептал Брион, открывая глаза, чтобы взглянуть на жилистое тело человека на противоположном конце ковра.

Слабому противнику вообще невозможно добраться до финала «Двадцатых», а этот, Иролг, был одним из сильнейших. Рыжеволосый гигант с совершенно неистощимым запасом сил и искусства. Итак, последний раунд фехтовального боя. Один удар – и ты Победитель…

Брион закрыл глаза и понял, что момент, которого он так надеялся избежать, наступил.

Каждый участник «Двадцатых» располагал каким-то своим особым приемом. У него их было несколько, и до сих пор они помогали. Он был сравнительно сильным шахматистом, но всегда выигрывал благодаря использованию необычных комбинаций – это было не просто случайностью, а результатом многолетней работы. У него были постоянные связи с торговыми агентами на других планетах. Ему доставали старые книги – чем старее, тем лучше. Он изучил и запомнил тысячи старых шахматных партий. Это разрешалось. Разрешалось все, что не связано с наркотиками и механическими приспособлениями. Самогипноз также считался допустимым оружием.

Бриону потребовалось более двух лет напряженной работы, чтобы нащупать источник скрытой силы организма. Хотя это явление и было неоднократно описано в книгах, повторить его, казалось, совершенно невозможно. Кроме того, такое напряжение сил организма могло привести к смертельной травме, как будто смерть и предельное напряжение неразрывно связаны. Берсеркеры продолжали сражаться, несмотря на смертельные раны. Люди с пулями в сердце или в голове, уже в состоянии клинической смерти, продолжали сопротивляться. И сама смерть казалась неразрывно связанной с источником этой силы. Но был и другой тип использования скрытых сил организма – основанная на гипнотизме жестокость. Сила, которая заставляет человека в трансе держать тело прямо, без поддержки, за исключением двух точек – головы и ног. В сознании это физически невозможно. Работая в этом направлении, Брион овладел самогипнозом, позволяющим черпать ту силу, которая и составляет различие между жизнью и смертью.

Это тоже могло убить – истощить тело до такой степени, что восстановление невозможно. Работая в этом направлении, Брион освоил самогипноз. Смерть от истощения была вполне обычной в случаях, подобных его нынешнему. Участники «Двадцатых» умирали и раньше, а в финале смерть даже предпочтительнее поражения.

Глубоко дыша, Брион сосредоточенно произносил формулы самогипноза, запускавшие процесс. Усталость постепенно спадала вместе с ощущением жары, холода и боли. Зрение и слух обострились.

С каждой секундой Брион черпал все новые и новые силы из резервуара своей жизни, совершенно истощая тело.

Когда прозвучал гонг, он резко выхватил рапиру из рук секунданта и бросился вперед. Противник едва успел схватить оружие и отразить нападение. Сила его натиска была так велика, что гарды рапир столкнулись, а тела фехтовальщиков переплелись. Сначала Иролг удивился столь яростной атаке, потом улыбнулся, видимо, решив, что это – последняя вспышка энергии, ведь сейчас они оба были близки к истощению. И, когда их разъединили, он не попытался атаковать, предоставляя Бриону возможность истощить последние силы в стараниях прорвать непреодолимую оборону и тем самым ускорить свой конец. Но Брион не уставал. Наоборот, он усилил натиск.

Улыбку на лице противника сменило выражение ужаса: тот осознал свою ошибку. Теперь от Иролга исходила волна отчаяния. Брион почувствовал ее и понял, что пятый удар за ним. Выпад. Еще выпад – и с каждым разом парирующая его удары рапира двигается все медленнее. Мощный удар, отводящий ее в сторону. Нырок под клинок противника – и кончик рапиры Бриона касается груди Иролга в области сердца.

В следующее мгновение Бриона, подобно горному обвалу, оглушил шквал аплодисментов и приветственных кликов, но Брион лишь смутно осознал это. Иролг выронил рапиру и хотел пожать руку Бриону, но его ноги внезапно подогнулись. Брион подхватил противника и потащил навстречу бегущим секундантам. Иролг потерял сознание, а Бриону казалось, что он пробирается сквозь густой туман.

Он стал медленно опускаться на колени. Нет, он уже не опускается – он падает, едва осознавая, что наступил тот желанный миг, когда можно позволить себе упасть и потерять сознание.

Глава 2

Айджел дал докторам всего один день, после чего самолично явился в госпиталь. Брион не умер, несмотря на то, что еще ночью его жизнь была под сомнением. Теперь он был вне опасности, и это все, что о нем хотел узнать Айджел. Он с рычанием прокладывал себе путь к палате нового Победителя, встретив наиболее ожесточенное сопротивление у самой двери.

– Вы не имеете права, Победитель Айджел! – закричал доктор. – И если будете рваться силой, мне придется разбить вам голову.

Айджел начал было объяснять доктору, сколь малы его шансы осуществить свое намерение, но Брион перебил их обоих. Он узнал голос ночного гостя.

– Впустите его, доктор. Я очень хочу сейчас увидеть человека, считающего, что на свете есть нечто более важное, чем «Двадцатые».

Пока доктор стоял в нерешительности, Айджел быстро прошел мимо него и захлопнул дверь прямо перед его носом. Он посмотрел на лежащего в постели Победителя. К рукам Бриона были прикреплены капельницы. Глаза смотрели из глубоких впадин, зрачки были окружены сетью красных жилок. Молчаливая борьба, которую он вел со смертью, не прошла бесследно. Его квадратная выступающая челюсть теперь казалась костью, обтянутой кожей, как и длинный нос, и выступающие скулы. Они придавали резкие очертания лицу, обтянутому сероватой кожей. Лишь ежик коротко стриженных волос оставался прежним. Брион походил на человека, перенесшего длительную тяжелую болезнь.

– Вы похожи на грешника после многодневного поста, – заметил Айджел. – Поздравляю с победой.

– А вы вовсе не похожи на Победителя, – парировал Брион.

Но Айджел не обратил внимания на эти слова, вызванные утомлением и раздражением. Тем не менее, в них была доля истины, ибо Победитель Айджел мало походил на Победителя и даже на анварца. Рост и фигура не подкачали, но, увы, все обросло жиром – округлые очертания тела, валики на шее и под глазами. На Анваре не бывает толстых – просто невероятно, что такой толстяк смог стать Победителем. Если под жиром у него и прятались мускулы, то это было незаметно. Лишь глаза выдавали огромную внутреннюю силу. Брион отвел взгляд, так как понял, что оскорбил человека без всякой причины. Но он был слишком слаб, чтобы извиняться.

Вновь взглянув на Айджела, он почувствовал, что того в данный момент занимает нечто столь важное, что он сам, его уколы, даже «Двадцатые» не более интересны, чем пыль, плавающая в воздухе. Брион знал, что таковы причуды большого ума, и постарался выбросить это из головы. Два человека глядели друг на друга, ощущая общее настроение.

Позади Айджела беззвучно открылась дверь, и он повернулся с грацией, доступной лишь спортсмену. В дверях показались доктор и два человека в мундирах. В следующий миг тело Айджела врезалось в них, скорость и сила толчка отбросили вошедших, превратив в клубок тел, рук и ног, после чего Айджел снова закрыл дверь и защелкнул замок.

– Мне нужно поговорить с вами по секрету, – он наклонился и включил коммутатор.

– Ну попробуйте, может быть, я смогу.

– Лежите и слушайте. Думаю, у нас есть около пяти минут, потом они выломают дверь. Так что не будем больше терять времени. Вы отправитесь со мной на другую планету? Есть задание, которое нужно выполнить: это моя работа, но я нуждаюсь в помощи. Вы – единственный, кто может мне помочь. Теперь вы можете или отказаться, или согласиться, – добавил он прежде, чем Брион ответил.

– Конечно, я отказываюсь, – ответил Брион и тут же почувствовал себя одураченным, словно Айджел вложил эти слова ему в уста. – Анвар – моя планета, зачем же мне покидать ее? Здесь моя жизнь и моя работа. Ко всему прочему должен еще добавить, что только что выиграл «Двадцатые». У меня есть определенные обязанности.

– Ерунда. Я тоже Победитель, и тем не менее я, как видишь, улетел. Я понимаю, что ты просто-напросто хочешь немного насладиться успехом, который тебе достался с таким трудом, ведь за пределами Анвара никто не знает, что значит Победитель. Конечно, уважения будет меньше. Ты сейчас стоишь перед лицом огромной Вселенной, и я не осуждаю тебя за то, что ты слегка испуган.

В этот момент кто-то громко заколотил в дверь.

– У меня нет сил рассердиться, и я не могу восхищаться вашими воззрениями, которые позволяют вам оскорблять человека, слишком слабого, чтобы защищаться.

– Что ж, прошу прощения, – сказал Айджел без тени извинения в голосе. – Но ведь есть чувства более важные, чем взаимные оскорбления. У нас очень мало времени, поэтому сейчас я попытаюсь вам объяснить только свою основную мысль.

– Насколько я понимаю, эта ваша мысль должна убедить меня покинуть с вами родную планету?

– Нет. У меня нет намерения сразу же убедить вас таким образом. Но вы должны тщательно обдумать то, что я скажу, и тогда, я надеюсь, многие ваши иллюзии развеются. Подобно всем жителям Анвара, вы верите в гуманизм, занимаетесь наукой и увлекаетесь «Двадцатыми». Вы принимаете этот образ жизни без тени сомнения. Вы ни разу не подумали о прошлом, о тех бессловесных миллиардах, которые жили ужасно, пока человечество медленно создавало те условия, в которых вы сейчас живете. Думали ли вы когда-нибудь обо всех тех людях, которые страдали и умирали в нищете и суеверии, пока цивилизация взбиралась вверх?

– Конечно, я не задумывался о них. Да и зачем? Я ведь все равно никак не смогу изменить прошлое.

– Зато вы можете изменить будущее! В этом состоит ваш священный долг перед страдавшими предками, которые подарили вам сегодняшний день. А если гуманизм для вас не просто слово, то и вы должны сознавать в себе чувство долга. Не хотите сейчас выплатить часть своего долга тем, кто сегодня страдает и живет в таких же тяжелых условиях, как и наши далекие предки?

Стук в дверь стал громче. Это, а также сильнодействующие препараты, которыми напичкали Бриона, мешали ему думать.

– Абстрактно я, конечно, согласен с вами. Но вы же знаете, я ничего не могу сделать, пока не буду вовлечен эмоционально. Логическое решение не имеет смысла, пока оно не подкреплено личностными взаимоотношениями.

– Тогда мы подошли к сути дела, – мягко сказал Айджел.

Он прижался спиной к двери, принимая на себя удары, наносимые по ней каким-то тяжелым предметом.

– Я должен торопиться. У меня, к сожалению, не остается времени на подробности, но я даю вам честное слово Победителя, что для вас лично это важнейшее дело. Только для вас. Если вы поможете мне, то мы спасем семь миллионов человеческих жизней. Таковы факты.

Замок разлетелся, и дверь наконец зашаталась. Айджел, собрав последние силы, навалился на нее и закрыл.

– Вот вопрос, над которым я прошу вас подумать. Почему в галактике, полной войн и ненависти, полной страданий, люди на Анваре все свое существование строят в зависимости от сложной системы игр?

Глава 3

Больше держать дверь было невозможно, Айджел и не пытался. Он отступил в сторону, и в тот же миг в комнату ворвались двое. Не сказав ни слова, Айджел спокойно вышел, пока они осматривались.

– Что случилось? Что он здесь делал? – спросил доктор, испуганно глядя на пациента. Затем беглым взглядом обвел датчики – все в норме. Пациент лежал спокойно.

В течение оставшейся части дня у Бриона было о чем подумать. Осмыслить все, сказанное Айджелом, оказалось очень трудно. Усталость и действие лекарств смягчали соприкосновение с действительностью. Мысли вяло шевелились в мозгу. Что же все-таки имел в виду Айджел? Что это за ерунда насчет Анвара? Анвар таков, поскольку он таков… И какая разница, стал он таким естественным путем или нет?

У планеты очень простая история. С самого начала на ней не было ничего, что могло бы представлять коммерческий интерес. Она находилась в стороне от торговых путей, не распологала запасами полезных ископаемых, которые было бы выгодно разрабатывать и транспортировать на огромные расстояния, в другие населенные миры. Охота на меховых животных была выгодна, но недостаточна для открытого постоянного рынка. Поэтому долгое время не делали вообще никаких попыток колонизировать эту планету. В конце концов она оказалась заселенной скорее случайно. Несколько научных групп организовали здесь обсерваторию и исследовательские станции для наблюдений за необычным анварским годом. Длительное пребывание в обсерватории заставило многих ученых перевезти на эту планету семьи, и население планеты медленно, но верно начало увеличиваться. Добавилось также некоторое число охотников на пушного зверя. Таким было начало.

Об этих днях почти не сохранилось записей, а первые шесть веков анварской истории известны скорее по домыслам, чем на основании фактов. После случился Перерыв, и в охватившем всю галактику разрушении Анвар начал обособленную борьбу за существование. Распад земной империи явился не просто окончанием периода. Обсерватория и наблюдательные станции обнаружили, что представляют уже не существующие институты. У охотников не осталось рынка сбыта. У Анвара не было собственных космических кораблей. Но лишения и разрушения Перерыва почти не затронули Анвар – планета сама способна была удовлетворить свои нужды. Когда люди планеты свыклись с мыслью, что она теперь самостоятельный мир, а не собрание временных постояльцев с различным подданством, жизнь незаметно пошла своим чередом, нелегкая – жить на Анваре всегда было тяжело, – но уже без прежних видимых различий между людьми.

Мысли и привычки людей, однако, претерпевали значительную трансформацию. Было сделано много попыток установить стабильную структуру общества и стабильные общественные отношения. И опять, к сожалению, сохранилось очень мало записей об этом периоде. Известно лишь, что кульминацией этих поисков стали «Двадцатые».

Чтобы понять, что такое «Двадцатые», нужно иметь представление о необычной околосолнечной орбите Анвара. В системе были и другие планеты, с орбитами, расположенными, условно говоря, в плоскости эклиптики. Анвар же, очевидно, планета-бродяга, или, возможно, когда-то была захвачена у другой звезды. Большую часть своего состоящего из семисот восьмидесяти дней года она находится далеко от звезды и летит по вытянутой орбите кометного типа. Когда она приближается к Солнцу, долгую зиму сменяет короткое жаркое лето, длящееся около восьмидесяти дней. Такая резкая смена времен года вызвала адаптацию местных форм жизни. Зиму большая часть животных проводит в спячке, растительные виды зимуют в виде спор и семян. Некоторые теплокровные травоядные остаются активными в заснеженных тропиках и служат добычей для защищенных от холодов местных хищников. Но, несмотря на ужасный холод, зима – период покоя по сравнению с летом.

Лето – время бешеного роста. Растения пробуждаются к жизни с силой, которая разрушает скалы. Они растут настолько быстро, что их рост заметен простым глазом. Снежный покров тает, и поля за день превращаются в джунгли. Все растет, цветет и активно размножается. Растения карабкаются друг на друга, сражаются за жизненную энергию солнца. В этот короткий сезон каждый ест и каждого едят. Ибо, когда выпадает первый снег, наступает зима, занимающая девять десятых года.

Людям, чтобы выжить, тоже пришлось приспособиться к анварскому циклу. Нужно было делать большие запасы пищи на долгую зиму. Поколение за поколением адаптировалось, пока эта безумная смена времен года не перестала им казаться чем-то сверхъестественным. Первая оттепель почти не существующей весны вызывала глубокие изменения метаболизма человека. Исчезали слои подкожного жира и пробуждались к жизни потовые железы. Остальные изменения были менее заметны, чем приспособление организма к терморегуляции, но тоже очень важны. Видоизменялся центр сна в мозгу. Теперь становилось достаточным проспать короткий промежуток времени за трое-четверо суток. Жизнь требовала лихорадочного темпа, чтобы существовать в такой обстановке. Ко времени первых морозов быстрорастущие хлеба уже бывали собраны и мясо законсервировано в специальных хранилищах. Огромная адаптационная способность сделала человека частью местной экологии и тем самым гарантировала долгую жизнь.

Физическое выживание было обеспечено. А вот интеллектуальное… Примитивные эскимосы на Земле умели впадать в полубессознательное состояние, почти в спячку… Может быть, цивилизованный человек и способен на это, но лишь на короткое время земной зимы. Проводить так зиму, которая намного длиннее земного года, невозможно. Когда удовлетворены физические нужды, главным врагом каждого анварца становится скука. Исключение составляют лишь охотники, но и они не могут заниматься своим делом всю зиму. Одни нашли выход из такого положения в пьянстве, другие – в ярости. Алкоголизм и убийства – двойной кошмар зимних сезонов, возникший после Перерыва.

Конец этому положили «Двадцатые». Когда они прочно вошли в жизнь, лето начали воспринимать лишь как перерыв между играми. «Двадцатые» были не просто соревнованиями – они стали образом жизни, который удовлетворял всем формам физической и умственной соревновательной потребности планеты. Это было десятиборье, поднятое на высший уровень, где соревнования по шахматам и поэтической композиции занимали равное место и время с такими видами спорта, как прыжки с трамплина и стрельба из лука. Каждый год устраивались два всепланетных розыгрыша: один – среди мужчин, другой – среди женщин. Дискриминация была ни при чем, это просто отражало реальные факты. Половые различия мешают справедливому соревнованию, например женщина не может выиграть большой шахматный турнир, и это обстоятельство было осознано и учтено. В соревнованиях мог принимать участие любой. Никаких преимуществ и ограничений.

Когда выигрывал лучший, он был действительно лучшим. Сложная серия соревнований и розыгрышей держала всех в постоянном напряжении всю зиму. Но все это было лишь вступлением к заключительной части соревнований, которая длилась месяц и где выявлялся единственный победитель. Победивший в финале получал титул Победителя. Этим титулом можно было гордиться.

Брион повернулся в кровати и посмотрел в окно. Он – Победитель Анвара. Теперь его имя попадет в книги по Истории, он станет одним из героев планеты. Теперь школьники будут изучать его биографию, как когда-то он сам изучал биографии Победителей прошлого. Они будут мечтать о такой же победе, готовясь к ней ежедневно. Быть Победителем – величайшая честь для жителя Анвара!

Снаружи в небе светило бледное полуденное солнце. Бесконечные ледяные поля почти не поглощали слабый свет, возвращая его холодным и резким отражением. Только одна фигура перемещалась на лыжах, все остальное было неподвижно. Бесконечная усталость обрушилась на Бриона, и все мгновенно изменилось, словно он внезапно взглянул в прежде спрятанное зеркало.

Неожиданно он с ужасающей ясностью понял, что быть Победителем не значит ровным счетом ничего… Это все равно, что быть лучшей букашкой среди остальных букашек, ползающих по одному пню.

Что же все-таки такое Анвар? Закованная в лед планета, населенная несколькими миллионами букашек-людей, неизвестная в остальных частях Галактики. Здесь было ровным счетом не за что бороться. Войны, последовавшие за Перерывом, не затронули ее. Анварцы всегда гордились этим, словно то, что никто не обращает на вас внимания, может быть источником гордости. Остальные человеческие миры росли, боролись, побеждали, терпели поражение, менялись. Лишь Анвар вел неизменную жизнь, повторяющуюся с постоянством заезженной пластинки…

Глаза Бриона увлажнились, он заморгал. Слезы… Сознание этого невероятного факта изгнало сентиментальность из его мозга и заменило ее страхом. Неужели его мозг все-таки повредило напряжение последней схватки? Это не его мысли. Жалость к себе не позволила бы ему стать Победителем – так почему же он испытывает ее теперь? Анвар – его вселенная, как он может думать о ней такое? Что случилось с ним, что внушило ему эти мысли?

Подумав, он немедленно нашел ответ: Победитель Айджел. Толстяк с весьма странным заявлением и не менее странными вопросами. Не волшебник ли он? Не дьявол ли из «Фауста»? Нет, чепуха. Но он что-то сделал. Возможно, зародил сомнения, когда бдительность Бриона была ослаблена. Брион не понимал, на чем его сомнения основаны. Но твердо знал, что их причина кроется в Айджеле. Он нажал на кнопку коммутатора. На экране появилась дежурная сестра.

– Человек, который был здесь сегодня, – начал Брион, – Победитель Айджел. Вы не знаете, где он сейчас? Мне нужно с ним связаться…

Почему-то сказанное нарушило ее профессиональное спокойствие. Она быстро рассыпалась в извинениях, экран погас. Когда он засветился снова, ее место занял человек в мундире.

– Вы спрашивали о Победителе Айджеле. Мы задержали его в госпитале из-за бесчестного поступка – вторжения в вашу комнату.

– Я не собираюсь предъявлять ему обвинение. Не попросите ли вы его заглянуть ко мне?

– Извините, господин Победитель, но… доктор специально распорядился, чтобы вы не…

– Доктор не имеет никакого права вмешиваться в мою личную жизнь. Я не заразный больной, я вообще не больной, а только лишь сильно истощен. Я хочу его видеть.

Охранник вздохнул и ответил:

– Он сейчас будет у вас.

– Что вы со мной сделали? – воскликнул Брион, когда они остались наедине с Айджелом. – Надеюсь, вы не будете отрицать, что заронили мне в голову чуждые мысли? Расскажите, как вам это удалось? Я должен знать.

– Нет, не буду. Ибо в этом и заключается моя идея – заложить в вашу голову «чуждые» мысли.

– Но я должен обязательно это узнать!

– Хорошо, я расскажу, но вам следует узнать также и множество других вещей, прежде, чем решите покинуть Анвар. Вы должны не только услышать, но и поверить. Главное, ключ ко всему – это истинная сущность жизни здесь, на Анваре. Как, по-вашему, возникли «Двадцатые»?

– Я это знаю точно. Это есть в анналах. Основателем игр был Джирольди, впервые соревнования состоялись в триста семьдесят восьмом году. С тех пор «Двадцатые» проходят ежегодно. Сначала их проводили лишь на отдельных территориях, но вскоре они стали всепланетными.

– Верно, но вы описываете, что произошло, а я спрашиваю, как были организованы «Двадцатые»? Как, по-вашему, смог один-единственный человек превратить планету, населенную полубезумными охотниками и пьянчужками-фермерами, в исправно действующий социальный механизм, вся жизнь которого вращается вокруг «Двадцатых»? Неужели тебе никогда не приходило в голову, что этого просто-напросто не могло быть?

– Но ведь было! Вы не можете отрицать этот факт! И ничего искусственного в «Двадцатых» нет. Они – логический выход для жизни на планете, подобной нашей.

В ответ Айджел иронически хмыкнул:

– Ну что ж, это достаточно логично. Но часто ли логика имеет отношение к деятельности социальных групп и правительства? Вы не задумывались над этим? Поставьте себя хоть на мгновение на место Джирольди, представьте, что вы каким-то образом додумались до идеи «Двадцатых» и вам необходимо довести ее до сведения остальных и убедить их в своей правоте. Вы идете к ближайшему вшивому, раздраженному, полупьяному охотнику и все четко и ясно излагаете ему. Как программа его любимых видов состязания – поэзия, шахматы, стрельба из лука – изменит его жизнь и сделает ее более добродетельной и интересной. Так вот, как только вы сделаете это, мой вам совет – быстрее уносить ноги.

Даже Брион улыбнулся абсурдности такого предположения. Конечно же, так быть не могло. Однако что случилось, то случилось, и все это должно было иметь под собой какое-то простое основание.

– Это можно обсуждать хоть целый день и не додуматься до истины, пока…

Он умолк и посмотрел на коммутатор. Экран светился, хотя изображения не было. Айджел протянул руку и отсоединил провод.

– Ваш доктор слишком любопытен. Это не его дело, а ваше, и вы должны понять, что жизнь, которую вы ведете и вели до сих пор, есть результат сложной искусственной конструкции, разработанной экспертами-социологами и осуществленной усилиями многих полевых агентов.

– Чепуха! Общественную жизнь никак нельзя изменить таким образом, без кровопролития и жестокости.

– Нет, не чепуха. Просто вы излишне начитались земной классики, вам кажется, что мы по-прежнему живем в век суеверий. Что же, возвращайтесь к своим книгам. Но даже на древней Земле демократия и самоуправление развивались в бывших колониях, таких, как Индия и Африка, где единственным видом вражды была вражда между местными религиозными группами. Изменения – кровь человечества. Все, что мы привыкли считать нормой, когда-то было слишком новаторским. И одно из наиболее древних новшеств – попытка организовать общество так, чтобы все его члены были счастливы.

– Всего лишь самомнение, «комплекс всемогущества», – сказал Брион. – Попытка заставить людей жить несообразно их природе.

– Сначала было много неудачных попыток приучить население к необычному для него политическому климату, – продолжил Айджел. – Анвар – пример того, что может дать разумно проведенная операция. Однако с тех пор многое изменилось. Мы поняли, что чем больше мы знаем, тем еще больше нам необходимо узнать. Мы уже не пытаемся приводить цивилизации к тому, что считаем «благой целью». Слишком много таких целей, и с нашей ограниченной точки зрения трудно сказать, какая из них предпочтительнее. Теперь мы лишь стараемся защитить растущие культуры и дать толчок для развития окостеневших, чтобы таким образом отвратить гибель. Когда работа проводилась здесь, на Анваре, теория еще не продвинулась так далеко. И не была разработана система управления, применимая к культурам типа один-пять. Технически мы искусственно формируем культуру в наиболее благоприятном направлении и вносим ее элементы в жизнь планеты.

– Но как это делается? Как это проводилось здесь?

– О, мы делаем успехи: вы уже спрашиваете «как». Операция проводилась здесь великим множеством агентов и обошлась недешево. Раздувались представления о личной чести, затем была создана культура проведения дуэли – и это привело к повышенному интересу к индивидуальным схваткам. Затем в дело вступил Джирольди, организовав соревнование так, что каждая схватка стала интересной дуэлью. Присоединить интеллектуальные аспекты было несколько труднее, но и это удалось. Детали неважны – сейчас мы обсуждаем конечный продукт. А это вы – поэтому-то вы мне и нужны.

– Но почему именно я? Может быть, потому, что выиграл «Двадцатые»? Что-то не верится. Говоря объективно, между мной и десятком других Победителей нет практической разницы. Почему же вы не попросите любого другого из них? Наверняка они могут выполнить ваше задание не хуже, чем и я.