Текст книги "Призыв"

Геннадий Киселев
Призыв

Призыв

Предисловие

Внук отучился в педагогическом институте, не успел защитить диссертацию, как пришла ему повестка на службу в армию. Очень он переживал; много нехорошего писали о современной армии, да и пришлось пойти ему служить в 25 лет. Призыв был осенью, уже заморозки, снег, метель. Его призвали в военно-космические войска, недалеко от Москвы.

Парень, набалованный на «Макдоналдсе» и всяческих деликатесах. Тяжело в армии приходится в первые месяцы службы городским ребятам. Стал он просить маму, чтобы привозила ему продукты хотя бы раз в две недели. А мама от доброты своей покупала продукты на весь взвод. Два раза в неделю, в свои выходные, по двести километров туда и обратно, возила она еду из «Макдоналдса» или пиццерии. Солдаты все это прятали, по договоренности с поваром, в столовой. Но вдруг приезжает проверка из Министерства обороны, пришлось спрятать все продукты в земле, недалеко от казармы. Берцами стал копать яму в земле, земля мороженая, измучился солдат, треснули берцы по швам, а тут услышал – тревога, батальон строится. Едва успел, весь в мыле, добежать и встать в строй.

Перед строем ходит генерал с командирами – проверяют экипировку. Остановились у солдата Пирожкова, долго стояли в раздумье, разглядывая его грязные берцы, решали, что делать с солдатом и его командирами. Генерал коротко бросил: «В писари его, если по земле не может ходить». Дослужил солдат Пирожков год в канцелярии до самой демобилизации и теперь служит школьным учителем. Вот такая стала армия, а какая была – описано в повести «Призыв».

Глава 1. Призыв

Октябрь. 1959 год. Еще не сковал землю мороз, погода была сухая безветренная. Около военкомата набралась масса молодых парней, приехавших в кузовах грузовиков, скопление гужевого транспорта, привезшего молодых ребят из дальних деревень с родителями, братьями, сестрами, подругами и невестами. Идет призыв в армию, все ребята одного возраста девятнадцати лет от роду. Комиссия в военкомате ведет строгий отбор. Два парня утирают слезы. Не прошли по зрению в авиацию. Три друга, обнявшись, поют «Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали, товарищ, мы едем далеко, подальше от милой земли».

Ветеран в бескозырке с орденом Красной Звезды на груди обратился к ним:

– Что вы, дурни, распелись, во флоте четыре года будете служить?!

– А нам все равно, нам бы море увидеть да поплавать по белу свету, – хором отвечают ребята.

Доходит очередь и до Василия идти в кабинет медицинской комиссии. Дядя Нил говорит:

– Что тебе волноваться, Василий? Ты спортсмен, тебя тренировал сам Михаил Васильевич Гуркин, ты в любые войска годишься.

– Ну, иди, не стесняйся, когда будут раздевать, – прокричали местные мальчишки.

Вошел Василий в огромный кабинет, где сидели очень много врачей. Сразу при входе медсестра предложила ему раздеться до трусов.

«Хорошо, что трусы оставили, – подумал он про себя, – не так стыдно», – но щеки у него все так же продолжали гореть.

Проходил Василий от одного врача к другому и везде получал оценку «здоров» или «пригоден», но куда пригоден, пока он понять не мог.

Последний доктор – окулист. Произошла заминка, за парнем уже образовалось очередь к окулисту. Наконец доктор сделал заключение:

– У вас, молодой человек, астигматизм левого глаза.

– Доктор, что же, меня не возьмут в армию? – пролепетал Василий и подумал: «Неужели не возьмут в армию? Как же я покажусь в деревне, что подумают люди, ведь только вчера отмечали проводы, вся деревня гуляла и плясала. Что скажет отец и как обрадуется мама, как презрительно будут смотреть на меня шестнадцатилетние мальчишки и девчонки».

При осмотре Василий не рассказал окулисту, что в десятилетнем возрасте нашел немецкую пулю и, пытаясь из нее добыть свинец для грузила, положил ее на металлический скребок для обуви, ударил по пуле молотком – сразу раздался взрыв. Левый глаз пострадал от взрывчатки, но сильных повреждений не было. Тогда дядя Нил хотел его выпороть, но, осмотрев глаз, передумал и предупредил: «Если найдешь пулю, гранату или что-то подозрительное, сразу покажи старшим!»

После войны оставалось много различных взрывчатых веществ, дети получали тяжелые ранения или погибали. Девятиклассник из соседней деревни нашел гранату с длинной ручкой, попросил всех разойтись, размахнулся бросить – граната взорвалась в руке, парень остался без руки, и его едва спасли в больнице.

Оказалось, вся информация о призыве и дальнейшем прохождении военной службы будет окончательно известна только в Калуге. Из военкомата вышли офицеры, военком произнес небольшую патриотичную речь о том, как ребята добросовестно работали, хорошо учились, помогали своим родителям и сельскому хозяйству, где работали до призыва. В конце речи пожелал всем хорошей службы и выразил надежду, что дети родителей, победивших фашизм, будут надежно защищать рубежи нашей Советской Родины. После окончания речи прозвучала команда: «В две шеренги становись, направо, шагом марш!» И примерно два взвода парней в телогрейках, кто с вещмешками и авоськами, а Василий с маленьким чемоданчиком с выбитыми на нем фигурами футболистов, колонной, соблюдая интервал, пошагали к вокзалу.

Через три часа прибыли в Калужский областной военкомат, где тут же были пострижены налысо. Выходя из парикмахерской, парни перестали узнавать друг друга. Им стало казаться, что это ребята из какого-то детского сада, вот во что превратила их стрижка под ноль. «И какие мы солдаты?» – думали они. Даже потенциальные «моряки» с лысыми головами бледно-синего цвета с гусиными шеями сникли. А что касается Василия, то при росте 185 см он казался страусом с маленькой лысой головой на тонкой шее. Перешептываясь, призывники не представляли: «Куда мы годимся и как можно из нас сделать защитников Отечества?»

Долго разглядывать парням друг друга не пришлось, прозвучала команда старшины: «Построиться, шагом марш, запевай!», и до самой электрички они пытались начинать петь разные песни, но их останавливала команда старшины: «Отставить!» Старшина грубым голосом взывал к ним: «"Маруся раз-два-три…" – это что, строевая песня? Вы дети пашен и полей, разве такие песни вы должны знать, вот попадете ко мне в роту, я вас научу!»

Привезли призывников в Москву, в Лефортовские казармы. Целый день новобранцы ожидали, куда же их дальше направят, за это время к ним подходили бравые старослужащие, показывая своим видом, что они не просто солдаты, а какие-то герои. В начищенных яловых сапогах, с сигаретами в уголках губ, все в различных значках. А призывники, запуганные и дрожащие от холода, оставшиеся с лысым черепом, восхищенно смотрели на них.

Один такой «герой» подошел к Василию и, не представившись, сказал:

– Красивый у тебя чемоданчик с футболистами, отдашь мне? Василий был не робкого десятка и возразил:

– Это с какой же стати?

– А с такой… – говорит «герой», – все равно ваши вещи сожгут в топке, и чемоданчик там же сгорит.

– Ну нет, не на того напали, – ответил Василий.

И тут наши птенцы встрепенулись и дали такой отпор, что больше ни один «герой» к ним не подходил. Пацаны долго разглядывали огромные Лефортовские казармы, добротную кирпичную кладку. Кто-то громко сказал: «Смотрите, ребята, кладка такая, как на нашей церкви». Проходивший мимо военнослужащий обронил: «Деревня вы, эти казармы построены по распоряжению его императорского величия, а вы – церковь. Они построены в 1882 году, здесь размещалась 4-я московская военная гимназия, затем Московский кадетский корпус, ему было присвоено имя Императора Александра Второго. Кадеты корпуса оказали ожесточенное сопротивление большевикам, и корпус был упразднен. В казармах разместились части Красной армии, а позже и по настоящее время здесь стоят части гвардейской Таманской дивизии. Эх вы, знатоки… – закончил свою речь военнослужащий и добавил: – Учите, салаги, историю тех мест, где будете служить».

– А мы что, будем служить в гвардейской Таманской дивизии?

– Ну, это как покажете себя, – сказал сержант и быстро удалился.

Долго восхищаться парням не пришлось, прозвучала команда: «Строиться и шагом марш по машинам!»

И повезли новобранцев по красавице Москве, в грузовике, крытом брезентом. Ребята смотрят. Какие широкие улицы, какие дороги, ни одной ямки нет. А асфальт как блестит после дождя. Некоторые пацаны Москвы не видели. Василий часто ездил в Москву к теткам: на Ленинский проспект к тете Дусе, на Ленинградский проспект – к тете Марусе, но все равно от восторженных возгласов ребят его охватывала гордость от видов улиц, зданий, блестящего от дождя асфальта. Как будто эта сказка, вид на Москву из-под брезента, продолжалась вечность, настолько ребята были очарованы видом огромного города. Однако машина остановилась, парни выпрыгнули из грузовика, раздалась команда: «Строиться!»

Новобранцы построились. Перед ними стоял капитан Уфимцев во главе группы сержантов – бравый, стройный офицер, шинель, перетянутая портупеями и офицерским ремнем со звездой, придавала ему необыкновенную легкость.

Чуть хрипловатым голосом он начал:

– Солдаты! Вас призвали для прохождения службы по защите нашей Родины. Вы будете служить в отдельном батальоне связи гвардейской Таманской дивизии. Наш батальон, а конкретно наша рота, в зимний период будет располагаться в этой знаменитой казарме, эта казарма раньше называлась Николаевская, здесь размещались солдаты царской армии. Отсюда уходили солдаты на Дальний Восток на войну с Японией. Вот мы сейчас стоим перед этой исторической казармой, где нам предстоит служить, учиться и преумножать ратные подвиги наших дедов и отцов. Солдаты царской армии, размещавшиеся в этой казарме, поддержали большевиков во время Октябрьской революции, поэтому казармы и стали называться Октябрьскими. Казармы были построены в 1899 году рядом с Ходынским полем и Хорошевским шоссе. С историей казарм вы позже ознакомитесь, отсюда войска уходили на Дальний Восток вместе с артиллерией и казачьими полками. До XVII века эти земли использовались как пашни, при Екатерине Великой была площадка для массовых гуляний. В конце XIX века построены ипподром и армейские казармы. По соседству располагается Ходынское поле, где 30 мая 1896 года, при коронации Николая II, во время раздачи подарков скопилось около полумиллиона человек, произошла давка, в результате которой погибло около полутора тысяч человек. Трагедия вошла в историю как Ходынская катастрофа.

Прозвучала команда: «Разойдись!»

И новобранцы пошли получать нижнее белье, форму для занятий, зимнюю форму, обувь и все, что нужно для прохождения военной службы. Первым делом нужно было подшить воротнички к гимнастерке, у старшины для этих целей всегда были иголки с нитками, на это отводилось десять минут. Начали подшивать, показалось, что прошло не больше пяти минут, как уже зазвучала команда дежурного по взводу: «Построиться по ранжиру!» То есть по росту. Василий по росту стоял первым, и началась пофамильная перекличка. Старшина называл фамилию, надо быстро и громко ответить: «Я». Так по цепочке шла перекличка:

– Рядовой Киселев.

– Я!

– Рядовой Попов.

– Я!

– Рядовой Хомяков.

– Я!

– Рядовой Решетов.

– Я!

– Рядовой Дураков.

– Я!

А дальше стены загрохотали эхом от громкого хохота, продолжавшегося не более минуты. Старшина, на то он и старшина, так рявкнул:

– Отставить! – что стены казармы задрожали, а у молодых солдат подкосились колени от страха. – Запомните, фамилии бывают разные, не вам и не мне судить о происхождении фамилий, – сказал старшина.

И взвод затих. Рядовой Дураков так и не объяснил происхождение своей фамилии, только через год он по команде поменял фамилию на Евдокимов.

Глава 2. Учебная рота

Солдаты любят пошутить друг над другом. В Советскую армию призывались парни из разных республик, в части, где служил Василий, у всех была оконченная средняя школа. У кого-то был легкий акцент, не все могли правильно выговаривать отдельные слова, но затем служба так сплотила солдат, живших долгие три года одной семьей, что со временем это не вызывало слухового дискомфорта.

С первых же дней началась интенсивная учеба в учебной роте. Командир роты поставил задачу: «За три месяца вы должны отлично выучить, принимать и передавать азбуку Морзе, устойчиво работать на ключе, через три месяца будет экзамен, кто будет успешно осваивать радиотехнику и будет устойчиво передавать и принимать радиограммы, может получить знак – радист третьего класса, а это очень почетное звание».

Режим был очень строгий, если не сказать жесткий. Прошел всего лишь год после отставки маршала Жукова Г. К. с поста министра обороны. Но все еще действовали его порядки – служба, приближенная к боевой обстановке, зимой и летом, была довольно тяжела. Утром пробежка, три километра с голым торсом, поначалу вызывала недовольство у многих ребят. В итоге ребята быстро акклиматизировались, а ежедневные занятия на снарядах сделали солдат сильными и ловкими. Солдаты забыли о недовольстве в начальный период службы, а дальше все нагрузки и лишения были как соревнования друг с другом. Строевая подготовка, штурмовая полоса, спортивные снаряды и регулярное питание укрепили их физически и морально, все солдаты набрали вес и мышечную массу. Дивизия парадная, поэтому муштра на плацу была мучительной. Очень тяжело приходилось ребятам из Рязани при строевой подготовке. Маршируя, они долго не могли привыкнуть, чтобы синхронно шла левая рука с правой ногой и наоборот.

Лейтенант Рамзин командовал: «Сено-солома, сено-солома».

Каким нужно было быть терпеливым лейтенанту, пока не научит солдат ходить строевым шагом. Лейтенант Рамзин был сыном советского ученого-теплотехника, его отец выезжал в тридцатые годы в США, Англию и другие европейские страны, позже был репрессирован. На примере отца у сына сформировался характер умного, трудолюбивого, терпимого к людям офицера.

Одновременно с Василием в роту были призваны ставшие в будущем довольно известные личности, один из них – Хрусталев Юрий, позже занявший должность помощника Геннадия Андреевича Зюганова. В то время еще оставалось тридцать лет до распада СССР. Вот с тех пор Геннадий Андреевич и водит коммунистов, как Иисус водил евреев по пустыне. Хрусталев был года на три старше призывников, с большим партийным животиком и слабыми мышцами. Но и он через три месяца подтягивался три раза на перекладине. Ему прочили большое будущее в политике, но он сам решил послужить в армии, да еще в такой дивизии – гвардейской Таманской. Начитанный, умный, добрый и отзывчивый, он проводил с нами Ленинские чтения, много рассказывал о съездах партии, об экономической политике и положении в мире. Еще один функционер из спорта, Закалин Николай, руководил спортивной подготовкой, он тоже был постарше новобранцев и, можно сказать, был находкой для молодых солдат, учил всех, как правильно распределять силы на марафонских дистанциях и марш-бросках.

Но спорт спортом, а воинская служба требовала ежеминутных упражнений как в профессии радиотелеграфиста, так и в освоении воинских навыков: стрельба из автомата на полигоне, химическая, радиационная, бактериологическая защита и многое другое. Только потом, через три года, солдаты будут вспоминать, а как же так незаметно пролетели эти тяжелые годы.

Рота состояла из трех взводов: радиотелеграфного, радиорелейного и телефонного. Теперь уже другая связь, в то время морзянка была во всех армиях мира. Даже соревнования проводились по приему и передаче телеграмм. В Советской армии чемпионом был капитан Уфимцев, скорость передачи на обычном ключе у него была настолько высокой, что, надевая наушники, солдаты не успевали записывать передаваемые им данные. Занятия проводились в радиоклассе по приему телеграмм и передаче на ключе.

Солдаты из телефонного взвода завидовали радиотелеграфистам, взвод считался интеллигентным, мороз градусов пятнадцать – солдаты в классе долбят, как дятлы, ключом. В классе грохот, все в наушниках, распаренные от обилия передаваемых и принимаемых учебных телеграмм. Вдруг в казарму с морозным паром вваливается взвод полуобмороженных телефонистов с телефонными катушками. Все посмотрели с жалостью на них, особенно тяжело было Хрусталеву, он еще не втянулся тащить кабель в мороз, под дождем, снегом и ветром. Звучит команда старшины:

– Построиться, шагом марш!

Старшина ведет роту в столовую. Солдаты по отделениям сидят за обеденными столами. Телефонисты с загорелыми лицами, раскрасневшиеся, просят по второй порции. Солдаты радиороты, бледнолицые, оставляют после себя остатки пищи.

Старшина:

– Солдаты, кто будет оставлять пищу на обеденном столе после обеда, завтра перед обедом три километра кросс.

После обеда один час личного времени, можно подшить воротничок. Если старшина увидит несвежий воротничок, можно схлопотать наряд вне очереди. Письмо на родину можно написать, если выпадали выходные. Но их, как правило, не было. Дел много: повторение пройденного по матчасти, Ленинские чтения, надо запомнить все съезды партии, когда и какие были приняты великие решения.

Уходя в армию, многие расставались с подругами или невестами, но что им делать, если солдат не пишет. Девушкам не понять все тяготы армейской службы, солдаты тоже не могли понять, почему каждый день собирается солдат написать письмо, но прошел уже месяц, а письмо так и не написано. Часто слышались всхлипывания солдат: «Замуж собирается выходить моя любимая. А обещала три года ждать». На что старшина говорил: «Бойцы, что вы нюни распустили, вернетесь домой, подрастут новые невесты».

Во время войны солдаты находили время послать весточку домой. А в мирное время у солдат расписана каждая минута, не будешь же на коленке писать письмо во время Ленинского чтения. А скоро принимать присягу, почти месяц прошел напряженной учебы, строевой подготовки и занятий по стрельбе на полигоне.

На плацу взвод солдат занимается строевой подготовкой, лейтенант на короткое время вызван к командиру батальона для доклада. Солдаты, получив задание, самостоятельно занимаются. Вдруг откуда ни возьмись подходит к рядовому Василию девочка лет восьми и спрашивает:

– Дядя солдат, а почему вы без винтовки?

Рядовой Василий опешил, он был потрясен ее словами… Что он уже солдат, да еще дядя? Он-то считал себя еще ребенком. Только сейчас он осознал себя повзрослевшим, не после всех команд, построений, окриков, где он постоянно слышал от командиров: «солдаты», «рядовые», «радисты», «бойцы», а только услышав слова ребенка «дядя солдат».

Вот такой была летняя форма солдат в гвардейской Таманской дивизии.

А в его представлении были дядьки-солдаты такие, которых из Октябрьских казарм отправляли на Дальний Восток. Таким образом служба в армии постепенно формирует из мальчишек мужчин и настоящих бойцов. Крестьянским парням непривычно брать в руки автомат, руки привыкли к молотку, топору, вилам, косе.

Другое дело – сибирские парни, дети охотников, с малых лет охотившиеся за зверем, умеющие метко стрелять. В роту были призваны ребята из Сибири. Рядовой Попов, крепкий, накачанный парень, был уравновешен и настолько спокоен, что его не могли смутить никакие обстоятельства, происходящие в маленьком подразделении и вообще в жизни. При передаче телеграмм он с улыбкой, ухватившись за ключ, выдавал такую скорость, что все курсанты восхищенно смотрели на него и шептались, как быстро он научился работать на ключе, вот нам бы так. Не случайно рядовой Попов первым получил разряд и знак радиста третьего класса.

На полигоне проходила стрельба из автомата по мишеням, на пятьдесят и двести метров, отделение изготовилось к стрельбе. Все солдаты выбирают удобное положение, выцеливают. Первым звучит громкий голос: «Рядовой Попов к стрельбе готов». После его доклада командиру разве можно точно попасть в мишень. Прозвучала команда: «Закончить стрельбу, осмотреть мишени». Пошли смотреть мишени, у рядового Попова три десятки, у остальных пятерки, шестерки. У рядового Попова автомат так ладно держался на груди, что командир постоянно приводил его солдатам в пример. Редко кто держал так автомат на груди или на плече, как рядовой Попов.

Через месяц после призыва уже все новобранцы достаточно владели оружием, средствами химической и бактериологической защиты. Вот и наступил день присяги, ровно через месяц со дня призыва. Можно сказать, что все стояли на ушах. На такой торжественный день должно было приехать начальство из штаба дивизии, а может быть, и из Министерства обороны, ведь отдельный гвардейский батальон связи гвардейской Таманской дивизии также участвовал в парадах на Красной площади, обеспечивая связью весь парад. Солдаты в Таманскую дивизию призывались не ниже 180 сантиметров роста, а у Василия было 185, поэтому он всегда при построениях и на марше был правофланговым. Если солдаты ростом пониже могли и опоздать, замешкавшись при построении, то правофланговому надо было быть всегда первым. Старшина говорил: «Шеренга, она как рыба – живая, а какая же рыба без головы».