Текст книги "Контракт"

Георгий Герцовский
Контракт

Грег пропал на второй день. Лора с Танькой пошли в магазин, взяв пса с собой. Лора – сеструха моя, Танька – племянница семилетняя. Привязали его, как водится, возле магазина – ничего не произошло, вышли с покупками – Грег на месте. А уже потом, когда шли к дому, на минуту потеряли Грега из вида – и нет его. А Грег, надо сказать, пес жутко дисциплинированный, далеко от хозяев не отходит, не несется через весь квартал понюхать новую собачью задницу и на команду «ко мне!» прибывает, как новобранец. Ну и что, что Лорка ему не хозяйка? Она моя сестра, Грег ее знает и слушается со щенячьего возраста… Так что с ним явно что-то случилось. Сбежать он не мог, попасть в зубы другому кобелю – тоже вряд ли, ибо сам велик и отважен. Это не мопс какой-нибудь, которого каждая дворняга норовит за хивок оттаскать – это сибирский хаски, причем, как сказали в собаководстве, очень крупный: вес под тридцать кило, в холке – максимум для породы – шестьдесят см. Так что если только какая-нибудь московская сторожевая могла на него покуситься, но таких монстров без намордников не выпускают. Попал под машину? Исключено – слишком умен и внимателен. В общем, я бродил по двору – маневрируя меж панельными однотипками – второй час, и никакой разумной причины пропажи своего питомца найти не мог. В голодные девяностые, случалось, бомжи отлавливали бесхозных собак, чтобы съесть – но Грег не дастся, это точно. Скорее от бомжа отъест кусочек. Ловцы? Может быть, но как, если Лора сказала – она никогда не обманет – отвернулись всего на минуту. Что же, служба отлова на цыпочках подкралась, цап сачком собаку с ошейником и бежать? Ни машина рядом не останавливалась, ни людей не появлялось? Что-то тоже мало верится, хотя, пожалуй, остается единственным вариантом. Или просто кто-то запасся снотворным, большим сачком и решил себе прикарманить красавца Грега. Только это утопия – он же проснется. Он же сбежит. На цепь посадят? Дешевле крупного двортерьера как цепного держать, чем породистого хаски. Итак, ловцы… Значит, вернусь домой, возьму их адрес-телефон и поеду выкупать, или как там у них делается. Спасать, в общем.

Мысль о том, что в службе отлова с ним церемониться не будут, ускоряла. Да и темнеет уже, а сегодня, как-никак, тридцать первое. Будет чудо, если я кого-нибудь там вообще застану, кроме сторожа. «Хотя, – думал я, – и то чудо уже, что они в последний день года за бродячими псами гоняются. Тоже мне – трудоголики». Я поднялся на лифте на восьмой Лоркин этаж, с порога крикнул «пусто», сбросил боты и, отогнав Таньку с Гавром от компа, выскочил в сеть. Получив адрес, побежал на стоянку за Лоркиной «окушкой».

И уже когда спустился к остановке, опять увидел ЕГО.

У каждого есть необычные знакомые. Есть такой и у нас с женой. Его зовут Стас. Он телезвезда. Причем не местного, а самого что ни на есть столичного масштаба. Ведет целый ряд программ на одном из центральных каналов. Познакомились мы случайно, лет, наверное, пять назад. Сидели как-то с Ольгой – женой моей – и приятелем в Москве, в «Шоколаднице». Приятель – Гришка Сумароков, по прозвищу Суматоха – мой бывший однокурсник. Веселый, открытый парень. Суматохой его прозвали за неугомонный нрав и вулканическую активность, присущую ему в театральном. Сейчас, конечно, повзрослел – чуток поспокойнее стал. Это ему шло. Обосновался в столице – в сериалах мелькает, в труппу «Моссовета» взяли. Оказалось, он дружит с этим Стасом – тот как раз зашел в кафе с белокурой приятельницей на чашку кофе. Стас позвал всех на вечеринку, которая должна была состояться через пару дней. Вечеринка в честь открытия выставки его хорошего друга – художника. Нам что? Явились. Думали, народу будет видимо-невидимо, оказалось, всего человек пятьдесят. Фуршет, все дела. Картины, скажем так, на любителя – не то импрессионизм, не то авангардизм… Опьяненные настоящей московской тусой и в меньшей степени водкой «Финляндия» вернулись домой – мы как раз у Суматохи и гостили тогда. На следующий день распрощались с Москвой и отчалили к месту постоянной прописки. Пора, как говорится, и честь знать. Через пару месяцев – звонок. Стас в составе гастрольной команды едет через наш город, хотел бы встретиться. Надо сказать, что на той выставке мы лишь парой слов перекинулись, хотя и взаимоприятственных, но никак не думали, что Стас нас запомнил. Звонку мы обрадовались, сходили на концерт, в гости позвали. Он, правда, в гости идти отказался, предложил в ресторанчике посидеть. Опять был с пассией – на этой раз темноволосой. Посидели, помнится, чудно. После этого как-то еще пару раз в Москве пересекались. И вот, два дня назад, встречаю его здесь – на улице родного Нижнего… Правда, мы тут давно не живем, но как раз в эти дни прикатили к сеструхе – на совместное новогоднее празднование. Я теперь на радио работаю, значит, Новый год как люди отмечаем – елки и корпоративы мимо меня. Ну или почти. А в тот год и вовсе с женой свободны были. И вот представьте – Стас! Причем не на Покровке или Минина, а у сестры, в спальном районе, остановках в десяти от центра.

Я был с Олькой, Гавром и Грегом. Гаврила – сынуля наш обожаемый. Только-только приехали с ж/д вокзала, идем с остановки с чемоданом. Времени – около шести вечера. Лорка встретить не смогла – да и куда мы с собакой в ее «Оку»? Нормально троликом докатили. И вот, поднимаемся по ступенчатому тротуару в Лоркин квартал – Стас! Ольга то ли настолько его увидеть не ожидала, то ли уже тогда почувствовала что-то неладное, но когда я к ней радостно обернулся – мол, гляди кто! – едва улыбнулась, а глаза серьезные. Да и Стас будто бы чем-то озабочен: «Привет, привет, классная псина!» – все дела, но мысли явно не здесь. Тревожит что-то, и смотрит мимо.

«А ведь еще один момент мне показался странным, – думал я, шагая к стоянке. – Стас был без привычного лоску столичного. Просто обычный парень из нижегородской массы людской, вернувшийся вечером с работы. Или наоборот, на вторую смену шагающий, так как шел нам навстречу, а мы – с остановки…»

И вот поздоровкались мы, Стас меня взял под локоть и в сторонку отойти предложил. И вид заговорщический какой-то…

– Слушай, Дэн, – меня Денисом зовут, если что, – тут такое дело… – он замялся. – Я понимаю, мы с тобой приятели, почти друзья, много общих знакомых… – тут я бы поспорил, если не считать общими знакомыми тех, кого я только по телику вижу. – Но я ничего не могу с этим поделать… Мне вроде как директиву спустили… Иначе и не назвать.

– Да в чем дело-то? – я все старался быть улыбчивым, хотя тоже уже почувствовал неладное…

– В общем, такое предложение, – он на секунду оглянулся и посмотрел почему-то на Грега. – Ты должен на две недели поступить кое к кому на службу… Даже, правильнее сказать, в услужение. Всего две недели, – Стас посмотрел на меня очень серьезно, как бы подчеркивая этим, что две недели в этом случае – невероятно мало и мне страшно повезло.

Я попытался было пошутить, в стиле: «Ты кого, холоп, рабом обозвал», или что-то в этом духе, но Стас не дал:

– Послушай. Это очень важно. Поверь. Для тебя и твоих близких. Если откажешься, то они могут отнять у тебя что-то очень важное.

Тогда я все понял. Ну конечно – мафия! Стас, столичный тусовщик, сидит, поди, на кокосике или на чем посерьезнее, а может, денег взял под проект какой-нибудь супер-пупер-перспективный… И провалился. Теперь его на счетчик поставили, вот он и бегает, глаза выпучив. Только я-то тут при чем? Какое услужение? Я не ночная бабочка… А может, геи? Опять-таки, я при чем? Я, к счастью, натурал, а голубых у вас и в Москве хоть попой ешь, извините за каламбур.

– Стас, погоди, – я взял его за руку, – ты меня ни с кем не перепутал? Я никому ничего не должен, ни денег, ни услуг. С бандитами не якшался, наркоту не потребляю – куда ты меня сватаешь? И зачем, главное?

– Ничего ты не понял, – мягко ответил Стас, продолжая поглядывать по сторонам, – никакого отношения ни к браткам, ни к долгам эта ситуация не имеет. Больше ничего сказать не могу. Мой телефон у тебя есть, времени – до завтра.

С тем умчался, повторно даже рукой моим не махнув. Озадачил, конечно. Ольге рассказал. Она пальцем покрутила у виска, сказала, плюнь, он явно либо набрался, либо под дозой. На том и успокоился. Встреча эта дурацкая позавчера состоялась, но на завтра я все-таки планировал ему звякнуть. Конечно, не для того, чтобы пойти – гы-гы – в услужение, а просто чтобы сгладить неприятный осадок, да и убедиться в том, что все это розыгрыш – недоразумение – алкоградус. Планировал, да забыл в суете предновогодней.

И вот сейчас, когда я почти спустился к остановке – от нее до стоянки еще с полкилометра – навстречу мне в толпе народа опять шел Стас! И он, как и в прошлый раз, будто не видел меня, то ли нарочно не замечая, то ли и вправду в мысли погруженный. Интересно, что именно в эту секунду, я думал о том, что пропажа собаки странным образом совпадает с обещанной Стасом потерей. «Могут отнять у тебя что-то очень важное». Или кого-то? Например, Грега? И вот только я задумался – опять встречаю Стаса. А сегодня уже тридцать первое – он что, в отпуске? И крутой шоумен не может найти себе для празднования места покруче спальника в Нижнем? Никогда не поверю. Странные дела творятся.

– Стас! – окликнул я. Он заметил не сразу. Выглядел точно так же, как всегда, но снова без лоска – только длинный белый остаповский шарф придавал образу минимальный гламур. Росту Стас невысокого – я и то повыше буду, хотя тоже до метра восьмидесяти недотягиваю. Волосы длиннее, чем у меня, и темнее… Коренастым его не назовешь, но и не сикильда – серединка на половинку, как и я. Возраста, судя по всему, мы тоже схожего – около тридцати. Я, конечно, знал, что в жизни он таких нарядов, как на шоу своем – типа бордового пиджака с алой бабочкой или фиолетовой бархатной куртки с ярко-зеленым кашне вкруг шеи, – не носит, но не затертая же бежевая куртешка и лыжная шапочка с пампушкой? Кажется, во время наших стыковок в Москве он помоднее одевался. И почему все время у остановки встречаемся – знаменитый ведущий на машину не накопил? Все чудесатее и чудесатее, как сказано в известной сказке.

Он меня наконец заметил. Поздоровались, снова в сторону отошли. На этот раз он выглядел не таким зашуганным.

– Ну, что, как дела? – спросил он, улыбаясь, а по взгляду казалось, будто все знает.

– Да вот, собака пропала… – пробормотал я.

– Понятно. Хочешь, чтобы вернулась сейчас же? – в шоуменовском стиле сказал, будто гостя программы объявлял.

– В смысле? – я понял, что он не шутит. – Так это ты?

Вообще-то я не драчлив, но тут даже кулаки сжались. Он взял меня за локоть, приблизился и сказал:

– Ты помнишь, что я тебе позавчера говорил? Времени было до завтра. То есть до вчера.

– Да что за бред-то! – вспылил я. – Что ты хочешь от меня? Верни собаку и отстаньте от меня со своей бандой! Или, думаешь, в полицию не могу обратиться? Думаешь, не поверят мне? У меня там знакомые есть – поверят!

Не соврал, кстати. Знакомые у меня среди правоохранителей и вправду имелись – как почти у любого радийщика, – вот только не в Нижнем, а у себя.

– Только все усложнишь, – ответил Стас. Грустно сказал, печально даже. Будто предвидя потери гораздо большие, нежели Грег. – Пойми, с ними торговаться нельзя, потому что…

– Торговаться? Так вот им что надо? Деньги, что ли? – Я взял Стаса за шарф и намотал на руку. Он перехватил мою и почти ласково пытался пальцы разжать. – И сколько же надо им, чтобы отстали от моей семьи и собаки?

– Денег им не надо. – Я отпустил шарф, а то уже прохожие начали оглядываться. – Им надо только то, что я сказал. Чтобы ты на две недели пошел к ним в услужение.

– Да какое еще услужение! Что им надо-то от меня? Чтобы я им спел, станцевал?! Что надо-то? И кому «им», в конце-то концов?!

– Одно сказать могу, – чувствовалось, что и это Стас уже ох как не хочет говорить, – они – не люди.

– Опа! – перебил я. – Не люди? Оборотни, что ли? Инопланетяне? Что я должен, своровать для них ядерный чемоданчик и доставить на летающую миску? Сроку две недели? Тогда и собаку получу, и жена с ребенком невредимы останутся – пока твои хозяева на кнопку не нажмут? Так я не смогу помочь, – орал я, охваченный саркастическим вдохновением, – в охранку Кремля, знаешь ли, не вхожу, доступа к чемодану не имею. Попробуйте у Путина собаку стырить! Прямее путь будет!

– Слушай… – Стас вновь взял меня за локоть и заговорил вкрадчиво. – Ну что ты так боишься? Тебя вряд ли попросят на коленях ползать или задницу целовать. Им другие услуги нужны…

– Так. Давай проще. Ты знаешь, я нормально к тебе отношусь, до недавнего времени даже хорошо, но или ты скажешь, кто они и что от меня надо, или… я не знаю.

Сначала хотел сказать «или я тебе врежу», но потом как-то по-детски это показалось: ну и что? И врежу. Собака от этого вряд ли найдется. Не у себя он держит ее – там их группа, видать, целая.

– Ох… Хорошо. – Стас побледнел – видно было даже в предвечернем зимнем сумраке. Взял меня за локоть и отвел еще дальше – во двор магазина ближайшего. – Они – темные.

– Негры, что ли?

Стас ухмыльнулся.

– Нет… – заговорил совсем уже шепотом, то и дело скользя взглядом по сторонам, – силы… темные. Им нужна жертва. От тебя.

И тут я вдруг поверил. Да. Темные силы. Они существуют. Нет, не сталкивался ранее, вообще к мистике равнодушно отношусь, домовые всякие, пиковые дамы из зеркала – не ко мне. А тут вдруг поверил. И сразу. Будто бы какая-то лапа огромная в грудь ко мне просунулась и нутро мое ретивое прижала да пригладила, чтоб не ершилось. И нутро, будто покрывало, легло и расправилось под властной рукой. Страшно не стало. Скорее, почтительность какая-то возникла к силам неведомым. Хотя нет, стало страшно, но не от столкновения с тьмой, а от того, что на кону стояло – безопасность моя и близких.

– Понятно, – сухо сказал я. – Что от меня хотеть будут?

– А вот этого я не знаю, не знаю, дорогой, – Стас похлопал меня по груди рукой в перчатке, будто утрамбовывая приятое мной понимание. – Никто, кроме них, не знает. Но, – он почесал подбородок, изображая задумчивость, – не думаю, что ужасное что-то… Кстати, ты прошлый наш разговор Ольге рассказал. Нельзя. Никто знать не должен. Ни о договоренностях наших, ни о чем. Даже о том, что снова встретил меня – молчи. Прошлое у нее подчистили в памяти, счастье, что никому рассказать не успела. Но больше – ни-ни! – он прижал палец к губам. – Иначе контракт аннулируется и кончится все совсем печально. Для тебя. Так ты согласен? – Стас демонстративно посмотрел на свои внушительные котлы с причиндалами вроде компаса и барометра.

«Что делать? – лихорадочно думал я. – Отказаться – потерять собаку навсегда, а может быть, и других проблем нажить немерено… Пострашнее… В церковь пойду… В первый раз в жизни, а пойду. Больше некуда. Но это потом… Сейчас… Если соглашусь, а они что-то подкинут такое… Гнусное? Грязное? Может, унизительное? Или страшное? Да, наверняка подкинут! Ну, значит, откажусь! Грега опять потеряю, опять те же риски – но я хотя бы попробовал! А может, и обойдется…»

– Другого выхода нет? Ни защиты, ни спасения? Или беда в мой дом, или служить чертям?

– Ну, ну, ну… – он почти отечески похлопал меня по плечу, – не нагнетай. Скажешь тоже: «спасения», «чертям»! Не черти они, глупости это… Расслабься и верь в хорошее. Мне бежать надо, на поезд опоздаю, – он опять посмотрел на часы. – Так ты согласен?

Я кивнул.

* * *

Грег ждал меня у подъезда. Радости домашних не было предела. Стоит ли говорить, что о второй встрече со Стасом я никому не сказал. Но сам теперь с этим жил. Шел по коридору квартиры, гулял с собакой, водил хоровод с Гавром и Танькой вокруг елки – все время думал, ожидал, опасался. Вот, думаю, сейчас телефон зазвонит, или вон тот прохожий ко мне подойдет, или в почтовом ящике для меня записка найдется… Вот сейчас мне и велят гнусность какую-нибудь сделать. Взорвать, убить, изнасиловать… Сейчас.

Ничего не происходило. Будучи мнительным человеком, я стал подозревать несуразности: может быть, я – сам того не зная – уже выполняю чужую волю? Может быть, тем, что не делаю ничего, как раз и делаю что-то плохое? Ну, бред параноика, в общем. Второго вечером домой вернулись – как и планировали. Тоже все ровно – без приключений. Ни в купе, ни на перроне ко мне таинственные личности не подходили, тайных паролей не называли, записок – которые потом съесть – не передавали. Однако ожидание неизбежного не примиряет с ним – наоборот, фантазия только больше распаляется, придумывая совсем жуткие варианты. Сны и те превратились в какую-то кошмарную сумятицу. На работу надо было выйти третьего, но я понимал, что если так пойдет дальше, возьму больничный – башка квадратная, по ночам не высыпаюсь, да и днем веду себя как шизоид: прохожих сканирую, по сторонам глазами стреляю – совсем как Стас. С этим надо что-то делать. Решение пойти в церковь укрепилось – тем более как раз Рождество скоро, вот и совмещу. И хотя я атеист, невольно поверишь, как такое случится.

Вместе с разрастающейся паранойей росло и крепло чувство скепсиса. Как эти два противоположных чувства уживались во мне – непонятно. «Да может и не было чудес никаких?» – думал я. Ну, разыграл меня Стас зачем-то. Он же шоумен. Может быть, – я даже дыханье затаил от внезапно пронзившей мысли, они шоу какое-то затеяли, типа «Розыгрыш» на первом канале? Почему меня – человека в столице неизвестного – в оборот взяли? Так не все же с главного канала тырить – надо свое привнести: не звезд, а простых людей разыгрывают. Да и какого-нибудь Боярского развести, думаю, много дороже, чем такого, как меня. Неужели от Лорки узнал, что я к ней в гости еду? Ну точно! И насчет собаки договорились – вот она и пропала. Ха!

У Лорки грипповала Танька, поэтому говорила она устало, сухо и кратко.

– Дэн, ты что, с ума сошел? – вздохнула она. – Правда думаешь, что я на такую гадость способна?

– Ну почему гадость, Лор, – радостно кричал я в трубку, – обыкновенный розыгрыш!

– Дэн, ты дурак, – спокойно заключила она. – Убежал пес, потом нашелся, что ты ерунду мелешь… И какой еще Стас, в ум не возьму?

Я хорошо знаю сеструху. Она так врать не умеет. И не стала бы. Из принципа. Несмотря на это, чувство, что никакого продолжения не будет, никаких темных козней мне воплощать не придется, крепло с каждым днем. Но мнимое успокоение не уменьшало мою паранойю. Наоборот, я, наверное, потому и вглядывался в лица прохожих, потому и открывал почтовый ящик и емейл с таким волнением, что надеялся – угрозы нет и не было, все только вымысел и глупая шутка. Надеялся, искал подтверждения и очень боялся ошибиться.

Ольга, конечно, замечала, что со мной творится что-то неладное, но в душу не лезла. Мы – люди творческие, с нами случается. Лишь бы не запил, к другой бабе не потянулся, а это нам как раз не грозило – не до интрижек как-то. Правда, прикладываться к вискарику в эти дни я почаще стал, но без запоев.

Спать я поздно ложусь. В ночь с пятого на шестое, за сутки до планируемого христианского подвига, пришло письмо на емейл. Вместо имени и темы – сплошные вопросительные знаки. Я еще удивился – почему его в спам не сбросило и, не открывая, поставил флажок и цвакнул «удалить». Вместо этого оно открылось. Хотел было нажать повторно, но уже не мог не заметить текста, тем более, что написан был красным шрифтом.

«До 14 января выбери знакомого, которого считаешь самым хорошим человеком из окружения, встреться с ним и передай, что он должен на две недели поступить к НАМ в услужение. Имеешь право пригрозить необратимыми последствиями в случае его отказа, в том числе разного рода потерями. Если выберешь не самого достойного из знакомых, или не успеешь до окончания срока контракта, или твой кандидат откажется – твой контракт считается невыполненным. Членов семьи выбирать нельзя. Посторонние, включая членов твоей семьи, не должны ничего знать ни о контрактах, ни о нас. Иначе умрешь. Церкви избегать».

Ничего больше. Ни подписи, ни обратного адреса. Удалять письмо не пришлось, как только закрыл – оно исчезло. И ни в корзине, ни в спаме, ни, тем более, во входящих я его не нашел.

Я сидел, глядя невидящим взглядом на монитор, и слушал, как гулко бухает сердце… Наверное, долго так просидел. Сначала пытался не поверить. Убедить себя, что показалось, померещилось – вон даже письма нигде нету. Не получилось. Стал размышлять над вариантом не реагировать. Ничего не делать, а тупо ждать, что будет дальше. Собака исчезнет. Отвратительно. Грег – он классный. Такой пес, которого невозможно не любить – ласков, но не подхалим, смел, но первым в драку не полезет, умен и добродушен… И глаза голубые, как две капельки неба. Гавр его обожает, Танька тоже… Сколько раз он их на санях катал, как я любил бороться с ним в снегу… Ничего этого больше не будет… Не будет Грега. Просто там, где было его место в нашей семье, появится пустота.

Мне хотелось плакать, но я давно этого не делал, наверное, разучился. Поэтому просто сидел и тер глаза.

Грег уйдет из нашей жизни – это горе. Но никто не сказал, что только он… Стас сказал: «Потери». А если исчезнет Гавр? От этой мысли меня бросило в озноб. Нет. Я соглашусь. Я сделаю все, что они хотят… Но… Почему я??

Да теперь уже знаю почему! Проклятый шоуменишка, когда к нему пришли с таким же контрактом, решил, что я самый хороший человек из его знакомых. Уж не знаю, почему я заслужил такую честь… Разве что тем, что понтов у меня поменьше, чем у его столичного окружения, – ну, так это просто объясняется: я же не москвич и не звезда! Правда, думается, что и будь я звездой московской, все равно на понты не разменивался бы, но кто знает… Вот и приперся Стасик специально в Нижний Новгород, чтобы меня перехватить. Как-то выведал ведь, что я собираюсь у Лорки Новый год встречать. Гостиницу, наверное, снял на два дня – ждал, когда я проникнусь ужасом. Проникся. Ничего не скажу – хорошо сработал Стас. Теперь и мне придется продать черту душу, или как там это называется у верующих? Теперь и мне придется прислуживать Сатане.

Я вышел в гостиную. Мы живем в трехкомнатной квартире, что досталась в наследство от моей матери. Гостиная, наша с Ольгой спальня – она же кабинет – и детская. Когда я выключил компьютер и вышел в гостиную, было уже полпервого ночи. Ольга скумарилась на диване перед теликом. Гавр в детской тоже давно массу топил. Грег, не поднимая головы, проводил меня умным взглядом – казалось, он все знает. Я прошел к кухонной стойке и налил полстакана виски. Выпил залпом, но повторять не стал – видимо, ровно столько и нужно было, чтобы разом превратить треволнения в липкую сонливость…

* * *

– Слушай, классно придумал! Это же тема для фельетона или очерка… Типа – сатанисты среди нас! Прямо Стивен Кинг какой-то… – Димка Шапошников лопал с удовольствием, а все сказанное не только не уменьшило аппетита, но даже будто бы подхлестнуло. Конечно, он думал, что я прикалываюсь. Если бы…

Мы сидели в кафе неподалеку от редакции газеты, в которой Димка работает. Мне он всегда казался симпатичным и открытым малым. Статьи писал талантливые, едкие, я читывал их частенько. Он всегда мог занять денег, если сам перехватывал – отдавал день в день, жену с детьми – у него три девчонки – обожал больше жизни. Мы с ним подружились на профессиональной ниве – он тексты таскал на радио, которые я ужимал до форматных, а потом озвучивал в эфире. Как правило, рекламировал газету его. Взамен, бартером мы тискали у них рекламу радио. Димка был среднего роста, с приятным, но слишком взрослым лицом. Это не значит, что выглядел старше – просто некоторые люди с детства выглядят взрослыми, будто бы черты лица у них прорисованы четче, оттого и кажутся старше. И волосы у него белые, но не седые.

– Дим, в том-то и дело, что не шучу… Я бы рад, но это действительно так… Если бы ты знал, как больно мне говорить об этом.

Наконец он перестал есть и уставился на меня. Глоток дался ему тяжело.

– В смысле не шутишь? Ты хочешь сказать, что… Ты угрожаешь мне? – он спросил это так беззащитно, что волна стыда накрыла меня с головой. Наверное, в тот момент я густо покраснел.

– Не я, Дим… Не я угрожаю… Они… – и невнятно махнул в сторону.

«Хорош же, – подумалось, – я не я, и хата не моя… «Они» виноваты, видите ли, я тут ни при чем…»

– Да кто они? Ты можешь понятно объяснить… – он отодвинул тарелку с недоеденным вторым и взял салфетку.

– Темные… – понимая, что хожу по тонкой грани, я все-таки решился указать на реальных виновных. И хотя не забыл о том, что посторонние не должны ничего знать, успокаивал себя тем, что Димка уже не посторонний. В конце концов, Стас же упомянул про них, ему же сошло с рук! Хотя… Откуда я знаю, что сошло? Может, он сейчас в Москве-реке рыб кормит. В пассивном смысле этого глагола. От всех этих мыслей становилось еще отвратительнее и больше всего хотелось вскочить и убежать. Но я не мог себе этого позволить – надо довести дело до конца.

Димка по-прежнему не сводил с меня глаз, но настроение у него явно переменилось, и руки вытирал салфеткой с таким решительным видом, будто собирался броситься на меня.

– Какие еще темные? – отчеканил он. – Что ты за ерунду городишь, Дэн? Ты уверен, что здоров?

И тут вдруг я, от безысходности, от мучительности своего постыдного положения, взорвался. Вскочил и прокричал:

– Да! Именно! Если ты думаешь, что шучу, или думаешь, что мне самому это нравится, – так вот хрен ты угадал! Я должен тебе был это передать и передал! Дальше сам решай. Но помни, – Димка все это время смотрел на меня ошалело, – что выбора нет! Или ты сделаешь это, или тебя ждут потери! Времени на обдумывание – сутки. И поверь, я не имею к этому отношения!

И выбежал из «Росинки». Даже за кофе не заплатил. Дай бог, чтобы эти пятьдесят рублей стали для Димки самой большой утратой.

Он позвонил через день.

– Дэн… Аленка пропала… – это его младшая, лет четырех, кажется. Димка плакал в трубку, говорил хрипло… Сердце мое сжалось так сильно, что хотелось разбежаться и ударится головой о фонарный столб. – Ты – гад! Что ты наделал! – продолжал хрипеть Димка.

Говорить было трудно не только от стыда… Легче надуть ртом велосипедную шину, чем пробиться словом через истерику взрослого мужика.

– Дим, постой…

– Что ты наделал, урод?! – хрипел Димка. – В чем она виновата, гад!

– Димка, да постой ты… Я тут ни при чем!

– Ни при чем??? А кто при чем? Ты! Ты говорил о несчастьях, которые ждут меня и моих близких, если я не сделаю какую-то пакость… Что ты там хотел? Чтобы я служил тебе? Хрена собачьего не хочешь?!

– Не мне, Димка, не мне… – я тоже уже почти скулил в трубку. – Я сам им служу! Мне так же угрожали!

– Урод… – он повесил трубку.

Меня трясло. Я опустился на ближайшую грязную лавку, несмотря на то что она была мокрой от весеннего сырого снега, лежащего на ней, как серая пена на бульоне. Курил я редко, но сейчас захотелось. Встал, вернулся на радио, стрельнул и, уже выйдя на улицу, вновь услышал звонок. Руки все еще тряслись, поэтому извлечь телефон из кармана получилось не сразу.

– Я согласен, – сказал Шапошников. – Что я должен делать?

– Жди, – тихо сказал я. – Они дадут тебе знать.

Странно, но мне стало легче… Человек, наверное, сейчас душу продал за своего ребенка, а мне стало легче… Перестало трясти, дышать стал спокойнее…

На следующий день я звонить ему побоялся. Через общих знакомых узнал, что Аленка, оказывается, у соседки по лестничной клетке была в гостях. Якобы четырехлетний ребенок не догадался родителей предупредить, что бабушка-соседка позвала ее в гости, а сама старушка будто бы думала, что родители знают, где дочка… Глупость. Не у бабки она была. А если у бабки, то чертовой.

«Наверное, – думал я, – старуха внезапное появление соседской дочери в квартире списала на склероз, а вот что подумала сама девчонка? Неужели ей стерли память? Вот бы ее расспросить», – мечтал я, прекрасно понимая, что никто и никогда теперь меня к Димкиной дочке не подпустит на расстояние полета межконтинентальной ракеты.

* * *

«Контракт выполнен. Спасибо за сотрудничество. Вы награждаетесь серебряной картой. Мы свяжемся с Вами», – прочел я в быстрорастворимом емейле.

«Картой? Скидочной, что ли? – исходил я сарказмом, видимым только мне самому. – «Продал душу – купи трусы по дешевке?»

Карту я нашел в кошельке, рядом с банковской. Обыкновенная, пластиковая, серебристая. На ней объемными буквами мое имя: Корнеев Денис. Какие-то еще едва видимые узоры на пластике – наподобие водяных знаков на деньгах. Больше ничего. Я в тот же день ее выбросил.

«Ничего от вас не надо. Только оставьте в покое наши с Димкой семьи. Вот мне какая плата нужна, больше ничего», – думал я, запуская карту в щель мусорного контейнера во дворе.

Вечером в пятницу я засиделся перед теликом в компании с вискарем. На самом деле фильм почти не смотрел – перед экраном сплошной пеленой стояли мои размышления. Ольга ушла спать, а я все сидел, приканчивая виски.

Среди прочего думал о том, что совсем недавно я был абсолютно неверующим человеком. Не ходил в церковь, не молился. Не скажу, что никогда не задумывался на эти темы – всякое бывало, но уж если бы решился примкнуть к какой-либо религиозной системе – стал бы буддистом. Да и то вряд ли. Зачем? Мне и так хорошо. Было. Даже к помощи знахарок и экстрасенсов к своим тридцати двум годам ни разу не прибегал. Ольга, правда, была крещеной, Гавра мы тоже покрестили – не столько из убеждений, сколько по инерции, – этим наше знакомство с тонкими материями и ограничивалось. А сейчас – буквально за неделю – все мои понятия, убеждения, взгляды встали с ног на голову. Стал ли я больше верить в Бога? Вряд ли. Скорее, наоборот. Если бы он был, разве допустил бы тот беспредел, который происходит в моей жизни? А в жизни Стаса? Димки? Но я стал больше верить, да нет, я стал убежден в наличии тех самых тонких сил, которые мы пытаемся загнать в религиозные обряды, мифы, сказки, пионерлагерные страшилки… Да и как бы мог не поверить, после всего, что произошло? Хотя… Мог бы… Собака пропала? Совпадение. Аленка Шапошникова исчезла? Гы. В жизни любого родителя случается хоть раз, когда ребенок теряется: или к соседке зашел, не спросив, или к другу-подружке, а потом заигрались, или в городе заблудился. Да я свое детство помню – раз десять пропадал! Один раз вообще уехал с приятелем на работу к его матери, в городскую прачечную и остался там с ночевкой. Сотовые тогда еще не вошли в моду, а по городскому почему не позвонил – сейчас не вспомню. А ведь лет десять уже было оболтусу. Что еще? Красные буковки, что исчезли потом вместе с письмом? Как говорит мой хороший приятель Лева – я вас умоляю! Компьютерно грамотные люди – как выяснилось, – сидя за компом в России, могут президента выбрать в США, а тут такие мелочи… И все. Больше ничего. Никаких «за» то, что чертовщина и в самом деле есть…