Текст книги "Белое и черное"

Нертус успела рассмотреть Фроста – могучее телосложение, коротко стриженные рыжие волосы, веснушки… Глядя на складки его рубахи, под которыми прорисовывались мощные мускулы, королева мысленно согласилась с ведьмой Скогур-Норти – таких богатырей среди эльфов нет и, наверное, не было. Кость тонка.

«Но так ли он хорош в бою, как она о нем рассказала? Что ж, это уже вопрос к Барди».

– Меня зовут Нертус, Фрост, – представилась эльфийка, – я королева эльфов Гровенгридля. Ты, наверное, слышал обо мне…

Шодер кивнул и продолжил внимательно слушать, глядя перед собой.

– Мы тут с Энзой… с твоей мамой, немного поговорили… Я знаю, ты недавно вернулся со своего первого, не учебного задания…

– Второго, – спокойно заметил Фрост.

– Второго? А первое было какое? Мне о нем как-то не рассказали, – та оживленность, с которой Нертус задала вопрос, была чуть показной – было видно, что ее волнует другое. – Я слышала, что неделю назад ты вернулся с войны… Вместе с войском короля…

– Франбивона…

– Да-да, его… Ты и другие наемники… Вы осаждали крепость?

– Да.

– Ну вот, значит, я правильно помню. И ты, я слышала от твоих друзей и наставников, здорово себя проявил. Был лучшим?

Фрост только плечами пожал, но не произнес ни слова. Он продолжал без улыбки смотреть перед собой – будто бы на кухонном столе происходило нечто более важное, чем этот разговор.

– А что же было первым заданием? – спросила Нертус.

– Они охраняли караван, – за сына ответила Энза.

– И что? Там тоже были… стычки?

– Приходилось, – тихо ответил Шодер.

– То есть военный опыт у тебя уже есть… И это хорошо… – Нертус свернула наконец светскую беседу и перешла к сути. – Ты ведь догадываешься, зачем я здесь?

– Да. Мне вчера сказали, что вы расспрашивали обо мне. Если я правильно понял, вы хотите, чтобы я убил Черного тролля?

«Ого. Ему даже это известно. Откуда бы? Впрочем, слухами земля полнится».

– Что ты знаешь о нем? – ответила Нертус вопросом на вопрос.

– Только то, о чем нам рассказывали в гвардейской школе… – пожал плечами юноша.

– Я расскажу тебе больше. Много больше. Чтобы ты был готов… ко всему. Но сначала скажи: ты возьмешься за это?

В эту секунду Нертус и хотела этого, и боялась, что он согласится. Не дожидаясь ответа, она вдруг встала и вышла на крыльцо. Через минуту вернулась, держа в руках увесистый кошелек, и положила его на стол.

– Не надо… Это… – Шодер отодвинул рукой деньги и поднял глаза на эльфийку. – Это лишнее. Черный тролль угрожает не только эльфам.

– Лишнее или не лишнее, – почему-то с облегчением вздохнула Нертус, – эльфы всегда платят за работу. Когда сделаешь ее – получишь еще столько же. Я считаю, что твоя мать и невеста думают о деньгах иначе.

«Мамка ей уже и про Ани разболтала», – мысленно усмехнулся Фрост.

Нертус вдруг наклонилась к нему, обхватила своими маленькими ручками его огромные ладони и заговорила, стараясь поймать взгляд:

– Ты ведь можешь умереть. Знаешь? Он очень силен…

– Я знаю, – спокойно ответил тот, – и для меня и моей семьи было бы наивысшей честью…

Нертус виновато взглянула на мать, которая не сводила глаз с сына. И печален был материнский взгляд. Эльфийка вновь обратилась к Фросту:

– Никто не сказал, что если ты умрешь, то непременно славной смертью, пойми это. Что скажешь теперь?

– Даже если моя бесславная гибель, – Фрост дословно повторил один из главных постулатов гвардейской школы, – остановит Зло, значит так суждено. Главное – выполнить долг…

– Вот опять ты заладил, – с досадой прошептала Нертус, которая, казалось, готова была заплакать. – Ты умрешь, понимаешь? Можешь умереть! Мать оставишь одну. Невесту. Ты готов к этому?

Второй раз за время разговора Фрост поднял глаза на эльфийку, и когда она встретилась с ним взглядом, то увидела в них огонь. Могучий, непримиримый огонь. Жажду. И силу.

– Я готов, – медленно, но очень четко проговорил Фрост, потом резко встал и вышел на улицу.

– Прости меня, – Нертус посмотрела на Энзу.

– Когда он должен отправиться? – сухо спросила та.

– Если тролль не передумает… Я пришлю голубя. В тот же день надо будет выдвинуться. Мы дадим Фросту самого быстрого коня, что есть в Гровенгридле.

* * *

Я как раз размышлял над тем, что дальше поставить себе в заслугу – пора было подумать о профильной адской работе, – когда мне на плечо сел черный ворон. Это означало только одно – меня вызывают мои легионы. Что касается заслуги, кое-какие мыслишки у меня уже были, и прежде чем отправиться к легионам, я наведался в переговорную, чтобы рассказать черной магнитоле о своих коварных планах и получить ответ «согласовано». Это значит, что если мой план удастся и внесет свою скромную лепту в наше общее темное дело, заслугу я получу.

Как всегда, встреча с вассалами проходила в моем замке на Прозерпине. В обычном, земном измерении этой планеты давно не существует, но на других, более тонких планах, она живет и процветает. И там располагается одна из главных моих резиденций.

У меня в подчинении тридцать легионов бесов. В каждом легионе порядка пяти тысяч этих верных слуг темного царства. Сто пятьдесят тысяч мерзких тварей. Впрочем, отвратительными и страшными они могут показаться только малоискушенному гостю наших несвятых мест – мне же славные слуги мои кажутся даже обаятельными. Люди же, например, заводят кошек, с которых будто кто-то начал стаскивать кожу, но потом передумал… Как, бишь, они называются? Сфинксы, кажется. А собаки с мордами, по которым будто проехал асфальтовый каток? Да, согласен – мои бесы все равно страшнее. Зато они разговаривают. Превращаться умеют. Да и много чего другого.

Их хозяин, повелитель, идеолог и, если надо, дрессировщик – я, собственной персоной. Но у меня есть десять заместителей, десять военачальников моего адского войска. Я их называю легатами. Именно они, и только они имеют право меня вызвать. И то при самых крайних обстоятельствах.

Я сидел в тронном зале и чистил ногти пилкой, выслушивая доклад стоявших навытяжку легатов. Точнее, докладывал один – самый главный.

Рохус – так зовут старшо́го – настоящий исполин. Когда темный дух создавал его, он перемешал в разных пропорциях быка, носорога и человека. Последнего, надо сказать, было взято совсем немного. В руках Рохус держал двустороннюю секиру, с которой, насколько я помню, никогда не расставался. В носу торчало кольцо размером с блюдце – эта деталь окончательно роднила его с быком. Остальные военачальники также были весьма колоритны – смесь животных, людей, астральных созданий и просто неведомых тварей. Настоящее пособие по демонологии. Впрочем, я ко всему этому давным-давно привык.

Суть доклада минотавра сводилась к тому, что легионы ропщут. Причин ропота Рохус видел несколько. Во-первых, на нашей территории – а зона моей ответственности Западная Сибирь – появились конкуренты. Кто-то из темных духов с прилегающих территорий обрабатывает людей, проживающих в моем секторе. Такое может случиться либо по глупости отдельных бесов, либо по злому умыслу кого-либо из моих собратьев – демонов. Но зачем им это? Наверное, все-таки по глупости или недосмотру.

Во-вторых, легионы ропщут еще потому, что у них стало мало работы. Мол, народ, хоть и пьет, но уже не так безоглядно, хоть и убивает, но уже не так повсеместно, хоть и грешит… Впрочем, вот тут как раз все, как всегда. По мнению Рохуса, легионам не хватает грамотного и чуткого напутствия – читай, горячего пенделя, чтобы труженики темной стороны Земли с новым рвением бросились совращать население человеческое и окунать его в муки адовы. Вот что заявил один из моих командиров по прозвищу Шгрихт – я его называю Штрихкодом.

– Оччень надо, чччтобы вы, Великий Герцог, привнесссли чччерез нассс какую-нибудь новую, интересссную идею нассселению… Чччто-нибудь вроде фашшшизма или коммунизззма… Чччтобы легччче было сссовращать людей, а то сейчассс хриссстианство очень быссстро набирает обороты и путает нам карты.

Меня всегда занимало: он только говорит, как змея, или и выглядит так же? Но под капюшоном лица не видно, а без спроса лезть в его личное пространство неохота.

Третья причина, по которой мои легаты осмелились послать черного ворона, – разобраться с дисциплиной. Но, думается, эта причина напрямую связана с первыми двумя. Надо, стало быть, как-то дополнительно промотивировать моих подопечных, чтобы они с новым усердием бросились обрабатывать «нассселение». Ох, как надоело-то это все!

– Итак, давай, Рохус, я подытожу… Вы позвали меня потому, что не можете выполнить работу, которую я вам поручил. Я правильно понимаю?

Стоящих передо мной такой ракурс явно не устраивал – они зашевелились, послышалось недовольное бурчание.

– Отлично. Второе. Вы с легионами плохо выполняете данную вам работу, допустили на свою территорию конкурентов и при этом мучаетесь от безделья? Это я тоже правильно усвоил?

Обиженный ропот усилился. Однако глаз на меня никто поднять не осмелился.

– И третье. Мало того что вы не можете заставить легионы работать, так еще не можете и поддерживать дисциплину. И поэтому, «как арлекина из огня, ты вызвал, наконец, меня»[5]5
  Цит. по: «Сцена из Фауста», А. С. Пушкин.


[Закрыть]? Надеетесь, что я вам сейчас подкину какую-нибудь новую религиозно-политическую идейку и все встанет на свои места? Все ли так?

– Не совсем… – промямлил Рохус.

– А скажи мне, добрый мой дружище, – я говорил нарочито ласково, чтобы еще сильнее вселять ужас и раболепие – старый прием, – как же все наши дорогие сектанты? Всякие там магнетики, понятые Бога и прочие аюр-адвентисты? Для того ли я вас знакомил с этими проектами, покупал лицензию на их использование на территории России, чтобы теперь выслушивать жалобы? Что, неужели не работают проверенные методики?

– Очччень дажжже работают, – сектанты были вотчиной Штрихкода, – очччень… Но в недоссстаточччном объеме… Очччень многие люди вообщщще не интересссуются ничччем таким, неззземным – ни сссветлым, ни темным… Не зззавлечччь… А вот коммунизззм…

– Да что ты пристал ко мне с этим коммунизмом? – рассердился я. – Над ним, между прочим, не один я работал – там целая группа несколько лет трудилась не покладая рук! Не меньше, чем над американской демократией! Нету у меня сейчас для вас в кармане никакого коммунизма! Но я подумаю, что можно сделать. А теперь, дорогие мои, хорошие, займемся дисциплиной! А ну-ка, Рохус, тяни.

По глазам Рохуса было понятно, что он эту процедуру хорошо помнит. Громыхая копытами, он медленно приблизился и спросил почти ласково: «А может, не надо, хозяин?»

– Выбирай, – я, как когда-то давным-давно, подвесил в воздухе четыре разноцветные карты – рубашкой к нему. Каждая символизировала одну из стихий.

– Хозяин!

– Тащи, говорю!

И Рохус, совсем как студент, вытягивающий экзаменационный билет с преподавательского стола, закрыл глаза и нерешительно потянул одну из карт. На этот раз выпала синяя. Вода. Почему он второй раз не вытягивает красную? Жаль. С огоньком-то веселее…

* * *

– И как ты собираешься сразить чудовище?

– Ты же меня знаешь, Мирго, я невероятно силен и жутко ловок.

Оба захохотали.

– Конечно-конечно, сам ты как скала, а голова твоя… как… как у дятла! Такая же крепкая и маленькая, – Мирго самому очень понравилось это сравнение, и он аж согнулся пополам от хохота.

– Ах ты мерзавец, – шуточно рассердился Фрост, – сейчас я тебе покажу дятла!

– Не надо, не надо, – Мирго давился от хохота, – я его и так вижу перед собой!

– Ну, все. Шутки в сторону. – Фрост зарычал и бросился на приятеля.

Борясь и хохоча, они катались в пыли, пока наконец не определился победитель. На этот раз верх одержал Мирго, умудрившийся захватить руку более крупного противника. Потом сели, прислонившись друг к другу спинами.

– А что от тебя хотел тот эльф? Здоровый такой?

– Барди? Проверял, насколько я готов.

– Ну-ка, расскажи подробнее, – Мирго переместился так, чтобы видеть лицо приятеля.

– Да что рассказывать… – скромничал Фрост. – Ну, побегали, поборолись, даже на кулаках дрались…

– Ого! Ты его уделал?

– Разик попал, да. Вполсилы, – потупился Шодер.

– Надеюсь, Барди выжил… А еще что?

– Да всего помаленьку. Часа четыре меня мурыжил. И на мечах с ним бились, и на алебардах, и на простых дубинах даже…

– Ну и как? – Мирго сорвал и прикусил травинку. – Он хоть раз справился с тобой?

– Да, – честно признался Фрост. – Из лука он стреляет лучше.

– Еще бы! Это же эльф. А в остальном? Ты одолел?

– Пока да, – виновато ответил юноша.

Что означало это «пока» – не понятно. Или то, что Барди еще потренируется и нагонит Фроста, или, наоборот, то, что эльф пожалел человека и просто пока его не стал перетруждать… Скорее всего, ни то ни другое. Это пока было сказано от смущения.

– Что ты скажешь Анес?

– Еще не знаю… Наверное, скажу, что вернусь из этого похода и женюсь на ней. Это для нее же лучше, – Шодер искал глазами согласия во взгляде приятеля, – пусть станет женой победителя самого Черного тролля, чем избранницей непонятно кого.

– А ты уверен, – во взгляде Мирго не было ни шутки, ни издевки, – что победишь?

– Уверен, – ответил Фрост. – У меня нет другого выбора. Надо остановить Зло. – В эту минуту он вспомнил слова эльфийской королевы: «Понимаешь, мальчик, тебя могут убить!» – и ему стало как-то неуютно.

– Я одного не понимаю, – снова заговорил Мирго, – почему ты должен идти один? Даже вдвоем мы бы его скорее одолели. А если бы нас была дюжина?

– Тут все просто, – неприятное ощущение все еще не покинуло Фроста, но он волевым усилием подавил его. – Тролль никогда не будет биться против нескольких человек – он, конечно, очень зол и силен, но при этом далеко не дурак.

– И что же он сделает? Сбежит?

– Зачем ему бежать? Он же сама тьма. Он просто превратится в черный дым и рассеется. Или обернется вороном и… был таков.

– Да, – Мирго задумчиво пожевал травинку, – задача… А если он в бою с тобой вдруг превратится в дым? А потом возникнет сзади и всадит тебе в спину кинжал по самую рукоять?

Шодер пристально посмотрел на приятеля.

– Есть заклинание… – Фрост понизил голос, – только об этом никто не должен знать, понял?

Мирго тоже поднял глаза на товарища и кивнул:

– Обещаю.

– Когда мы с ним встретимся лицом к лицу, я должен буду произнести заклятье на древнеэльфийском. – Фрост заговорил еще тише: – Его мне дала сама королева эльфов!

– И что? Тролль сразу наложит в штаны и сдастся?

– Ага, почти, – Фрост усмехнулся, – если он тоже ответит мне на древнеэльфийском, значит он готов драться один на один, не прибегая к магии…

– А если…

Но Фрост не дал приятелю договорить, продолжая:

– Обмануть он уже не сможет. После заклятия у него не будет выбора, кроме как драться… Он, конечно, может попытаться убежать, – Шодер Фрост хохотнул, – но на своих двоих он вряд ли от меня скроется. – Юноша самодовольно похлопал себя по мускулистой ноге.

– А если он откажется отвечать на древнеэльфийском?

– Значит, он трус, и мне ничего не останется, как двинуться домой. Но я вернусь победителем, так как мой враг – легендарный Черный тролль – бежал с поля боя! – Фрост гордо взглянул на приятеля, который все-таки сомневался.

– Ясно. На это, наверное, и надеется королева эльфов, – раз ты явишься без подмоги, то тролль решит, что не драться один на один с человеком – ниже его достоинства. Тем более что даже ты, насколько я слышал, в полтора раза ниже его. А поскольку ты среди нас лучший, то кого и посылать за головой чудища, как не тебя… – рассуждал Мирго.

– Точно! На вид-то ты – балбес из балбесов, а, оказывается, тоже соображаешь! Жаль только, силушки в тебе маловато, – Шодер осклабился. – Ну что, еще разок схватимся перед тем, как окунемся?

И оба, хохоча, опять сплелись в борцовом поединке. Победил Шодер.

* * *

– Ну что ж, пройдемте, господа.

Легаты проследовали за мной на просторный балкон. Сто пятьдесят тысяч бесов теснились перед дворцом на площади двести на двести метров – тесновато. Но ничего не поделаешь, сейчас будет совсем плохо.

Представьте себе богомерзких тварей: козлоподобных и жабовидных, шарообразных, а также в виде скелетов, слизи или в образе классических чертей – в общем, героев кошмарных снов и фильмов ужасов… И вся эта мерзость обязательно с какими-нибудь дьявольскими атрибутами – либо рога, либо копыта, либо красные глаза, либо огромные клыки, либо все сразу… Полторы сотни тысяч таких очаровашек предстали пред наши ясны очи. Все на одной площади. Полотна Босха по сравнению с этой «пасторалью» – скучные почтовые марки.

Под накрапывающим дождем я воспарил над площадью и произнес во всеуслышанье:

– Ваши начальники сообщили мне, что вы не хотите работать…

Снизу послышалось какое-то мычание, кваканье, чавканье – в общем, мои подчиненные робко возражали. Дождь между тем немного усилился.

– Я рад, что вы с ними согласны. Кроме того, легаты пожаловались на то, что вы даже на своей территории не можете дать отпор конкурентам…

Сяпанье и клаканье подо мной усилилось – вместе с дождем.

– И уж совсем интересным мне показалось то, что стало плохо с дисциплиной… Да! Прошу прощения. Для тех, кто не знает значения этого слова, поясню. Вы перестали слушаться начальников, перестали выполнять приказы и вместо работы болтаетесь, как говно в проруби. Так понятнее? А теперь скажите мне – правда ли это или вас оклеветали?

Какофония на площади означала, видимо, что с мнением легатов не согласны. Однако я сделал вид, что понял это иначе.

– Что ж! Я рад, что вы так бурно признаете промахи, – ливень стал вполне приличным, – но не волнуйтесь, я сниму с вас чувство вины, – говорить с бесами о подобных чувствах было не просто издевательством, а даже извращением. – Я накажу вас, и вы с чистой совестью броситесь исправлять ошибки! Правильно?

Негодующий ор ста пятидесяти тысяч бесов слился со звуком надвигающейся грозы.

Поехали.

Стены красивых средневековых домов я сдвинул между собой так, чтобы вода не могла просочиться. Сам я расположился в шезлонге на балконе, над которым, кстати, было солнечно. Мои военачальники выстроились по стойке «смирно» возле шезлонга – им бы еще опахала в руки и наша группа вполне походила на зарисовку из жизни рабовладельца.

На площадь обрушились тонны воды. Наверное, там внизу сильно кричали и шумели тонущие бесы, наверное, над ними били молнии и гремел гром, но здесь на балконе было вполне тихо и уютно. Над площадью же лютовало ненастье, черные тучи затмили небо, а вода поднималась с ужасающей быстротой.

– Рохус, считайте трупы… Когда их будет тысяча – скажи…

Трудно быть наставником в принципе, а наставником бесов – особенно. Я подумал, что немного перегнул с издевательствами: то, что я этих тварей напугаю и они сделают все, чтобы казнь не повторилась, – это понятно. Но мне нужно, чтобы они меня не только боялись, но и уважали. Тогда они с большим рвением будут делать свою работу. Как там поступают в таких случаях политики?

Я, вздохнув, покинул удобный шезлонг, оттолкнулся от балкона и, левитируя над тонущими, изрек:

– Друзья, – я сделал так, что шум их криков и грозы стали намного тише, зато мой голос прозвучал очень пронзительно, – вы не представляете, как мне сейчас жаль вас! Как я переживаю вместе с вами… Но мы должны извлечь уроки из истории! Мы должны стать сплоченнее, должны понять, что только трудом и совместными усилиями мы сможем остановить нашествие света! Это будет наша с вами общая победа! – Мой голос был надломлен… Я утер слезу.

Вернув шумы на прежний уровень, я возвратился на балкон и открыл бутылку с прохладной минералкой. Неплохо сказано, подумалось мне, теперь наверняка толку от их работы будет больше.

Потом мне вдруг стало противно – от того, что сейчас происходило под балконом, от того, что я делаю, и – как следствие – от самого себя. Захотелось свернуть все это и умчаться куда-нибудь с Наамой. Куда-нибудь в далекую галактику или просто в сибирскую деревню. И пожить там мирно, без подлости и злодеяний… И без могущества даже – ну его. Помидоры буду выращивать, коней заведу… На рыбалку ходить рано утром. Эх…

Тут мне пришла в голову мысль, которую можно было бы назвать богохульной, если бы само мое существование уже не являлось богохульством: «Интересно, а Господь, когда насылал на человечество потоп, также не обращал внимания на наши крики и попивал минералку в шезлонге? Вряд ли… – подумалось мне. – Люди не бесы. Во всяком случае, не все. А Бог, к счастью, не я».

Еще чуть позже я убрал потоп, осушил площадь, расставил здания по местам, вывел из гипноза жителей города, распустил по домам чертовщину и сделал еще одно внушение легатам. Обычные трудовые будни.

Когда закончил с этим, в сопровождении бесовских военачальников я вернулся в тронный зал. Да, со мною явно что-то не то: меня не покидала какая-то досада, очень похожая на чувство вины. Неужели мне жаль убитых бесов? Ну, тогда я точно не гожусь для этой работы. В Сибирь – к коням с помидорами.

– Принесите всем вина, – приказал я появившемуся дворецкому, – или что там они пьют, спросите сами.

«Что я творю? Не хватало мне еще выпивать с подчиненными».

– Располагайтесь, господа. Будем держать совет, – сказал я, наблюдая, как они в растерянности рассаживаются по креслам, расставленным по обеим сторонам тронного зала – прямо под витражами. Вино подали в деревянных кубках. У двух-трех легатов тряслись руки – видимо, от волнения.

«Хм. Все нормально. Неожиданное мое радушие кому-то из них кажется глумлением. Это хорошо, а то еще возомнят, что хозяин дал слабину».

– Итак, позвольте мне начать. Если у кого-то будут дельные соображения или замечания об услышанном, не стесняйтесь их озвучить. Ваше здоровье, – я отпил из кубка и поставил на поднос, который возник возле меня вместе с дворецким.

– Как вы знаете, на подотчетной нам территории развелось огромное количество знахарей. Ну, это те, кто варят разные снадобья, наговоры читают всякие – на воду, например, или на еду. Некоторые лечат руками… Их называют биоэнергетиками… Понятно, о ком я говорю?

– Ццц-елители… – констатировал Штрихкод.

– Да-да, они. Так вот у меня какая идейка. Я считаю, что они дюже мешают нашему общему темному делу. Во-первых, заставляют людей отвлечься от материального. Поверить в то, что нельзя потрогать руками. Это лишнее. Не надо нам это. Вот сегодня ты, – обратился я к Шгрихту, – сказал, что многие люди не интересуются ничем таким, что нельзя потрогать руками? Это хорошо. Но нам надо, чтобы их было еще меньше. Пусть стоят в очередях за колбасой, ругаются в ЖЭКах, пьют горькую и ссут в подъездах. Во-вторых. Некоторые из этих целителей, что уж вообще для нас опасно, лечат подопечных свечами церковными, молитвами, живой водой. Или по индийским и китайским методикам, с помощью энергий и медитаций. Это нам тоже, сами понимаете, вовсе не нужно. Ни медитаций, ни молитв, ни тем более веры в Бога. Кто-нибудь хочет что-нибудь дополнить?

– Это ещщщ-е не всс-се… – сказал Штрихкод, – там у них зачастую происс-ссходят разз-ззговоры о карме или о грехах-х-х… Посс-тупай лучш-ш-ше, не грешш-шии, мол, и болеть не буде-шшшь!

– Точно! Золотые слова. Сидел бы ты поближе, я бы тебя в маковку поцеловал. Поэтому мы должны остановить произвол. Я тут, – передо мной повисла в воздухе записная книжка, которую я долистал до нужной странички, – ага, вот тут… накидал несколько действий, которые нам помогут дискредитировать этих самых, – как правильно сказал Штрихкод, – ццц-целителей.

– Дискре… что сделать? – ожидаемо поинтересовался Рохус.

– Да, ты прав, минотавр. Как-то я мудрено сказал. Иными словами, морально уничтожить. Сделать так, чтобы им перестали верить, чтобы их не уважали.

– Иззз-ничтожж-жить как класс-сс…. – опять пришел на помощь змей в капюшоне.

– Точно! Делаем вот что. Бесы массово начинают посещать этих целителей – в образе людей, естественно. Пусть ходят, снимают хвори, наговоры, изгоняют из себя бесов – что угодно. Потом в каждом дворе, на каждом рынке, каждого целителя тщательно оболгать. Мол, был у него или нее, ничего-то она или он не умеет, и вообще – слуга Сатаны.

– А зачем тогда к ним ходить, к целителям этим? – спросил Рохус. – Оболгать можно и так.

– Можно, но такую ложь легко раскусить. Если ты ни бабку-знахарку описать не сможешь, ни обстановку у нее дома, ни какими приемами она пользуется. Первый же вопрос наводящий – и тебя раскусят. Непрофессионально. Другое дело, что сходит-то один бес, а врать потом про целителя можно коллективно и сразу в разных местах…

«Господи… До чего же мерзко-то все это», – подумал я в очередной раз и продолжил:

– Второе. Работа с газетчиками и прочими СМИ, – предвидя, как сейчас Штрихкод начнет по полчаса шипеть в словах типа: «массовой», я поспешил расшифровать Рохусу аббревиатуру сам. – Надо повсеместно заказывать статьи, не стесняться рассказывать про целителей гадости и лучше, чтобы они были основаны на фактах, но «подкорректированы». Подкупайте влиятельных личностей, пусть продажные депутаты врут про них по ТВ или радио, пусть законы какие-нибудь примут, которые целительство запрещают… Ну, мне ли вас учить работать? Шарлебо, ты слушаешь? – Легат с французской фамилией и мордой гигантской свиньи, переболевшей оспой, занимался бесовским финансированием.

– Да, мой господин.

– Обсудишь затраты с остальными легатами и завтра жду смету. Согласуем, и вперед! Может быть, есть вопросы или предложения?

– Один есть, мой господин, – сказал Рохус. – А что, если бесы оболгут и наших, тех, кто черной магией занимается? Их что, не трогать?

Я на секунду задумался и ответил:

– Всех валите. Может, они перевертыши: всем говорят, что черные маги, а чуть что – за свечку хватаются. Давайте все это знахарство опускать ниже плинтуса – без разбору. А то светлые слишком быстро раскусят, откуда ноги растут, и своих от нас прикроют.

«И то хлеб, – подумалось мне. – Хоть немного собственные злодеяния смягчу. Надо будет книжку когда-нибудь написать о темном демоне, который мучим совестью. Мемуары».

– Еще есть вопросы или пожелания? Нет? Тогда работаем!

* * *

Тот, кто приносит смерть, чувствовал, что пришло его время. Он ощущал в себе огромные силы и еще большую ненависть. Дальше терпеть было просто невозможно. Но действовать надо четко и наверняка – нельзя тратить время и силы попусту. Надо сровнять с землей деревни и сразу же двинуться дальше…

Но не только ненависть заставляла биться черное сердце тролля. Не только злоба питала его и призывала к свершениям. Огромная гордыня – именно она гнала кровь по венам тролля. Гордыня не давала ему спать и требовала жертв. Именно она не давала Тому, кто приносит смерть, простить людей, не давала забыть о них, мешала, в конце концов, просто найти другую пещеру – подальше от ненавистных людишек. Черный тролль верил, что он – некое всемогущее создание, которому нет равных во всем мире. Поэтому он, конечно, не мог смириться – он верил, что почти всесилен, а значит, ему решать, кому жить, а кому умереть. А теперь настал наконец-то час, когда он сможет доказать это и всем окружающим.

Тот, кто приносит смерть, приволок пару сухих деревьев и охапку соломы, стукнул двумя булыжниками, чтобы извлечь искру, и подвесил над пламенем пойманного оленя. С некоторых пор тролль распробовал жареное и теперь нередко разводил костер. Как это делается, он подглядел у деревенских. И сегодня именно пламя костра вдохновило тролля на план уничтожения деревень и опостылевших человеков.

– Я сойду к ним тьмой, потом обращусь, подберу камни, ударю и подожгу солому на крышах… Деревня загорится, – слюна предвкушения опять закапала из пасти тролля, – и эти насекомые начнут бегать, визжать, спасать своих гадких личинок… – эта картина вызвала на его морде что-то похожее на мечтательную улыбку, – а я буду… давить… буду жарить и давить этих насекомых… Это будет прекрасно… Гр-р-р-рх-х-х…

Когда тролль слегка успокоился и попытался мысленно расставить свои будущие действия по порядку, он понял, что в этом замечательном, казалось бы, плане, есть ощутимые прорехи…

– Проклятые собаки… Эти тявкающие хвостатые твари почувствуют меня, даже если я буду тьмой… – Черный тролль знал это не понаслышке. Воровать телок и кур в деревне ему случалось не раз и не два. И бывало, что возвращался ни с чем только из-за проклятых четвероногих сторожей.

– А если я брошу огонь? И буду ждать, пока начнут гореть дома?..

Какое-то время Тот, кто приносит смерть, обдумывал этот вариант, но потом отказался и от него.

– Все сразу не загорится… – размышлял тролль, и в его глазах блестел отражаемый костер. – И как далеко я должен стоять, чтобы дубина с огнем долетела, а собаки меня не учуяли? Трудно… Пока я буду поджигать их дома, людишки проснутся и забегают с ведрами… Большого пожара не будет, а значит, не будет ничего…

Черный тролль был очень чуток, но все-таки не настолько, и то, что рядом Скогур-Норти, не ощутил. Ведьма, превратившись в горлицу, сидела на скале – за спиной у чудовища и слышала каждое слово. Воистину, привычка тролля говорить с самим собой была великим благом для эльфов и остальных мирных существ. Только так они и узнавали о его замыслах.

– Надо их как-то отвлечь, этих насекомых, – бормотал он, – надо сделать так, чтобы людишки куда-нибудь побежали все… Пусть не все – многие. А тогда я уже приближусь и сожгу их дома. А дальше… – Вдруг тролль вскочил на ноги и глаза его заблестели так, будто в них упала луна. – Я знаю, как их выманить! Гр-р-рх-х-х! Нужен солнечный день и вечер без дождя… Да – только один день и вечер!

Скогур-Норти обернулась мышью и как можно ближе подкралась к троллю, рискуя быть растоптанной, но больше в тот вечер она не услышала ничего, кроме смачного чавканья, а позже – оглушительного храпа.

А между тем идея, которая посетила голову тролля, состояла в том, чтобы поджечь не сами жилища, а поля с пшеницей. Люди бросятся тушить пожар всем миром, оставив дома только старых и малых. А дальше все просто. Когда взрослые вернутся в деревню, их будут ждать только тела и пепелище.

Тролль знал, что сейчас, по осени, когда злаки уже созрели и стебли их высохли, – самое время воплотить то, что задумал. Гореть будет хорошо. Надо только дождаться ясного дня.

Однако Скогур-Норти ждать не собиралась. Она поняла, что Тот, кто приносит смерть, готов начать свою кровавую жатву. Он явно что-то придумал, а значит, надо спешно сообщить Нертус.

«Надеюсь, она все сделала так, как мы договорились. И надеюсь, ей не отказали в Логунвосте», – думала ведьма.

* * *

Пока мои подопечные с бесовским рвением, неся боевые потери – целители-то разные бывают, – работали над воплощением нашего гнусного плана, я решил не терять времени даром. Тем более что ожидался очередной внутренний покер-турнир и я хотел выиграть его, получив заслугу, если можно сказать, имени Маркуса.