Текст книги "Информационные войны. Новый инструмент политики"

Социокоммуникации и социосистемы

Социокоммуникации, или социальные коммуникации, являются объединяющим понятием для всех коммуникаций социосистемы – частных и публичных. Всякая коммуникация способствует социализации, поскольку увеличивает область общих знаний и действий людей.

Социокоммуникации дают возможность выполнять следующие задачи:

• удерживать имеющееся состояние социосистемы,

• переводить социосистему в новое состояние,

• активировать или блокировать определенные параметры социосистемы.

Гарольд Иннис (Почепцов Г. Новый медиа теории – Гарольд Иннис// psyfactor.org/lib/newmedia3.htm) говорил об управлении социосистемой путем монополизации знаний. Например, монастыри он называл монополистами знаний, поскольку они хранили тексты и переводили тексты на более долговременные хранители (скажем, с папируса на пергамент) (Innis H.A. The bias of communication. – Toronto etc., 2003). Затем в роли такого монополиста выступает гильдия переписчиков. Далее следует печатание книг сначала на латыни, а потом на национальных языках. Запустив процесс печатания на национальных языках, человечество получает в результате национальные государства. То есть чисто коммерческий переход от печатания фолиантов на латыни на печатание памфлетов на национальных языках имел последствием современную картину мира.

СССР контролировал процесс распространения знаний как путем цензуры, так и путем усиленного печатания «правильных» текстов. Но, как показывает дальнейшее развитие, приход интернета все равно разрушил бы эту монополию, держать ее было бы сложно. Гибель СССР можно четко привязать к будущему появлению интернета.

Уже появление телевидения дало запрос на новый типаж лидера. Брежнев, читающий по бумажке, не мог сравниться с Горбачевым, который мог говорить свободно. Бюрократия тоже должна была поменяться. Ведь считается, что каждое новое поколение приходит с измененной системой ценностей. И если сегодня со вниманием относятся к приходу к власти в 2020 году нового поколения, то именно из-за того, что они несут с собой новые ценности.

Современные государства удерживают свою монополию на знания путем контроля образования. Среднее образование везде является и обязательным, и бесплатным. И отобранные знания занимают свое место в головах детей. Отсюда становится понятной борьба за школьные учебники, которая имеет место на постсоветском пространстве. Все, включая и Россию, которая, казалось бы, единственная приняла период советской истории, все равно оказались перед дилеммой создания единого учебника истории.

СССР только с 1934 года вернулся к преподаванию истории, тогда вышло постановление «О преподавании гражданской истории в школе». Как вспоминает Михаил Рабинович, сама формулировка «гражданская история» звучала непонятно, но она была отголоском семинарского образования Сталина, которое включало историю церковную и историю гражданскую.

Социокоммуникации мы можем разделить на два типа: синхронные (в рамках одного поколения) и диахронные (с прошлым). То есть коммуникации между живыми и между живыми и мертвыми (к последним отнесем, к примеру, книги и прочие коммуникативные продукты, созданные в прошлом).

Для социокоммуникаций важным элементом является количество людей, с которыми мы поддерживаем коммуникации. Английский антрополог Робин Данбар установил связь между размером мозга и объемом социальных контактов, которые поддерживает человек. Число таких контактов оказалось равно 150. В числе прочего он изучал количество поздравительных открыток, которые отправляют люди. Там оказался такой расклад: четверть карточек идет к родственникам, две трети – к друзьям, а 8 % – коллегам. Но общая цифра была в районе 150. Число людей, которые жили в неолитической деревне, также 150.

Данбар объясняет это ограничение тем, что человеческий мозг является достаточно дорогим удовольствием. (Dunbar R. Theory of mind and the evolution of language // www.uic.edu/classes/psych/psych454/dunbar.pdf) Он занимает 2 % массы, но потребляет 20 % энергии. В своей книге он выдвигает гипотезу, что язык возникает как удешевленный способ социального груминга (Dunbar R. Grooming, gossip and the evolution of language. – London, 2002). Приматы удерживают свои группы интенсивным социальным грумингом. Чем больше времени уходит на груминг, тем большей может быть группа. Когда времени тратится мало, группа становится нестабильной. При выходе состава группы за пределы 150 люди не чувствуют связи между собой.

Большой мозг формируется, чтобы решать проблемы социализации. Группа из 150 особей должна тратить на груминг 40 % своего дневного времени, что невозможно. В природе зафиксирована максимальная цифра в 20 % у одной породы эфиопских обезьян. И вот обмен информацией друг о друге (сплетни) является заменителем этой траты времени.

Язык является хорошим заменителем, поскольку социальный груминг возможен только между двумя особями, а язык дает возможность обмениваться сразу с тремя. Коммуникация позволяет строить отношения, не прибегая к физическому контакту. Язык позволяет получать информацию даже об отсутствующих на данный момент особях.

Все приматы – и люди, и обезьяны – опираются на социальные прикосновения. Исследователи этой сферы четко фиксируют, что сегодняшние сплетни, возможно, заменили поиск паразитов прошлого. Человеку все время нужно удерживать и расширять свое место в человеческом обществе, поэтому желание почувствовать чужое прикосновение осталось даже тогда, когда люди потеряли свою шерсть.

Все это иллюстрирует удержание стабильного состояния социосистемы с помощью информации. Но одновременно информационные потоки являются серьезным трансформирующим фактором. Информационно выстраивается то, что должно привести к последующим изменениям.

Андрей Фурсов видит пример возрастающей роли информации в создании французскими просветителями «Энциклопедии» в XVIII веке: ««Энциклопедия» продемонстрировала ту роль, какую играет в обществе претендующая на рациональную новизну и социально ориентированная, и идейно заряженная, и структурированная информация (информация специального и политического назначения), каково ее воздействие на элиты, ставящее их под воздействие определенного информпотока и открывающее их таким образом влиянию конспироструктур или даже превращающее во внешний круг последних. По сути, «Энциклопедия» – это первый пример успешной информационной войны эпохи Модерна». (Фурсов А. Кризис выползает из ложи // zavtra.ru/content/view/krizis-vyipolzaet-iz-lozhi/)

Мы привыкли видеть в качестве информационного удара эмоционально окрашенную информацию, которая воздействует на массы. Здесь же речь идет о таком уже ударе по рациональной составляющей человека. Кстати, только сегодня воздействие на эмоции стало более объективно изучаться военными, а воздействие на рацио изучается давно.

Американский ученый Джозеф Этвилл увидел в истории Иисуса первую психологическую войну, которую предприняли римляне, чтобы сделать более мирным еврейское поселение (Williams R. Story of Jesus Christ was ‘fabricated to pacify the poor’, claims controversial biblical scholar // www.independent.co.uk/news/uk/home-news/story-of-jesus-christ-was-fabricated-to-pacify-the-poor-claims-controversial-biblical-scholar-8870879.html, Римские аристократы сфабриковали историю Иисуса Христа // newsland.com/news/detail/id/1261530/, сайт его книги «Мессия кесаря: римский заговор по созданию Иисуса» – www.caesarsmessiah.com). Еврейское население ожидало прихода мессии-воина, вместо которого пришел мессия-миротворец. Это было постоянной проблемой для Римской империи. Когда империя исчерпала традиционные методы разрешения проблемы, она обратилась к психологической войне. Этвуд также акцентирует элементы контроля разума в христианстве, которые и сегодня используются для обоснования войны на Ближнем Востоке.

Джозеф Этвилл считает, что христианство начиналось не как религия, а как сложный правительственный пропагандистский проект. (Ancient confession found: ‘We invented Jesus Christ’ // uk.prweb.com/releases/2013/10/prweb11201273.htm). В нем была создана конкурирующая система взглядов, в которой мессия призывал подставлять вторую щеку. Создание Нового завета он приписывает Флавиям: «Последовательность событий и мест путешествий Иисуса более или менее то же, что и последовательность событий и мест военной кампании императора Титуса Флавия, описанной Иосифом. Это является прямым доказательством сознательно сконструированной модели. Биография Иисуса является реально сконструированной». И это еще один вывод исследователя Библии Этвилла.

И это не только прошлое. Например, волнения на межэтнической почве в Бирюлево в Москве в 2013 году связывают с необходимостью освободить место для торгово-развлекательного центра. (Покровскую базу покрыли воры // www.compromat.ru/page_33863.htm) Отсюда активность и интенсив в реакции на убийство москвича азербайджанцем.

Эти и другие примеры, даже будучи всего лишь гипотезами, демонстрируют широкие возможности, которые имеют коммуникативные проекты в развитии человечества. Человечество не стало бы таким, каким оно есть, без них.

Глава вторая. Информационные последствия

От врагов народа к диссидентам: чужие голоса в социосистемах

Каждая социосистема работает со своими и с чужими голосами. Различные системы по-разному пытаются блокировать чужие голоса, и все они вовсю усиливают свои – такие, которые работают на их понимание стабилизации социосистемы. В систематике информационных войн даже пытаются выделить две модели реагирования на чужое (Либики): это модель замка, куда чужие голоса не допускаются, и модель рынка, где чужое ходит свободно.

С другими голосами все общества борются, особенно это касается прошлых этапов развития человечества. Относительно развития науки Вернадский когда-то написал, что еретикам всегда отрубают головы, но результатами их деятельности пользуются ученые второго эшелона, которые впоследствии начинают развивать эти идеи, получая весь позитив.

Сталин создал механизм репрессий, чтобы предупредить выступления номенклатуры против него. Номенклатура не выдерживала того мобилизационного курса, который ввел Сталин. Они хотели жить, а не бороться. А между тем приходилось работать в той же мобилизационной системе и после двух десятилетий, прошедших после 1917 года.

СССР (так же как и любая другая социосистема, хотя и с разной степенью жесткости) пытался управлять массовым сознанием в двух направлениях:

– мотивировать население к правильным поступкам,

– блокировать контрпоступки.

СССР создавал для этого внутреннее давление, которое формировало действия советских людей. Для этого использовался инструментарий физического, информационного и виртуального пространств.

Сталинская система предоставила неслыханные права даже малейшем бюрократу, но все это было сделано исключительно в отношении к тем, кто был внизу. Такие же неслыханные права имела верхушка страны относительно всех, кто стоял ниже его, а Сталин – относительно верхушки.

Кстати, сегодняшнее постсоветское пространство стоит на нуле именно потому, что мы не научились другим методам управления, кроме репрессивных. А когда репрессивные методы отошли в сторону, Советский Союз и погиб. Уже брежневская система не имела возможности применять механизм массовых репрессий.

Но наше представление о сталинской системе будет неполным, если мы не вспомним, что она готовила не только физиков, но и лириков. Это сложная система, которая готовила не только новый технологический продукт, но и нового человека. У Макаренко есть фраза, что такой системе тоже нужен был отдел технического контроля, ведь сотворение человека является не менее трудной задачей, чем создание технического продукта.

В чисто прикладных задачах, а именно так мы чаще рассматриваем тоталитарную систему, нужна ориентация на технологии, особенно имеющие отношение к военному делу. Но сталинские технологии делали людей не на уровне простого населения, они воспитали достаточно сильный отряд писателей, композиторов, ученых. На такие «лишние» задачи сегодняшнее постсоветское пространство ничего не тратит, теряя в результате более тонкий взгляд на мир и более сложный тип человека.

Правда, здесь следует заметить, что советский результат может быть одновременно остатком старой системы образования царских времен. Ведь дореволюционная гимназия давала тот уровень, который могли затем достигать только советские вузы (Сапрыкин Д.Л. Образовательный потенциал Российской империи. – М., 2009, см. также Сапркин Дмитрий Леонидович // www.ihst.ru/content/saprykin). А по уровню обучения инженеров дореволюционная Россия вообще вышла на первые места в мире (Сапрыкин Д.Л. Инженерное образование в России: история, концепция, перспективы // Высшее образование в России. – 2012. – № 1).

СССР был вербальной цивилизацией, где в основе было слово, но она проиграла наступление цивилизации визуальной, основу которой составляют образы. Брежнев не мог существовать на экране телевизора, хотя мог быть генсеком эпохи газет. Программа «Взгляд» была одним из инструментов такого визуального разрушения, ибо невозможно противостоять визуальным аргументам чисто вербальными средствами.

СССР действительно был страной, где много читали, и это имело достаточно серьезные положительные последствия. Человек, который много читает, является другим типом человека в отличие от того, что родился и стал основным типом на постсоветском пространстве. И это достаточно серьезно нарушает систему образования, которая сложилась в старые времена. Без книги как базы она не дает никаких результатов.

Кстати, последние канадские исследования, например, показывают, что люди, которые читают художественную литературу, имеют в голове не простой черно-белый мир, а сложный, они готовы воспринимать неоднозначность, они более готовы к принятию решений в сложных условиях (Djikic M. a.o. Opening the closed mind: the effect of exposure to literature on the need to closure // www-2.rotman.utoronto.ca/facbios/file/(2013a)%20Djikic,%20Oatley,%20&%20Moldoveanu.pdf). Когда сегодняшнее постсоветское пространство стало нечитающим, в отличие от советского, мы потеряли этот тип более сложного человека.

Настоящий текст является коллективным продуктом. Его творит писатель, но дальше уже он творит человека. Это не процесс простого потребления, характерный для массовой культуры, где, по утверждению Умберто Эко, и автор, и читатель одновременно являются создателями текста. Текст высокой художественной ценности выше потребителя. До него еще нужно дорасти, и это работает и в высокой, но непопулярной музыкальной культуре. Но воспитать авторов высокого искусства не так просто, для этого нужны и средства, и соответствующая творческая атмосфера.

Если взглянуть на последний роман Аксенова «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках» (Аксенов В. Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках. – М., 2009), то вас не оставит ощущение, что СССР тратил средства и не мешал, насколько это было возможно, творческой атмосфере, в которой живут герои романа, за вымышленными именами которых скрыты всем известные фамилии.

Среди диссидентов советского периода было на удивление много золотой молодежи. Но в прошлом они имели травматическое событие, которое перевело их на другой уровень понимания ситуации. Уже в постхрущевские времена, когда они могли не волноваться по поводу арестов, их уровень жизни был намного лучше, чем по стране. Это четко можно увидеть по тому, что Аксенов или Окуджава, например, были детьми партийных работников.

Павловский пишет об этом времени, что шестидесятые были расцветом советской меритократии. (Молчание организовано обществом, а не властью. Интервью с Г. Павловским // lenta.ru/articles/2013/06/18/newsmi/) Он подчеркивает: эти люди чувствовали, что они не полные, но все же хозяева своей земли. Конфликт меритократии и бюрократии привел к тому, что меритократия победила, но она оказалась некомпетентной.

О шестидесятниках метко выразился Гусейнов, что плотью они были с партийными гуманитариями, а душой – с диссидентами. Это потому, что они действовали исключительно в официальных формах активности. Правда, в результате им удалось создать свою собственную среду, которая принимала своих и отталкивала чужих.

Щедровицкий, говоря об образовании, подчеркнул, что истории проигрыша СССР никто еще не понял и не описал. (Шедровицкий П. Советское образование было пирмидой // nord-news.ru/topic/?mtopicid=545). Он говорит это в контексте выработки миллионов инженеров, которым не нашлось места в советской экономике, поскольку глобальная экономика стала в результате западной.

Кстати, появилось и необычное наблюдение о роли игровой методологии Г. Щедровицкого в развале СССР. (Роль ГП в развале СССР // methodology-ru.livejournal.com/199528.html, см. также Лебедев В. Игротехника от Щедровицкого до Ходорковского // gilbo.ru/index.php?page=vokrugigr&art=2198).

Это вариант не просто потерянного поколения, а потерянного народа. Сегодня пытаются объяснить страшный уровень смертности на постсоветском пространстве именно отсутствием духовных регуляторов (Либеральные репрессии в России: 1989-2011 гг. // dynacon.ru/content/articles/516/, Гундаров И.А. Духовное неблагополучие как причина демографической катастрофы // spkurdyumov.ru/biology/duxovnoe-neblagopoluchie/). Как пример приводится уровень смертности в Новгородской области, который снизился во время войны, а с 1943-го и вообще вдвое уменьшился. И держался на этом уровне уже до конца войны.

Генри в одном из своих рассказов писал, что Америка захватила мир с помощью сосисок и подобных товаров. То есть перед нами вариант захвата мира снизу, из мира материального. Так же религия является примером захвата мира сверху, со стороны нематериального. Невзоров предоставил достаточно яркое определение патриотизма как дешевого идеологического наркотика, под влиянием которого люди бесплатно творят очень дорогие действия. (Александр Невзоров о зачистке путинского режима, войне с Собчаком и педофилии в РПЦ. Часть 1 // tvrain.ru/articles/aleksandr_nevzorov_o_zachistke_putinskogo_rezhima_vojne_s_sobchakom_i_pedofilii_v_rpts-337245/). То есть мы все время имеем конкуренцию двух вариантов выхода на изменение поведения.

Тоталитарные государства, как это ни парадоксально, лучше управляли духовным миром человека. Возможно, это связано с тем, что они лучше представляли свое будущее, ставили перед собой цели и шли на их выполнение. Цели сегодняшнего постсоветского пространства никому не известны.

Валентинов в качестве альтернативной истории ссылается на Переслегина, который подчеркнул, что победа антигитлеровской коалиции привела к западному пути развития человечества (Четвертый рейх // odrozd.narod.ru/valentinov/stati/d.html). А это был прогресс в обработке информации (компьютеры, интернет, мобильные телефоны) за счет отказа от космической экспансии.

Щедровицкий констатирует, что не может быть хорошего образования в стране, где нет хорошей промышленности. Исчезла и онтология: раньше марксизм объяснял, как устроен мир. Поэтому современную ситуацию он определяет как онтологический вакуум.

Павловский интересно говорит о героях телеэкрана, которых мы видим на ток-шоу. (Особое мнение. Глеб Павловский // www.echo.msk.ru/programs/personalno/1103306-echo/). Он считает, они способны только на то, чтобы в случае реального врага оказаться в первых рядах с хлебом-солью. С нашей точки зрения, это и есть модель коммуникаций, где функционируют исключительно «правильные» слова.

Системы, которые могут работать с чужими голосами, сложнее. Советский Союз «сломался» на том, что он не смог удержать в себе критические информационные потоки. А система, работающая исключительно на положительных потоках, не соответствует действительности. Она делает гораздо больше ошибок, некоторые из которых затем могут становиться роковыми.

Как писал Маклюэн и другие, Средневековье было устной цивилизацией. Голос еретика в устной цивилизации мог легко быть приглушен. Инквизиция, например, могла легко отправить на костер опасного автора, и тогда вместе с ним исчезали его идеи.

Гутенберг закладывает начало печатной цивилизации. Выход книг Лютера уже не позволяет Ватикану также заглушить его, начинается новая эпоха многоголосья. Власть (светская или религиозная) вводит цензуру, пытается способствовать тиражированию нужных текстов.

Интернет предоставляет лучшие условия для существования чужих голосов. Как когда-то инквизиция, сегодня их пытаются прослушивать спецслужбы. Американская программа Prism или британская Tempora настроены именно на опасный контент. К тому же объектом интереса были и миллионы ежедневных телефонных разговоров, а не только интернет. В результате Пентагон даже закрыл доступ к статьям на эту тему в газете Guardian для своих военнослужащих. Все это подняло страшную бучу обсуждения. Но неужели кто-то думал, что таких возможностей нет?

При этом в истории всегда существуют жесткие (официальная цензура) или скрытые методы фильтрации контента. Как пример последнего можно вспомнить Голливуд, где, как показывают исследования, были налажены связи с Гитлером относительно цензуры фильмов.

Кстати, каждый вечер Гитлер смотрел американские фильмы. При этом он любил Микки Мауса, Грету Гарбо и не любил Тарзана. Немецкий консул в Лос-Анджелесе смотрел кино в Голливуде и предлагал вырезать некоторые вещи. Ни разу Голливуд не отказал. Фильмы студии MGM консул смотрел вместе с ее основателем Л. Маером. Он известен тем, что создал систему «звезд».

За всем этим стояли существенные коммерческие интересы. Но одновременно такая мягкая цензура имела и важные политические последствия, потому что фильмы начинали воспроизводить модель мира, которая интересовала Германию, – например, поднималась роль сильного лидера. Если Голливуд – это министерство мечты всего мира, то понятной становится заинтересованность немцев.

Коммерческая составляющая всплывает и сейчас, когда китайские цензоры участвуют в обсуждении голливудских фильмов. Китайский рынок настолько велик, что без него никак нельзя. Поэтому и последний фильм о Бонде, «Пираты Карибского моря», «Миссия невыполнима – 3», «Люди в черном – 3» – все они имеют в себе цензуру Китая. Возникают даже странные гибриды, когда Китай получает собственную версию одного из фильмов о железном человеке.

Отказ Европы от политики мультикультурализма демонстрирует сложные задачи объединения в одной социосистеме разных голосов. Вместе с тем следует признать, что именно сейчас мультикультура и мультиполитика разных тран постсоветского пространства находятся в конфликте, и это противостояние тормозит их развитие.