Текст книги "Полоски света / Streaks of Light"

Герман Зудерман
Полоски света

Hermann Sudermann

Streaks of Light/1909

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Действующие лица:

ДЖУЛИЯ.

ПЬЕР.

ВИТТИХ.

Время действия:

Конец девятнадцатого-начало двадцатого века.

Место действия:

Небольшой восьмиугольный павильон эпохи рококо, расположенный в парке у старинного замка. Потолок и стены павильона потрескались, они покрыты пятнами влаги и несут печать заброшенности. В задней стене сцены, по центру, расположен большой дверной проем. Стеклянная дверь широко распахнута; но дверь за ним затворена. Справа и слева, в наклонных стенах помещения, расположены окна, ставни которых также закрыты. Сквозь жалюзи на двери и правом окне солнечные лучи полосками света проникают в полумрак комнаты.

(Слева, на переднем плане, диван в стиле Людовика XVI со столом и позолоченными стульями в тон. На задней стене – старинное зеркало. Рядом с диваном дверной проем, закрытый гобеленом. С потолка свисает люстра, на которую накинута пыльная материя. Кровать на четырех ножках, переходящих в столбики, занимает правую часть сцены. На переднем плане, перед кроватью, стол с тарелками, бокалами, графинами для вина и едой. Под столом кофейник. В середине сцены, чуть правее, шезлонг. На переднем плане сцены – небольшой столик. Между большой дверью и окнами установлены пыльные мраморные бюсты на полуразрушенных пьедесталах. Над ними, на стенах, разместилась коллекция оружия. Яркие восточные ковры, разложенные на полу, причудливо контрастируют с поблекшим великолепием остального интерьера.

Комната украшена розами. Охапка роз стоит в бронзовой старинной вазе на столе слева, гирлянды роз свисают с люстры и опоясывают столбики кровати. На маленьком столике рядом с шезлонгом – большое плоское блюдо, на котором также разложены розы. Розами украшен едва ли не каждый не каждый уголок комнаты, в котором хоть как-то уместны цветы.

Край стола, стоящего перед диваном, накрыт скатертью. На ней бутылка вина и столовый прибор на одну персону с остатками обеда.

ДЖУЛИЯ спит, лежа на шезлонге. Красивая женщина, около двадцати пяти лет. Заметен ее непокорный и эмоциональный характер, смягченный буржуазным желанием казаться романтичной. На ней белое струящееся платье из изысканной ткани.

Башенные часы замка бьют четыре. Затем доносится звон колоколов. Судя по звуку, и то, и другие находится на расстоянии не более двухсот шагов.

ПЬЕР осторожно входит через занавешенный гобеленом дверной проем слева. Это модно одетый молодой человек аристократического происхождения и предельно изнеженного вида. Он женоподобен, труслив и высокомерен. Пытается изображать страстного, пылкого мужчину, хотя на самом деле холоден и напряжен).

ДЖУЛИЯ (смеется во сне. Вдруг ее смех переходит в стоны). Пьер! Пьер! Помогите! Пьер!

ПЬЕР (наклоняясь к ней). Я тут, тут. Что с тобой?

ДЖУЛИЯ. Ничего… (Не просыпаясь, она вновь смеется).

ПЬЕР (выпрямляясь). Уфф, как тут жарко! (Он смотрит на Джулию, его лицо искажается от страха и гнева. Он хлопает себя по лбу и вытягивает руку в направлении распростертой женщины). Ах, чертовка, как хороша! Как хороша! (Он опускается на колени. Джулия в полусне тянется к нему, но он ускользает от ее рук). Ну, давай же! Просыпайся!

ДЖУЛИЯ (жалобно). Ну чего ты там, дай поспать спокойно!

ПЬЕР. Нет! Вставай! Я прибежал всего на минуту. Сейчас подадут чай, и мне надо будет вернуться.

ДЖУЛИЯ. Нет, нет, не уходи!

ПЬЕР. Ничего не выйдет. Если я не приду, мама начнет беспокоиться.

ДЖУЛИЯ (недовольно). Голова-то как болит! Можно мне чашку кофе?

ПЬЕР. Если только сама себе сделаешь. Садовник занят сейчас в оранжерее, он не успеет все сразу.

ДЖУЛИЯ. Он вечно ничего не успевает, когда дело касается меня! А еда, которую готовит его жена – это просто гадость какая-то! Вино всегда теплое! Ты можешь уже в конце концов отобрать у них ключ от погреба со льдом?

ПЬЕР. Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого сделать! Я и так всегда приношу тебе весь лед, который удается утянуть со стола. А если я потребую у них ключ, мама непременно об этом узнает.

ДЖУЛИЯ. Мне все равно, я больше не буду пить теплое вино. Ни за что не буду! Это от него голова так трещит.

ПЬЕР. А мне кажется, что это от роз этих дурацких она у тебя трещит. Ну и вонь от них, это же просто ужас! Тут и тухлятина, и кислятина, и застоявшийся табачный дым… Немудрено, что голова раскалывается!

ДЖУЛИЯ. Знаешь что, милый мой, розы не трожь. Мы договорились с самого начала – корзины со свежими розами каждое утро! Наоборот, не помешает, чтобы садовник приносил их побольше. Еще намного больше!

ПЬЕР. Слушай, милая, если ты только будешь благоразумной….

ДЖУЛИЯ. Не буду! Никогда не была и сейчас не буду! А ты… (Она протягивает к нему руки. Он подходит к ней. Они целуются). Да! Да! Еще… Не останавливайся…. Вот бы прямо сейчас и умереть…

ПЬЕР (высвобождаясь). Так, значит?

ДЖУЛИЯ. Да, взять и умереть!

ПЬЕР (с едва скрытым презрением). Ах, умереть! (Он нервно зевает). Прошу меня извинить. Тут жарко, как в духовке.

ДЖУЛИЯ. При этом ставни всегда закрыты! Уже восемь бесконечных дней я не видела солнца, кроме вот этих полосок света. Ну пожалуйста, ну открой ставни – хотя бы только сейчас!

ПЬЕР. Ради всего святого!

ДЖУЛИЯ. Ну на секундочку!

ПЬЕР. Ну как ты не понимаешь! Павильон заперт, заперт, и все тут. Только поэтому сюда никто и не суется.

ДЖУЛИЯ. Да, я знаю, знаю эту историю, как твоя нежная, трепетная прабабушка наложила тут на себя руки сто с лишним лет тому назад. Как не знать эти бабкины сказки? А может, и меня саму ждет та же участь. Поэтому открой! Открой уже ставни!

ПЬЕР. Давай все же держать себя в руках. Разве мало того, что мне приходится на карачках ползти добрую сотню ярдов, чтобы незаметно проникнуть сюда через заднюю дверь? И это дважды в день такой цирк приходится устраивать! Стоит мне открыть ставни, и слуга сразу же явится сюда проверить, в чем дело, и тогда…

ДЖУЛИЯ. А что, а что тогда? Пусть приходит! Я просто улыбнусь ему, и если он мужчина, то будет хранить молчание. Да ради такой, как я, этот старый хрыч не пожалеет и обе руки отдать. Что есть, то есть – все мужики падают к моим ногам!

ПЬЕР (в сторону). Ну вот как есть – чудовище!

ДЖУЛИЯ. Что ты там бормочешь? (ПЬЕР падает перед ней на колени и плачет). Пьер! Ты плачешь, что ли?.. Ну не надо, пожалуйста, не надо – или я тоже начну. И у меня так болит голова!

ПЬЕР (тихо, но нервно и гневно). Знаешь, чего бы мне и вправду хотелось? Придушить тебя на месте!

ДЖУЛИЯ. Ха-ха-ха!.. (Жалостливо). Бог ты мой! Этими-то вот пальчиками, такими мягонькими, такими слабенькими… Подумать только, мой маленький мальчик вычитал в глупой книжке, что любимых порой душат, и ему тоже захотелось!

ПЬЕР (встает). Ну, и куда все катится? Сколько еще продлится эта нелепая игра?

ДЖУЛИЯ. Она будет длиться, пока цветут розы – такое было условие, и не делай вид, что не помнишь.

ПЬЕР. Хорошо, а потом?

ДЖУЛИЯ. Потом! Тоже мне. Зачем об этом думать вообще? Сейчас я тут, под надежной защитой твоей волшебной прабабушки-самоубийцы. Никто ни о чем не подозревает, пока мой муж рыскает в поисках меня по всему свету. Это была отличная идея – написать ему из Брюсселя! Готова спорить, он сейчас в Париже, сидит в Английском кафе и пялится то в сторону Оперы, то в сторону Мадлен. Спорим? Я согласна на любую ставку!

ПЬЕР. Да смысл, ты все равно проиграешь.

ДЖУЛИЯ… Это почему же?

ПЬЕР. А потому, что я видел твоего мужа сегодня утром в этом самом замке.

ДЖУЛИЯ (вскакивает). Мой муж..? В замке?…

ПЬЕР. Ну а что ж тут удивительно. Он часто заходит, сосед все-таки.

ДЖУЛИЯ. У него был какой-то повод? Или он пришел просто так?

ПЬЕР. Повод? Нет, не было никакого повода.

ДЖУЛИЯ. Пьер, ты что-то скрываешь от меня!

ПЬЕР (неуверенно). Скрываю? Да вроде бы нет.

ДЖУЛИЯ. Почему ты не пришел сюда сразу? И почему молчал сейчас?

ПЬЕР (угрюмо). Ты все узнаешь сама, причем довольно скоро.

ДЖУЛИЯ. Пьер, что происходит? Расскажи мне, расскажи!

ПЬЕР. Ну, он приехал в маленьком экипаже, и спросил маму.

ДЖУЛИЯ. И каким он тебе показался? Обычным, как всегда? Или нет?

ПЬЕР. Обычным? Ну нет, не сказал бы.

ДЖУЛИЯ. А каким? Скажи уже, сколько можно тянуть!

ПЬЕР. Для начала, он был в черных перчатках – как у могильщика.

ДЖУЛИЯ. Ах-ха-хах. А еще что?

ПЬЕР. Потом, его ноги так и дергались, то одна, то другая.

ДЖУЛИЯ. А что еще? Что еще?

ПЬЕР. Ну, он рассказал, что ты отдыхаешь на венгерском курорте, тебе стало полегче и на днях ты вернешься. (ДЖУЛИЯ разражается смехом. ПЬЕР мрачно продолжает). Да, уж, просто обалдеть как смешно.

ДЖУЛИЯ. Нет, ну надо же! На венгерском курорте! Ах-ха-хах.

ПЬЕР. Он так смотрел на меня… Так просительно, так печально… Наверное, это и было самым неожиданным – этот его взгляд.

ДЖУЛИЯ. На венгерском курорте!

ПЬЕР. А потом мама возьми и скажи ему: «Безумно жаль, что вашей дорогой жены нет сейчас с нами. Она ведь так любит розы!»

ДЖУЛИЯ. Так, и что он ответил?

ПЬЕР. Он сказал только: «А у нас в этом году розы как раз неважно цветут».

ДЖУЛИЯ. Зато его репа! Она уродилась на славу. Что еще?

ПЬЕР. А вот потом произошло нечто странное, и теперь меня это очень тревожит. Мама потом продолжила: «А у нас другая странность. Вот прямо отсюда, где мы сидим, мне отлично видно, что розы цветут как ненормальные. Но когда я прошу садовника срезать мне их чуть больше, чем обычно, он всегда отвечает, что столько у нас нет».

ДЖУЛИЯ. О, да ты должно быть мелкой дрожью задрожал на этом месте?

ПЬЕР. За меня-то не переживай, разберусь как-нибудь. А вот твой муж… На этих словах он буквально в ступор провалился. Ни на что не реагировал, можно было подумать, что заснул с открытыми глазами. Мама трижды какой-то вопрос повторила, так он так и не ответил.

ДЖУЛИЯ. Слушай, ты что, пришел сюда, чтобы запугивать меня?

ПЬЕР (взрываясь). Ах, подумать только, какие страдания! А обо мне ты подумала? Что твой страх, по сравнению с тем, что мне пришлось пережить в этот момент? Да я чуть не задохнулся от адского, жгучего стыда! Я вроде и презирал его, и одновременно мне хотелось упасть перед ним на колени и лизать его ботинки. А когда мама сказала; «Вы неважно выглядите, герр Витт, вы нездоровы?» – мне показалось, что я получил звонкую затрещину. Зачем ты втянула меня в эту отвратительную аферу? Мне она очень, очень не нравится! Я не собираюсь это сносить. Мне слишком дорога моя чистая совесть! Я хочу честно смотреть людям в глаза, как я делал это всегда! Это решительно невыносимо.

ДЖУЛИЯ. А, так мы уже перешли к упрекам? Знаешь, мне самой интересно, у кого совесть чернее – у тебя или у меня.

ПЬЕР. Не может быть! Ты вспомнила про совесть!

ДЖУЛИЯ. Пьер, ты отлично знаешь, что я никогда не принадлежала ни одному другому мужчине, кроме него.

ПЬЕР. Да, ты всего лишь бросала томные взгляды направо и налево. Ты флиртовала с каждым мужчиной, который имел несчастье обратить на тебя внимание. Даже мальчику-конюху перепадало!

ДЖУЛИЯ. А ведь даже он был намного лучше тебя! Во всяком случае, ему было достаточно пожирать меня глазами. А вот с тобой, Пьер, история другая. Да уж, его сиятельство, наш юный граф – персона весьма взыскательная! Ты испорчен, испорчен до мозга костей – и это всего лишь в двадцать лет…

ПЬЕР (заносчиво). Ничего я не испорчен. Я просто мечтатель. В мои двадцать лет это простительно!

ДЖУЛИЯ. Может, но твои мечты – это просто грязные фантазии. Тебе хочется, чтобы женщина была твоей любовницей, но при это оставалась пугливой девственницей, чтобы она была страстной – но при этом целомудренной. В свои годы ты очень хорошо научился только одному – высматривать у людей в душах их скрытые пороки! Те тайные помыслы, в которых человек не всегда имеет смелость признаться сам себе. И вот почуяв эту слабину, ты впиваешься в свою жертву. Ты только вспомни, как ты пел тут про «права современной женщины», про «достоинство свободной индивидуальности». Ах! Ты просто сразу понял, какая горячая кровь течет в моих жилах. И оказалось, что только дунь – и вся моя порядочность слетела без следа.

ПЬЕР. И все же мне кажется, что ты грешила не без удовольствия.

ДЖУЛИЯ. Это наслаждение, да, но к нему примешивается тяжелое чувство. Иногда оно слабее, иногда сильнее. Оно не одно и то же вечером или утром, в октябре или марте. Но эта тяжесть, этот страх, этот ужас, они никогда не уходят. И иногда кажется, что эта любовь тяжелее крышки моего собственного гроба. Да ты и сам понял это очень скоро, Пьер. Зачем ты бросал на меня эти нежные взгляды, зачем осыпал ласками? Просто потому, что ты смекнул, что от них я теряю рассудок, как кошка от валерианы? Зачем начал рассказывать про этот павильон, весь усыпанный розами? Павильон, где блаженствовали твои влюбленные пращуры… Павильон, который так долго ждал новую хозяйку? Зачем обещал засыпать его розами до самого потолка? Ах Пьер, какой же ты хитрец… Ну сделай же мне чашку кофе! Всего одну, неужели так трудно? Пожалуйста, ну пожалуйста!

ПЬЕР. Я же сказал тебе – не получится, пора возвращаться к маме.

ДЖУЛИЯ. Все последнее время тебе только и нужно, что скорее вернуться к маме. Хочешь, я открою тебе большой-пребольшой секрет? Я тебе просто надоела! Тебе не терпится от меня избавиться – просто ты никак не сообразишь, как именно.

ПЬЕР. Милая моя, это совершенно оскорбительное предположение.

ДЖУЛИЯ. Пьер, я лучше всех знаю, что мне суждено кончить дни в сточной канаве, на грязной помойке. Но пожалуйста, не прямо сейчас! Не оставляй меня! Побудь со мной еще немного. Позволь мне побыть тут, пока цветут розы, тут, где он не сможет меня найти. Стоит мне выйти отсюда, и я тут же умру от страха. Мне негде будет укрыться от его пудовых кулаков. Пьер, Пьер, ты же не знаешь, какие у него кулаки – они как будто из чугуна. Смотри, остерегайся их!

ПЬЕР (вполголоса самому себе). Зачем ты вываливаешь это все на меня?

ДЖУЛИЯ. Он ведь почти сразу же начал ревновать, прямо в апреле, когда ты прислал оранжерейные розы. С тех пор мысль о том, что у меня завелся поклонник, уже не оставляла его. Пьер, если только он догадается… Первой жертвой будешь ты! До меня он доберется уже во вторую очередь. Не доводи меня до отчаяния, не доводи до греха – не то я сама все ему выложу!

ПЬЕР. Ты с ума сошла?

ДЖУЛИЯ. А что такого? Я напишу ему что-то такое: «Хочешь узнать, где я? Присмотрись получше к мусорной куче за павильоном влюбленных. Поищи, ты увидишь там увядшие розы, остатки торжества в честь моего союза с Пьером. А потом проверь хорошенько обочины шоссе – на них должны остаться кровавые следы моих босых ног – я оставила их после того, как он выгнал меня вон. Ну а потом начинай обыскивать грошовые бордели, в которых я только и смогла найти убежище. А потом… а потом отомсти за меня!»

ПЬЕР. Ты этого не сделаешь, ты не посмеешь, ты… (Хватает ее за запястья).

ДЖУЛИЯ (смеется). Ах не смеши! Ты же слабак! (Без труда освобождается).

ПЬЕР. Это ты отняла мои силы, ты, чудовище!

ДЖУЛИЯ. Что-что, чудовище, да? Ты бормочешь это слово уже не первый день. Ну а вот теперь ты швырнул его прямо мне в лицо… И что же я сделала такого чудовищного, кроме того, что бросила свою молодую жизнь к твоим ногам? Ну что ж, закончился наш праздник роз, я правильно понимаю?

ПЬЕР (вполголоса, задыхаясь). Нет, нет, пока не закончился!

ДЖУЛИЯ. И все-таки это именно так.

ПЬЕР. Просто сейчас… Сейчас ты должна… Уйти отсюда…

ДЖУЛИЯ. Это конец. Все кончено.

ПЬЕР. Ты не понимаешь! Отсюда надо уходить – уходить немедленно!

ДЖУЛИЯ. Ну да, а как иначе.

ПЬЕР. Просто ты должна знать… Здесь стало небезопасно.

ДЖУЛИЯ (бледнея). Теперь и здесь? Даже здесь?

ПЬЕР. Я пока тебе не все еще рассказал,

ДЖУЛИЯ. Никак придумал новую уловку?

ПЬЕР. После того, как я проводил его к экипажу, он вдруг ни с того ни сего попросил показать ему парк.

ДЖУЛИЯ. Парк?..

ПЬЕР. Да. И у меня сложилось впечатление, что он придирчиво осматривал каждый розовый куст, как будто подсчитывал количество срезанных роз. Затем – на липовой аллее – я повернул налево, а он взял и пошел направо, прямо к павильону. И вот когда мы подошли к нему вплотную…

ДЖУЛИЯ (в ужасе). К павильону?

ПЬЕР. К нему самому.

ДЖУЛИЯ (вздрагивая). Господи, он был так близко!

ПЬЕР. И тут он сказал, что хотел бы хоть раз заглянуть внутрь.

ДЖУЛИЯ. Боже мой! Но ведь он знает, что туда нельзя! Он же знает эту вашу семейную легенду!

ПЬЕР. Сомневаться не приходится, ведь я тут же рассказал ему эту историю еще раз.

ДЖУЛИЯ. А он что?

ПЬЕР. Он замолчал… И пошел обратно.

ДЖУЛИЯ. Так теперь он точно прорвется сюда!

ПЬЕР. Это ты, ты впутала меня в эту жуткую историю! Ты!

ДЖУЛИЯ. Ради всего святого, перестань захлебываться от жалости к себе и быстро придумай план действий.

ПЬЕР. Я уже придумал и поставил тебя в известность, ты обратила внимание?

ДЖУЛИЯ. Но я не уйду! Я никуда не уйду отсюда! Он не посмеет вломиться сюда! Я останусь здесь!

ПЬЕР. Слушай, слушай меня! Я найму экипаж, он будет ждать тебя в час ночи за оградой парка. На нем ты доберешься до станции… Ты слушаешь меня?

ДЖУЛИЯ. Нет, нет и нет! Выходя за пределы поместья, я сразу же теряюсь… Да и ты тоже! И ты ведь даже не подозреваешь, что он за человек! Каким бы мягким и покладистым он ни казался, в гневе он страшен! Как-то на моих глазах он швырнул в мельничный ручей двух деревенских парней! Если бы бедняги не смогли зацепиться за дерево, их разнесло бы на куски! Пьер, Пьер, ты лучше не попадайся ему под руку – разозлившись, он становится безжалостным!

ПЬЕР (с деланным равнодушием). Да тоже мне. Я с двадцати шагов попадаю точно в туза червей! Пусть только сунется!

ДЖУЛИЯ. Неужели ты думаешь, что он будет ждать, пока ты выстрелишь в него? Он плевать хотел на ваши дуэльные кодексы! Да он сравняет тебя с землей раньше, чем ты шляпу успеешь снять! Послушай меня по-хорошему, запри ворота на самый большой засов, запри все комнаты в доме, спрячься за кресло своей мамаши – и то я не ручаюсь за твою безопасность!

ПЬЕР (он беспокоится все сильнее и сильнее). Раз уж на то пошло… может, будет лучше вообще уехать отсюда на некоторое время?

ДЖУЛИЯ (порывается прижаться к нему). Да, давай сбежим вместе!

ПЬЕР (отстраняется). Да уж, это бы тебе подошло.

ДЖУЛИЯ. Ладно, ничего на самом деле не поможет. Мы могли бы попытаться смешаться с толпами на столичных центральных улицах, могли бы рвануть в Индию или Техас – но все бесполезно, он везде отыщет нас. А даже если не отыщет, тебе все равно придется вернуться сюда – и заплатить за все сполна!

ПЬЕР (заикаясь). Но тогда… Тогда придется…

ДЖУЛИЯ (дико). Так что сиди уже, сиди здесь! А еще лучше, пойди и пристрели его! Ночью, сзади, как угодно! Только тогда я снова смогу дышать!

ПЬЕР. Ты хочешь, чтобы я окончательно с ума сошел? Ты что, не видишь, что я весь дрожу?

ДЖУЛИЯ. Ты дрожишь лишь потому, что трус и слабак.

ПЬЕР. Бормочи что угодно, мне все равно. Убирайся! Очисти территорию! Оскорбляй, плюй, делай что хочешь – главное, проваливай куда подальше!

ДЖУЛИЯ. И тогда? Что тогда?

ПЬЕР. Да просто возьми и напиши ему письмо. Напиши, что возвращаешься из своего маленького путешествия… Что ты все обдумала и поняла… что не можешь без него. Предложи ему все забыть, и жить дальше, как ни в чем ни бывало. Суди сама, разве это не решит все проблемы?

ДЖУЛИЯ. Это теперь-то, когда он уже почти обо всем догадался? Теперь, когда он глаза уже не спустит с этого несчастного павильона? (Презрительно). Потрясающе ты придумал, просто великолепно!

ПЬЕР. Так давай, придумай что-нибудь сама! Хотя постой, послушай! Мне кажется, у меня есть идея!

ДЖУЛИЯ. Да, ради всего святого, Пьер! Говори! Какая идея?

ПЬЕР. Ты ведь хорошо его знаешь. Скажи, него мягкое сердце?

ДЖУЛИЯ. Ну пожалуй, конечно, за исключением тех минут, когда он в ярости…

ПЬЕР. Ты уверена, что он любит тебя до глубины души?

ДЖУЛИЯ. Если б он любил меня хотя бы немного слабее, поверь, нам нечего было бы опасаться.

ПЬЕР. Тогда вот мой план. Итак, ты доберешься до станции, а там возьмешь извозчика и поедешь прямиком домой. Там ты бросишься ему в ноги. Будешь кричать, что любишь только его, а меня презираешь… ненавидишь меня… все, что угодно, я не возражаю. Просто ползай перед ним на коленях, пока он не растает и не поднимет тебя сам. И вот тогда все будет хорошо!

ДЖУЛИЯ. Ах, если бы только это было возможно! Это был бы рай, мечта, избавление! Я снова была бы в безопасности, снова стала бы человеком! Снова увидела бы солнце, а не только эти проклятые полоски света. Я смогла бы дышать чистым воздухом, а не этим перегноем из роз! Мне не пришлось бы катиться все ниже и ниже, в самую грязь! И даже если я и дурной человек, никто бы и не догадался. Последовал бы просто респектабельный развод, или, кто знает, может быть мы просто разъехались бы без лишнего шума. Потому что теперь я уже недостойна оставаться с ним, даже на положении последней дворняжки. Но это невозможно, совершенно невозможно! Ты просто его не знаешь. Ты не знаешь, что начинается, когда вены вздуваются на его лбу. Он просто убьет меня. И знаешь что? Давай ты убьешь меня сам! Вот прямо здесь, прямо сейчас! Доставай свой револьвер. Хотя чего там, здесь же полно оружия! (Она тянет за одну из сабель, висящих на стене, еще несколько с грохотом осыпаются). Мечи, кинжалы… Тут есть все, что угодно. Да, ржавые… Но это и не важно. Давай, сначала заруби меня! А потом – живи как знаешь. Будь счастлив, если сможешь! Давай, решайся! Смелее!

ПЬЕР. Живи! Легко сказать… Но как? Где? (Он подавляет рыдание).

ДЖУЛИЯ. Тогда давай сделаем это… Давай умрем вместе. (Они крепко обнимаются и застывают в немом отчаянии. Через некоторое время ДЖУЛИЯ осторожно поднимает голову и оглядывается по сторонам). Пьер!

ПЬЕР (обеспокоенно). Да?

ДЖУЛИЯ. А тебе не приходило в голову, что, возможно, мы засуетились на ровном месте?

ПЬЕР. Что ты имеешь в виду?

ДЖУЛИЯ. Может, мы зря решили, что он обо всем догадался?

ПЬЕР. Ты хочешь сказать, что ему… Ему просто захотелось посмотреть на павильон поближе?

ДЖУЛИЯ. Но ведь этого нельзя исключить.

ПЬЕР. Ну в сущности да, ничего страшного еще ведь не произошло.

ДЖУЛИЯ. Может это просто твоя нечистая совесть разыгралась? Ха! Ха! Ха! Господи, какой же ты глупыш! Просто маленький глупенький мальчик!

ПЬЕР. Не скрою, да, воображение у меня живое. Но я…

ДЖУЛИЯ (безудержно смеясь). Господи, какой ты дурачок. Пьер! Давай выпьем все-таки кофе. Просто для разнообразия.

ПЬЕР. Но ты же знаешь… Мне надо…

ДЖУЛИЯ. Боже мой, твоя мамаша давно уже допила свой чай. Скажешь ей, что прилег в теньке и заснул… Да что угодно! Что-то здесь стало темнее. Смотри: полоски света исчезли. (Указывает на угол павильона, на который раньше падали солнечные лучи). А вот жара ничуть не ослабла. (Тяжело дыша, расстегивает ворот платья). Ну что же, принесешь кофе, маленький ты глупыш?

ПЬЕР (вяло). Ну что ж… ладно. (Берет в руки кофейник).

ДЖУЛИЯ. Пьер, а ты не приоткроешь маленькую дверцу, ну прямо совсем чуть-чуть? Она ведет в кусты, туда все равно никто не станет заглядывать.

ПЬЕР. Можно, но там жарища еще хуже, чем здесь.

ДЖУЛИЯ. Давай хотя бы попробуем.

ПЬЕР. Ну вот увидишь. (Он открывает дверь слева).

ДЖУЛИЯ. Фух! Прямо как из раскаленной печи! И что за мерзкий запах – смесь пота и дешевого парфюма. Гадость какая!

ПЬЕР. А это увядшие розы нашей страсти – ими там все завалено.

ДЖУЛИЯ. Закрой дверь, закрой ее скорее!

ПЬЕР (закрывает). А я тебе сразу сказал.

ДЖУЛИЯ. Может, у тебя получится отрегулировать жалюзи на большой двери? Хоть какой-то воздух чтобы тут был.

ПЬЕР. Вот не знаю, мне кажется это опасная затея. Это ведь могут заметить снаружи.

ДЖУЛИЯ (направляется к двери). Надо просто делать все медленно, очень медленно… (Она вздрагивает, издает сдавленный крик ужаса, и отшатывается от двери. Она делает жест раскинутыми руками, будто отгоняет приведение).

ПЬЕР. Что там еще?

ДЖУЛИЯ. Ш-ш-ш! (Осторожно шагая, приближается к нему, и произносит шепотом). Там, снаружи… Там кто-то стоит.

ПЬЕР. Где?

ДЖУЛИЯ. Тише! Подойди вот сюда, и ты увидишь сам. (Осторожно ступая, они меняются местами. ПЬЕР, в свою очередь издает сдавленный крик. ДЖУЛИЯ тихо произносит с интонацией отчаяния). Пьер!

ПЬЕР. Должно быть, это садовник.

ДЖУЛИЯ. Но это не… Не садовник.

ПЬЕР. Тогда кто же это?

ДЖУЛИЯ. Очень тихо… Сходи и запри стеклянную дверь.

ПЬЕР (слабея от испуга). Я не могу.

ДЖУЛИЯ. Тогда это сделаю я. (Она делает шаг по направлению к двери, и тут на полу вновь появляются полоски света, проникающие через щели дверных жалюзи). А вот теперь он ушел!

ПЬЕР. Как ушел?

ДЖУЛИЯ. Там… там больше никого нет.

ПЬЕР. Тогда уходи отсюда, нельзя терять ни минуты.

ДЖУЛИЯ. Куда?

ПЬЕР. В домик садовника, скорее! Пока он не вернулся.

ДЖУЛИЯ. Средь бела дня, толком не одетая… Куда я пойду?

ПЬЕР. Ну так набрось что-нибудь… Но только поскорее! (В дверь слева стучат. ПЬЕР и ДЖУЛИЯ замирают, как вкопанные. Стук повторяется. ПЬЕР сдавленно произносит). Войдите.

(Входит ВИТТИХ. Это крупный, дородный мужчина лет сорока, слегка неряшливого вида. Песочного оттенка волосы зачесаны назад, борода всклокочена и неопрятна. Лицо изможденное и потное, глаза тусклые. При ходьбе он заметно покачивается, а говорит заикающимся языком, неуверенно. Он производит впечатление тяжело больного человека, который из последних сил пытается казаться здоровым).

ВИТТИХ. Прошу прощения, если я не вовремя. (Оба смотрят на него, не решаясь пошевелиться).

ПЬЕР (собираясь с духом). Э-э-э… Простите…

ВИТТИХ. Я смотрю, вы собрались за кофе. В самом деле, мне не хотелось бы…

ПЬЕР (заикаясь). С-собственно… Н-нет… Нет никакой спешки…

ВИТТИХ. Так что же… Может… Давайте, может, уладим наши дела? (ДЖУЛИЯ, стоявшая совершенно неподвижно, издает тихий стон. В тот же миг у ВИТТИХА как будто перехватывает дыхание. Он без сил опускается на один из стульев, стоящих с левой стороны сцены).

ПЬЕР (тихо, подойдя к Джулии). Ты понимаешь, что тут происходит?

ДЖУЛИЯ (оглядываясь назад, в сторону ПЬЕРА). Не отходи далеко от оружия.

ПЬЕР (стоит ВИТТИХУ шевельнуться). Тише!

ВИТТИХ. Покорно прошу простить меня… Я просто хотел посмотреть… Посмотреть на свою жену (у него снова перехватывает дыхание).

ПЬЕР (в сторону, обращаясь к Джулии). Похоже, он умом тронулся.

ДЖУЛИЯ. Не отходи от оружия, не отходи!

ВИТТИХ. Я не собираюсь затевать никаких… Никаких поединков… Я простой человек, и о таких вещах разве что в книгах читал. В любом случае, я не вижу, как это поможет исправить ситуацию. (Разражается рыданиями, но без слез).

ПЬЕР (в сторону). Да он же совершенно безобиден. И не причинит нам вреда.

ДЖУЛИЯ (заикаясь). Я уже н-ничего… Н-ничего не понимаю!

ПЬЕР (указывая на ВИТТИХА). Смелее. Иди к нему!

ДЖУЛИЯ. Но он же вообще сам на себя не похож.

ПЬЕР. Иди! Давай!

(ДЖУЛИЯ робко приближается к мужу, но при первом же его легком движении сначала отшатывается, а потом одним махом бросается к его ногам в необычайном волнении).

ДЖУЛИЯ. Георг! Георг!.. Господи, как я виновата! Согрешила перед Господом и перед тобой! Признаю, полностью признаю свое преступление! Теперь моя жизнь в твоих руках! Делай, что хочешь, сокруши меня, сотри в порошок! Но видит Бог, я всего лишь поддалась жалкому порыву. Любовь к тебе ни на миг не покидала моего сердца. Теперь мне хочется только умереть. Убей меня! Прямо здесь! Прямо сейчас! Но только прости, прости меня меня!

ВИТТИХ (смотрит прямо перед собой). Да, вроде такие слова в таких обстоятельствах и произносятся. В книгах – так уж точно.

ДЖУЛИЯ. Прости, прости меня!

ВИТТИХ. Прощать тут особо нечего. Да и убивать я никого не собираюсь. Какой в этом прок, в самом-то деле? (ДЖУЛИЯ рыдает, закрыв лицо руками).

ПЬЕР. Ну, раз так… Тогда и на коленях стоять нечего… Джулия, вставай… Джулия, дорогая!

ДЖУЛИЯ. Нет и нет, я не встану, пока он не разрешит, пока он сам не поднимет меня. Ой, пожалуйста, подними меня! Возьми меня на руки! Ах, Георг…

ВИТТИХ. Да, все по классике. Так эти сцены всегда и развиваются. (Он снова погружается в задумчивость).

ПЬЕР (в сторону, обращаясь к ДЖУЛИИ). Ну все, хватит уже! Вставай. (Она встает). Ну что же… хм… герр Виттих, полагаю, у вас была какая-то цель, раз вы настояли на этом разговоре?

ВИТТИХ. Да, точно. (Он оглядывается по сторонам). Я предполагаю, что моей жене… Э-э-э… Что даме, должно быть, очень нравится тут находиться.

ПЬЕР. Да, это так, не станем этого скрывать, Джулия, милая, правда ведь?

ДЖУЛИЯ. (неуверенно перенимая его тон). Да, здесь хорошо, ты прав, Пьер.

ВИТТИХ. Во всяком случае роз здесь сколько угодно.

ДЖУЛИЯ (с нервным смешком). Это точно, их полно.

ВИТТИХ. Будет ли мне позволено спросить, есть ли у дамы планы на ближайшее будущее?

ДЖУЛИЯ (все еще робко). Я подумываю о том, чтобы поселиться в Париже, так ведь, Пьер?

ПЬЕР. Да, все так. Видите ли, Джулия хотела бы посвятить свою жизнь красоте и искусству, а в наших краях для этого не так много возможностей.

ВИТТИХ. Я слышал, что жизнь такого рода обходится недешево. Решила ли моя жена… Э-э-э… Решила ли дама, каким образом она будет покрывать вероятные расходы?

ПЬЕР (смущенно). С того момента, как я достигну совершеннолетия, я смогу… Смогу… Хм… Хм…

ВИТТИХ. Хорошо, это ясно. Но как быть до этого момента?

ПЬЕР. Я… Э-э-э…

ВИТТИХ. Что ж, вот поэтому я и считаю своим долгом – и только своим собственным – защитить женщину, которую до недавнего времени я называл своей женой. Я готов на любые жертвы, чтобы спасти ее от нищеты и разорения.

ПЬЕР. Ну, раз так, то конечно…

ВИТТИХ. Если вам угодно узаконить ваши отношения, я не собираюсь этому мешать.

ПЬЕР. Как это мило с вашей стороны, как любезно!

ВИТТИХ. Я поступаю так только потому, что хотел бы уберечь даму от лишних страданий.

ПЬЕР. На самом деле, вы даже не поверите, но мы много раз обсуждали такую возможность. Джулия, милая, так ведь?

ДЖУЛИЯ. Пьер, милый, я никогда не приму твоего предложения. Да, мне хочется потакать своим слабостям, но я не собираюсь никого разорять – никого, кроме себя самой. (Качает головой).

ВИТТИХ. Могу я поинтересоваться, какие слабости имеются сейчас в виду?

ДЖУЛИЯ. Мне сложно определить их кратко. Ты должен почувствовать, должен понять… Я хочу быть свободной! Держать свою судьбу в собственных руках! Я хочу… Но к чему сейчас этот разговор? Теперь я проклята, теперь я обречена окончить дни на помойке… Нет больше смысла со мной церемониться!

ВИТТИХ. Что это еще за разговор. У меня есть совсем другое предложение. Джулия, милая… Ты готова меня выслушать?

ДЖУЛИЯ. Да, да! Пожалуйста!

ПЬЕР. Да, расскажите нам, расскажите!

ВИТТИХ. Я правильно понимаю, что в замке никто не знает об этом маленьком приключении молодого графа?

ПЬЕР. Можете быть твердо уверены в этом, сэр. Мне хорошо известно, сколь драгоценна честь женщины.