Текст книги "Дом Люцифера"

Роберт Ладлэм, Гейл Линдс
Дом Люцифера

Пролог

7.14 вечера, пятница, 10 октября
Бостон, Массачусетс

Марио Дублин плелся по людной улице в деловой части города, сжимая в трясущейся руке долларовую бумажку. Целеустремленный, как человек, точно знающий, куда идти, этот бездомный бродяга слегка пошатывался и похлопывал себя по голове свободной от доллара рукой. Вот он заскочил в дешевую аптеку с вывешенными в обеих витринах списками скидок.

И, весь дрожа, сунул в окошко доллар.

– Адвил. Аспирин сжигает мой желудок. Мне нужен адвил.

Аптекарь брезгливо скривил губы при виде небритого мужчины в лохмотьях, которые некогда были армейской формой. Но бизнес есть бизнес. Он потянулся к полке с анальгетиками и достал самую маленькую коробочку с адвилом.

– Чтоб получить вот эту, надо заплатить еще три доллара.

Дублин бросил доллар на прилавок и потянулся к коробочке.

Аптекарь отодвинул ее.

– Ты ведь меня слышал, приятель. Еще три доллара. Нет бабок, нет и товара.

– Но у меня только и осталось, что доллар… а голова прямо раскалывается, – и с поразительной ловкостью и проворством Дублин перегнулся через прилавок и ухватил коробочку.

Аптекарь пытался вырвать ее, но Дублин вцепился мертвой хваткой. Так они и боролись, опрокинув банку с леденцами и рассыпав по полу целую упаковку пестрых витаминных капсул.

– Да отдай ты ему, Эдди! – крикнул из заднего помещения фармацевт. И потянулся к телефону. – Пусть берет.

И он стал набирать номер, а аптекарь выпустил коробочку из рук.

Весь дрожа от возбуждения, Дублин разодрал запечатанную коробочку на части, сорвал резиновую пробку с флакона и высыпал таблетки в ладонь. Несколько штук полетели на пол. Одним движением он запихнул все таблетки в рот, подавился, пытаясь проглотить все сразу, и рухнул на пол, ослабев от боли. Сдавил ладонями виски и застонал.

Несколько секунд спустя у входа в аптеку притормозил полицейский автомобиль. Фармацевт взмахом руки подозвал полицейских. Указал на Марио Дублина, катающегося по полу, и крикнул:

– Заберите это вонючее дерьмо отсюда! Вы только посмотрите, что он мне здесь устроил! Подам в суд за разбойное нападение!

Полицейские вытащили дубинки. Они не только заметили разбросанные по полу таблетки, но и уловили запах алкоголя.

Тот, что помоложе, рывком поставил Дублина на ноги.

– О’кей, Марио, давай-ка теперь немножко прокатимся!

Второй полицейский подхватил Дублина под другую руку. И вот они поволокли несопротивляющегося пьяного на выход, к машине. И пока второй полицейский открывал дверцу, тот, что помоложе, пригнул голову Дублину и уже собрался было затолкать его на заднее сиденье.

Но тут Дублин взвизгнул и вырвался, отбросив чужую руку со своего горячего лба.

– Держи его, Мэнни! – крикнул молодой полицейский.

Мэнни пытался ухватить Дублина, но тот оказался проворнее. Молодой полицейский преградил ему дорогу. Второй, что постарше, налетел сзади, взмахнул дубинкой и сшиб Дублина с ног. Тот вскрикнул и покатился по тротуару. Тело судорожно задергалось.

Оба копа побелели как полотно и переглянулись.

– Но я ж его совсем легонько, – начал оправдываться Мэнни.

Молодой нагнулся, пытался поднять Дублина:

– Господи! Да он весь горит! В машину его!

Они подняли ловившего ртом воздух Дублина и затолкали его на заднее сиденье. Патрульная машина мчалась по вечерним улицам с диким воем сирены, за рулем сидел Мэнни. С визгом затормозила она у входа в приемное отделение «Скорой». Мэнни распахнул дверь и ворвался внутрь, взывая о помощи.

Второй офицер обежал машину и стал открывать заднюю дверцу.

Когда наконец прибежали врачи и санитары с носилками, молоденький коп застыл, точно парализованный, глядя на сиденье, где без сознания и весь в крови, пятна которой испачкали всю обивку и пол, неподвижно лежал Марио Дублин.

Доктор злобно фыркнул. Затем сунулся внутрь, пощупал пульс, прижался щекой к груди мужчины, выбрался и удрученно покачал головой:

– Он мертв.

– Быть того не может! – Старший полицейский повысил голос. – Да мы этого сукиного сына почти и не трогали! Нет, дудки, не выйдет повесить на нас это!

Поскольку в дело была замешана полиция, уже четыре часа спустя в подвальном здании больницы, в морге, патологоанатом приготовился делать вскрытие покойного Марио Дублина, адрес неизвестен.

Двойные двери в помещение распахнулись настежь.

– Уолтер! Не вскрывай его!

Доктор Уолтер Пекджик недоуменно вскинул голову:

– В чем дело, Энди?

– Может, и ни в чем, – нервно ответил доктор Эндрю Уилкс, – но вся эта кровь в полицейской машине здорово меня перепугала. Острая респираторная недостаточность не могла вызвать столь обильное кровотечение изо рта. Видел такое только в Африке, в лагере Корпуса мира, где были зафиксированы случаи геморрагической лихорадки. Кстати, у этого парня нашли удостоверение инвалида-ветерана. Возможно, воевал где-нибудь в Сомали или каком другом месте.

Доктор Пекджик молча смотрел на мужчину, тело которого собирался вскрыть. Затем положил скальпель на поддон.

– Может, лучше позвать директора?

– И еще позвонить в инфекционное отделение, – заметил доктор Уилкс.

Доктор Пекджик кивнул, в глазах его светился нескрываемый ужас.

7.55 вечера
Атланта, Джорджия

В аудитории средней школы было шумно и тесно. На ярко освещенной сцене стояла красивая девочка-подросток; декорации были призваны изображать ресторан в одной из сцен в пьесе Уильяма Инджа «Автобусная остановка». Движения девочки были скованными, слова, звучавшие прежде так легко и непринужденно, были едва слышны.

Но, похоже, это ничуть не беспокоило полную пожилую даму, сидевшую в первом ряду. На ней было серо-серебристое платье того типа, что обычно надевает мать жениха на свадьбу сына, корсаж которого ради такого торжественного случая украшали розы. Она так и расплывалась в улыбке, глядя на девочку, и, когда сцена закончилась и в зале послышались жиденькие аплодисменты, нарочито громко и звучно захлопала в ладоши.

В самом конце, когда занавес пошел вниз, она вскочила на ноги и снова громко зааплодировала. А потом подошла к выходу со сцены, откуда начали появляться юные актеры, прямиком попадающие в объятия своих родителей, друзей и подружек. То был последний школьный спектакль в этом году, и его участники с раскрасневшимися от успеха и возбуждения лицами уже предвкушали вечеринку, которая должна была состояться вечером после спектакля и продолжиться допоздна.

– Жаль, что папы не было с нами сегодня, Билли Джо, – сказала гордая мать, пока ее дочь, первая красотка в школе, усаживалась в машину.

– Мне тоже очень жаль, мамочка. Поехали домой.

– Домой? – удивилась дама в сером.

– Хочу ненадолго прилечь. А потом переоденусь к вечеринке, о’кей?

– Что это ты сегодня у меня такая кислая? – Мать окинула Билли Джо внимательным взглядом, затем вырулила со стоянки, и машина влилась в поток движения. Вот уже почти целую неделю Билли Джо кашляла и страдала от насморка, однако все же настояла на участии в спектакле.

– Всего лишь легкая простуда, мама. – В голосе девочки звучало раздражение.

Ко времени, когда они добрались до дома, девочка терла глаза и тихонько постанывала. На щеках двумя алыми пятнами горел лихорадочный румянец. Испуганная мать, едва войдя в дом, тут же бросилась к телефону и набрала «911». В Службе спасения ей сказали, что лучше оставить девочку в машине, в тепле и покое. И что «Скорая» прибудет через три минуты.

В машине «Скорой», которая с бешеным воем сирены мчалась по улицам Атланты, девочка стонала и металась на носилках, судорожно ловила ртом воздух. Мать вытирала ее раскрасневшееся личико и в конце концов разразилась слезами отчаяния.

Уже в больнице, в коридоре возле смотровой, медсестра держала мать за руку и говорила:

– Мы делаем все возможное, миссис Пикетт. Уверена, ей скоро станет лучше.

Два часа спустя кровь алым потоком хлынула изо рта Билли Джо Пикетт. И бедняжка скончалась.

5.12 вечера
Форт-Ирвин, Барстоу, Калифорния

Калифорнийская пустыня в раннем октябре кажется столь же неопределенной и изменчивой, как команды новичка лейтенанта, получившего в подчинение свой первый взвод. Но именно этот день выдался особенно ясным и солнечным, и ко времени, когда Филлис Андерсон начала готовить обед на кухне в симпатичном двухэтажном домике, расположенном в лучшей жилой секции Национального центра по военной подготовке, настроение у нее улучшилось. День выдался такой теплый, и ее муж Кейт так славно выспался сегодня. Вот уже на протяжении двух недель он страдал сильнейшей простудой, и Филлис надеялась, что солнце и тепло пойдут ему на пользу и он наконец поправится.

За окном была видна лужайка перед домом, сверкавшая каплями росы, на клумбах цвели пышным цветом осенние цветы, особенно радующие глаз на унылом фоне из колючих серо-зеленых мескитовых деревьев, юкки, креозота и кактусов, растущих на черных камнях посреди ровной серовато-бежевой пустыни.

Ставя спагетти в микроволновую печь, Филлис весело мурлыкала под нос какую-то мелодию. И прислушивалась – не спускается ли по лестнице муж. На вечер у майора запланирована важная военная операция. Нет, это не он. Громкий и дробный стук подошв говорил о том, что это скорее Кейт-младший, галопом сбегающий вниз, не упускающий возможности прокатиться по гладким перилам, уже предвкушает поход в кино, куда она обещала отвести сегодня обоих ребятишек, чтобы те не мешали мужу работать. Ведь сегодня, в конце концов, пятница.

– Джей-Джей, перестань! – крикнула она.

Но это оказался вовсе не Кейт-младший. А ее муж, полуодетый, в камуфляжной форме, ввалился в теплую кухню. По лбу катились крупные капли пота, обе руки он прижимал к голове с таким видом, точно она у него вот-вот разорвется на части.

– В больницу… помоги… – задыхаясь, выдавил майор.

И прямо на глазах у испуганной жены он рухнул на пол. Грудь его тяжело вздымалась.

Совершенно потрясенная Филлис какое-то время смотрела на мужа, затем очнулась и перешла к действиям, быстрым и организованным, как и подобает жене солдата. Она пулей вылетела из кухни. И, даже не постучав, ворвалась в дверь соседнего домика.

Капитан Пол Новак и его жена, Джуди, дружно ахнули при виде ее.

– Филлис! – Новак вскочил. – Что случилось, Филлис?

Жена майора не стала тратить лишних слов.

– Пол, ты мне нужен, идем. Джуди, ты тоже с нами, присмотришь за ребятишками. Быстрей!

И она развернулась и выбежала из дома. Капитан Новак с женой последовали за ней. Когда надо действовать, солдат вопросов не задает. Едва оказавшись на кухне у Андерсонов, Новак тут же сориентировался.

– Девять-один-один? – Джуди Новак бросилась к телефону.

– Нет времени! – воскликнул Новак.

– В нашу машину! – крикнула Филлис.

Джуди Новак взбежала вверх по лестнице на второй этаж, где находились дети, ожидавшие, что их поведут в кино. Филлис Андерсон и Новак подняли с пола задыхающегося майора. Из носа у него текла кровь. Он находился в полубессознательном состоянии и лишь тихонько постанывал, будучи не в силах говорить. Они потащили его через лужайку к машине.

Новак сел за руль, Филлис устроилась на заднем сиденье рядом с мужем. Подавляя рыдания, она прижала голову майора к плечу и держала крепко и нежно. В глазах его светился ужас агонии, он ловил ртом воздух. Новак, давя на клаксон, мчался через территорию лагеря. Машины расступались, давая ему путь. Но ко времени, когда они добрались до армейского госпиталя, майор Кейт Андерсон был уже без сознания.

Три часа спустя он скончался.

В случае скоропостижной и неожиданной смерти, согласно законам Калифорнии, следовало произвести вскрытие. Майора поместили в морг. Но как только военврач-патологоанатом вскрыл грудную клетку покойного, из нее потоком хлынула кровь, залив его с ног до головы.

Лицо врача побелело как мел. Он вскочил на ноги, сорвал с рук резиновые перчатки и выбежал из анатомички в кабинет.

И схватился за телефон.

– Соедините меня с Пентагоном и ВМИИЗом!.. Сейчас же! Срочно!

Часть I

Глава 1

Холодный октябрьский дождь хлестал по Найтсбридж, там, где Бромптон-роуд пересекалась со Слоан-стрит. Непрерывный поток гудящих машин, такси и красных двухэтажных автобусов сворачивал к югу, с трудом пробираясь к Слоан-сквер и Челси. Тот факт, что все деловые и правительственные офисы были уже давно закрыты на уик-энд, ничуть не влиял на интенсивность движения. Перспективы мировой экономики вселяли оптимизм, магазины ломились от товаров, и новые лейбористы были далеки от того, чтобы раскачивать чью-либо лодку. Теперь туристы приезжали в Лондон в любое время года, а потому машины в столь ранний час продолжали двигаться с черепашьей скоростью.

Сгорая от нетерпения, лейтенант-полковник армии США, он же доктор медицины Джонатан (Джон) Смит, соскочил со ступеньки медленно ползущего автобуса под номером 19, не доехав двух кварталов до нужного ему места. Дождь наконец-то немного утих. Полковник пробежал по мокрому тротуару, оставив автобус позади.

Это был высокий и стройный, атлетического сложения мужчина лет сорока с хвостиком. Темные волосы гладко зачесаны назад и открывают высокий крутой лоб. Темно-синие глаза привычно и внимательно оглядывают автомобили и прохожих. Внешне он почти ничем не выделялся в толпе, вышагивал себе в своем твидовом пиджаке, хлопчатобумажных брюках и макинтоше. И все же женщины оборачивались и смотрели ему вслед, а он, заметив это, лишь улыбался краешками губ и продолжал шагать дальше.

Вот он свернул на Уилбрахам-плейс и вошел в вестибюль уютной гостиницы под названием «Уилбрахам отель», где снимал номер всякий раз, когда начальство из ВМИИЗа посылало его на конференцию врачей в Лондон. Перепрыгивая через две ступеньки, он взлетел на второй этаж, где и находился его номер. И тут же начал шарить в чемоданах в поисках отчетов о случаях заболевания лихорадкой в американских войсках, базирующихся в Маниле. Он обещал показать их доктору Чандре Аттем, специалисту по вирусным инфекциям из Всемирной организации по здравоохранению.

И вот наконец под кипой грязной одежды в самом большом из чемоданов он обнаружил эти доклады. Вздохнул и усмехнулся себе под нос – он так и не удосужился избавиться от неряшливых привычек, сложившихся за долгие годы жизни в полевых условиях, в палатках, куда он мчался с целью помочь в той или иной кризисной ситуации.

Он бросился вниз по лестнице, спеша вернуться на конференцию по эпидемиологии, организованную ВОЗ, но тут его окликнул гостиничный клерк:

– Подполковник? Вам тут письмо. С пометкой «срочно».

– Письмо? Но кто это вздумал посылать его сюда? – Он взглянул на наручные часы. – Тем более в воскресенье?

– Его доставил посыльный.

Охваченный тревожным чувством, Смит взял конверт и вскрыл его. Внутри находился один-единственный листок бумаги из принтера, без указания адресата или обратного адреса. И прочитал следующее:

«Смити! Встретимся в парке Рок-Крик, что в Пирс-Милл. В понедельник, ровно в полночь. Срочно и важно. Никому ни слова. Б.»

У Смита екнуло сердце. На свете был единственный человек, называвший его Смити, – Билл Гриффин. Познакомились они в третьем классе начальной школы Гувера, что в Каунсил-Блафф, штат Айова. И сразу же подружились и продолжали дружить и в средней школе, и в колледже при университете Айовы, а потом уже – в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Затем Смит получил звание доктора медицины, а Билл стал дипломированным психологом, после чего пути их разошлись. Оба осуществили юношескую мечту и поступили на армейскую службу, причем Билл пошел в военную разведку. Виделись друзья не чаще чем раз в десять лет, хотя и поддерживали постоянную связь, звонили друг другу и переписывались.

Смит стоял у стойки дежурного в гостинице и, хмурясь, вглядывался в загадочные слова послания.

– Что-то не так, сэр? – вежливо осведомился клерк.

Смит огляделся по сторонам.

– Нет, ничего. Все нормально. Ладно, надо бежать, иначе опоздаю на следующий семинар.

Он сунул послание в карман макинтоша и вышел на улицу, вдыхая пропитанный влагой воздух. Как это Билл узнал, что он находится в Лондоне? В этом неприметном и тихом отеле? И к чему понадобилась вся эта таинственность и отчего Биллу вдруг пришло в голову называть его Смити, как в детстве?

И ни обратного адреса, ни телефона.

Только инициалы, чтобы было ясно, кто отправитель.

И почему именно в полночь?..

Смиту нравилось думать о себе как о человеке простом, но он знал, что на деле это далеко от истины. Достаточно было проследить за его карьерой. Он служил в военно-медицинских частях, а затем занялся научно-исследовательской работой. Какое-то время работал и на военную разведку. И его постоянно преследовала тревога, но он уже успел настолько свыкнуться с ней, что она стала как бы частью его самого.

Правда, за последний год в жизни его произошли приятные перемены, и он вдруг открыл для себя счастье. И дело тут было не только в работе на ВМИИЗ, которую он находил страшно важной и интересной. Убежденный холостяк вдруг влюбился. Причем это была настоящая Любовь, с большой буквы. Совсем не то, что мимолетные романы с женщинами, которые входили в его жизнь и выходили из нее, не оставляя в душе следа. Нет, Софи Рассел стала для него всем – и товарищем по работе, и другом, и просто красивой белокурой любовницей, жизни без которой он отныне просто не представлял.

Бывали моменты, когда он отрывался от электронного микроскопа с одной лишь целью – лишний раз полюбоваться своей возлюбленной. Как это возможно, чтобы в такой хрупкой и прелестной женщине сочетались столь блестящий ум и стальная воля? Этот вопрос постоянно занимал его. Стоило только вспомнить о Софи, и он тут же почувствовал, как страшно по ней скучает. Он должен был вылететь из Хитроу завтра утром. Так что вполне успел бы добраться на машине до дома в Мэриленде как раз к завтраку, после чего они с Софи вместе отправились бы на работу.

И вот на тебе – эта тревожная записка от Билла Гриффина.

Едва пробежав ее глазами, он тут же насторожился. И в то же время – прекрасная возможность повидать старого друга. Он улыбнулся. Нет, видно, даже Софи не удалось укротить его. Ловя такси, он уже строил планы.

Он поменяет авиабилет на понедельник, полетит вечером. А в полночь встретится с Биллом Гриффином. Это, в свою очередь, означает, что на работе он появится не раньше вторника, то есть на сутки позже. От чего генерал Кильбургер, возглавляющий ВМИИЗ, просто позеленеет от злости. Если не прибегать к слишком уж сильным выражениям, генерал сочтет такую вольность со стороны Смита выходкой вредной и неуместной.

Ничего страшного. Не проблема. Цель оправдывает средства.

Вчера рано утром он позвонил Софи – просто для того, чтобы услышать ее голос. Но их разговор оборвали на середине. Софи получила приказ срочно явиться в лабораторию, идентифицировать некий вирус из Калифорнии. Софи может проработать без остановки и шестнадцать, и все двадцать четыре часа. Наверняка засидится в лаборатории далеко за полночь, может даже и не оказаться дома в понедельник утром. Смит разочарованно вздохнул. Он так мечтал разделить с ней этот завтрак. Тут только одно преимущество – она будет так занята, что беспокоиться о нем ей просто некогда.

Нет, можно, конечно, позвонить и оставить послание на автоответчике, предупредить, что он появится днем позже, чтобы она не волновалась. Заодно и генералу Кильбургеру передаст, что он задерживается.

Нет, выход есть, он поступит иначе. Может вылететь из Лондона не завтра утром, а сегодня, ночным рейсом. Всего-то несколько часов разницы, но они так много значат для него. Том Шерингем возглавляет британскую научно-исследовательскую группу микробиологов, разрабатывающую вакцину против всех типов гантавирусов. И сегодня он не только сможет посетить презентацию Тома, он будет умолять его отобедать с ним поздно вечером. Именно там, за обедом и выпивкой, он постарается выжать из Тома все возможное, заставить поведать обо всех тонкостях и деталях, которые тот еще не готов разглашать публично. А он, Смит, клятвенно пообещает ему посетить Портон-Даун завтра, перед тем как отправиться в Хитроу.

Кивая и чуть ли не улыбаясь про себя, Смит перепрыгнул через лужу и распахнул дверцу черного такси-«жучка», притормозившего у обочины. И назвал водителю адрес, где проводилась конференция ВОЗ.

Но едва он опустился на сиденье, как намек на улыбку исчез. Он извлек из кармана послание Билла Гриффина и перечитал, в надежде отыскать пропущенный прежде ключ к этой загадке. Самого главного тут все же не сказано. Между бровями Смита залегла озабоченная морщинка. Он начал вспоминать прошедшие годы, пытаясь понять, что заставило Билла вдруг срочно связаться с ним – причем таким необычным образом.

Если Биллу была бы нужна научная или другого рода помощь от ВМИИЗа, он без проблем смог бы получить ее другим, официальным путем. Ведь Билл являлся специальным агентом ФБР и очень гордился этим. И, как любой агент, мог бы запросить помощь Смита через директора ВМИИЗа.

С другой стороны, если дело у него чисто личное, к чему вся эта секретность? Он мог бы позвонить в гостиницу и оставить Смиту послание с просьбой перезвонить.

В машине было холодно и сыро, Смит зябко поежился. Эта встреча обещала стать не только неофициальной, но засекреченной. Весьма засекреченной. А это, в свою очередь, означало, что Билл действует за спиной ФБР. За спиной у ВМИИЗ США. Втайне от всех правительственных организаций… И, по всей видимости, надеется вовлечь и его, Смита, в эту загадочную историю.