Текст книги "Эпоха мертворожденных. Антиутопия, ставшая реальностью. Предисловие Дмитрий Goblin Пучков"

– Аркадьич, ну ты нас прямо как того чукчу опустил! Ваще ничего руками не трогай. – Серега с Вовой, не уловив тонкости момента, откровенно развлекались.

– Не перебиваем командира! Записывать заставлю.

Ага, Жихарь, интересно тебе?! Не усидел на попе – засветился. Ну-ну… Сейчас огорошу, подожди чуток.

– Продолжаем. Третье и последнее. О чем, собственно, и разговор… Я изначально имел в виду – как осуществлять прицеливание. Не по наставлению, а по сути. Уловили? Ладно… на примере. Вернее – рассказываю… Ни в коем случае нельзя целиться в человека. Нельзя даже думать о нем как о мишени. Тупо о нем – забыть и никак – не думать! Выключить эту функцию в мозгу. Если позволяет кратность прицела и дистанция, нужно целиться в элемент одежды, в деталь экипировки, в цветовое пятно на крайний случай. Если далеко – в силуэт. Но абстрактно! Не в человека! Не думать вообще о нем как о личности, о солдате, духе[29]29
  Дух, душара (сленг.) – здесь: душман, моджахед – традиционный противник времен войны в ДРА.


[Закрыть], враге. Просто – никак. Полный мороз в голове… Ясно?

Только сейчас заметил, насколько пристально и внимательно меня слушают. И лица – серьезные, все хиханьки – словно ветром сдуло. Даже мой зам, кажется, сражен… Ну и шо, хлопчику, пэрэвирыв?

– А для чего – так? Это – что, мистика какая?

– Вова! Нас всех учили в одно время. Ну, может, нашего старлея чуток позже. Тогда, ты помнишь, не было такого слова, как «мистика». Мы жеть – материалисты, забыл, что ли?! Значит, мысля, что? Правильно – материальна! Уловил, старик?!

Народ продолжал осмысливать.

– Браты, если серьезно, я не знаю, почему – так. Вернее, догадываюсь, а точно – не знаю. Но – работает. Поэтому. Принял решение валить – вали! Но не воспринимай цель как живое. Все – просто. Чуток потренироваться, и начнете делать зарубки на прикладах. Говорят, с ними хорошо в плен принимают – по-доброму.

Смеются. Это хорошо. Значит – запомнят.

Вова решил добить все, что знал, до последнего:

– Это – понял, Кириллыч. Я чего-то думал, что ты про коленку расскажешь…

– Какую еще, бля, «коленку»?

– Ну, типа, бацнул в ногу, его вытаскивать – ты следующего…

– Угу, понял: «К вечеру батальон, прыгая на одной ноге, потянулся на юг».

Хоть и весело всем, а глазенки-то – горят. Ладно…

– В общем, так. Объясняю один раз. Сами напросились – теперь не обижаться. Уговор?

Прижухли чуток. Хорошо…

– Про коленку. Сомневаюсь, что в жизни вам попадутся такие пляжные условия. И уж тем паче, что вам позволят сделать более чем два выстрела. Скорее всего, в обратку вы наверняка получите срочный бандероль из тяжелого гранатомета типа немецкого «Бункера»[30]30
  Гранатомет Panzerfaust с ракетой Bunkerfaust (Bkf 3).


[Закрыть], а вероятнее, схлопочете в сопатку из самой навороченной в мире контрснайперской винтовки – 125-мм танкового орудия.

О колене как цели – просто молчу. Жизнь не кино – ведь это вы на собственной шкуре прочувствовали. Если стрелять, то в низ живота. Пулевое ранение в мочевой пузырь да сквозь пластину броника дает на редкость феерический болевой шок и очень хреновую транспортабельность – человека четыре плюс плащ-палатку или носилки. В полевых условиях пулевое в брюшную почти всегда – вилы, только не сразу. Ну, если, конечно, не задели аорту – слева или печень – справа. Ну, это – так… Запомните, пацаны, – вы не снайперы в том понимании, какое обычно в это слово вкладывают. Вам ими только надо будет стать – скоро будем в городах рогом упираться. Пока вы обыкновенная пехота, только вооруженная более мощным и точным, чем «калаш», оружием с оптикой. Не более того! Но и это не главное. У снайперов сама стрельба – дело третье или даже четвертое. Суть снайпера – в умении вычислить время и место, скрытно выйти на расстояние точного выстрела и потом благополучно вернуться живым по заранее проторенной тропе. Разведка, целеопределение, выбор и осознанное создание своей позиции, маскировка и постоянный анализ – вот что такое снайпер. Плюс нервы из проволоки, соображалка, как Антошин компьютер, и терпение, как у морской водоросли, а уж потом – стрельба, винтовки, прицелы и орден – во всю грудь.

Братишки – глазами жрут. Жихарев тоже – под впечатлением. Закрепим…

– Ладно, занимайтесь. Юра, вам еще час на стрельбу… Они у тебя с одного глаза стреляют?

– Да…

– Ну ты даешь! Отставить, на хрен, – сразу с обоих. Пусть с пупушка глаз ставят… Народ! Не тормозим – это вообще просто. Смотрите. Вы оба – правши. Вот приклад, плечо, локоть, щека… Вот прицел, вот правый глаз. Оба глаза – открыты. Сектор воспринимаешь как бы левым, а непосредственно прицеливание осуществляешь – правым. Как внутри головы – переключатель. Понятно? Попробуйте! За полчаса практики врубитесь, ничего сложного. Зато в деле никогда не будете слепы.

Третий загруз подряд моих в общем-то простых мужиков поставил по стойке смирно. Так, глядишь, бойцы и честь начнут отдавать. Теперь наш зам…

– Брат, ты ведь должен знать: туннельное зрение – ломать любыми средствами и без всякой жалости. Стрельба с одного глаза через оптику – самый короткий путь к «туннельке». Яволь?

– Есть, командир. Не вопрос – сделаем.

Отошли чуток, как бы провожая меня. Глянул – пацаны своим увлечены. Не выдержал…

– Ну и че, душара, – проверил?

Старлей улыбнулся, скорчившись от боли в разбитых губах.

– Святое дело, Аркадьич, нам же вместе ходить…

– Юр, в понятиях не путайся, хорошо?! Это мне с тобой – «ходить», а тебе – «с нами», уловил разницу?

– Легко! – Он опять перекошенно улыбнулся. – Ты больше народ так не грузи, с наезда. Сейчас репу почешут и пойдут назад за автоматами.

– Ничего, десантура – она к побоям привычная… – Помолчал и решил еще разок шпильку сунуть: – Ну, и не пехота, конечно…

Жихарь с интересом посмотрел на меня.

– Не любишь ВДВ?

– Хех! Кто ж вас любит-то, Юра?! Вернее, раньше – не любил, по горячему еще. Сейчас мне по хер, кто – откуда. Да и пацаны, сам понимаешь. Проехали, короче…

Он чуток помолчал по своему обыкновению и спросил:

– Кирилл Аркадьич, скажи честно, откуда ты все, что рассказывал, знаешь?

– Да нас неплохо готовили.

– Понятно… В общевойсковых, да еще и рядовому составу, такого не дают. Даже не вопрос. Тут ты, командир, недоговариваешь.

– Да нечего договаривать, вот и все. Значит, попались офицеры неравнодушные, дали больше, чем требовалось… Не грузись, лады?! Закончишь с пацанами – сразу ко мне. С Иванычем договорились – дал «добро». Сегодня готовимся. Завтра – играем.

В разговорах с Жихарем и Денатуратычем прояснились некоторые моменты. И раньше мы о них догадывались, а Буслаев, тот прямым текстом, не стесняясь в выражениях, разъяснял «откуда в жопе – алмазы», указывая на техническую разведку противника. Да и беспилотники[31]31
  БПЛА – беспилотные летательные аппараты, одно из самых эффективных средств тактической разведки описываемого периода истории. На солдатском сленге – «биплы».


[Закрыть] крутились в небе с утра до ночи и с ночи до утра. Посты прикрытия, сельская самооборона и местные постоянно засекали группы и отдельных наблюдателей.

Юра мне на досуге вкратце поведал о переносных средствах разведки. Из всего перечисленного им изобилия я по собственному опыту помню лишь ночные бинокли да валявшуюся у нас в оружейке какую-то переносную РЛСку[32]32
  РЛС – радиолокационная станция.


[Закрыть]. Правда, таскать ее с собой в горы желающих как-то не находилось, а посему «с чем ее едят» тогда осталось для меня тайной.

Как выяснилось, этого добра в мире – без счету. Особенно у наших заграничных друзей, которые, не жалея, снабжали своими техническими примочками армию ЦУРа. Больше всего меня «порадовал» раздел о радиоразведке и возможностях оперативного глушения и, совсем уж конкретно, о носимых тепловизорах. Блядь! Двадцать первый век у них, видите ли, на дворе, а мне – что делать?!

Под эти условия всей толпой разработали достаточно элегантную операцию. Когда план более-менее вырисовался и перестал походить на детский лепет, я пошел к комполка.

Буслаев, на удивление, с порога не послал, а выслушав версию – поддержал. Правда, достаточно своеобразно:

– Деркулов, если ты решил меня заебать, то ты нашел не ту сраку. На мою и без тебя мозгоебов хватает… – Комполка помолчал чуток и продолжил: – Это хваленое «Часов-Ярское перемирие» – филькина грамота. Подтереться и забыть. Мы ни пункта не выполнили. Они – тоже. Со дня на день цурюки вмажут по нам всеми своими силами. Бедные мы будем – поверь, и здесь, и в Северодонецке, и в Луганске. Дай нам боже успеть группы прикрытия вывести. С другой стороны, эти красавцы шастают у нас как у себя дома. Скудельников мне последнюю волосню на мудях повыдрал. Результаты ему подавай! И будет лютовать, сука, дальше – ты ж его лично знаешь. Когда отгребем, еще повесит на меня срыв разведдействий противника… – Видно было, что давно мужику неймется о наболевшем высказаться. Подполковник наконец встал, подошел ко мне. Внимательно, немного снизу вверх, посмотрел и, как бы мысленно померившись ростом, шириной груди и выпуклостью живота, вдруг ободряюще хлопнул всей лапой в плечо: – Хорошо, давай! – и, словно напутствие, закончил: – Обосрешься – лучше не возвращайся.

Дальше дело пошло как по маслу. Даже сам полкач принял непосредственное участие. На подготовку ушел еще один день. За это время мы с Жихарем смотались на рекогносцировку и заодно лично поговорили с Серегой Трофимовым – командиром взвода прикрытия из батальона майора Колодия.

Комбат, обладавший на редкость подходящей его фигуре и характеру знаковой кличкой Колода, обстоятельно выслушав нас, спросил:

– А шо каже Дмытро Ивановычу?

– Добро дае, Мыхайло Богдановычу! Да вот только без тебя все под хвост дядьке лысому, а не операция.

– Ну, гаразд…

– Спасибо! Еще надо: шестьдесят шестой «ГАЗон», к 15:30 – под навесы элеватора а тебя, Богданыч, лично, в штаб полка – ровно на два часа.

– Добрэ… – буркнул Колодий и скривился так, словно ему чарку перекисшего кваса налили вместо горилки. Понятно, против Буслаева не попрешь, тот сам похлеще бронекавалерийской бригады СОРа будет. Когда выходили, Богданыч на дорожку пробурчал себе под нос, но так, что и мы услышали: – Дай – тэ, дай – цэ. Я вжэ не в тому вици, шоб даваты по два разы…

К 15:00 штаб операции окончательно выработал план взаимодействия: путь и порядок выдвижения, маршруты отхода и прикрытия, тексты условных радиокоманд и сигналов. Понеслась…

В 15:45 Команданте, сидя на своей КШМ[33]33
  КШМ – командирская штабная машина.


[Закрыть] где-то между Лисичанском и Северодонецком, вызвал комбата и по открытой связи поставил тому задачу – срочно прислать в штаб группировки одну БМП (дословно: «Только не распиздуху какую-не-то!») и человек пять-семь бойцов для сопровождения некого лица.

Вышло очень правдоподобно. Колодий, привычно встав в обиженную позу армейского вола, на котором пашут-пашут – вот-вот насмерть ухайдокают, на чистом окраинском убеждал полкача «шо вин нэ як не може… та людей нема… та що цэ такэ – коиться…» и далее по давно накатанной колее. Буслаев грозно орал матом и весьма убедительно обещал употребить Богдановича «во все дыхательные и пихательные», если машины с личным составом к 18:00 не будет у штаба.

Весь этот цирк мы с Жихарем слушали по двум выделенным группе на время проведения операции «сто сорок восьмым»[34]34
  Р-148 – переносная приемо-передающая армейская УКВ-радиостанция звена «рота-взвод».


[Закрыть], уже находясь в кузове. То, что связь прослушивают, сомнений не было. То, что территория может просматриваться, – были. Решили не рисковать – толпа террасами, положив затылки на грудь задних товарищей, как в кинотеатре, сидела на дне кузова, а тент прицепили так, что он болтался, и, хотя прикрывал всех, со стороны, особенно в движении, создавалось впечатление, что машина пуста.

Тем временем комбат вызвал командира роты майора Воропаева. Второй раунд прошел примерно в том же ключе. Колодий плакал: «Ну що тут зробыш… та цеж нэ я… а мэни шо робыты», ротный упирался до последнего: «Да где их взять… Михаил Богданович, вы же знаете… нет, это дурдом какой-то».

Третьим на сцену Воропаев вышел на пару с Трофимовым. Там все было намного прозаичнее: машину – туда, машину – сюда, отсюда – снял, сюда – поставил, и вообще – исполнять, твою мать, молча. Под конец беседы всплыла так нами до конца и не отрепетированная оказия с машиной. Серега стал чуток путано доказывать майору, что ему некуда девать какое-то имущество, палатку и прочее да людей снять – перебросить. Вроде тоже убедительно, даже я поверил! Наконец-то окончательно сошлись на том, что Воропаев пришлет за БМП еще и «ГАЗон». С чем мы и отчалили.

Буквально через двадцать минут, под наши спаренные с Жихарем шипящие матюги, бойцы группы спешно выгружались в разрезанном дорогой надвое ярочке меж Белогоровкой и Золотаревкой. Еще через десять – пятнадцать мимо скрывавших нас среди кустарника и деревьев массетей по направлению в Лисичанск прошла мини-колонна БМП и, считай, родной «шестьдесят шестой».

Место было, без вопросов, аховое! Казалось бы, Луганщина – это вам не Гиндукуш и не отроги Памира. Да что там Афган – даже не Карпаты или Полесье, а места есть, самой природой созданные для засады. Причем с какой-то своей, колоритной, особенной подлянкой.

Когда окончательно стемнело и мы предельно осторожно вышли к цели, Жихарев не поленился и бесшумно слетал еще раз глянуть – с овражка на устье балки. Пришел довольный. Действительно! Если встречаемой нами группе выходить скрытно, то им придется пользоваться складками местности. И выходя из оврага в балочку, создавалось обманчивое впечатление, что ничего не меняется – все то же самое: овражек, кустики, деревья. Полная иллюзия безопасности и защищенности от постов. И лишь пройдя до середины прямой линии метров тридцать – там, где и планировался центр засады, – замечаешь, что ты уже аккурат посередине жаровни – меж непролазными кустами и плавно заворачивающим вытянутым скатом склона балки.

От БМП на холме слева (прыщ на окраине села, тоже мне – высота!), если смотреть по ходу выдвижения группы противника на город, – километр четыреста. От второй, Серегиной, на пригорке справа – ровно два, ну, может, чуть больше. Для глаза ночью – не видно ничего. Но Трофим утверждает, что со своей стационарной РЛС засечет движение даже одиночного бойца на дальности чуть ли не вдвое больше, чем эти расстояния. Жихарь уверенно подтверждает. Совсем не те переносные игрушки типа моей, что в оружейке пылилась.

Складок местности тут предостаточно. Растительности – по пояс и кустарника – по маковку, да деревьев – одиночных и группами – еще больше. Даже что-то типа лесочка прямо по курсу. В нем, кстати, ручеек начинается, на лето пересыхающий, один из тысяч безымянных притоков Донца. Если стоит задача просочиться мимо машин прикрытия, то надо взять по правую руку от русла и, прижимаясь влево, пройти у края леса по оврагу и нырнуть в балку. С нее выползти на убитое шоссе меж одноименными Белогоровками – селом и станцией, и… здравствуй, город Лисичанск! До тебя отсель – всего пять километров.

Именно поэтому Колодий с Воропаевым, настоящие кадровые офицеры и совсем-совсем неглупые мужики, ставили на этом участке взвод Сереги Трофимова из трех машин, а не из двух, как сейчас. Да еще собственными секретами и нашими группами перекрывали зону спереди и сзади. На чем, собственно, и весь расчет строился – место я еще в первом выходе заприметил. Главное, чтобы нас самих не засекли раньше времени. Тут дело такое: охота на кого-то может легко и быстро обратиться в погоню – у них тоже разные группы есть, и по оснащению, и по готовности рвать «москалыкив» зубами.

С учетом всех факторов и подобрали место, хотя оно и вынесено вперед от линии машин дальше, чем хотелось бы. Зато итог – залюбуешься.

«Гнездо», как обозвал стоянку Жихарев, сделали там же, где и отсиживались, – на месте высадки. Замаскировали под сетями вещмешки, сухпай и запас воды в двух пятидесятилитровых кегах. Здесь же, при отступлении по основному плану, назначили и место сбора группы.

Дыша через раз, выдвинулись на позиции. Разросшийся вширь, густо поросший кустарником и отдельными деревцами, обмелевший овражек у входа в устье балки вновь углублялся и сжимался до теснины метров на десять в ширину. Сойдясь в этом месте, два ската балочки потом постепенно расходились метров до тридцати у самого поворота, плавным виражом закруглявшим дорогу влево к Белогоровке.

Расстояние от входа до конца поворота составляло порядка восьмидесяти метров. Прямая – до начала виража – метров пятьдесят. Отсюда и плясал. Расположились английской буквой «L». Точно по канонам так любимой военными привязки ориентиров – по циферблату часов. Путь прохождения встречаемой нами группы по местности точно соответствовал положению стрелок на «15:00», где «минутная стрелка» – длинный отрезок пути, «часовая» – короткий, после поворота, а соединение «стрелок» – начало виража.

На малом плече во фронт гостям я поставил огневую группу под командой Дзюбы: АГС, ПК плюс два «свободных» автомата гранатометного расчета. Они, по замыслу, должны были пропустить головной дозор и рубануть идущих следом в лоб, уверенно накрывая их по всей длине да с возможностью отсечь пулеметным огнем от холма по правую от противника руку длинное плечо буквы «L».

Кроме того, огневая прицельно простреливала сектор овражка на все десять метров ширины устья, а учитывая, что АГС я поставил левее пулемета, то их углы накрывали заросший овраг практически на всю ширину. Ну, это так – на всякий пожарный, ежели почетная делегация «первого заклания» вырвется из огневого мешка или несколько групп идти будут.

Чтобы обезопасить Олежу и его бойцов, пришлось сдвинуть позицию более чем на сорок метров назад, в глубину, и они точно заняли точки циферблата на точке «17:00» – для гранатомета и «17:30» – для ПК. Но теперь образовалась мертвая зона – не накрываемый ими участок в семь – десять метров. Зато вероятность обнаружения дозором сводилась к нулю. Была еще одна опасность – пулемет в темноте и горячке боя мог хлестнуть по склону холма и зацепить основное ядро нашей группы. Эту задачу я решил самым примитивным и надежным способом – взял один стальной колышек-уголок у Денатуратыча и до середины вогнал его у ствола, предварительного нацеленного на угол теснины ПК. Кондово, но действенно.

На самый край, за огневой группой, на «16:00», поставил двойку снайперов, в этот раз по старой памяти взявших на операцию привычные АК-74. Что им ночью тут с СВДшками делать? Задача Прокопа и Старого была, наверное, самой сложной – утихомирить головной дозор, если таковой будет. Причем расстрелять его в упор не по ситуации, а по общей команде – синхронному подрыву сюрприза Денатуратыча. И в довесок не засветиться первыми, потому как кому-то одному надо будет следить за дозорными, а не лежать мышами, как ядру за гребнем ската. На такое стремное дело я прибавил к ним кандагарца Саню Чепеля. Как раз братишка оказался со своим РПГ (взяли на всякий случай – чтобы голова не болела!) вместе с остальными афганцами.

О маскировке групп огневой поддержки и захвата дозора позаботились загодя. Передерий еще в расположении заготовил хорошую фашину толстых ивовых прутов и моток бечевы. На «дневке» вместе с Мыколой он из них и свеженарубленных ветвей сообразил четыре разноразмерных щита – на АГС, ПК и два длинных для автоматчиков. После установки Юра дополнительно заставил набить сырой травы до самой середины загородок и в довесок отрыть всем по неслабому окопу, чтобы не засекли, если там будут тепловизоры или приборы ночного видения.

Вдоль длинного плеча за скат – с левой стороны «минутной стрелки» – вытянулось десять бойцов ядра группы и их командиры: Жихарев и последний мой гвардеец – бывшая пехота кундузского разведбата – Борек Никольский. Тут задача самая простая и в то же время самая ответственная – добить гостей после подрыва так, чтобы не ушел ни один. Пока расставляли, Юра выдвинул Борю вместе с одним пацаном на самый край холма – в наблюдение.

Меж плечами, в углу «эльки», или точке соединения «стрелок», под корнями нескольких мощных деревьев расположилась моя группа управления: Антоша с дурой, Грыгорыч с Бугаем, а между ними я со своими думками. Вернее, мы только должны были там находиться, пока же меж корней залег один снайпер, которому не то что подсветку на прицеле включить, даже винтовку разложить не разрешили. Всеми покинутый пацан, боясь лишний раз пошевелиться, внимательно вслушивался в шуршащее молчание «сто сорок восьмой». По договоренности с комбатом я на связь не выходил ни при каких штатных ситуациях – только слушал.

Мы же вчетвером занялись главной составляющей нашего замысла. План Денатуратыча был убийственно прост: вдоль предполагаемого пути продвижения вражеской группы высеять, как он фигурально выразился, «озимое поле». Что это за хрень – ОЗМка[35]35
  Противопехотная мина ОЗМ-72.


[Закрыть] – я еще по службе хорошо помнил. Только мы их, как Жихарь с Дедом, «озимыми» не называли. У нас ими наиболее опасные участки перекрывали да вокруг точек минировали. Сами на операции не брали, но в колоннах и в рейдах на броне ящик на роту с собой возили. Шестью штуками этих зараз можно конкретно перекрыться, не то что грохнуть отряд из засады.

Денатуратыч посчитал по-своему и поставил в линию вдоль «минутной стрелки» три мины. Одну – прямо на входе в устье, с расчетом «а вдруг?!» – порадовать тех, кто сзади может идти или остаться. Вторую – через пятнадцать метров от первой, а еще через пятнадцать – третью. Сказал, что задал двойное перекрытие радиуса сплошного поражения и, по его идее, в линейном пятидесятиметровом секторе основному ядру добивать, пожалуй, никого не придется.

От последней ОЗМки метрах в двадцати прямо у стены склона в середине поворота, стоя раком, нацелил одну МОНку[36]36
  Противопехотная мина МОН-50.


[Закрыть], дабы она направленной полосой своих осколков рубанула по ногам идущих друг за дружкой гостей. Тоже, говорит, «двойное перекрытие»… Ну, это мы потом усвоили! Деду главное «шоб наверняка», никакого чувства меры.

Мины Передерий устанавливал и подключал к проводу сам. Случаю Дед не доверял вообще никогда, и вся операция изначально готовилась под управляемый подрыв. Ямки копал Бугай. Жихарь же порадовал всех ловкой подрубкой дерна под кабель (хотя, как по мне, ночью да в такой траве гофрированный шланг от говнососки можно проложить незаметно, не то что какую-то проволочку).

Еще две мины установили на скате холма снаружи устья – на случай, если решат обойти. Одну «озимую» на растяжку в густой кустарник склона с нашего бока – на «11:00» и через балочку МОНку на другой стороне, где «13:00». Там как раз одна козья тропинка вокруг всего яра прямо в поселок. Когда ставили, посчитали, что, если наши визитеры вдруг двинут не через подготовленный нами проход, а иначе, – хоть услышим вовремя.

Знать бы заранее, как оно на самом деле будет…

До утра пролежали не шевелясь. Не знаю как кому, а мне тяжелее всего было обходиться без сигарет. Но тут ничего не попишешь. На смотре перед выходом сам приказал старлею собрать у народа все курево, спички и положить в его ранец. Даже повода оскоромиться чтоб не было. Приходилось теперь марку держать.

С рассветом отвели ядро группы. Поменяли и сместили наблюдателей на мою позицию. Как рассвело, оставив секрет, отошли в «гнездовье», выставили охранение и, пристроившись меж деревьев, отсыпались под маскировочными сетями.

В 16:25 с тыла появился ГАЗ-66. Сбросив скорость, пропылил мимо на пост БМПешки прикрытия. Из-за оттянутого тента кузова суетливо высунулся баскетбольный мяч багровой морды нашего крохоборчика – старшины, интенданта и генерального снабженца «всем на свете» – Жени Стовбура. Озираясь вокруг, он стал рыскать по лесочку глазами. Увидев мой сигнал, без слов поддал подбородком вверх, мол: «Как дела?» Я кивнул и отмерил на руке размер пойманной рыбы. Жека скорчил набок прищуренную репу, типа: «Расслабься, старик, все будет чики-пуки!» – воровато выкинул в кусты стянутый шнурком объемный полиэтиленовый пакет да, опасно свесившись за борт, прямо на ходу легко поставил на дорогу два двадцатилитровых баллона воды. В следующий раз его с собой возьму. Как раз, кабан, потянет два короба от АГСа!

Яблоки, чуток слив – всего килограммов пять. Плюс приклеенная скотчем к плоскому шкалику коньяка записка от комбата: «Разговаривал с Ним. Говорит, что-то затевается. Смотри в оба. Целую. Твой». Вот ведь жизнь какая штука непредсказуемая! Ну кто, спрашивается, мог подозревать о присутствии такого качества, как чувство юмора, у майора Колодия?!

На моей частоте все так же шипело ни о чем. На Серегиной – вяло переговаривались. Спать больше не мог. Плюс Антоша, поставленный наблюдать за командирским храпом, выгнул меж лопатками пластину моего бронежилета и себе не иначе гематому на локте набил. Стрелять, если придется, теперь, наверное, не сможет.

Ночь прошла также без изменений. Народ потихоньку тупил. Все научились разговаривать и слышать собеседника шепотом и бесшумно закапывать в кустах то, чем нагадили.

Мы с Жихарем твердо договорились, что поутру третьей ночи глушим коньяк либо за победу, либо за отлично проведенные учения, по обстоятельствам.

Денатуратыч смотрел на нас глазами больной глистами собаки, но так ни слова и не выцедил.

Ровно в 24:00 в эфире начался какой-то движняк. Юра по сигналу подтянулся ко мне и минут пять слушал переговоры. Потом, сказав, что это ему «край как не нравится», пошел дрочить народ.

В два на волне Трофимова раздался голос Сереги:

– Первый, второй – внимание! На линии движение. Всем приготовиться! При выходе противника на рубеж – огонь! – Выдержав паузу, продолжил: – Персональных сообщений нет. Действуйте по обстановке… – это для меня, понятно.

Вернулся Жихарь. Глаза горят, скулы бугрятся.

– Командир! Похоже на начало штурма Лисичанска.

– Или опять нервы треплют… Или провоцируют… Или еще какая хрень…

– Начнется – останемся в глубине наступающих частей. Потом не выйдем.

– Есть внятные предложения?

– Уйти или остаться. Тебе решать…

– Юр! Не задирай! Мы ждем. Если пойдут всем фронтом, чего раньше никогда не было, укусим и уйдем огородами. Даром три дня загорали? И встретить есть чем, танки здесь не пойдут по-любому.

Он, пристально вглядываясь в меня, кивнул.

За спиной старшего лейтенанта быстро замигали синим. Ткнув, указал ему на сигнал. Распластавшись, Жихарь скользнул к своей группе. Все замерли.

Через пяток тягостных минут от кустарника устья отделились неясные тени и, войдя в зону, присев, замерли. Единственная голова, которая смотрела на них из-за корней дерева, от греха подальше опустилась вниз. Не помню, чтобы я вообще когда-либо так слушал – до ломоты, до звона в давно контуженных ушах, до плывущих по векам зажмуренных глаз цветных пятен.

Антоша легко коснулся рукой моей подошвы. Вновь высунул глаз. Тени беззвучно поднялись и медленно шли вперед. Метрах в тридцати за дозором показались новые силуэты. Пройдя полпути, тройка вновь встала на колено. Все повторилось.

Идущий в голове, прижав приклад крутой винтовки к плечу, изготовившись, напряженно вслушивался в темноту. Второй осматривал пространство и склоны балки в какой-то прямоугольный прибор. Замыкающий, опустив голову и придерживая пальцем наушник, другой рукой вращал ручки плоского короба на груди.

Ночь, празднично высветив сияющую гирлянду Млечного Пути, всей своей чарующей прелестью – сенным благоуханием, влажной свежестью и многоголосым хоралом насекомых – ласково баюкала гостей заупокойной литанией.

Опять опустив голову, я положил руку на плечо Денатуратыча. Тот парализованно замер на животе ниже ската и жег меня безумными глазами. К самому подбородку был прижат маленький рыжий цилиндр эбонитовой взрывной машинки.

Дед, как я тебя понимаю! В голове безумной каруселью бешено вертелись всего две мысли: лишь бы не заметили да у кого-то из наших нервы не сдали. Ничего более! Остальное – пофиг!

Кинул глазами ниже. Антоша, увалившись на спину, напряженно тискал лежавший поперек груди «Кончар». Приклад был отомкнут, сошки разложены. Наверняка включил прицел и снял предохранитель. Сучонок! Я все понимаю: азарт, готовность, яростное предчувствие – все, что хочешь. Все! Кроме дополнительной дырки в собственной заднице!

Бугай сидел на корточках ниже и, опершись на автомат, спокойно пас «свого Грыгорыча». С этим – норма.

Тройка поднялась и вновь двинулась посередине балки. За ними, метрах в тридцати, не останавливаясь, в устье втягивалась колонна. Шли грамотно – шаг в шаг, гуськом, с интервалом в два-три метра. Не авианаводчики, не разведка, не диверсионный отряд – как минимум стрелковая рота или скорее даже штурмовая. Когда дозорные вошли в вираж, я заметил, что они в соровских десантных камуфляжах. М-да… это тебе не спехом набранные крипаки[37]37
  Крiпакi (укр.) – крепостные.


[Закрыть] подневольные.

Бесшумно нажимаю на тангенту радиостанции. В наушнике раздается тональный щелчок – оговоренный сигнал «Приготовиться!». Замыкающий тройки тут же подает знак, и дозор вкопанно останавливается. Я рывком сдавливаю плечо Денатуратыча.

В застывшей на миг тишине со звенящим в голове гулом рванула МОНка. Через мгновение, пингвинами выпрыгнув из-под земли на полтора метра, грохнули ОЗМ. Над деревьями повис выворачивающий душу истошный визг их стальных роликов. Просунувшись вперед, я ударил с подствольника в середину дозорной группы и следом вложил вдогонку очередь на четверть магазина. Этих и без меня по-взрослому встретили: три автомата длинными очередями кромсали распластанные фигуры.

Мне пришлось поторопиться, и дозор не успел дойти до «точки встречи». При взрыве они только и успели, что развернуться спиной к своей персональной засаде. Да и ориентировался я не по ним, а по основной толпе. Видимо, шли уже долго и нарушили обычную дистанцию «прямого видения», а допускать голову цепи в поворот изначально никто не собирался. Подрыв произошел по всей длине нитки. Вот только в овражке неизвестно сколько еще народу оставалось.

Бойцы основной группы, пропустив над головой воющую начинку «озимых», вылетели на скат, дали залп из подствольных гранатометов и кинжальным огнем по плану тупо положили в противника по магазину. Каждый третий начинал с осветительной ракеты в противоположные кусты. Борек – с «фонаря»[38]38
  «Фонарь» (сленг.) – 50-мм осветительная ракета.


[Закрыть] над оврагом. Первые магазины у всех были заряжены по формуле «три плюс один». Третий – трассер.

Вибрирующей магниевой звездой, замершей на щелчке фотовспышки, ракета, пьяно раскачиваясь под парашютиком в небе, заливала округу призрачным, каким-то мертвящим светом, оттеняя своей запредельной, морозной отстраненностью яркие малиновые трассы; короткие, отсвечивающие сине-фиолетовым и алым разрывы гранат; истошный ор, рык и животные вопли с обеих сторон.

Весь огневой налет продолжался не более пяти секунд, считая с чуть задержавшимися «осветителями» да с особо продвинутыми обладателями пулеметных магазинов. Отстрелявшись, заученно кинули по РГДэшке[39]39
  Ручная осколочная граната РГД-5.


[Закрыть] и под окрики Жихарева и Никольского начали маневр разворота ядра. Старлей с тремя бойцами, подтянувшись на половину, развернулся во фронт, а остальные под Борины матюги, уплотнившись, упали почти под мою позицию и открыли плотный огонь в овражек.