Текст книги "Идеальный мир Антония Атропина"

2. Интересный экземпляр

Катя заснула лишь под утро. Однако вскоре ее разбудил голос проводника, сообщившего о том, что поезд прибывает в Санкт-Петербург, и порекомендовавшего до начала санитарной зоны посетить туалет.

Саши на месте не оказалось. Катя взяла полотенце и, последовав совету проводника, пристроилась в конец длиннющей тянущейся от двери туалета очереди. Расположение духа у ожидающих оказалось довольно нервозным, и вскоре стали ясны причины такого настроения. Уже позади Кати пристроилось несколько человек, а очередь не продвинулась даже на полкорпуса в сторону цели. Люди роптали. Кто-то приплясывал от нетерпения. Некоторые разочарованно покинули строй. Самые активные договорились с проводниками, те открыли второй туалет, и часть очереди дезертировала туда. Наконец, появилась виновница задержки.

– Девушка, разве так можно? Другим ведь тоже нужно себя в порядок привести, – хмуро заметила какая-то женщина. – Это же надо, на целый час заняла!

– На сколько нужно, на столько и заняла, – огрызнулась появившаяся из туалета Саша. – Нет такого закона, регламентирующего время посещения сортира.

– Но о людях же нужно думать! Совесть-то надо иметь!

– Вам надо – вы и имейте, – бросила Саша через плечо.

Она прошествовала по вагону под сердитыми взглядами пассажиров, уселась на свое место, достала косметичку и принялась водить черной кисточкой по ресницам. Умывшись, Катя застала Сашу за тем же занятием. Та не обратила на нее никакого внимания, словно они не были знакомы, и не проронила в ее адрес ни слова. Единственными звуками, которые издала Саша, были ядовитые стоны и резкие эпитеты в адрес вздрагивающего поезда. Лишь когда за окном замелькали питерские виды, Саша вдруг обратила на Катю взгляд своих прекрасных черных глаз и сказала:

– Слушай. По поводу того, что я тебе вчера наговорила… Не бери в голову. На меня так, иногда накатывает. Довольно редко.

– Да ладно. – Катя мечтательно улыбнулась. – Я даже отчасти позавидовала.

– Чему?

– Ну как… Такая романтика!

– Тоже мне романтика – в деревне среди навоза, – скривилась Саша. – На яхте у побережья с миллиардером – вот это романтика! Но чтобы такое получить, надо уметь хорошо себя продать.

– А как же любовь?

– Будут деньги – будет и любовь.

Саша бросила сердитый взгляд в окно:

– Когда уже приедет этот долбаный поезд?

– Ну а я бы еще столько же проехала, – вздохнула Катя.

– Что ж хорошего трястись в вонючих вагонах? – Саша удивленно взглянула на нее поверх зеркальца.

– Люблю путешествовать. Ведь в мире так много интересного! Хочу везде побывать, все увидеть, все узнать, все потрогать. Хочу знакомиться с интересными людьми, смотреть на экзотических животных, побывать в необычных местах… Вообще хочу прожить жизнь, как говорится, на полную катушку!..

– Да, в этом мы с тобой похожи, – перебила ее восторги Саша. – Я тоже хочу брать от жизни все: тусоваться, ездить в дорогих машинах, посещать клубы, светские вечера, отдохнуть где-нибудь на Кипре.

– Кстати, я читала, что на Кипре венчался сам Ричард Львиное Сердце! Представляешь? Он захватил остров во время Крестового похода…

Катя запнулась, заметив, что ее не слушают. Саша достала глянцевый журнал и теперь листала страницы: рассматривала фотомоделей с таким видом, словно они ее заклятые враги. Катя вынула из своего баула толстый томик, раскрыла на закладке в районе середины и углубилась в чтение. Но не прочла и страницы, как вдруг Саша нервно отбросила журнал со словами:

– Да, с такими шмотками из кого угодно можно красавицу сделать!

При этих словах Саша взглянула на толстушку Катю оценивающим взглядом и, заметив, что та этот взгляд перехватила, смущенно отвела глаза.

– Как видишь, не любую, – добродушно улыбнувшись, сказала Катя.

– Что ты, я вовсе не имела в виду… – начала Саша, хотя Катя как раз-таки высказала вслух то, о чем она подумала. – Как ты можешь так самокритично относиться к своей внешности?

– Просто смотрю правде в глаза. – Катя глянула на окошко, где ей в ответ улыбнулось ее отражение – круглое пухлое личико голубоглазой семнадцатилетней девчонки в ореоле светлых кудрей. – Тем более я не считаю свою внешность некрасивой. Хотя и признаю, что для большинства людей в наше время стандарт красоты – такие, как ты.

– Таких, как она, на постель хотят, зато замуж таких, как ты, берут! – встрял в их разговор сидящий неподалеку на «боковушке» листающий газету мужик.

Саша выстрелила в него свирепым взглядом, и мужик снова спрятался за газетой.

– Что читаешь? – спросила Саша, приподняв Катину книгу, и, взглянув на корешок, с отвращением и удивлением протянула: – Достоевского?..

– Отличная вещь! Обожаю этот роман!

– Ну не знаю. По-моему, все это фигня какая-то.

– Ты читала?

– Вообще-то нет. Классику со школы не перевариваю. Я больше люблю современных авторов.

– Да? А кого? – оживилась Катя. – Я и современников читаю!

Саша наморщила лоб, пытаясь вспомнить фамилию хоть какого-нибудь модного автора. Она ведь видела в одном из журналов обзор современной литературы…

– Ну этот, как его… Мукарами!

– Харуки Мураками? – переспросила Катя. – Да, есть у него просто замечательные вещи! А тебе что больше понравилось? Лично мне…

– Вообще, я считаю, что читать книги – это прошлый век. Бесполезная трата времени, – нервно отмахнулась Саша. – Тем более в нашу эпоху кино и телевидения.

И она, опережая Катин вопрос из области киноискусства, взглянула в окно и воскликнула:

– Ну наконец-то приехали!

За окном показался питерский перрон. Мимо них по центральному проходу вагона к выходу устремился поток пассажиров.

– Чего сидишь-то? Пойдем! – сказала Катя, вставая.

– Меня встречают, – ответила Саша и, достав пилочку, как ни в чем не бывало принялась водить ею по своим длиннющим ногтям.

Катя замялась. Нахмурившись, села, укоряя себя за, как всегда, невесть почему и ни к месту накатившее чувство ответственности за других.

Поток пассажиров в коридоре практически иссяк.

– Может, все-таки пойдем, а?

Саша не ответила и продолжала спокойно полировать ногти.

– Девочки, вы выходите? – спросила подошедшая проводник.

Саша нервно глянула на наручные часики:

– Ну и где он?

– Пойдем! – взмолилась Катя. – Чего людей задерживать?

– Вот как, значит, я ему нужна! – взвизгнула Саша. – Ну ничего…

Она рассерженно встала и схватила сумку с таким видом, словно ее принудили к непосильному, причем чужому труду.

– Давай помогу, – предложила Катя.

Она взяла в одну руку Сашину сумку, в другую – свой клетчатый баул и, поблагодарив проводницу, направилась к выходу. Саша капризно поплелась следом, увлекая за собой подпрыгивающий на колесиках чемодан, по пути поругивая купейные полки, за которые тот иногда цеплялся.

– Ну и где он? – сердито повторила Саша, очутившись на перроне.

– У тебя хоть номер его есть? – спросила Катя, поставив свою и ее сумки.

– Конечно, есть!

Саша достала миниатюрный изящный телефон и, к удивлению Кати, вместо того чтобы позвонить, отключила его.

– Как же он тебя найдет? – поразилась Катя.

– Никак. Завтра ему маякну, – мстительно сообщила Саша. – А пока пусть помучается. Будет знать, как опаздывать!

– И куда ты сейчас?

– Сдам вещи в камеру хранения и пойду… – Саша изобразила на лице страдание великомученицы. – Да! Вот возьму и пойду в какой-нибудь ночной клуб! Хорошо, деньги у меня еще остались.

Она решительно подняла сумку и чемодан.

– Ну а я пока тут постою, – сказала Катя. – Меня тетя должна встретить, но тоже что-то задерживается. Я ее лучше у вагона подожду, чтобы она долго не искала. А то еще разминемся…

Саша не слушала. Она с надеждой смотрела по сторонам, но высматривала, как оказалось, вовсе не своего Антона.

– Эй! Эй, парниша! – закричала она, увидев носильщика. – Сумки возьми!

– Ну ладно. Счастливо. Приятно было познакомиться. – Катя махнула рукой.

Саша не ответила. Вручив носильщику свой багаж, она величественно пошла по перрону. Отойдя метров десять, Саша еще раз взглянула по сторонам. Но, видимо, так и не обнаружив Антона, зашагала дальше, нервно швырнув себе под ноги смятый билет. Увидев это, Катя тут же догнала ее.

– Чего еще? – удивилась Саша, услышав позади топот ее тяжелых ног.

Катя подняла билет, разгладила и протянула своей недавней попутчице.

– Лучше не выбрасывай. Я слышала, что билет первые три месяца заменяет регистрацию.

– Да? – Саша равнодушно приняла оранжевую бумажку и, скомкав, сунула в карман. Больше не говоря ни слова, она скрылась следом за носильщиком в здании вокзала.

Катя вернулась к своим брошенным вещам, только сейчас сообразив, что за это время их запросто могли украсть. «Но ведь не украли», – решила она про себя, тем и успокоилась.

Перрон почти опустел, а тетушка так и не появилась. Катя уже начала переживать: не случилось ли с ней чего? Тут ее взгляд привлек худощавый молодой человек. Он уже трижды пробежал вдоль ее бывшего вагона, о чем-то поговорил с проводницами, заскочил в вагон, выскочил, промчался вдоль всего поезда и, наконец, остановился неподалеку от Кати, нервно поглядывая то на часы, то в сторону стройненьких симпатичных проводниц. Те, замечая его сугубо мужской интерес, смазливо кривлялись и надменно хихикали, изображая недоступных принцесс. Хотя, по меркам Кати, парень был вовсе не безобразен, скорее наоборот. Правда, довольно просто одет: дешевые черные кроссовки, потертые кое-где в дырах голубые джинсы, серый изрядно поношенный свитер. Но, похоже, он одевался так вовсе не от неряшливости, а скорее от житейской неприхотливости: вещи были хотя и годами затасканы, но не грязны. По всей видимости, его мало интересовал собственный внешний вид.

– Вы кого-то ищете? – не выдержала Катя. – Быть может, я могу чем-то помочь?

Парень посмотрел на нее так, словно до этого никакой Кати не существовало вовсе и она вдруг возникла перед ним из ниоткуда. Он окинул ее критическим взглядом, как профессиональный художник, рассматривающий плохо сработанную картину.

– Какая вы, однако… – задумчиво сказал он, проведя ладонью по взъерошенным каштановым волосам. – Интересный экземпляр!

– Какая? – удивилась Катя, чувствуя, что краснеет. Хотя с ней давненько не случалось, чтобы она комплексовала по поводу своей внешности.

– О! У меня к вам есть сногсшибательное предложение! – оживился вдруг парень. – Я бы мог попытаться исправить вам эту вашу… м-м-м… фигуру.

– Ну ничего себе! – округлила глаза Катя. – Да только, во-первых, я против всяких там диет…

– За это не волнуйтесь. Дело вовсе не в диете или фитнесе. Уверяю вас, никаких диет, никаких физических нагрузок! Есть менее неприятные и более эффективные средства…

– А во-вторых, с чего вы вообще взяли, что я хочу что-либо в себе исправлять?

Парень, казалось, не услышал ее последнюю реплику.

– Сложно, весьма сложно, – бормотал он, разглядывая Катю все тем же взглядом мастерового. – Но, как говорится, без труда, не вытащишь рыбку… Подправить тут, убрать там… Честно сказать, даже интересно попробовать!

– Вы меня вообще слушаете? – возмутилась Катя.

Парень вынул из кармана визитку и протянул:

– Позвоните по этому номеру, и, уверяю, через месяц родные вас просто не узнают!

– С чего вы вообще взяли, что я хочу что-либо исправлять? – повторила Катя, даже не взглянув на визитку.

До парня, видимо, дошел смысл ее слов, и в его серых глазах выразилось искреннее недоумение.

– Это не дорого! – В его голосе послышался испуг скульптора, из рук которого вырывают подходящий для создания шедевра материал. – Если хотите, даже бесплатно! Спишем это… м-м-м, скажем… на профессиональный интерес.

– Нет у меня никакого интереса! – отпрянула Катя. – Да и вообще, не надо мне ничего! Я вполне довольна собой!

– Вы, верно, шутите? – Парень смотрел на нее словно на сумасшедшую. – В вашем-то положении…

– А что со мной не так? – Катя начала терять обычную дружелюбность.

– Как? Ведь все девушки с вашими параметрами мечтают сбросить лишний вес!

– Как видите, не все.

– Вы что, не хотите стать красивой? – поразился парень, при этом бросив взгляд в сторону худеньких проводниц.

– Кто вам вообще сказал, что полное тело – некрасиво? – взорвалась Катя. – Это что, дефект? Была бы я, скажем, больна или страдала от своей полноты, тогда понятно. Но если мне и так хорошо, в чем же дело?

– А как же мода? – захлопал глазами парень.

– Мода? Вас бы с вашими речами лет на сто, а то и на двести или триста назад. Вчера была в моде полнота, сегодня – худоба. Где гарантия, что послезавтра не станут модны такие толстухи, как я? Мода – это всего лишь стереотип, навязанный в обществе. Но разным людям во все времена нравятся люди разные. Например, и сейчас есть множество мужчин, которым нравятся полные и даже толстушки – и им совершенно плевать на любую моду. Кстати, встречный вопрос: если бы вы были одним из таких мужчин в наши дни, когда женщинам модно быть худыми, стали бы вы подходить к тощим девушкам и предлагать им растолстеть?

Парень надолго задумался.

– Согласен, в ваших словах есть логика, – наконец, признал он. – Коли так… Что ж, оставляю вас с вашими необъятными телесами!

Он поклонился на манер средневековых вельмож.

– И все же, может, возьмете визитку? На всякий случай. Я могу оказаться весьма полезен.

– Чем же?

– Там все сказано.

Катя, изобразив обиду, стараясь не показать, что на самом деле ее захлестывает любопытство узнать его имя, соблаговолила протянуть руку и приняла визитку. Она прочла: «Антоний Атропин. Целитель».

– Так вы Антон! – обрадовалась она. Хоть, признаться, и была несколько разочарована, так как оригинал оказался весьма далек от выдуманного ею шекспировского принца.

– К вашим услугам, – ответил тот, положа руку на сердце и снова слегка поклонившись. И удивленно добавил: – Вы меня знаете?

– Не вас! Сашу!

Глаза Антона вспыхнули, когда Катя произнесла это имя. Он мгновенно потерял интерес и к фигуре Кати, и к смазливым проводницам.

– Где? Где она?

Но когда Катя рассказала ему, куда направилась Саша, взгляд Антона опять потух.

– Да вы не расстраивайтесь так, – попыталась ободрить его Катя. – Она же обещала завтра перезвонить. Ничего с ней не случится.

Антон, казалось, не слышал ее. Он молча смотрел перед собой взглядом, каким смотрит промокший под дождем голодный дворовый пес, так что его непременно хочется накормить и обогреть.

– Вы случайно не знаете, какие есть в Петербурге ночные клубы? – бесцветным тоном спросил он. И, не дожидаясь ответа, побрел прочь.

Глядя на его поникшую медленно удаляющуюся фигуру, Кате самой стало тоскливо. Вообще, ее настроение сильно зависело от настроения других. Она была подобна костру: когда вокруг тепло и сухо – пылает, когда сыро и холодно – угасает. Когда вокруг радовались и смеялись, радовалась и смеялась она сама; когда же грустили, ей тут же самой становилось грустно. Подруги даже называли ее индикатором настроения. Хотя Катя редко грустила, ведь она имела также способность своим горячим внутренним огнем согревать и зажигать других.

– Вот ты где, моя милая!

Счастливое расположение духа мгновенно вернулось к Кате при звуках родного давно не слышанного голоса. И она, снова бросив на произвол воров свои вещи, побежала навстречу тете – такой же жизнерадостной румяной толстушке.

3. «Городские коновалы»

Едва покинув Московский вокзал, Катя больше не вспоминала ни о попутчице Саше, ни о ее романтичном мистическом поклоннике Антонии. Они стали для Кати лишь светлыми воспоминаниями в ее необъятной памяти. Там хранились приятные впечатления обо всех людях, которых она когда-либо встречала. Катю же целиком поглотил океан впечатлений. По пути на Васильевский остров, к теткиному дому, она не стесняясь бросалась от одного окошка троллейбуса к другому, глазея на шедевры старинной петербургской архитектуры, чем вызывала снисходительные улыбки коренных жителей.

– Глядя на тебя, сама вдруг вспомнила, как впервые попала в тогда еще Ленинград, – сказала тетя. – А сейчас смотрю в окно и словно всего этого не замечаю. Привыкла. За годы уж и позабыла, в каком красивом месте живу.

С первых мгновений Катя всей душой приняла Питер, и Питер принял ее. Казалось, Катина способность зажигать хорошим настроением окружающих подействовала и на город. Обычно хмурый, он подарил своей новой фанатке солнечную неделю, в течение которой та неустанно бродила по старинным улочкам, словно по музею. Глазея на площади, парки, мосты, дворцы и крепости, эрудированная Катя извлекала из своей памяти даты, имена, названия и радовалась словно ребенок, обнаруживая «то самое место, где…» Катя возвращалась к тетушке поздно ночью и, засыпая счастливой, думала лишь о том, как много интересного ее ждет завтра. Ведь это только Санкт-Петербург! А сколько всего невероятного там, за горизонтом!..

Вскоре Катя довольно легко сдала вступительные экзамены в университет и к началу учебного года переехала в общежитие. Вовсе не потому, что не хотела своим присутствием стеснять тетушку (напротив, та убеждала племянницу гостить у нее как можно дольше), а оттого, что Катю тянуло к людям. В общежитии она мгновенно стала всеобщей любимицей, найдя общий язык даже с гламурными фифами и заносчивыми хулиганами. К слову сказать, многие парни, несмотря на то что, следуя моде, обычно предпочитали стройных и худеньких, сами того не замечая, начинали увиваться около Кати и даже оказывать ей кое-какие знаки внимания (хоть никогда в жизни не признались бы приятелям, что она им симпатична).

– Как тебе это удается? – с некоторой завистью поражались ее новые подруги.

– Полюби себя – и все полюбят тебя, – отвечала Катя свою привычную формулу. – Да, я толстушка. Но ведь очаровательная толстушка, не правда ли?

Однажды на паре в университете речь зашла о жизненных кредо.

– Вот скажите, какой у вас в жизни девиз? – спросила преподаватель студентов.

И Катя без стеснения ответила:

– В здоровом теле – здоровый дух!

А когда вся аудитория с удивлением обернулась на нее, с улыбкой добавила:

– Да-да. Если судить по моему телу, то дух в нем ну о-о-очень здоровый. Я бы даже сказала, здоровенный!

– Тебе с твоим характером хорошую фигуру – отбоя б от парней не было, – как-то заявила ее соседка по комнате. – Около тебя и без того околачивается столько парней… Просто удивляюсь: почему ты до сих пор ни с кем не встречаешься?

– Я предпочитаю сама выбирать, а не чтоб меня выбирали, – ответила Катя. – Просто пока не выбрала.

В общем, новая жизнь настолько захлестнула Катю в своем сладостном водовороте, что она б никогда и не вспомнила о своем первом питерском знакомстве, не сгустись над ее судьбой тучи. Заболела тетя. Болезнь оказалась жестокая, множество раз беспощадно уносившая жизни даже молодых людей. Катя оббегала все больницы, не жалела сил и средств, но с каждым новым днем тетушка все больше худела, а ее румянец заменялся болезненной бледностью. Медицина оказалась бессильна. Дошло до того, что врач прямо сказал Кате: «Все безнадежно!» – и посоветовал оставить ее тщетные попытки вытянуть тетю из неизбежной могилы, дать ей спокойно дожить остатки дней. Вечно неутомимая и жизнерадостная Катя, пожалуй, впервые за много лет ощутила, что мир далеко не всегда прекрасен, а порой бывает даже чересчур жесток и что не все стены прошибаются упорством и желаниями. Тетя сдалась гораздо раньше и, с трудом поднимаясь в своей постели, не сдерживала, но и не поощряла старания племянницы себя спасти, а лишь с тоской ожидала неизбежного.

– Я не верю, – шептала Катя, роняя слезы на подушку у изголовья любимой тетушки. – Должен ведь быть какой-то выход! Нельзя, чтобы люди уходили молодыми! Тебе ведь только сорок! Это несправедливо!

– Ее ведь можно спасти, правда? – спрашивала тетина восьмилетняя дочурка Маша.

У Кати обрывалось сердце при взгляде на ее заплаканное личико.

– Я завтра же еще раз схожу к врачу, – обещала девушка. – Если есть хоть какой-то способ, я его найду!

Но и в этот раз, как и во все предыдущие, врач сказал лишь, что шансов больше нет. Когда вконец обессилившая от бессонных ночей и беготни по больницам Катя вернулась домой, там она обнаружила вызванного для исповеди священника.

«Неужели правда все?» – подумала она и с ужасом осознала, что эта мысль больше не пугает ее. Она возникла как нечто уже свершившееся, словно в соседней комнате еще не раздается тяжелое дыхание любимой тети, а уже покоится ее холодный труп.

«Нет, нет! Так нельзя! – твердила Катя, сидя за столом на кухне, от отчаяния стиснув виски кулаками. – Она еще жива! Должен ведь быть какой-то выход…»

Слезы покатились по ее пухлым щекам и, сорвавшись вниз, упали на лежащую на столе газету, оставив там крупные мокрые кляксы. Взгляд Кати невольно скользнул по расплывающимся строчкам, и она остолбенела, увидев знакомую фамилию. Под размашистым заголовком «Городские коновалы» главврач одной из петербургских клиник возмущалась процветанием сомнительных шарашек, оказывающих услуги в области нетрадиционной медицины. «Как можно доверять свою жизнь шарлатанам-самоучкам, не имеющим специального образования? – писала она. – Всем этим госпожам Лаур Ляморше, волхвам Велимирам, бабкам Маням да Антониям Атропиным?..»

– Атропин, – растерянно повторила Катя, и в ее памяти мгновенно всплыла необычная встреча на вокзале. Встреча с Антоном, называвшим себя целителем! И рассказ ее попутчицы Саши, которую, по ее словам, тот буквально вытащил из могилы! Катя тут же метнулась в комнату, переворошила все вещи и возблагодарила судьбу за то, что не выбросила визитку. Она уже набрала номер и собиралась нажать на кнопку вызова, но ее взгляд снова скользнул по газетным строчкам. «Шарлатаны-самоучки…»

– Но ведь и вы не в силах ничего сделать! – сказала Катя напечатанному под заголовком портрету женщины в белом халате и с надеждой поднесла телефон к уху.

– Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны сети, – сообщил из динамика приятный женский голосок.

У Кати опустились руки. Она уже намеревалась снова расплакаться, как вдруг заметила, что под номером телефона стоит еще и адрес.

– Катюш, ты куда? – окликнула ее одна из тетушкиных соседок, которые пришли проститься с умирающей.

Ответом ей стал хлопок входной двери.

Спустя минут сорок Катя уже поднималась по эскалатору станции метро «Сенная площадь». Когда же она разыскала обозначенное в визитке место – решила, что ошиблась: вместо больницы или офисного здания там оказался обычный жилой дом. Впрочем, она успокоила себя мыслью, что нетрадиционный целитель, скорее всего, и должен принимать на дому. Это ведь не доктор!

«Неплохо устроился, однако – в самом центре города!» – думала Катя, прохаживаясь вдоль дома старинной питерской архитектуры. Она никак не могла определить нужный ей подъезд, или, как принято говорить у местных, парадную. Номера квартир на прибитых к стене табличках оказались почти стерты, а на дверях стояли электронные замки без домофонов, так что войти и проверить, там ли находится квартира целителя, было невозможно.

Когда Катя практически отчаялась найти нужный вход, дверь одной из парадных вдруг распахнулась – и оттуда вышла темноволосая красотка. Сердце Кати радостно забилось: это ведь Саша! Она было бросилась навстречу к своей бывшей попутчице, словно к хорошей подруге, однако тут же опешила, напоровшись на полный презрения взгляд.

– Чего надо? – нервно спросила Саша, окинув Катю с головы до ног ледяным взором, явно оценивая ее далекие от гламурных стандартов габариты.

– Простите… – растерянно выдавила из себя Катя, подумав: «Может, я обозналась?» – Не подскажете, здесь живет Антон? Он целитель.

Саша презрительно хмыкнула и, не проронив ни слова, пошла в сторону Сенной площади. Катя даже не успела поймать брошенную ею дверь, и та снова захлопнулась на электронную защелку. Зато теперь Катя знала наверняка, что Антон живет именно здесь. Она принялась дежурить у подъезда-парадной с надеждой, что туда войдет или оттуда выйдет кто-нибудь из жильцов. Таковой оказалась бабулька лет восьмидесяти, еле передвигающая ноги под тяжестью двух полных продуктами пакетов с логотипами расположенного неподалеку супермаркета. Старушка поставила пакеты перед дверью, развернула носовой платок, разыскала среди россыпи мелочи электронный ключ-таблетку, и… ее рука замерла на полпути к замку, а в Катю вонзился подозрительный взгляд, словно та была обвешанным взрывчаткой террористом.

– И ходють, и ходють, будто медом тут намазано. Только грязь носят!.. – заворчала старушка.

Однако Катя уже спешила к ней, и вовсе не для того, чтобы проникнуть в парадную.

– Ой, бабушка, как же вы ходите с такими сумками? – искренне удивилась Катя. При виде груженой старушки она мигом позабыла, для чего вообще сюда пришла. – Давайте я вам помогу!

Старушка какое-то время сверлила «террориста» взглядом кагэбэшника, однако Катина искренняя улыбка на добродушном лице быстро растопила лед ее недоверия.

– Что ж, помоги, милая, если не трудно, – ответила она.

Признаться, Кате повезло, что старушка входила именно в нужную ей парадную, так как она бы принялась тащить эти сумки, даже если бы бабушка направлялась на другой конец города.

– А у меня внук дома сидит, – жаловалась старушка, поднимаясь на свой четвертый этаж. – Двадцать лет, а не работает, только пьет да в компьютер смотрит…

За время восхождения Катя узнала едва ли не всю бабушкину биографию, а также ее ближайших родственников. Могла узнать и больше, если б приняла приглашение бабульки, которая настоятельно зазывала ее отведать чаю с малиновым вареньем. Однако Катя вдруг вспомнила, для чего пришла, и вежливо отказалась.

– Дай Бог тебе здоровья, дочка, – распрощалась с ней старушка. – Вот бы в мире все такими были, наступил бы рай на земле!

Указанная в визитке квартира оказалась на втором этаже. На коричневой двери с облупившейся краской висел приклеенный скотчем листок с распечатанной на черно-белом принтере надписью: «Антоний Атропин. Целитель». Катя в нерешительности замерла у двери, поймав себя на мысли, что полностью солидарна с мнением главврача, интервью которой за время поездки в метро прочла полностью.

«Они ведь на этом и наживаются, – думала она. – Пока в человеке живет надежда, он многое готов отдать. И чем ближе к смерти, тем больше. А так называемым целителям только это и нужно, чтобы успеть максимально обобрать умирающего».

Катя присела на холодные бетонные ступеньки, потерла ладонями глаза.

«Что я тут делаю? – упрекнула она себя. – Вместо того, чтобы быть рядом с тетей в ее последние минуты жизни, я побежала хвататься за какую-то сомнительную соломинку! Что, если я вернусь, а она умерла?..»

Катя резко встала и уже повернулась лицом к лестнице, чтобы уйти, как вдруг облупленная коричневая дверь распахнулась – и из-за нее выскочила взъерошенная женщина.

– Шарлатан! – яростно выкрикнула она. – А еще знахарем называется!

И, проскочив мимо Кати, женщина устремилась вниз, спотыкаясь на высоченных каблуках.

– О, а я вас помню! – вывел из ступора раскрывшую от удивления рот Катю знакомый голос. – Да-да! Ваша фигура!.. Я знал, что вы рано или поздно передумаете.

В дверях стоял тот самый парень, которого она давным-давно видела на перроне.

– Я не… – начала было Катя.

Но не успела она возразить, как Антон втащил ее в квартиру и захлопнул дверь.

К удивлению Кати, это оказалось обычное жилище без всяких свечей, пентаграмм, хрустальных шаров и черных кошек. От большинства среднестатистических квартир эту отличали высокие сводчатые потолки с лепниной. Но это было наследие позапрошлого века, а вовсе не причуда хозяина. Повсюду царил холостяцкий беспорядок, хотя Катин внимательный взгляд и выхватил несколько инородных предметов. В доме явно бывала и женщина. Впрочем, лишь бывала, так как женская рука к этой вековой пыли, грязным полам и разбросанным повсюду шмоткам явно никогда не прикасалась.

– Представьте, попросила, чтобы я излечил ее от, как она выразилась, ненужной беременности! – возмущенно воскликнул Антон.

Катя даже не сразу поняла, что речь идет о нервно покинувшей его квартиру женщине.

– Я хочу лишь давать людям жизнь, а не забирать ее! – Антона при этих словах аж передернуло от отвращения. – Да и вообще, с каких это пор беременность стала считаться болезнью?

Он вдруг замолчал и пристально взглянул на Катю.

– Я ошибся. Вы не за себя пришли просить. Так? Что ж, похоже, я опять в пролете и лишен возможности поработать над вашим телом. Жаль, такой хороший экземпляр…

Катя смутилась, вновь, как и тогда на перроне, почувствовав себя куском гранита перед скульптором. Однако, вспомнив, для чего пришла, принялась излагать свою проблему. Антон слушал молча, а потом еще долго безмолвствовал после того, как она закончила рассказывать о постигшей ее тетушку беде.

– Мне нужно подумать. Пожалуйста, подождите. Я вернусь минут через десять, – наконец сказал он и, уйдя в другую комнату, захлопнул за собой дверь.

Для Кати это были самые мучительные минуты в ее жизни. Когда же Антон вернулся, ответ ее разочаровал:

– Простите, но ваш случай слишком тяжел. Боюсь, что я уже ничем не могу помочь. Состояние вашей тети – критично.

– Откуда вы знаете, в каком она состоянии? – вскричала Катя. – Вы ведь даже в руки не брали ее медицинскую карту!

– Просто знаю свои возможности. Поверьте.

Какое-то время они молчали. Антон смотрел в пол, Катя – на него. Она и так не очень-то доверяла всем этим целителям-самоучкам, и ей стоило большого труда решиться на эту поездку. И вот теперь она получила такой ответ!.. «Быть может, он цену набивает? – мелькнула у нее мысль. – Ведь чем больше убедишь пациента в тяжести его положения, тем больше денег можно вытрясти. Может, он и никакой не целитель вовсе? Обдерет, а после смерти тети скажет, что сделал все возможное…» Но другой голос, голос отчаяния, перебил эти рассуждения: «Если она умрет, разве ты сможешь себе простить, что не использовала все шансы?»

– Сколько? – мрачно сказала Катя.

– Что? – удивленно переспросил Антон.

– Если, по-вашему, жить достойны лишь те, кому это по карману, я готова платить! – Она нервно полезла в кошелек и дрожащей рукой принялась искать зарплатную карту: Катя работала по вечерам, чтобы оплачивать тетушкино лечение. – Так сколько?

– Поймите, дело вовсе не в деньгах, – поспешно запротестовал Антон. – Я просто чувствую, что в вашем случае бессилен. Я берусь лечить лишь тогда, когда действительно могу помочь. Но я не способен вытаскивать людей, извините за прямоту, с того света!

– А Саша рассказывала, что можете! – выпалила Катя.

На какое-то время снова повисла напряженная тишина.

– Саша… – тихо повторил Антон. – Саша – это особый случай! – вскричал он. – Да и вообще, это вышло всего один раз. Я больше так не могу!