Текст книги "На грани победы-1: Завоевание"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ПРАКСЕУМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Люк Скайуокер стоял твердо и прямо перед собранием джедаев, лицо его было невозмутимо и крепче дюрастали. Положение его плеч, его точные движения, вес и тембр каждого произнесенного слова – все убеждало в его уверенности и контроле.

Но Энакин знал, что это неправда. Гнев и страх наполняли зал, словно давление в сотню атмосфер, и под этим весом что-то в мастере Скайуокере согнулось. Это ощущалось как крушение надежд. Энакин подумал, что это худшее, что он когда-либо чувствовал, а за свои шестнадцать лет он чувствовал много чего плохого.

Ощущение было недолгим. Ничего не сломалось, только согнулось и в любом случае было выпрямлено, и мастер Скайуокер снова был так же силен и уверен в Силе, как и казалось. Энакин не думал, что кто-то еще заметил это.

Но он заметил. Незыблимое поколебалось. Это было что-то, чего Энакину никогда не забыть, еще одна из множества вещей, которые казались ему вечными, внезапно исчезла, еще один спидер уехал у него из-под ног, оставив его лежать на заднице, недоумевая, что же произошло. Неужели он до сих пор не научился?

Он заставил себя сосредоточить свои голубые, как лед, глаза на мастере Скайуокере, на этом близком, загрубевшем от возраста и шрамов лице. За его спиной, за огромным транспаристиловым окном, протекал нескончаемый день и жизнь Корусканта.

На фоне этих циклопических зданий и движущихся световых дорожек мастер Скайуокер казался каким-то хрупким или смущенным.

Энакин отогнал свои черные мысли, сконцентрировавшись на дядиных словах.

– Кип, – говорил мастер Скайуокер, – Я понимаю, что ты чувствуешь.

Кип Дэррон был честнее мастера Скайуокера – в некотором смысле. Гнев в его сердце не был чужим выражению на его лице. Если бы джедаи были планетой, мастер Скайуокер стоял бы на одном полюсе, излучая спокойствие. Кип Дэррон стоял бы на другом со стиснутыми в ярости кулаками.

Где-то в районе экватора планету начало разрывать на куски.

Кип сделал шаг вперед, запустив руку в свои черные волосы, сквозь которые пробивалось серебро.

– Мастер Скайуокер, – сказал он, – Я полагаю, вы не знаете, что я чувствую. Если бы это было так, я бы почувствовал это в Силе. Мы бы все почувствовали. Вместо этого вы прячете свои чувства от нас.

– Я не говорил, что чувствую то же, что и ты, – мягко сказал Люк, – Только что понимаю.

– А, – кивнул Кип, поднимая один палец и тыкая им в Скайуокера, будто внезапно осознав его точку зрения. – Вы имеете в виду, что понимаете умом, а не своим сердцем! Джедаев, которых вы тренируете и вдохновляете, ловят и убивают по всей галактике, а вы «понимаете», словно решаете уравнение? И ваша кровь не закипает, чтобы что-то с этим поделать?

– Конечно, я хочу что-то с этим поделать, – сказал Люк. – Вот потому я и созвал это собрание. Но гнев – это не ответ. Нападение – это не ответ, и опеределенно не возмездие. Мы – джедаи. Мы защищаем, мы поддерживаем.

– Защищаем кого? Поддерживаем что? Защищаем тех существ, которых вы спасли от зверств Палпатина? Поддерживаем Новую Республику и ее добрых людей? Заслоняем тех, за кого мы все проливали кровь, снова и снова, во имя мира и еще большего добра? Этих самых трусливых тварей, которые теперь поносят нас, насмехаются над нами и приносят нас в жертву своим новым йуужань-вонгским хозяевам? Никто не желает нашей помощи. Они хотят, чтобы мы были мертвы и забыты. Я говорю – пора нам защищать самих себя. Джедаи ради джедаев!

В зале раздались аплодисменты – не оглушительные, но отчетливые.

Энакин вынужден был признать, что в словах Кипа был определенный смысл. Кому мог теперь доверять джедай? Казалось, только другому джедаю.

– Что ты хочешь, чтобы мы делали, Кип? – снисходительно спросил Люк.

– Я сказал вам. Защищайте самих себя. Боритесь со злом в любом его обличии. И мы не должны допустить, чтобы война пришла к нам, захватила нас в наших домах, во сне, вместе с нашими детьми. Мы выйдем и найдем врага. Нападение на зло есть защита.

– Иными словами, ты хочешь, чтобы все мы подражали тому, что делаешь ты и твоя дюжина.

– Я бы сказал, что это мы подражаем вам, мастер Скайокер – когда вы боролись с Империей.

Люк вздохнул:

– Я был тогда молод, – пояснил он. – Я многого не понимал. Агрессия – это путь темной стороны.

Кип потер свою челюсть, затем коротко улыбнулся:

– И кто может знать это лучше, мастер Скайуокер, чем тот, кто перешел на темную сторону?

– Совершенно верно, – ответил Люк. – Я пал, поэтому я знаю лучше. Как и ты, Кип. Мы оба, каждый по-своему, считали себя достаточно мудрыми и достаточно ловкими, чтобы пройти по лазерному лучу и не обжечься. Мы оба ошибались.

– И все же мы вернулись.

– Еле-еле. Ценой большой помощи и любви.

– Допускаю. Но были еще другие. Кам Солюсар, например, не следует забывать и вашего собственного отца…

– О чем ты говоришь, Кип? Что вернуться с темной стороны легко, и это оправдывает риск?

Кип пожал плечами:

– Я говорю, что граница между тьмой и светом не столь резка, как вы пытаетесь представить, и определенно она проходит не там, где вы хотите ее расположить. – он сплел пальцы под подбородком, затем в раздумъе помахал ими в воздухе. – Мастер Скайуокер, если кто-то нападет на меня со светомечом, могу ли я защититься своим собственным клинком, чтобы он не снес мне голову? Не будет ли это слишком агрессивно?

– Конечно, можешь.

– А после того, как я отобью удар, могу ли я атаковать? Могу ли я вернуть удар? Если нет, зачем тогда нас, джедаев, обучают технике боя на светомечах? Почему мы не учимся только обороняться и отступать, пока враг не загонит нас в угол и наши руки устанут, пока, наконец, удар не проскользнет сквозь нашу защиту? Мастер Скайуокер, иногда единственная защита – это атака. Вы знаете это, как и все.

– Это правда, Кип. Я знаю.

– Но вы отказываетесь от боя, мастер Скайуокер. Вы блокируете, отражаете, но никогда не возвращаете удар. В то же время клинков, направленных против вас – множество. И вы начинаете проигрывать, мастер Скайуокер. Один упущенный момент! И вот Дешара'кор мертва. Еще один промах в вашей обороне, и Корран Хорн оклеветан как разрушитель Итора и вынужден уединиться. Еще пропущенная атака – и Вурт Скиддер идет следом за Дешере'кор. И вот теперь шквал разрушения, словно миллион клинков, направлен на вас, и дальше гибнут Дорск 82, Сеййерин Итокло и Суилджа Фенн, и кто может сосчитать тех, о ком мы еще не знаем или кто умрет завтра? Когда вы атакуете, мастер Скайуокер?

– Это нелепо! – зазвенел женский голос в метре от Энакинова уха. Это была его сестра Джайна, ее лицо раскраснелось от внутреннего жара. – Может быть, ты не слышал всех новостей, резвясь и играя в героев со своей эскадрильей, Кип. Может, ты почувствовал себя таким важным, что решил, что твой путь – это единственный путь. Пока ты был там, паля из своих пушек, мастер Скайуокер действительно тяжело трудился, чтобы уберечь все от развала.

– Да, и посмотрите, как это у него получилось, – сказал Кип. – Дуро, например. Сколько джедаев там было? Пять? Шесть? И все же ни один из вас – включая мастера Скайуокера – не почуял явной измены в этой ситуации, пока не стало слишком поздно. Почему Сила не вела вас? – он сделал паузу и для выразительности ударил кулаком в ладонь. – Потому что вы действовали как няньки, а не как воины-джедаи! Я слышал, что один из вас даже отказался от использования Силы. – он многозначительно посмотрел на близнеца Джайны, сидевшего с каменным лицом в середине зала.

– Оставь Джесина в покое, – зарычала Джайна.

– По крайней мере твой брат был честен в своем отказе использовать свою мощь, – сказал Кип. – Неправ, но честен, и в конце концов, когда ему пришлось использовать ее, он сделал это. Остальным в этой группе нет извинения за их двуличие. Если спасение галактики от йуужань-вонгов – не достаточно хороший повод пустить в ход нашу истинную мощь, пусть им будет самосохранение!

– Джедаи ради джедаев! – крикнула Окта Рэмис, все еще охваченная новым горем утраты Дешара'кор.

– Я пытаюсь уберечь и галактику, и нас самих, – сказал Люк. – Если мы выиграем битву против йуужань-вонгов ценой использования мощи темной стороны, это не будет победой.

Кип повернул глаза и скрестил руки:

– Я знал, что прийти сюда будет ошибкой, – сказал он. – Каждая секунда, которую я теряю, разговаривая с вами – это торпеда, которую я мог бы выпустить в йуужань-вонгов.

– Если ты знал это, зачем ты пришел?

– Потому что я думал, что теперь даже вы должны видеть рисунок на Хаджском ковре, мастер Скайуокер. После месяцев, когда вы не делали ничего, наблюдая, как уменьшается наше число, слушая ложь о джедаях, циркулирующую от Края до Центра, я подумал, что теперь, наконец, вы решили, что пора действовать. Я пришел, мастер Скайуокер, чтобы услышать, как вы скажете: «Достаточно!», что вы поведете объединенных джедаев на борьбу за правое дело. Вместо этого я вижу все ту же нерешительность, от которой я давно устал.

– Наоборот, Кип. Я созвал это собрание, чтобы принять некоторые реальные решения о том, как нам встретить этот кризис.

– Это не кризис, – прошипел Кип. – Это убийство. И я уже знаю, что делать. Я уже делаю.

– Люди напуганы, Кип. Они живут в кошмаре, совсем как мы. Они просто хотят проснуться.

– Да. И в надежде на пробуждение они скармливают чудовищам из своих снов все, чего те не потребуют. Дроидов. Города. Планеты. Беженцев. Теперь джедаев. Отказываясь действовать против этого вероломства, мастер Скайуокер, вы подходите угрожающе близко к потворствованию ему.

– Бантова жратва, – бросил Джесин, прервав, наконец, свое молчание. – Мастер Скайуокер не любезничает с ними. И никто из нас. Но та неприкрытая агрессия, которой ты потворствуешь, она…

– Эффективна? – ухмыльнулся Кип.

– Разве? – усомнился Джесин. – Чего ты и твоя эскадрилья реально добились? Разграбили несколько йуужань-вонгских кораблей с припасами? В то же время мы спасли сотни тысяч…

– Спасли для чего? Чтобы они могли убегать от планеты к планете, пока не останется кула уходить? Джесин Соло, отказавшийся от Силы, ты поучаешь меня, что эффективно, а что нет?

– Что не есть эффективно – вот о чем здесь дискуссия, – прервал Люк. – Нам нужно спокойствие. Нам нужно подумать разумно.

– Я вовсе не думаю, что это то, что нам нужно, – бросил Кип. Посмотрите, куда привела нас ваша разумная политика. Мы одни, разве вы не видите? Все отвернулись от нас.

– Ты преувеличиваешь.

Энакин перевел взгляд на нового оратора – Силгэл. Рыбья голова Мон Каламари покачивалась, ее выпуклые глаза обежали зал.

– У нас все еще много союзников, – сказала Силгэл, – В сенате и среди народов Новой Республики.

– Если под союзниками ты имеешь в виду людей, а не те отбросы, которые фактически желают сдать нас, то да, – сказал Кип. – Но подождите немного. Еще больше джедаев будут убиты или взяты в плен. Оставайтесь здесь, медитируйте и дожидайтесь. Я не буду. Я знаю, что такое бой и где он.

С этими словами он повернулся на каблуках и вышел из зала.

– Нет! – прошептала Джайна Энакину. – Если Кип уйдет, он заберет с собой слишком многих.

– И что? – сказал Энакин. – Ты уверена, что он неправ?

– Конечно,я… – она запнулась, сделала паузу и начала снова. – Никому из нас не поможет, если среди джедаев произойдет раскол. Мы должны помочь дяде Люку. Идем.

Джайна следом за Кипом покинула зал. Спустя секунду или две за ней последовал Энакин. Позади них снова началась дискуссия, в куда более сдержанных выражениях.

Кип обернулся, когда они приблизились:

– Энакин, Джайна. Чего вы хотите?

– Привести тебя к какому-то здравому смыслу, – сказала Джайна.

– У меня куча здравого смысла. – отрезал Кип. – Вы двое должны бы знать это лучше. Когда кто-то из вас уклонялся от боя? Это не похоже на вас – сидеть здесь, в то время как другие сражаются.

– Я не сидела, – вспыхнула Джайна. – Ни Энакин, ни дядя Люк, ни…

– Избавь меня, Джайна, я питаю величайшее уважение к мастеру Скайуокеру. Но он неправ. Я могу видеть йуужань-вонгов в Силе не больше, чем он, но мне это не нужно, чтобы знать, что они – зло. Чтобы знать, что они должны быть остановлены.

– Разве ты не слышал, что только что говорил дядя Люк?

– Слышал. Он не сказал ничего из того, что меня интересовало, и не собирался. – Кип покачал головой. – Ваш дядя изменился. Что-то происходит с мастерами-джедаями, когда они становятся старше в Силе. Что-то, что не произойдет со мной. Они становятся настолько озабоченными светом и тьмой, что не могут действовать, а лишь поддаются агрессии. Как Оби-Ван Кеноби – вместо того, чтобы действовать самому, он позволил убить себя, превратился в Силу, чтобы потом Люк взял на себя весь моральный риск.

– Дядя Люк рассказывает это по-другому.

– Ваш дядя слишком близок к этому. И теперь он превращается в Кеноби.

– Что ты говоришь, конкретно? – сказала Джайна. – Что дядя Люк – трус?

Кип пожал плечами и на мгновение улыбнулся:

– Когда речь идет о его жизни – нет. Но когда речь идет о Силе… – он сделал жест тыльной стороной руки. – Спроси своего брата Джесина – сдается мне, что он из-за этого начал рано седеть. Вокруг него вся галактика разваливается на куски, а он трясется над теоретической философией.

– Он использовал Силу, тем не менее, как ты заметил, – парировала Джайна.

– Чтобы спасти жизнь своей матери, как я слышал, и с тех пор почти не использовал. Как долго она пробыла в резервуаре с бактой?

– Но он спас ее, и меня тоже.

– Конечно. Но призвал бы он Силу, чтобы спасти нескольких Дуро, которых он не знает? Судя по тому, что он имел достаточно возможностей, чтобы сделать это раньше, очевидно, что ответ будет – «нет». Так что не какая-то там универсальная забота о сохранении жизни или что-то в этом роде заставила его сломать запрет, который он сам на себя наложил, не так ли?

– Да, – пробормотал Энакин.

– Энакин! – резко сказала Джайна.

– Это правда, – ответил Энакин. – Я рад, что он сделал это, и рад, что он покалечил военачальника, даже несмотря на то, что тот послал за головами всех джедаев, но Кип прав. Если бы вас с мамой там не было…

– У Джесина тогда было трудное время, – сказала Джайна.

– Как будто у остальных нас не трудное, – возразил Энакин.

– Мне надо идти, – сказал им Кип. – Если кто-либо из вас захочет летать со мной, найдите меня. Кроме того, я искренне надеюсь, что мастер Скайуокер одумается. Я просто не могу ждать. Да пребудет с вами Сила.

Они смотрели, как он уходит.

– К сожалению, я более чем наполовину уверена, что он прав, – прошептала Джайна. – Я чувствую, будто каким-то образом предаю дядю Люка.

Энакин кивнул:

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Но Кип прав, по крайней мере в одном. Что бы мы не делали, мы должны заботиться о самих себе.

– Джедаи ради джедаев? – фыркнула Джайна. – Дядя Люк знает это. Я не уверена, куда он отослал маму, папу, Трипио и Р2, но будет развернуто чтото вроде сети, которая поможет джедаям бежать до того, как их выдадут йуужань-вонгам.

Энакин покачал головой:

– Хорошо, но это же то, что Кип имел в виду как чисто защиту. Мы никогда не выиграем эту войну, если будем только реагировать. Мы должны упреждать. Нам нужна разведка. Мы должны знать, кто из джедаев в опасности еще до того, как они придут за нами.

– Как мы можем это знать?

– Подумай логически. Любая планета, уже занятая йуужань-вонгами, очевидно, опасна. Планеты вблизи оккупированного пространства – следующие по степени опасности, потому что они в достаточно отчаянном положении, чтобы пойти на сделку.

– Военачальник сказал, что пощадит остальную часть галактики, но только если всех нас выдадут. Это еще больше распространяет отчаяние, по крайней мере среди людей, достаточно тупых, чтобы поверить ему. Мы видели на Дуро, что значат обещания йуужань-вонгов. Не сотрудничайте с ними – и они выкосят вас. Если вы сотрудничаете с ними, они выкосят вас, смеясь над тем, какие вы глупые.

Энакин пожал плечами:

– Видимо, множество людей скорее поверят йуужань-вонговской лжи, чем воспользуются своим шансом. Вопрос в том…

– Вопрос в том, что вы двое делаете здесь, вместо того, чтобы сидеть на собрании? – спросил Джесин Соло из конца коридора.

– Мы пытались уговорить Кипа остаться, – сказал Энакин старшему брату.

– Легче уговорить сирингану залезть в ящик.

– Точно, – сказала Джайна, – Но мы должны были попытаться. Думаю, теперь нам надо вернуться…

– Не беспокойся. Через пять минут после того, как Кип вышел, дядя Люк объявил о завершении. Слишком много тревоги и замешательства.

– Дела идут нехорошо, – сказала Джайна.

– Да. Слишком много людей думают, что Кип прав.

– А что ты думаешь? – спросил Энакин.

– Он неправ, – сказал Джесин без колебаний. – Отвечать неприкрытой агрессией на неприкрытую агрессию – это не может быть решением.

– Не может? Если бы ты не принял это конкретное решение, сейчас ты, мама и Джайна были бы мертвы. Разве вселенная стала бы от этого лучше?

– Энакин, я не испытываю гордости от… – начал Джесин.

Джайна оборвала его:

– Вы двое, не начинайте снова. Когда ты присоединился к нам, Энакин и я говорили о кое-чем конструктивном. Давайте не опускаться до ссоры, как другие. Мы же дети одних родителей, в конце концов. Если мы не можем обсудить это, не уходя в сторону, как мы можем ожидать, что кто-то еще поймет?

Джесин задержал свой взгляд на Энакине еще на несколько мгновений, ожидая, кто отведет глаза первым.

Оказалось, Джесин.

– Что вы обсуждали? – спросил он уже мягче.

Джайна облегченно вздохнула.

– Как вычислить, где самые горячие точки, в которых джедаи находятся под самой непосредственной угрозой, – сказала она.

Джесин скривился, как будто отведав хаттовой закуски:

– Из-за Бригады Мира это открытый вопрос. Они не связаны интересами отдельной системы. Они будут охотиться на нас от Края до Центра, раз они думают, что это умиротворит йуужань-вонгов.

– Бригадники не могут быть везде одновременно. Они не могут гоняться за каждым слухом о джедаях.

– У Бригады Мира множество союзников и хорошая разведка, – возразил Джесин. – Судя по тому, чего они уже добились, у них должно быть более чем несколько агентов, может двже в сенате. Им не нужно гоняться за слухами. Чаще они этим и не занимаются, и поэтому я могу сказать, что они не делают и половины тех захватов, которыми похваляются. Они просто торговцы живым товаром, которые передают джедаев йуужань-вонгам.

– У меня все еще нехорошие ощущения относительно сенатора с Куата, Вики Шеш, – пробормотала Джайна.

– Мой вопрос вот в чем, – сказал Энакин. – Трудно сказать, какой джедай следующий в их списке. Но если бы они могли провести оптовую сделку, разве бы они не ухватились за это?

Джайнины глаза расширились:

– Ты думаешь, они двинут на нас, пока мы здесь собрались?

Энакин отрицательно повел подбородком:

– Пока все не так плохо, да и кто захочет встретиться со всеми самыми могучими джедаями в галактике одновременно? Это было бы сумасшествием – нас они будут ловить по одному. Но…

– Праксеум! – прервал Джесин.

– Да, – согласился Энакин. – Академия джедаев!

– Но там же одни дети! – сказала Джайна.

– Ты когда-нибудь замечала, чтобы это имело какое-то значение для йуужань-вонгов или для Бригады Мира? – спросил Джесин. – Кроме того, Энакину всего шестнадцать, а он убил больше йуужань-вонгов в рукопашном бою, чем любой из нас. Йуужань-вонги знают это.

– А как насчет миража, который джедаи поддерживают вокруг Явина Четыре? Он должен отваживать чужих.

– Но не теперь, когда почти все рыцари-джедаи разъехались, – сказал Энакин. – Они или полетели на Корускант на эту встречу, или уехали, чтобы попытаться помочь пропавшим товарищам. Последнее, что я слышал – остались только студенты, Кам и Тайонна, может быть, еще Стрин и мастер Икрит. Их сил явно недостаточно. Куда ушел дядя Люк? Нам надо поговорить с ним об этом, прямо сейчас. Может быть, уже поздно.

– Это хорошая мысль, Энакин, – признал Джесин.

– Спасибо.

О чем Энакин не сказал брату и сестре – о том, как он проснулся среди ночи,с колотящимся сердцем, охваченный безумянным ужасом. И, хотя он и не мог вспомнить сон, который разбудил его, одно видение оставалось с ним: светлые волосы и зеленые глаза Тахирай, его лучшего друга.

И Тахирай была в Академии.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Люк Скайуокер опустился в кресло в своем кабинете, откинул со лба волосы и уставился в ночь, или в то, что заменяло ее на Корусканте – сотни оттенков ночного свечения, мерцающие трассы аэрокаров и транспортов, сияющие гирлянды, устремленные к невидимым звездам. Сколько тысячелетий прошло с тех пор, как кто-либо видел звезду в ночном небе этого городамира?

На Татуине звезды были настойчивыми, они сверкали, обещая надежду пареньку, который хотел от жизни больше, чем быть фермером – сборщиком влаги. Они были всем, и стремление к ним стало началом всего, чего Люк добился. Сейчас, в центре галактики, за спасение которой он столько боролся, он не мог даже видеть их.

Что-то вплыло в Силе, чьи-то ожидающие объятия. Ожидающие разрешения.

– Заходи, Мара, – сказал он, вставая.

– Сиди, – ответила жена. – Я присоединюсь к тебе.

Она села в соседнее кресло и взяла его за руку. Он почувствовал, как она придвинулась ближе, поймал себя на том, что отодвигается от нее.

– Эй, Скайуокер, – сказала она. -. – Я как будто не пришла требовать с тебя плату.

– Это утешает.

– Да? – ее голос взлетел до предела. – Не думай, что мне это не приходило в голову. Как, например, когда я не смогла удержать завтрак, или когда у меня одно из этих двадцатиминутных сверхсветовых турне по каждому из ощущений, которое у меня когда-то было, плюс еще по нескольким, о которых я и не думала, что они существуют – и потом опять с начала. Когда мои лодыжки начнут раздуваться, как у гаморреанского хряка, и я начну превращаться в хатта, я бы посоветовала всем ответственным за это сторожить свои задницы.

– Эй, подожди минутку. Я не припоминаю, чтобы мы с тобой сговаривались. Я был так же удивлен, как и ты. Кроме того, это твой последний план убить меня привел ко всем этим вещам, включая беременность. Продолжай в том же духе, и мы скоро опередим Хэна и Лею.

Мара хихикнула.

– Дорогой, – сказала она лицемерным тоном. – Я люблю тебя, ты моя жизнь и мой свет. Если ты сделаешь со мной такое еще раз, я сожгу тебя на месте.

Она нежно сжала его руку.

– Как я и говорил, – сказал Люк. – Чем я могу тебе угодить, дорогая?

– Расскажи мне, что не так.

Он пожал плечами и снова повернулся к городскому пейзажу.

– Джедаи, конечно. Мы разваливаемся на части. Сначала галактика поворачивается против нас, потом мы поворачиваемся друг против друга.

– Очень плохо, что я не позаботилась о Кипе много лет назад, – сказала Мара.

– Даже не шути на эту тему. И это не Кипова ошибка, а, в конечном счете, моя… Ты когда-то объясняла мне это, помнишь?

– Я помню, что поправляла тебя по нескольким вещам. Это не значит, что Кип сейчас был прав.

– Нет, он неправ. Но когда дети заблуждаются, не говорит ли это коечего о родителях?

– Хороший момент, чтобы сказать мне, что ты собираешься стать паршивым отцом. Или, может, ты не думаешь, что я буду хорошей матерью?

Она говорила в шутку, но Люк почувствовал внезапную волну страха, депрессии и гнева, исходящую от жены.

– Мара, – сказал он. – Это была просто метафора.

– Я знаю. Ничего. Продолжай.

– Это не ничего.

– Это ничего. Гормоны. Перемена настроения. Очень раздражает, связано с химией, и вообще не твоя забота, Скайуокер. Продолжай, о чем говорил. Без родительских метафор.

– Хорошо. Я имею в виду вот что – мои уроки не были ни достаточно долгими, ни достаточно строгими, ни достаточно исчерпывающими, если другие смотрят на Кипа в поисках ответов.

– Нас предают и убивают, – сказала Мара. – Кип дал им насчет этого ответ. А ты не дал.

– Погоди. Теперь ты соглашаешся с Кипом?

– Я соглашаюсь, что мы не можем просто сидеть и ждать. Знаю, что ты тоже не хочешь, но ты не выражаешь это достаточно хорошо. Кип дал джедаям видение, настолько же ясное и простое, насколько ошибочное. Все, что мы сделали – это дали им неясные заверения и запреты. Мы должны сказать им, что делать, а не что не делать.

– Мы?

– Конечно, мы, Скайуокер. Ты и я. Куда ты – туда и я.

Ее присутвие в Силе снова легонько прикоснулось к нему, и он на мгновение вздрогнул Это было приятное ощущение, тепло рядом с холодным и колючим гнездом его сомнений и боли. Как он посмел усомниться? Как он мог позволить еще кому-то увидеть, когда это могло означать конец всего?

Прикосновение ослабло, как будто отступая, он раслабился, и оно вернулось, еще более вкрадчивое и более сильное… Он сдался, открываясь ей, и они слились в ярком потоке. Он обнял ее и позволил ей отогнать его худшие сомнения своими руками и внутренним сиянием.

– Я люблю тебя, Мара, – сказал он какое-то время спустя.

– Я тоже люблю тебя, – ответила она.

– Тяжело смотреть, как все разваливается.

– Ничего не разваливается, Люк. Ты должен в это верить.

– Я должен быть сильным с ними. Я должен быть примером. Но сегодня…

– Да, я видела. У тебя был момент слабости. Думаю, я единственная, кто заметила.

– Нет. Энакин заметил тоже. Это расстроило его, очень сильно.

– Ты беспокоишься об Энакине? – спросила она, уловив подтекст его слов. – Он боготворит тебя. Если есть кто-то, кем он всегда хотел быть, то это ты. Он никогда не примет сторону Кипа.

– Не это меня беспокоит. Он больше похож на Кипа, чем думает, но сам он не этого понимает. Он через слишком многое прошел, Мара, и он слишком юн, чтобы легко перенести все то, с чем ему пришлось иметь дело. Он все еще несет на себе вину за смерть Чубакки, и в глубине души какая-то часть его по-прежнему думает, что Хэн тоже обвиняет его. Он видел смерть Дешара'кор. Он обвиняет себя в уничтожении хапанского флота при Фондоре. Он носит с собой всю эту боль, однажды она дойдет до предела, и это выльется в коечто такое, справится с чем у него не хватит опыта. Горе и вина – всего в микроне от гнева и ненависти. И он все еще беспечен, все еще считает себя бессертным, несмотря на все смерти, которые он видел.

– Вот почему он расстроился из-за твоей сегодняшней слабости, – предположила Мара. – Он думал, что ты тоже бессмертен.

– Он верил в это. Но теперь он знает, что если можно потерять Чуи, то можно потерять кого угодно. От этого лучше не стало. Он теряет веру во все, на что полагался всю жизнь.

– У меня не было полностью нормального детства, – сказала Мара, – но разве это не происходит в определенный момент с большинством детей?

– Да. Но большенство детей не являются адептами-джедаями. Большинство детей не столь сильны в Силе, как Энакин, или столь склонны к ее использованию. Ты знаешь, что когда он был мальчиком, он однажды убил гигантскую змею, остановив ее сердце при помощи Силы?

Мара прищурилась:

– Нет.

– Да. Он защищал себя и своих друзей. Вероятно, это казалось ему единственым, что можно было сделать в тот момент.

– Энакин – прагматичный парень.

– Вот в этом-то и проблема, – вздохнул Люк. – Он вырос джедаем. Использовать Силу для него – все равно что дышать, и для Энакина в ней нет ничего мистического. Это инструмент, с помощью которого он может делать разные вещи.

– Джесин, с другой стороны…

– Джесин старше, но вырос он подобно Энакину. Это две разные реакции на одинаковую ситуацию. Что у них общего – это то, что ни один из них не думает, что я действительно все делаю правильно. И, что еще хуже, я думаю, что по крайней мере один из них прав. Я видел… – он запнулся.

– Что? – мягко подтолкнула Мара..

– Не знаю. Я видел будущее. Несколько будущих. Как бы не закончилось это дело с йуужань-вонгами, закончу его не я, и не Кип, и никто из старших джедаев. Это будет кто-то новый.

– Энакин?

– Не знаю. Я боюсь даже говорить об этом. Каждое слово все размывает, посылает волны Силы всем, кто его слышит, меняет вещи. Я начинаю понимать, как это чувствовали Бен и Йода. Наблюдая, пытаясь направлять, надеясь, что я не ошибаюсь, что я вижу ясно, что есть такая вещь, как мудрость, и я просто не дурачу сам себя.

Она мягко засмеялась и поцеловала его в щеку.

– Ты слишком много волнуешься.

– Иногда я думаю, что волнуюсь недостаточно.

– Недостаточно? – мягко сказала Мара. Она взяла его руку и положила ее себе на живот.

– Ты хочешь поволноваться? Слушай.

Она еще раз обняла его в Силе, и еще раз они слились друг с другом и с третьей жизнью в комнате – с той, что росла в чреве Мары.

Осторожно, нерешительно Люк потянулся к своему сыну.

Сердце билось в прекрасном простом ритме, вокруг него плыло что-то вроде мелодии, знание одновременно чуждое и знакомое, чувства, подобные осязанию, обонянию и зрению, но совсем непохожие, вселенная без света, но со всем теплом и безопасностью мира.

– Изумительно. – пробормотал Люк, – что ты можешь дать ему это. Что ты можешь быть этим для него.

– Это угнетает меня, – сказала Мара. – Это причиняет беспокойство. Что, если я делаю ошибку? Что, если моя болезнь вернется? И, хуже всего… – она остановилась, и он ждал, зная, что она в конце концов дойдет и до этого. – Это легко, в некотором смысле. Чтобы защищать его сейчас, все, что я должна делать – это защищать себя, а это я делала всю жизнь… Сейчас моя жизнь – это и его жизнь. Но когда он родиться, уже так не будет. Вот сторона, которая меня беспокоит.

Люк обнял ее одной рукой и прижал к себе.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Я обещаю тебе.

– Ты можешь обещать это не больше, чем держать молодых джедаев внутри себя или уберегать их от опасности. Здесь то же самое. Те же страхи, Люк.

– Конечно, – ответил он. – Конечно, да.

Они сидели и смотрели на небо Корусканта и больше не разговаривали, пока к их двери кто-то не подошел.

– Вспомните о них, и они придут, – пробормотал Люк. – Это дети Соло.

– Я могу отослать их.

– Нет. Им нужно поговорить со мной. – он повысил голос. – Войдите.

Он встал и жег свет. Вошли Энакин, Джайна и Джесин.

– Простите, что мы ушли с собрания, – сказала Джайна.

– Я знал, что вы делаете, и благодарю вас за попытку. Кип – Кип должен пока идти своим путем. Но вы пришли не из-ща этого, не так ли?

– Нет, – сказал Джесин. – Мы беспокоимся за академию джедаев.

– Точно, – вставил Энакин. – Мне показалось, что если бы я был в Бригаде Мира и хотел захватить кучу джедаев сразу…

– Ты бы отправился на Явин Четыре. Хорошая мысль.

Энакин заметно сник:

– Вы уже об этом подумали…

Люк кивнул:

– Не расстраивайся. Мы всего несколько дней назад получили достаточно докладов, чтобы выявить тенденцию и осознать, насколько серъезно было обещание военачальника. Пытаясь управиться со всеми локальными пожарами, пытаясь найти поддержку правительства, чтобы положить этому конец или хотя бы снизить темпы, я не заметил, что в системе уже не хватает взрослых джедаев, чтобы поддерживать мираж, который мы там демонстрируем.