Текст книги "Банзай, земляне!"

4. Избиение младенцев

Десять дней до краха Вселенной.

Время истекает.

– Товарищ сержант! Товарищ сержант! Орки!

– А?

Сержант мгновенно очнулся ото сна, рефлекторно нащупывая руками свой маг. Привычно взглянул на БПК. Время 04:08. Излучения в пределах допустимого.

– Поднимай остальных, Кумар.

Зеленокожие были в пяти с лишним километрах. Шли на приличной скорости из глубины острова. Две танкетки на силовых подушках с пехотой на броне плюс четыре бронехода вроде того, что Мазёвый сжег на берегу кумулятивной гранатой. Оптика показывала быстро сокращающееся расстояние и среднюю скорость в 53 км. Между ними и лагерем стоял одноместный трехколесный драндулет. За рулем сидел храмовник без головы. Двигатель позади сиденья водителя покрывали засохшие до черноты кровавые кляксы. Сержант оценил все это секунды за три, высунув голову из-за оплавленного края воронки, в которой находился блиндаж. Выглянул и юркнул обратно. Рядом тут же попадали бойцы, привычными движениями закрепляя броню. Совсем ее не снимали даже на время сна. Только застежки ослабляли, чтобы кровь на отдыхе лучше циркулировала. Перед боем в дополнение к основному комплекту они подняли и застегнули высокие стоячие воротники до ушей, надежно закрывающие шею и нижнюю половину лица. На глаза надвинули полумаски сфер.

– Кто попрыгуна в свой актив зачислил? – спросил сержант, имея в виду трехколесный аппарат. Вообще это была довольно приличная разведмашина орочьей пехтуры. На пересеченной местности могла спокойно делать двести километров в час и преодолевала большинство препятствий, совершая прыжки на сто с лишним метров.

– Я его стрельнул, – признался Че, готовя к запуску оптоволоконного червя. – Нарисовался из глубины острова. По всем приметам – гонец с вопросами до этого блокпоста. Остановился в полукилометре. Наверное, нас учуял, телепат хренов. Кумар дрых в это время. Орк покрутил хлебососом секунд тридцать и начал в ужасе свой тарантас разворачивать. Я в него и стрельнул разок.

– А я смотрю, брат Че Паев мне подарок по смене передал, – подхватил Клюв. – Сбегал и гранату орку под жопу сунул.

– А я вот думаю, зря ты так сделал, – заметил Че. – Под его жопой уже моя граната лежала.

– И чего ты не предупредил? – набычился Клюв. – А если бы я на твоем сюрпризе подорвался?

– Сам-то хорош, – проворчал Мазёвый. – Я к нему тоже с гранатой бегал.

– Блядь! За неуемную инициативу руки отрывать буду! – пригрозил сержант. – Другие происшествия за время дежурства были?

– Две штурмовых коробки пролетали, – сказал Кумар. – Зависли вначале над тем местом, куда обломки десантной машины упали. Потом над нами покрутились. Инфракрасным лучом посигналили. Сперва сюда. Потом в ту сторону, откуда через пятнадцать минут бронетехника появилась.

– Тебя не заметили?

– Нет. Я туман напустил, включил хамелеона и для надежности под миномет залез.

– Зеленые до сих пор в непонятках, что здесь творится, но уже начали осторожничать. Дадим гадам новый повод для беспокойства!

Червь дрессированной коброй поднялся над землей. Покрутил головой на триста шестьдесят градусов.

– Какие же они все-таки молодцы! – довольным голосом произнес Че. – Очень правильным азимутом продвигаются. Если маршрут в последнюю минуту не поменяют, нам и пострелять толком не доведется. Клюв! По моему сигналу второй сюрприз от каньона.

– Как скажешь, Че.

Над головами бойцов замерцал инфракрасный луч.

– Своим сигналят.

– Клюв! Посигналь им в ответ через три, два, один. Бей!

Клюв высунулся из укрытия, с ходу навел оптику на фугас и мигнул лазерным целеуказателем, скользнув багровым лучом по торчащей из травы проволочной антенке с чувствительным элементом на конце. Ухнул могучий взрыв. Че дернулся и торопливо пригнул рукой оптоволоконного червя. Тут же над воронкой полыхнул густой веер алых игл. Вниз по стенкам устремилось несколько струек расплавленного камня.

– Вот суки! Чуть бошку червяку не отстрелили! – проворчал боец, отпуская червя. Упругое оптоволокно резко выпрямилось, заняв прежнюю позицию. – Клюв! Да ты просто мегаснайпер! Два бронехода в мелкие лоскуты. Половину пехоты осколками посекло. Третий сюрприз от каньона через три, два, один. Бей!

Вновь громыхнуло. На этот раз боец убрал червя заблаговременно.

– Минус танкетка, – буднично сообщил он, когда стих ответный огонь. – То есть не то чтобы совсем в минус, но покорежило ее здорово. Вторая танкетка вместе с пехотой пытается зайти с фланга. На четвертый сюрприз она точно не попадает. Возможно, с пятым повезет больше. Бронеходы прут прямо в лоб. Вслепую работают короткими очередями по местности. Если они на искусственном интеллекте, то он у них какой-то корявенький.

Переливисто бабахнул незапланированный взрыв.

– Во дебилы! – прокомментировал Че. – Один из бронеходов зацепил прыгуна. Безголовый водила набок свалился. Не зря, значит, мы ему под жопу гранат напихали. Клюв! Пятый сюрприз через три, два, один. Бей!

Грянул взрыв, плавно перешедший в скрежет погнутого металла. В ответ сверкнула всего пара одиночных лучей.

– Как там оно? – осведомился сержант.

– Уцелело три-четыре пехотинца, – начал Че, вглядываясь в изображение, проецируемое камерой червя на темную полумаску сферы. – Танкетки еще живы, но ходовая у обеих в хлам. Один из бронеходов башнями вертит. Постреливает слегка.

– Мазёвый! Если миномет цел, приведи местность в соответствие с отечественным ГОСТом, чтобы ни одного живого орка в радиусе прицельной дальности стрельбы.

– Ему гусеницу срезали и седушку отстрелили. В остальном вроде бы не пострадал, – доложил Че, повернув камеру в сторону миномета.

– За ручки я и стоя дергать могу, – с энтузиазмом откликнулся Мазёвый, начиная подниматься.

– Стой! – скомандовал Че. Мазёвый замер. – Башня бронехода прямо на миномет смотрит. – Жди… Жди… Теперь пошел!

Мазёвый пробкой выскочил из воронки. Через пару секунд скрипнула вращающаяся платформа. Залязгал механизм, заряжающий стволы.

– Клюв! – с нервом в голосе торопливо позвал Че. – Пехотинец нашего минометчика в оптику поймал. За второй танкеткой.

– Ага!

Яаууу…

– Готовченко!

– Да ты просто мастер, Клюв! На прицельный выстрел полторы секунды!

– Видел бы ты меня в молодые годы! – засмеялся боец, которому согласно метрике в военном билете только-только двадцать два исполнилось. Он бы уже давно ушел на дембель, если бы на полтора года не загремел на дизель. Время, проведенное в дисциплинарном батальоне, в срок обязательной службы не засчитывалось.

Мазёвый дал четыре залпа подряд, полностью опустошив контейнеры скорострельного миномета. Нырнул в воронку и сообщил, что все мазёво. На всякий случай прицепил к сфере эхолов и немного послушал.

– По-моему, там даже бактерии не уцелели, – сообщил он.

– Полностью разделяю ваше мнение, коллега, – усмехнулся Че, продолжая изучать местность через камеру. Поймать головой раскаленный луч от ненароком уцелевшего орка никому не хотелось. Военная медицина могла починить и восстановить практически все, за исключением отстреленной головы. Так что эту часть тела солдаты берегли с особым тщанием. Для гарантии осмотрели поле боя – вернее, бойни – через оптику магов. Признаков разумной жизни не обнаружили.

– А я вот думаю, чего они все время прямо на наши фугасы перли, будто знали, где искать? Либо нам крепко везет – тьфу! – тьфу! – тьфу! – либо орки в здешних местах совсем тупые, – прокомментировал Мазёвый.

– Орки против нас все равно что дети, – зловеще поддержал Клюв и сплюнул сквозь зубы. – Младенцы несмышленые. Они всего лишь стреляют, а вот мы – воюем.

– Это не они глупые, – важно высказался Мазёвый, гордо вскинув подбородок и степенно заложив руки за спину. – Это мы по-умному сюрпризы расположили. Я, в отличие от некоторых, на КМБ конспектами по саперно-подрывному делу не подтирался. До сих пор ношу поближе к сердцу и перечитываю на досуге, как томик стихов любимого поэта. Приду на гражданку – устроюсь промышленным подрывником.

– И всю промышленность подорвешь! – съерничал Клюв.

– Пошел ты, скотина!

– Молодцы, товарищи военные! – похвалил сержант. – Отстрелялись на пятерочку. В черной дыре, организованной в данной точке карты нашими общими усилиями, меньше чем за сутки исчезло порядка одной роты зеленокожих плюс восемь единиц бронетехники. Противника это должно взволновать чрезвычайно. Прогнозирую серьезную воздушную разведку и выдвижение в нашем направлении крупного моторизованного подразделения. Так что, бойцы, ноги в руки и дергаем отсюда на предельной скорости! Мазёвый! Странный вой из окон орочьей филармонии через эхолов еще слышно?

– Даже лучше, чем раньше.

– Источник находится по тому же вектору, с которого наши гости прибыли?

– Градусов на десять-пятнадцать правее, – без уверенности ответил боец. – Но это может быть простым искажением, связанным с особенностями ландшафта. Источник по-прежнему далеко от нас.

– Вот к нему-то мы теперь и пойдем, – объявил сержант. – Только сместимся километров на пять в сторону, чтобы не споткнуться о крупный моторизованный отряд, движущийся навстречу. Мазёвый, будешь свой эхолов вместо компаса использовать. Куда звук, туда и мы. Думаю, для орков такое решение окажется самым неожиданным. Они вначале побережье километр за километром обшарят и только потом в глубине острова искать начнут. Причем не нас, а серьезное войсковое соединение, способное в открытом бою нанести вот такой ущерб, – он обвел рукой поле недавнего сражения. – К примеру, роту космодесанта. Вопросы будут?

– А мы и есть серьезное войсковое соединение, – буркнул Че.

Когда отошли от блокпоста примерно на километр, Мазёвый с тоской оглянулся на реактивный миномет.

– Прощай, дружище! – сказал он. – С собой тебя не унесешь, а врагу такую вещь оставлять жалко.

Поднял маг и включил целеуказатель. Взрывом фугаса миномет разорвало на части.

5. Дрессированный чемодан с тротилом

Спустя полтора часа в воздухе появилась авиация. Сперва несколько юрких сверхскоростных разведчиков. Потом две эскадрильи серьезных штурмовых машин. Настоящие летающие крепости. Совсем рядом прогудели турбинами три десантные коробки под охраной одного штурмовика. Пока в небе творилась вся эта чехарда, бойцы лежали неподвижно. В ткань, которой обшивали бронекостюмы и вещмешки земных разведчиков, были вплетены нити-хамелеоны. Под воздействием небольшого тока они копировали основную цветовую гамму и среднюю температуру окружающих объектов. С расстояния в десять-пятнадцать метров распластавшегося на земле бойца нельзя было заметить даже с помощью тепловизора.

Исчертив небосклон реактивными полосами от горизонта до горизонта, авиация сместила район поисков к западу, на лету перемигиваясь инфракрасными лучами. Все компасы, от традиционного магнитного до новейшего нейтронного, из-за глушилок крутились как сумасшедшие. Маленькое багровое солнце нарезало по небу длинные элипсы, не думая перемещаться в другое полушарие. Ориентироваться можно было только по рассчитанным БПК условным секундам широты и долготы, так что понятия «запад» и «восток» являлись весьма относительными.

Когда авиация скрылась из поля зрения, бойцы двинулись в глубь острова, не выключая хамелеонов. Еще через час заметили в шести километрах длинную колонну бронетехники, идущую встречным курсом. Переждали, лежа на земле, и продолжили путь. Через каждые два километра останавливались, чтобы изучить местность с помощью эхолова и оптики магов. Иногда случались вынужденные остановки, если в небе появлялся какой-нибудь летательный аппарат. Тогда все падали на землю и старались даже не дышать.

Во второй половине дня сержант пощелкал кнопками БПК и огорченно выругался:

– Трижды твою ж мать! За последние десять часов глушилки не отключались ни на секунду! Считай, зазря с утра воевали.

Километр за километром ландшафт оставался неизменным. Всё то же гладкое, как стол, плато. Жухлая трава, низкие кустики и отдельные валуны. Прозрачное небо, багровое солнце и ничего нового на горизонте.

Кумар время от времени бросал под язык маленькие кусочки гашиша и старательно окутывал себя и сослуживцев туманным полем, непроницаемым для орочьих экстрасенсов. Из-за этого он постоянно плавал между состояниями глубочайшей отрешенности и бурного возбуждения, выражающегося по преимуществу в недержании любопытства.

– Скажи, Мазёвый, вот я Кумар, потому что дунуть люблю, ты Мазёвый, потому что никто, кроме тебя, это словечко так эффектно произнести не умеет, Клюва зовут Клювом из-за медицинской халатности, Че свое боевое имя за фамилию получил.

– Так, – кивнул Мазёвый.

– А сержант?

– А что сержант?

– У него боевое имя есть?

– Сержант.

– Но ведь и ты по званию сержант, – не понял Кумар.

– Нет. Я просто сержант, а он – Сержант. Иным удается в рубашке родиться, а его в кителе угораздило. Причем сразу с сержантскими соплями на погонах. Я тебе больше скажу, Кумар. На таких, как он, вся служба держится. Генералам проще, чем ему.

– Почему это? Генералы армиями командуют, фронтами двигают, а сержанту в подчинение максимум отделение дают. Ну, взвод иногда, если офицеров не хватает.

– Ненаблюдательный ты человек, Кумар. Жизненных реалий в упор не видишь. Генералы командуют умными, интеллигентными офицерами, а сержантам приходится иметь дело со всяким сбродом рабоче-крестьянского происхождения. По-твоему, Че или Клюв станут подчиняться абы кому?

– Не знаю.

– Ненаблюдательный ты, – повторил Мазёвый. – Хороший сержант должен вызывать уважение и в то же время не возбуждать ненависти у подчиненных. С такими, как мы, это практически невозможно. На это особый сержантский талант требуется. Если над нами гнилого и непродуманного человечка командиром поставят, мы ему в первый же день морду пополам расколем и портянки стирать заставим. А если он вдобавок стукачом окажется, прирежем на ближайшем разведвыходе и на орков свалим. Прецеденты были. Так что наш сержант – мужик. Факт.

– А я вот тоже думаю, что командир у нас достоинств необычайных, – сказал нагнавший их Че. – Коварные замыслы противника на раз просчитывает.

– Может, он невыявленный экстрасенс? – предположил Кумар.

Бойцы только посмеялись в ответ.

– Вроде нетупой ты парень, брат Кумар, а порой такое ляпнешь!

– А что? Так часто бывает. Живет себе человек всю жизнь и не знает о своих удивительных талантах. Я вот тоже ни о чем таком не помышлял, пока в военкомат не попал. Там мне сразу сказали: «Видим в вас, товарищ призывник, огромный нераскрытый потенциал. Пойдете служить в ГПМ – незримое, но всевидящее око нашей доблестной армии». Мне служба, можно сказать, глаза открыла.

– Глаз, – усмехнулся Мазёвый.

– Что?

– Третий глаз. Незримый, но всевидящий.

– В военкомате всем такую херню в уши заливают, – заметил Че. – Их послушать, так без тебя одного нашим войскам отступать и отступать. А как ты в часть придешь, так всем оркам сразу хана сделается. И только после учебки, когда по месту основной приписки от «дедушки» первое сотрясение мозга получаешь, начинаешь прозревать, кто ты, что ты и в какое дерьмо попал.

– А почему сержант не может оказаться экстрасенсом? – не унимался Кумар. – Экстремальные ситуации и хронический недосып экстрасенсорные способности обостряют – будь здоров! В ГМП первые полгода, бывает, по три-четыре дня спать не дают, в ледяную воду резко с жары бросают, чтобы нужные участки мозга заработали. А сержант то и дело говорит, мол, было мне видение, бойцы. Может, это у него по Фрейду проскальзывает?

– Уссысся с тобой, Кумар! Насчет видений – это он так прикалывается. В нашем деле без юмора никуда. Работа у нас, разведчиков, очень нервная. По уставу нам смеяться не меньше трех раз в сутки полагается. Иначе через день друг в друга стрелять начнем. Вот сержант и старается поддерживать в коллективе соответствующую атмосферу, шутит как может.

– По уставу? – засомневался Кумар.

– По нашему уставу. По неписаному, – внес ясность Мазёвый.

– А я вот думаю, что в нашем полку первые полгода вообще никто не спит. И ничего. Третий глаз ни у кого не чешется.

– Сержант не экстрасенс, – твердо заявил Мазёвый. – Тут всё дело в боевом опыте. У него в активе полторы сотни рейдов по глубоким тылам противника. Он орочьи повадки наизусть успел выучить. Годков ему уже за тридцать перевалило, а в армию попал, как и мы, по повестке из военкомата в восемнадцать лет. И сразу в полковую разведку космодесанта. Неоднократно нашу стратегическую артиллерию сам на себя наводил, чтобы вражеские объекты наверняка уничтожить. На разведвыходах ему дважды руку по локоть лучом срезало. Что характерно, оба раза левую. И ничего. В медбате новую пятерню отращивал, полгода в реабилитационном санатории – и снова в строй. Когда время приходит очередной пятилетний контракт на сверхсрочную подписывать, он всегда соглашается. Так что его опыт любым сверхспособностям сто очков…

– Э-э! Военные, бля! Подтянулись резко! – окликнул сержант, опередивший их уже метров на тридцать. – Поменьше энергии тратим на звездеж, побольше на ритмичные движения ногами!

В 21:07 сержант скомандовал «Привал!» возле небольшой и чистой на вид лужи, в которой не копошилось никакой живности. Бойцы со стонами повалились на землю кто где стоял, будто произнесенное командиром слово имело убойную мощь крупнокалиберной пули. Лежа начали расстегивать пряжки и выползать из лямок неподъемных вещмешков. Сержант поступил таким же точно образом, разве что воздержался от стонов замученного живодерами медведя. Не вставая, проверил показания основного спидометра БПК. За этот день они продвинулись в глубь острова на сорок два километра, то есть почти на столько же, на сколько за три предыдущих, вместе взятых. Средняя скорость, с учетом всех остановок, получалась около трех с половиной км за час. Совсем неплохо для четвертого дня пути по неизвестной пересеченной местности. Если обстановка позволит им отдыхать хотя бы раз в сутки, можно будет поддерживать такой темп еще дня два.

Повалявшись на траве несколько минут и расправив затекшие плечи, бойцы как по команде двинулись на четвереньках к луже, чтобы пополнить истощившиеся за день запасы воды. Отяжелевшие фляги подсоединили к аккумуляторам бронекостюмов и дали на воду по три-четыре разряда. Из специальных клапанов на крышках ударили тонкие струйки пара. Этот способ уничтожения бактерий и паразитов считался не таким надежным, как применение универсальных обеззараживающих таблеток, но бойцы по возможности предпочитали использовать именно его. Химия, конечно, начисто убивала любые микроорганизмы, но кто мог поручиться, что лет через двадцать она точно так же не убьет и людей, некогда использовавших ее для очистки воды? К заверениям офицеров из медбатальона о полной безопасности обеззараживающих таблеток для человека солдаты относились с недоверием. Зато про электричество было доподлинно известно, что оно совершенно безвредно для здоровья, если за него голыми руками не хвататься.

– Вижу какую-то животинку, – сообщил Клюв, осматривая местность через оптику. Остальные тем временем готовились к вечернему приему пищи. – Расстояние – четыре триста. Резво бежит в нашу сторону.

Все насторожились. К инопланетному зверью люди уже давно научились относиться с большим подозрением и даже с ненавистью, нежели к разумным аборигенам. Самое очаровательное и невинное на взгляд создание, которое так и подмывало погладить, запросто могло плюнуть ядом, брызнуть кислотой или наградить паразитами. Болезни, к которым у землян не было иммунитета, также в большинстве случаев распространялись через животных. Один необдуманно поглаженный пушистик мог в считаные дни угробить пехотный корпус посредством чудовищной эпидемии. Так что представителей инопланетной фауны солдаты благоразумно привечали не сахарными косточками, а разрывными пулями. В районах постоянной колонизации инстинктивный панический страх перед человеком у диких животных вырабатывался через одно поколение.

– Морду задрал. Воздух нюхает, – продолжал сообщать Клюв. – Вот это пасть, бля! Крокодилы бы от зависти передохли, если б увидели, – боец неожиданно напрягся, резко позвал: – Сержант! У этого бармаглота ранец на спине!

Теперь уже все похватали маги и прильнули к окулярам.

– И чего это за образина?

– Точно, на крокодила похож. Только без хвоста.

– И лапы длинные. Бежит под сорок км.

– Что характерно, прямо к нам. Целеустремленный весь из себя, гад!

– На фига крокодилу ранец?

– В школу собрался.

– Кажись, он нам гостинец от орков несет. Грамм так на четыреста в тротиловом эквиваленте.

– Мазёвый дело сказал, бойцы! Четвероногий камикадзе – вполне обыкновенное явление для этого рукава Галактики.

– Дрессированный чемодан с фугасом!

– Клюв! Тебе, как третьему снайперу в нашем полку, предоставляется право первого выстрела, – сказал сержант. – Угробь зверушку без лишнего шума.

– Я уже второй, – проворчал боец, отключая у оптики систему самонаведения. Выстрелить нужно было так, чтобы убить зверя и не задеть ранец. Здесь умная оптика могла и подкачать. Она выискивала в своей базе данных соответствия по форме объекта, определяла наличие брони, вычисляла наименее защищенные жизненно важные участки тела и направляла пулю в один из них. Как знать, где, по мнению искусственного интеллекта, у этого крокодила самая уязвимая точка? Может, как раз под ранцем. – Чума из пятой роты на дембель ушел. Теперь круче меня только Грустный. Но это всё потому, что у него один глаз искусственный. Специальный такой. Снайперский. Вот я как-нибудь напьюсь, выбью ему этот глаз и сразу стану лучшим стрелком полка.

– Не бубни, боец! Просто стреляй!

Клюв выстрелил. Специально выбрал момент, когда зверь в очередной раз высоко задрал голову, чтобы понюхать воздух, и разнес его крокодилий череп.

– Пятерочка за стрельбу по движущейся мишени, – одобрил сержант.

И тут бухнул взрыв. Хороший такой. Грамм на пятьсот тротила.

– Твою ж мать!

– Всё настроение перед ужином обгадил.

– Ладно настроение. А если взрыв услышал кто? Орки теперь бдительные стали. На постах больше не дрыхнут и на каждый шорох реагируют с особой чуткостью.

Минут через десять действительно появились самолеты-разведчики. Снизились до километра и долго кружили на малых скоростях. Когда они убрались восвояси, сержант пожаловался на скверное предчувствие и объявил марш-бросок на пять километров в сторону от основного направления.

– Ну я ж точно в голову попал, – с обидой произнес Клюв. – Ранец даже кровью не забрызгало.

– Опомнись, боец! Мы не в родной части, и это не наказание, а тупое желание выжить. За точный выстрел по-прежнему хвалю. А теперь схватил вещмешок и бегоммм-арш!

Предчувствия сержанта не обманули. Не успели они толком отдышаться после бега, как послышалось тонкое жужжание резвых движков и в пределах видимости появилось полдюжины прыгунов. Около сорока минут они носились по равнине, то и дело подскакивая в воздух. Иногда какой-нибудь из них резко останавливался, и водитель что-то разглядывал на земле под колесами. Наибольший интерес у орочьих разведчиков вызывало место взрыва и прилегающая территория. Всего один раз прыгун оказался в пугающей близости от отряда землян. Пролетел в четырех метрах над распластавшимися бойцами, но водитель ничего не заметил. Хвала гению из ВПК, придумавшему нить-хамелеон! Не будь его – и пришлось бы всех орков перебить, тем самым вновь привлекая к себе повышенное внимание противника.

– Рядом с нами точно никого не было, – уверенно сообщил Мазёвый, когда прыгуны убрались восвояси. – Я ни одного подозрительного шороха не слышал. Думаю, они взрыв с большого расстояния через свои эхоловы засекли.

Безвкусные сверхпитательные сухари жевали молча и с похоронными выражениями на лицах. Марш-бросок в полной выкладке на пять км после шестнадцатичасового перехода – это маленький подвиг на пределе возможностей человеческого организма.

– Пока обойдемся без ободрина, – сказал сержант сразу по окончании ужина. Бойцы довольно заулыбались. Химия, прозванная солдатами ободрином, являлась мощным тоником продолжительного действия. Одна таблетка отбивала всякое желание спать на четыре-пять стандартных суток. Ободрин бойцы не любили. Удовольствия он не доставлял никакого, зато на шестой-седьмой день после приема начинался отходняк, по симптомам похожий на героиновую ломку. Помимо озверина и ободрина во вспомогательной походной аптечке находился концентрированный глютамин. Это вещество ускоряло вывод продуктов распада из мышечных тканей, или, проще говоря, способствовало скорейшему снятию усталости. Глютамин бойцы хрумкали, словно конфетки, на каждом привале. На вкус противно, зато полезно. Сержант продолжил: – Сегодня еще поспим, но караул будем нести по двое. Порядок для таких случаев обыкновенный. Если один караульный, измученный тяготами непосильной службы, начинает засыпать, второй наносит ему ободряющий удар в морду. Если засыпают оба, все дружно отправляемся на реинкарнацию с промежуточной остановкой в сортире храмовников-людоедов. Первым на дежурство заступаю я, как самый выносливый, и Кумар, как человек, не обремененный вещмешком в пятьдесят килограмм. Вопросы?

– А мне вас тоже ударить, если что? – серьезно спросил Кумар.

Приступ всеобщего истерического смеха длился около десяти минут.