Текст книги "Протекция"

Григорий Горин
Протекция
(Рассказ вахтера)

… И вот, гражданин следователь, разрешите, я расскажу вам все по порядку, а вы уж меня не сбивайте, не то я что-нибудь важное забуду, а потом стану переживать.

А переживаний тяжелых у меня и без того достаточно – в душе такой нарыв, что, ей-богу, уже нет никаких сил терпеть.

Все, как было, расскажу вам, гражданин следователь, и, коли я преступник, пусть меня в тюрьму сажают, а коли нет, так я сам в первый санаторий уеду… Нервы, они ведь не из проволоки сделаны.

Значит, начну с того, что я – Зенков Иван Сергеевич, шестьдесят два года мне, работаю сотрудником Медицинского института в должности вахтера.

Работа, сами понимаете, нехитрая, с утра до вечера сижу на посту в вестибюле, выдаю ключи от кабинетов, по телефону на звонки отвечаю – мол, институт слушает, и вообще слежу за порядком. На работе мною довольны, никаких замечаний – наоборот, благодарности по праздникам выносят за подписью всего треугольника,

И вот так текла она, моя жизнь, до того самого дня, пока это все не приключилось, не закрутило меня да не привело к вам, гражданин следователь, а видеть вас, сами знаете, радость маленькая. Извините…

Так вот летом у нас в институте, как известно, экзамены. Вступительные. Одним словом, абитуриентов принимаем. Народу к нам поступает много, все хотят быть докторами, иметь высшее образование. На каждое место человек десять поступает… можете представить, что творится.

В вестибюле летом не протолкнешься. Все ходят, волнуются, шепчут, в книжки заглядывают… Здесь же родители стоят кучками, тихонько пугают друг дружку… Этот, мол, доцент, страшный, а тот, мол, еще страшнее! Пропадут, мол, наши дети! Запугивают друг дружку до обмороков.

Я даже специально в столе бутылку валерьянки держу. Как кому плохо, так в стаканчик накапываю. Очень помогает от нервной системы.

Так вот в тот памятный день из-за валерьянки и началось. Стояла в вестибюле одна мамаша с дочерью – абитуриенткой. У обеих вид был ужасно перепуганный. Дочка дрожала, а мать ее по голове гладила. Гладила, гладила да вдруг за сердце сама и схватилась.

Ну, я свое дело знаю. Достал валерьянку, отлил в стаканчик и к ней.

– Выпейте, говорю, гражданка! Очень помогает от нервной системы.

Она выпила и говорит:

– Спасибо вам большое, а то мне что-то плохо сделалось.

Я говорю:

– Напрасно вы себя изводите. Сдаст ваша дочка.

Дочка говорит:

– Ни в коем случае! Я сегодня физику доценту Грачеву сдаю, а он же зверь!

Я говорю:

– Какое вы имеете, девушка, право оскорблять наших сотрудников? Товарищ, говорю, Грачев Виктор Георгиевич очень даже хороший человек. Я его прекрасно знаю!

Сказал и отошел к своему рабочему месту.

Только вскоре подходит ко мне эта мамаша и говорит:

– Уважаемый товарищ дежурный! У меня к вам интимный разговор. У меня дочка очень нервная. С ней вот-вот должна произойти истерика. Помогите, ради бога!

Я говорю: «Пожалуйста!» – и лезу за валерьянкой.

– Нет, – говорит мамаша, – вы меня не так поняли. Я прошу у вас протекции. Вы сами сказали, что хорошо знаете доцента Грачева. Так не смогли бы вы за нас замолвить словечко? Ничего такого особенного не надо, лишь бы он к ней подобрее отнесся…

И смотрит на меня так жалобно-жалобно. А сзади дочка выглядывает – вся бледная и губы кусает.

И вот тут, гражданин следователь, дал я слабину! Мне бы шугануть их да кулаком стукнуть, а я расчувствовался.

– Хорошо, говорю, мамаша. Попробую. Как фамилия?

– Николаева, – говорит.

– Ладно, говорю, попытаемся!

Встал и пошел на кафедру физики. Постоял там пять минут, папироску покурил – и назад.

Эта Николаева – ко мне.

Я говорю:

– Все в порядке! Пусть сдает и не сомневается.

Мамаша Николаева говорит:

– Спасибо вам большое!

Я говорю:

– Не стоит!

Для чего я это сделал, гражданин следователь? Просто для поднятия духа, как говорится. Подумал: пусть девчонка думает, что за нее хлопотали. Все нервы спокойнее будут. А там, глядишь, ежели действительно учила, то и сдаст. Вот какие мысли у меня были, гражданин следователь, и ничего больше.

Действительно, выбегает вскоре эта девчонка и вся сияет. «Пятерка, кричит, мама!»

Тут они с мамашей целуются от радости и прыгают.

Я тоже сижу довольный, что мой фокус удался.

Только затем подходят они ко мне и начинают благо, дарить. Мол, я спаситель, чудесный человек и все такое.

Я, понятно, сижу смущаюсь.

Но после этих слов мамаша лезет в сумку и сует мне двадцать пять рублей.

Гражданин следователь, я отказывался. Я их ни в какую не брал. Говорил даже: «Да что вы, ей-богу!..»

Но эта женщина сунула мне в карман деньги и убежала вместе с дочкой.

Весь вечер потом я совестью мучился. Переживал вовсю. Водки выпил. «Нехорошо, думаю, получилось!» И твердо решил утром деньги этой гражданке вернуть. На другой день пришел рано на работу, сел за стол, жду. А ее нет и нет. В вестибюле опять полно народу. Ходят, волнуются.

И вдруг подходит ко мне незнакомая женщина. Такая вся из себя полная.

– Здравствуйте, говорит, Иван Сергеевич. Я к вам по рекомендации Николаевой. У меня сегодня сын физику сдает. Выручайте!

Я прямо обомлел.

– Да вы что, говорю, рехнулись? Ничего я не могу сделать. Отойдите и не мешайте работать!

А она в слезы.

– Голубчик, говорит, умоляю! Не будьте так жестоки. Мой сын должен стать врачом. Он – талант. Он с детства лягушек резал и все такое. Если он не поступит, я не переживу. У меня давление высокое!

Ну что было делать, гражданин следователь? Ведь все мы люди. Все должны друг другу помогать. У нас так и в кодексе записано, что висит на стене в главном корпусе. Что тут поделаешь?! И опять, конечно, я дал слабину. Проявил нестойкость.

– Ладно, говорю, попробую помочь. Но ничего не гарантирую.

Она говорит:

– Конечно, какие гарантии?! Просто слово замолвите!

Опять пошел я на кафедру. Покурил там, выхожу.

– Все в порядке, – говорю. – Пусть идет, не сомневается!

– Спасибо! – говорит мамаша.– Я вам буду очень благодарна. Только ведь вы фамилию у меня не спросили!

– Ничего, – говорю. – Я его по приметам описал.

– Так вы ж его ни разу не видели, – говорит.

– Ничего, – говорю. – Я ваши приметы описал. Он ведь на вас похож?

– Не очень, – говорит. – Он у меня приемный!

Я даже разозлился. Говорю:

– Не волнуйтесь, мамаша! Все сделано! Лишь бы знал хорошо!

И вот, гражданин следователь, можете поверить: через полчаса подбегает к этой мамаше какой-то парень в очках, целует ее и кричит: «Пятерка!»

Она его ко мне посылает:

– Благодари, говорит, Ивана Сергеевича.

Меня этот парень хватает за руки, трясет, всякие слова говорит, а мамаша, чувствую, в это время что-то в карман кладет.

Я туда-сюда, хочу отказаться, но этот парень за руки держит. Просто не было сил отбиться. Опять, значит, дал я слабину.

А эта гражданка говорит на прощание:

– Завтра, Иван Сергеевич, мой племянник сдает. Орлов фамилия. Прошу составить и ему протекцию…

А на меня, знаете ли, такая усталость напала, что мне уж все равно.

– Валяйте, говорю, присылайте племянника. Пусть сдает – мне не жалко!

И вот с тех пор пошло и пошло. Каждый день ко мне родители идут. Просят, умоляют.

Я, конечно, никому конкретно не обещаю.

Сдаст человек – так сдаст. А не сдаст – я не виноват.

– Извините, говорю, не получилось. Уж видно, совсем ваш ребенок ничего не знал, ежели после моей протекции сумел провалиться. Не быть, значит, ему доктором!

Очень многие моей помощью пользовались.

Я уж потом стал и на других кафедрах гарантировать.

А потом уж и в другие институты стал устраивать.

Придет ко мне родитель, скажет:

– Иван Сергеевич, у меня сын в юридический или, скажем, в авиационный поступает! Не можете помочь?

А мне что, жалко?

– Пусть поступает, – говорю. – Все, что смогу, сделаю. Пусть сдает и не сомневается.

Многие потом благодарить приходили…

И, конечно, деньги совали, и я, натурально, проявлял слабость.

А что, гражданин следователь, если тебе деньги ни за что ни про что дают, а ты еще отказываешься, а тебе все-таки их засовывают, – неужто это преступление?!

Я ведь из-за этого сна лишился. Нервничать стал ужасно. Уж валерьянку никому не капал – сам все больше пил.

Денег-то у меня порядком собралось. Хотел я их, так сказать, в фонд науки передать, чтоб собак на них купили для опытов. Да побоялся. Еще начнут выяснять, откуда у меня такие средства.

В общем, совсем извелся я. Вечерами дома сижу, как крот. Все жду, когда милиция придет. И дождался.

Вчера вечером звонят в дверь, открываю – наш участковый. У меня внутри все и оборвалось.

– Вы гражданин Зенков? – спрашивает.

– Я,– говорю и чувствую – ноги подкашиваются.

– Вы работаете в институте? – спрашивает.

– Работаю, – говорю.

– Значит, все верно, – говорит. – А я к вам по личному делу. У меня брат поступает в ваш институт, так не смогли бы вы чем-нибудь посодействовать?

Чего он еще говорил, не помню.

Я сознания лишился, на пол упал.

Меня на постель положили, стали отхаживать.

Всю ночь я метался, горел весь, аж, поди, паленым пахло.

Одним словом, утром встал и сам пошел к вам, гражданин следователь. Судите меня по всей строгости.

Все равно больше нет сил маяться. Нервы ведь тоже не из проволоки.

У вас, простите, никто из родственников в институт не поступает?.. Нет?..

Тогда разрешите папироску…