Текст книги "По творениям святителя Григория Нисского. Глаголы вечности"

Бог и грех несовместимы

Если страшно даже один раз подвергнуться близкой опасности греха, и на этом основании ты считаешь более безопасным даже и не вступать на путь, ведущий к высочайшей цели, то насколько ужаснее сделать грех занятием всей жизни и по этой причине полностью лишиться части в той, чистейшей жизни? Как станешь ты слушать Распятого, живущий, Мертвого греху (см. Рим. 6, 2, 10), если грех в тебе силен, повелевающего вслед Него (см. Мф. 10, 38) идти и как знамение победы над противником нести крест на теле, когда ты не распялся миру (см. Гал. 6, 14) и не воспринял «мертвости» плоти (см. 2 Кор. 4, 10)? Как сможешь ты повиноваться Павлу, который убеждает тебя представить тело твое в жертву живу, святу, благоугодну Богови…, когда сообразуешься веку сему, а не «преобразуешься обновлением ума» своего (Рим. 12, 1–2) и не «ходишь во обновлении жизни» (см. Рим. 6, 4) сей, но еще следуешь путем жизни ветхого человека? Как будешь совершать священнодействия Богу ты, помазанный именно для того, чтобы приносить дар (см. Евр. 8, 3) Богу, и дар, конечно, не какой-нибудь чужой и незаконный, взятый от благ, привходящих извне, но поистине твой собственный, который есть внутренний человек (см. Еф. 3, 16; 2 Кор. 4, 16), долженствующий быть совершенным и непорочным, по закону об агнце (см. Лев. 22, 19; Исх. 12,5), чуждым всякого повреждения и порока? Как будешь приносить этот дар Богу, когда не повинуешься закону, который воспрещает священнодействовать нечистому? И если желаешь удостоиться явления Божия, то почему не слушаешь Моисея (см. Исх. 19, 15), который повелевает народу очиститься от дел брака, чтобы быть достойным явления Божиего? Если тебе маловажным кажется «сораспяться Христу» (см. Гал. 2, 19), представить себя в жертву Богу, быть священником Бога Вышнего (см. Быт. 14, 18), удостоиться явления великого Бога, то что мы можем предложить тебе выше этого, если ты и проистекающие сюда блага будешь считать столь же незначительными? Ибо если кто сораспинается Христу, тот чрез это самое вместе с Ним и живет, и с Ним прославляется (Рим. 8, 17), и царствует. А кто представит себя в жертву Богу, тот чрез это может достигнуть изменения естества и достоинства человеческого в ангельское, ибо и Даниил так говорит: тмы тем предстояху Ему (Дан. 7, 10). Кто принял истинное священство и подчинил себя великому Архиерею, тот, несомненно, и сам пребывает священником вовеки, и смерть не возбраняет ему пребывать им всегда (см. Евр. 7, 23–24). Но кто удостоился видеть Самого Бога, тот имеет плодом не что иное, как то, что он удостоился видеть Бога. Ибо верх всякой надежды, предел и главную цель всякого желания, Божия благословения, всякого обетования и «неизреченных» благ, превышающих, как веруем, чувства и разум (см. 2 Кор. 12, 4; Флп. 1, 9), составляет то, что возжелал видеть Моисей, чего желали многие пророки и цари (см. Лк. 10, 24), но чего удостаиваются лишь чистые сердцем – те, кто именно потому являются и именуются подлинно блаженными, что они Бога узрят (см. Мф. 5, 8).

Бог спасает человека

Как однократное удаление от благ последовательно вводит все виды зол, так что отвращением от жизни введена смерть, с оскудением света произошла тьма, по отсутствии добродетели она замещена пороком, и по отсутствии какого-либо из благ занято его место в списке противоположным, то человека, в такие и подобные бедствия впадшего по неразумию (невозможно было и сохранить благоразумие отвратившемуся от благоразумия и восхотеть чего-либо мудрого удалившемуся от мудрости), кому должно было снова воззвать к первоначальной благодати? Кому приличествовало исправление падшего, или воззвание погибшего, или руководство заблудшего? Кому другому, конечно, как не Господу естества?! Ибо одному только Давшему жизнь вначале возможно и вместе прилично было воззвать и жизнь погибающую.

Богоугодный пастырь

Если вода в канале часто переливается чрез прилежащую плотину и, разлившись по сторонам, утекает от русла; то, не завалив места, послужившего причиной разлива, трудно бывает возвратить ее к прежнему течению, так как она промыла уже углубление в почве. Так и стремление отступников, однажды из страсти к спорам уклонившись от прямой и правой веры, идет глубже и глубже уже от привычки и нелегко возвращается к прежней благодати. Поэтому ваши дела требуют мудрого и великого приставника, умеющего хорошо их управить, так чтобы он в силах был беспорядочное отклонение этого течения опять привести к прежнему благоустройству, дабы у вас пажити благочестия снова приносили богатые плоды при орошении притоком мира. Поэтому от всех вас требуется много тщания и усердия в этом деле, чтобы Святым Духом указан был такой предстоятель, который бы все внимание свое устремлял только на дело Божие, не останавливая взоров своих ни на чем, о чем заботятся в сей жизни. Пророк Амос был пастырь коз, Петр – рыбарь, Андрей, брат его, и возвышенный Иоанн занимались тем же промыслом, Павел приготовлял палатки, Матфей – сборщик податей; подобно им и все прочие апостолы не были ни консулами, ни военачальниками, ни префектами, ни знаменитыми риторами и философами, но бедными и простыми людьми, призванными к апостольству от самых скромных занятий. И, несмотря на все это, во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их (Пс. 18, 5). Видите, говорит, звание ваше, братие: яко не мнози премудри по плоти, не мнози сильни, не мнози благородни: но буяя мира избра Бог (1 Кор. 1, 26–27). Может быть, и теперь кто-нибудь по наружности, пред очами людей кажется буим, как ничтожный по бедности или как не знатный по телесному происхождению. Но кто знает, не на него ли склоняется рог благодатного помазания, хотя бы он был самым меньшим между высокими и знатными людьми? Что полезнее было в начале для Рима, избрать ли для предстояния кого-нибудь из благородных и самых знаменитых сенаторов или рыбаря Петра, у которого не было никаких мирских средств для достижения знаменитости? Был ли у него какой дом, были ли у него слуги, земля, доходами своими доставляющая избыток во всем? Но будучи чужестранцем, не имеющим крова и пищи, он был богаче всех обладающих, потому что неимением ничего он стяжал себе всего Бога… Ужели возможно сделаться смиренномудренным, кротким по нраву и умеренным, свободным от корыстолюбия, сведущим в делах Божественных, опытным в добродетельном и пристойном образе жизни тому, кто не видит этих качеств в учителе? Но я не знаю, каким образом обучившийся только мирскому может сделаться духовным? Ибо как могут быть непохожими на него те, кои подражают ему? Какая польза для жаждущих в водоеме великолепной работы, когда в нем нет воды? Пусть колонны водопровода в разновидных формах высятся к небесам своими вершинами; что лучше избрал бы на свою потребу жаждущий – смотреть ли на камни, прекрасно сложенные, или найти сам поток, хотя бы он струился по деревянному желобу, лишь бы давал чистую и годную для питья воду? Так, братие, и тем, которые ищут благочестия, не следует обращать внимания на внешность скинии; если кто имеет много друзей, гордится длинным перечнем своих достоинств, хвалится тем, что получает много ежегодных доходов и, обращая внимание на свое происхождение, величается и всячески надмевается гордостью, то такого нужно обходить, как водоем, не имеющий воды, если он не обнаруживает в жизни высших достоинств; а напротив, пользуясь светочем Духа для испытания, надобно искать, насколько возможно, вертоград заключен, источник запечатлен (Песн. 4, 12), как говорит Писание.

Богочеловечество Иисуса Христа

И человек Он (Христос), хотя и не во всем человек, но «якоже человек», по причине таинства рождения от Девы; чтобы из сего явно был что не во всем Он покорился законам человеческого естества, но божественно восприняв жизнь и не имев нужды в действии брака для образования собственного тела, не во всем обретается обыкновенным человеком по особенности Его происхождения, но «якоже человек», и таким образом умалил Себя, сделавшись человеком без изменения (Своего естества). Ибо если бы от начала был им, то в чем заключалось бы умаление? Ныне же Всевышний через соединение с уничиженностью нашего естества умалил Самого Себя, ибо соединившись с принятым Им образом раба и став едино с ним, усвояет немощи раба. И как бывает у нас по связи между членами, если что случится с оконечностью ногтя, то все тело разделяет боль со страждущим членом, так как сочувствие проходит по всему телу; так соединившийся с нашим естеством усвояет и наши немощи, как говорит Исаия: Той недуги наша прият, и болезни понесе (Мф. 8, 17), подвергшись язвам за нас, чтобы язвой Его мы исцелели (см. Ис. 53, 4–5); не Божество потерпело язвы, но соединенный с Божеством через единение человек, естество которого может быть доступно уязвлению. Совершается же это для того, чтобы разрушить зло тем же путем, каким оно вошло. Поскольку смерть вошла в мир ослушанием (первого) человека, то изгоняется она послушанием второго человека (см. Рим. 5, 12–19). Поэтому (Господь) бывает послушным даже до смерти (Флп. 2, 8), чтобы уврачевать послушанием преступление преслушания, а воскресением из мертвых уничтожить вошедшую преслушанием смерть, ибо воскресение человека от смерти есть уничтожение смерти. Темже, – говорит, – и Бог Его превознесе (Флп. 2, 9), эти слова служат как бы некоторой печатью предшествующего рассуждения. Ибо явно, что высочайшее не нуждается в возвышении, но уничиженное подъемлется на высоту, как скоро теперь становится тем, чем прежде не было. Ибо соединенное с Господом человеческое естество подъемлется на равную высоту вместе с Божеством, и возносится именно то, что подъемлется из уничиженности, а уничиженное есть образ раба, через вознесение становящийся Христом и Господом.

Богу чуждо зло

Где не имеет места зло, там нет никакого предела добру. В нас, при изменчивости естества, поскольку в произволении нашем есть равная возможность склоняться к тому и другому из противоположного, и доброе, и злое попеременно уступают место друг другу, и пределом доброго делается появляющийся порок; и все предначинания душ наших, одно другому противоположные и противящиеся, друг другу уступают место и друг другом определяются. Но Естество простое, чистое, однообразное, непреложное, неизменяемое, всегда одно и то же, никогда из Себя не выходящее, потому что не допускает до Себя возможности быть в общении со злом, пребывает беспредельным в добре, не видя даже пред Собою и предела, потому что не имеет в виду ничего противоположного. Поэтому, когда человеческую душу привлекает к общению с Собой, тогда по преимуществу в лучшем в равной тому всегда мере ставит ее выше, нежели сколько она причастна; потому что душа по причастии превосходнейшего становится непрестанно выше себя самой, и, возрастая, не останавливается в возрастании; добро, которого она причастна, однако пребывает наравне с ней, и душа, всегда более и более причащающаяся, наравне с тем находит оное непрестанно в преизбытке.

Божественное домостроительство

Когда из греховного корня обнаружилась вся сила нечестия, возросла и раскрылась многоразличными видами в волях людей, раскинув ветви свои по всем векам, знаменитым злодеяниями; тогда, как говорит апостол Павел к афинянам, лета неведения презирая, Бог (Деян. 17, 30) явился в последние дни, когда не было кто бы разумевал и взыскивал Бога, когда все совратились с пути, все растлились, когда все заключилось под грех, когда мера беззаконий исполнилась. Как только мрак нечестия достиг последней степени, тогда-то явилась благодать, воссиял луч истинного света, взошло солнце правды для сидящих во тьме и сени смертной; тогда Принявший плоть человеческую сокрушил многоглавого змия, поправ его ногою и стерев о землю. И никто, смотря на совершающееся ныне в мире, не должен почитать несправедливою причину, по которой, как мы сказали, Господь снизошел к людям в последние времена. Ибо некоторые, может быть, скажут против нас, что Тот, Кто столько времени ожидал обнаружения зла, дабы истребить его до основания, после того, как оно обнаружилось, по всей вероятности, истребил грех всецело, так что ни малейшей его части не осталось в мире; между тем как и ныне производятся и убийства, и хищения, и прелюбодеяния, и все другие преступления. Но сомнение, рождающееся при встрече таких опытов, можно разрешить самым обыкновенным примером. Известно, что при убиении змея удар, наносимый в голову, не раздробляет в то же время задней части пресмыкающегося; и когда первая совершенно лишится жизни, последняя еще одушевляется собственной жизнью и долго являет в себе признаки жизненной силы: так точно и Истребитель того дракона, который, возрастая с каждым поколением людей, сделался огромным зверем, сокрушив его голову, т. е. смертоносную для добра силу, вмещавшую в себе другие многочисленные главы, оставил в целости его туловище; а это Он сделал для того, чтобы движение, остававшееся в умерщвленном звере, возбуждало человеков к борению с ним. Какая же это умерщвленная голова? – Та, которая лукавым советом внесла в мир смерть, и, уязвив человека, влила в него смертоносный яд. Итак, Разрушивший державу смерти сокрушил, по словам пророка, силу, заключавшуюся в голове змия (см. Пс. 73, 14); а туловище этого чудовища, распростершись по всему человеческому роду, еще уязвляет его греховной чешуею, и будет уязвлять до тех пор, пока люди не освободятся от влечений греховных; впрочем, оно уже не имеет прежней силы, ибо сокрушена глава змия. Когда же наступит конец времени и с наступлением ожидаемой кончины жизни сей остановится все движущееся, тогда истребится конечная и последняя часть врага, т. е. смерть; и таким образом последует окончательное уничтожение греха, поскольку через воскресение все будут призваны к жизни: праведные немедленно переселятся в вышние селения, а оставшиеся в грехах преданы будут огню гееннскому.

Борьба с грехом

Человек, эта вещь великая и драгая (Притч. 20, 6), как назван он в Писании, лишившись своего достоинства, как если кто, поскользнувшись, упадет в лужу и вымажет в грязи лицо, (так что его) не узнают даже знакомые, (так он), упав в лужу греха, потерял образ нетленного Бога (см. Рим. 1, 23; 1 Тим. 1, 17) и через грех облекся в образ тленный и перстный, который Писание советует «отложить» (см. Иак. 1, 21; Еф. 4, 22), омывшись чистой жизнью, словно водой, чтобы, по взятии земного «покрывала» (см. Исх. 34, 34; 2 Кор. 3, 16) опять воссияла красота души. Сложить же чуждое значит опять возвратиться к свойственному ему и естественному состоянию, чего можно достигнуть не иначе, как сделавшись опять таким, каким он был сотворен в начале.

Боязнь потерять Бога

Где пасешь Ты, прекрасный Пастырь, вземлющий на рамена целое стадо? Ибо все естество человеческое есть единая овца, которую воспринял Ты на рамена. Покажи мне место злачное, сделай известною воду покойную (Пс. 22, 2), приведи меня на питательную пажить, назови меня по имени, да услышу Твой голос, извещающий, что я – Твоя овца, и гласом Твоим дай мне жизнь вечную. Возвести мне Ты, Кого возлюбила душа моя. Ибо так именую Тебя, потому что имя Твое выше всякого имени, и для всякого разумного естества неизреченно и невместимо. Поэтому именем, извещающим о Твоей благости, служит влечение к Тебе души моей. Ибо как не возлюбить мне Тебя, так возлюбившего меня, и притом очерненную, что полагаешь душу Свою за овец, которых пасешь? Невозможно и придумать любви, которая была бы больше Твоей, на душу Твою обменявшей мое спасение. Поэтому изведи меня, – продолжает невеста, – где Ты пасешь, чтобы мне, найдя спасительную пажить, насытиться небесной пищей, не вкушающий которой не может войти в жизнь: и чтобы, придя к Тебе – источнику, извлечь мне божественное питие, которое источаешь Ты жаждушим, изливая воду из ребра после того, как железом отверста эта водотечь, вкусивший которой сам делается источником воды, текущей в жизнь вечную. Ибо если упасешь меня там, то, без сомнения, упокоишь в полудне, когда, вместе с Тобою почив в мире, упокоюсь в неотененном свете; не отенен же повсюду полдень, потому что солнце сияет над самою вершиною, где упокоеваешь пасомых Тобой, когда чад Своих приемлешь с Собой на ложе. Но полуденного упокоения никто не сподобляется, не сделавшись сыном света и дня. Кто равно стал далек и от вечерней и от утренней тьмы, то есть от того, с чего начинается и чем оканчивается зло, тот в полудне упокоевается Солнцем правды. Поэтому, – говорит невеста, – научи меня, как надлежит почить и какой путь к полуденному упокоению, чтобы меня, по ошибке избравшую себе недоброе руководство, незнание истины не свело вместе со стадами, чуждыми для Твоих пажитей.

Брак со Христом

Как в супружестве телесном не желающий быть отвергнутым приложит много забот о здоровье тела, о подобающем украшении, об изобилии богатства и о том, чтобы не иметь никакого пятна ни на своей жизни, ни на своем роде, ибо этим обычно достигают желанной цели, таким же образом и желающий вступить в духовное супружество пусть прежде всего покажет себя юным, отрешившимся через обновление ума (см. Рим. 12, 2) от всякой ветхости. Затем пусть он представится в изобилии имеющим то, о чем более всего пекутся, но славится пусть не земным имуществом, а украшается сокровищами небесными. Пусть поревнует и о том, чтобы иметь знаменитость рода – не ту, которая сама собой случайно может принадлежать и дурным людям, но которая достигается трудом и старанием, собственными добрыми делами, которой величаются лишь только «сынове света» (см. Ин. 12, 36; 1 Сол. 5, 5), чада Божии и те, кто именуется «благороднейшими… от восток солнца» (см. Иов 1, 3) за свои светлые дела. Крепости же и здоровья пусть достигает он не попечением о теле или утучнением плоти, но совершенно напротив – через немощь телесную усовершая силу духа (см. 2 Кор. 12, 9). Знаю и брачные дары, приличествующие этому браку, которые не на тленные средства приобретаются, но от собственного богатства души приносятся в дар. Хочешь знать названия этих даров? Послушай Павла, прекрасного брачного распорядителя у некоторых богачей, которые во всех отношениях (что-то) представляют собой (см. 2 Кор. 6, 4). Говоря о других многих и великих дарах, он прибавляет также: и «во очищении» (см. 2 Кор. 6, 6). И опять-таки, все, что он в другом месте исчисляет как «плоды духовные» (см. Гал. 5, 22), все это – дары этого брака. И если кто хочет последовать Соломону и принять к себе подругой и помощницей жизни истинную премудрость, о которой тот говорит: возжелей ея, и соблюдет тя, почти ю, да тя обымет (Притч. 4, 6, 8), – тот сообразно с достоинством такого желания пусть приготовит себе чистую одежду для участия в этом брачном торжестве вместе с веселящимися, чтобы не изгнали его, если он явится, чтобы принять участие в празднестве, не одетым в «одеяние брачное» (см. Мф. 22, 11–12). Очевидно, что этот способ приготовления к браку такого рода является общим как для мужей, так и для жен; поскольку, как говорит апостол, несть мужеский пол, ни женский (Гал. 3, 28), но всяческая и во всех Христос (Кол. 3, 11). И, конечно, влюбленный в премудрость божественным предметом своего вожделения имеет истинную Премудрость; и душа, прилепившаяся к нетленному Жениху, пылает любовью к истинной премудрости, которая есть Бог.

Важность Божией помощи

Столь злы и неудобоисцелимы и такую силу имеют сокрытые в душе пороки, что одним человеческим старанием и добродетелью уничтожить и изгнать их невозможно, разве если кто, молитвой призвав в союзники силу Духа, не свергнет внутреннего тирана – порок, как тому научает Дух, устами Давида глаголя: от тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего (Пс. 18, 13–14).

Важность милостыни

Не презирай лежащих, как ничего не стоящих. Подумай, кто они, и найдешь их цену. Они носят на себе образ Спасителя нашего. Ибо Человеколюбец дал им собственный образ, чтобы им устыдить несострадательных и нищененавистников; они подобны тем, кои указывают насилующим их на царские изображения, чтобы образом владычествующего устыдить презрителя. Они – сокровищехранители ожидаемых благ, привратники царствия, отверзающее двери для добрых и заключающее для жестоких и человеконенавистников. Они – и сильные обвинители, и добрые защитники. Защищают же и обвиняют не словом, но видом своим перед Судьей. Ибо делаемое для них взывает к Сердцеведцу внятнее всякого глашатая.