Текст книги "1937. Правосудие Сталина. Обжалованию не подлежит!"

Как в случае Бухарина, так и при реабилитации других осужденных, советские власти и не думали представлять какие-либо факты, могущие подтвердить их собственные заявления, что признания подсудимых лживы или добыты у них с помощью насилия или запугивания.

Стивен Коэн почти всю жизнь изучал Бухарина. В 2003 году историк наконец признался: «В отличие от многих других жертв репрессий, в том числе командиров Красной Армии, к нему (Бухарину. – Г.Ф., В.Б.), похоже, не применяли физических пыток в тюрьме»[7]7
  Коэн С. Бухарин на Лубянке. // Свободная мысль. 2003. № 3. С. 60 – 61.


[Закрыть].

После сказанного трудно понять, почему Коэн продолжает считать Бухарина невиновным, а его признательные показания ложными.

В реабилитационной справке комиссии Н.М. Шверника, созданной Хрущевым в 1962 году и завершившей работу в 1964-м, утверждается, что обвинения против Бухарина на процессе по делу правотроцкистского блока были сфальсифицированы, а самого блока будто бы никогда не существовало[8]8
  FРКЭБ-2, с. 625 – 630.


[Закрыть]. Однако материалы из личного архива Л.Д. Троцкого доказывают обратное: блок троцкистов и «правых» был действительно создан.

Во время московских показательных процессов Троцкий энергично опровергал какие-либо контакты с осужденными лицами после своей высылки в 1929 году. Но 1986 году Дж. Арч Гетти на основе материалов из архива Троцкого в Хоутонской библиотеке Гарвардского университета показал: на самом деле Троцкий состоял в переписке со своими сторонниками в СССР, что по меньшей мере относится к 1932 году, когда он отправил личные секретные письма лидерам бывшей оппозиции К.Б. Радеку, Г.Я. Сокольникову, Е.А. Преображенскому и другим. Хотя содержание писем не известно, есть основания думать, что как минимум Троцкий пытался в них склонить своих адресатов вернуться к оппозиции. Скорее всего там содержались какие-то заговорщические инструкции вроде тех, о которых Радек поведал на процессе, проходившем в январе 1937 года. В том же архиве Гетти выявил другую тайную связь Троцкого со сподвижниками внутри СССР – переписку с бывшим троцкистом Е.С. Гольцманом.

Либо сам Троцкий, либо кто-то из его помощников предпринял специальные усилия для уничтожения следов тайных связей. Вот что о его личных секретных письмах пишет Гетти: «В противоположность буквально всем другим письмам Троцкого (включая даже самые сентиментальные) никаких копий этих писем не сохранилось в бумагах Троцкого. Кажется, в какой-то период времени они были убраны из архива. Сохранились только почтовые квитанции. На своем процессе в 1937 году Карл Радек свидетельствовал, что он получил письмо от Троцкого, содержавшее «террористические инструкции», но мы не знаем, шла ли речь об этом самом письме или о другом» (выделено нами. – Г.Ф., В.Б.)[9]9
  Гетти Дж. Арч. Троцкий в изгнании: основание IV Интернационала. // Вопросы истории КПСС. 1991. № 5, прим. 18, с. 76.


[Закрыть].

В 1932 году тот же Гольцман встретился в Берлине с сыном Троцкого Львом Седовым и передал послание от ветерана троцкистского движения Ивана Смирнова, в котором речь шла о создании в СССР объединенного оппозиционного блока троцкистов, зиновьевцев и остававшихся тогда в стороне «правых». Седов лично передал Троцкому столь важную информацию. Французский историк-троцкист Пьер Бруэ тоже исследовал материалы архива Троцкого и подтвердил его связи со сторонниками в Советском Союзе.

Сказанное означает: сведения, представленные в реабилитационной справке комиссии Н.М. Шверника, неверны[10]10
  Гетти, сообщение на академическом Интернет-форуме H-Russia от 24 ноября 1998 года, см.: http://tinyurl.com/8ogmk. Для нас не важно, почему исследователи, процитировавшие это сообщение, пришли к отличному от Гетти мнению о блоке. Возможно, их кто-то проинструктировал прийти к «умозаключению», что такого блока не существовало, дабы начатый еще Хрущевым процесс реабилитаций мог, таким образом, обрести внешне легитимное продолжение.


[Закрыть]. Сегодня ни один серьезный историк не станет отрицать, что некий оппозиционный блок в СССР все-таки существовал. С намеком на сложность внутренних связей, раскрытые фрагменты переплетающихся между собой заговоров в НКВД называли то клубком, то паутиной. Если хоть одну часть сплетения этих заговоров признать существовавшей, тогда трудно не признать наличия остальных, поскольку подсудимые втягивали друг друга по цепочке, соединявшей прямо или опосредованно одного с другими и каждого со всеми. Выявленные в архиве доказательства существования блока «правых» и троцкистов ставят, таким образом, под сомнение истинность всех «реабилитационных» материалов как хрущевского, так и горбачевского времени[11]11
  Истинность этих материалов ставит под сомнение и проделанное Юрием Жуковым исследование «кремлевского дела», о чем еще будет сказано далее.


[Закрыть].

Стенограммы допросов некоторых из подследственных содержат прямые обвинения Бухарина. Самые подробные, объемистые из ныне известных (и одновременно самые жесткие) находим в показаниях В.Н. Астрова, в прошлом одного из бухаринских учеников, и бывшего наркома внутренних дел Г.Г. Ягоды, который вместе с Бухариным предстал на скамье подсудимых третьего московского показательного процесса. Мы также располагаем стенограммами очных ставок с участием Бухарина и лиц, вменявших ему совершение различных государственных преступлений.

Валентин Астров

Как очевидец Астров дал убийственные для Бухарина показания о его руководящей роли в правотроцкистском блоке. По словам Астрова, Бухарин считал необходимым убить Сталина и принимал участие в антисталинском заговоре, ставившем своей целью совершение «дворцового переворота». Для его осуществления, как показал Астров, Бухарин и Томский проводили работу среди сотрудников охраны Кремля. Т.н. «рютинская платформа»[12]12
  «Рютинская платформа» впервые опубликована в: Реабилитация: политические процессы 30 – 50-х годов. / Под общ. ред. А.Н. Яковлева. М.: Политиздат, 1991. С. 113 – 252; затем она была переиздана в: Рютин М.Н. На колени не встану. / Сост. Б.А. Старков. М.: Политиздат, 1992. С. 113 – 252, см.: http://scepsis.ru/library/ id_939.html.


[Закрыть] – документ объемом в несколько сот машинописных страниц и с двухстраничной «программой» в конце, полный злых и оскорбительных нападок лично на Сталина, – была в основном подготовлена Бухариным, Рыковым, Томским, Углановым. Бухарин советовал «правым» внедряться в партийно-государственные институты, не стесняться двурушничать, восхвалять Сталина и генеральную линию ВКП(б), лишь бы оставаться на высоких постах, которые могут очень пригодиться в случае государственного переворота[13]13
  Лубянка-2, с. 19 – 39.


[Закрыть].

Астров повторил те же самые обвинения на очной ставке с Бухариным два дня спустя. Чуть ниже – там, где речь пойдет о свидетельствах, оправдывающих Бухарина, – нам предстоит вернуться к Астрову и его показаниям, чтобы рассмотреть написанное им много позже «отречение».

Генрих Ягода

Восемь протоколов допросов Генриха Ягоды на предварительном следствии, а также другие важные документы, касающиеся его самого и его коллег, загадочным образом в 1997 году были изданы в Казани тиражом всего 200 экземпляров[14]14
  Один из протоколов допросов позднее был с сокращениями переиздан в 2004 году в солидном полуофициальном сборнике международного фонда «Демократия». Опубликованный там отрывок текстуально совпадает с изданием 1997 года, что подтверждает подлинность представленных там документов. Сравни: Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР, Генеральный комиссар государственной безопасности. Сборник документов. Казань, 1997. С. 109 – 137; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937 – 1938. М.: МФД, 2004. С. 135 – 144 (далее – Лубянка-2).


[Закрыть]. На допросах Ягода описывает свои связи с группировкой «правых» во главе с Рыковым, Томским, Бухариным.

Среди прочего Ягода рассказывает, как летом 1936 года по поручению Бухарина к нему явился Радек, с которым он личных связей не поддерживал. Радек поведал о контактах с эмиссарами Германии[15]15
  Генрих Ягода. С. 132.


[Закрыть], что подтверждается как показаниями Радека, так и Бухарина (см. ниже). Описывая план переворота, запланированного на 1934 год, Ягода отмечает нерешительность и колебания Бухарина[16]16
  Там же, с. 178.


[Закрыть]. Многие другие подробности из показаний Ягоды совпадают с тем, что следствию сообщали Бухарин, Радек и другие.

Очные ставки

В ходе судебных слушаний на первом московском процессе в августе 1936 года (а, стало быть, и в ходе предварительного следствия) Зиновьев, Каменев и по меньшей мере еще один подсудимый И.И. Рейнгольд назвали Бухарина среди тех «правых», с кем они поддерживали конспиративные связи как соучастники антисталинского заговора. Бухарин узнал об этих показаниях, находясь в отпуске далеко от Москвы, и потребовал очной ставки с Зиновьевым и Каменевым. Но последние были уже казнены, когда Бухарину удалось наконец вернуться в столицу. Впоследствии Ягода дал показания, что он просил Зиновьева и Каменева не волноваться, но одновременно приказал ускорить их казнь, чтобы те не смогли раскрыть его собственную причастность к заговору[17]17
  Генрих Ягода. С. 192, 198.


[Закрыть].

21 августа 1936 года Прокурор СССР Вышинский объявил о начале следственных действий в отношении «правых» – Бухарина, Рыкова, Томского. На состоявшемся в тот же день партсобрании Томский покаялся в своих «преступных связях» с осужденными по процессу 16, а следующим утром на даче в Болшеве покончил жизнь самоубийством[18]18
  В своем предсмертном письме, адресованном Сталину, Томский в жестких выражениях пишет о Зиновьеве и Каменеве как о «подлой банде», подчеркивая, что не может перенести, когда его «ставят на одну доску с фашистами», и лучше сам уйдет из жизни, нежели предстанет вместе с ними на одной скамье подсудимых. Не без оснований Сталин посчитал письмо Томского признанием того, что виновность последнего может быть доказана в суде. Письмо Томского (по-видимому, фрагмент) опубликовано в: Родина. 1996. № 1. С. 92 – 93. См. также: http://chss.montclair.edu/english/furr/research/tomskyltr.html.


[Закрыть].

8 сентября в присутствии Кагановича, Ежова и Вышинского состоялась очная ставка между Бухариным и Рыковым, с одной стороны, и Сокольниковым – с другой. Как явствует из опубликованного короткого фрагмента стенограммы, Сокольников узнал о роли Бухарина и Рыкова в троцкистско-зиновьевском блоке не от них самих, а от расстрелянного к тому времени Каменева. 10 сентября «Правда» сообщила о прекращении следственных действий по делу Бухарина и Рыкова за отсутствием оснований для привлечения их к судебной ответственности. В опубликованном не так давно письме к Сталину Каганович отмечает, что склонен верить аргументам, оправдывающим Бухарина и Рыкова[19]19
  Известия ЦК КПСС. 1989, № 5. С. 71 – 72. Сталин и Каганович. Переписка 1931 – 1936 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 676 – 678 (док. № 819).


[Закрыть].

Однако допросы Радека и Пятакова, проведенные в преддверии второго московского процесса (январь 1937-го), заставили вернуться к выдвинутым против Бухарина обвинениям. С декабрьского (1936) по февральско-мартовский (1937) Пленум ЦК состоялось еще несколько очных ставок с участием Бухарина и его обвинителей. В настоящее время опубликованы стенограммы его очных ставок с участием Астрова, Куликова, Пятакова, Радека и Сосновского[20]20
  Егор Федорович Куликов поначалу входил в другую оппозиционную группу и лишь затем примкнул к бухаринцам (Лубянка. Сталин и ВЧК – ГПУ – ОГПУ – НКВД. Январь 1922 – декабрь 1936. М.: МФД, 2003. С. 711 (далее – Лубянка-1). Карл Бернгардович Радек, бывший троцкист, выступивший на следствии с обвинениями против Бухарина. Георгий (Юрий) Леонидович Пятаков, один из крупных сторонников Троцкого, занимал должность первого заместителя Серго Орджоникидзе по Наркомату тяжелой промышленности. Вместе с Радеком Пятакову суждено было стать одним из главных обвиняемых процесса по делу параллельного антисоветского троцкистского центра в январе 1937 года. Лев Семенович Сосновский, бывший троцкист, который по ходатайству Бухарина был восстановлен в рядах ВКП(б), после ареста дал подробные показания о создании блока троцкистов и «правых». (См. биографические справки в: Стенограммы очных ставок в ЦК ВКП(б). Декабрь 1936 года // Вопросы истории. 2002. № 3. С. 3 – 31).


[Закрыть]. Хотя подробный анализ последних выходит за рамки поставленной задачи, мы не можем пройти мимо некоторых характерных особенностей, присущих этим стенограммам.

Присутствовавшие

Не принуждались ли обвинители Бухарина на очных ставках к ложным показаниям против него и самих себя? Истина состоит в том, что никаких доказательств, свидетельствующих о чем-то похожем, просто нет. Очные ставки с Куликовым и Сосновским, состоявшиеся 7 декабря 1936 года, проводились в присутствии членов Политбюро – Сталина, Кагановича, Ворошилова, Молотова, Андреева, Орджоникидзе, Жданова и Микояна. Сталин и другие присутствовавшие вели себя очень активно, задавали много вопросов и больше всего Бухарину. Их поведение полностью отвечало желанию выяснить, что именно произошло в действительности. И если бухаринские обвинители подвергались насилию, почему бы им тогда не признаться в том Сталину?

По словам Сталина, указанные обстоятельства тоже произвели на него сильное впечатление: «Очная ставка отличается тем, что обвиняемые, когда приходят на очную ставку, то у них у всех появляется чувство: вот пришли члены Политбюро, и я могу здесь рассказать все в свое оправдание. Вот та психологическая атмосфера, которая создается в головах арестованных при очной ставке»[21]21
  Материалы февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. // Вопросы истории. 1992. № 4 – 5. С. 33.


[Закрыть].

«На очной ставке в помещении Оргбюро, где вы (Бухарин и Рыков. – Г.Ф., В.Б.) присутствовали, были мы – члены Политбюро, Астров был там и другие из арестованных: там Пятаков был, Радек, Сосновский, Куликов и т.д. Причем когда к каждому из арестованных я или кто-нибудь обращался: «По-честному скажите, добровольно вы даете показания или на вас надавили?», Радек даже расплакался по поводу этого вопроса – «Как надавили? Добровольно, совершенно добровольно»[22]22
  Материалы февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. // Вопросы истории. 1992. № 4 – 5. С. 32.


[Закрыть].

Соответствие свидетельств

В Москве, Ленинграде, Саратове, Иванове, Свердловске и некоторых других городах Советского Союза различными следователями были допрошены десятки лиц, которые в разное время и в разных местах дали очень схожие показания. Примерно в том же только позднее сознался и Бухарин. Последний, по словам допрошенных, стоял во главе «блока «правых» и троцкистов» и сотрудничал с зиновьевцами. Бухарин участвовал также в разработке плана государственного переворота, требовал убить Сталина. Заговорщиков объединяла общая политическая программа – «рютинская платформа». Входившие в блок троцкисты поддерживали прямые контакты с Троцким. Радек утверждал, что Бухарину было известно и о переговорах Троцкого с эмиссарами Германии, и о его договоренностях пойти им на уступки в обмен на поддержку заговорщиков после совершения госпереворота. Те же самые факты содержатся как в бухаринских показаниях от 2 июня 1937 года на предварительном следствии, так и на открытом процессе 1938 года.

Астров, его показания и их опровержения

Свидетельские показания Валентина Астрова, в прошлом – одного из бухаринских учеников, заслуживают особого внимания. В дальнейшем Астрову пришлось несколько раз описывать свою роль в деле Бухарина. Часть из написанного Астровым теперь предана огласке. В годы хрущевской «оттепели», а затем при Горбачеве и Ельцине Астров отрекся от антибухаринских обвинений, но сделал это тонко и крайне любопытно. Последнее из его сообщений датировано 1993 годом, когда самому Астрову исполнилось почти 95 лет.

В настоящее время известны: показания Астрова от 11 января 1937 года,[23]23
  Помимо них Астров давал показания по крайней мере еще раз. Этот следует из стенограммы очной ставки с Бухариным, где есть ссылки на допрос, на котором Астров говорил о вещах, отсутствующих в его показаниях от 11 января 1937 года.


[Закрыть] расшифровка его очной ставки с Бухариным от 13 января 1937 года, тексты двух его писем-статей, опубликованных в 1989 и 1993 годах, и отдельные фрагменты из более ранних и тоже связанных с делом Бухарина документов. Поскольку в центре нашего внимания вопрос о бухаринской вине или невиновности, далее мы рассмотрим только отречения Астрова от своих обвинений, ссылаясь, где необходимо, на другие источники.

В самом пространном из своих писем (1993) Астров утверждает, что «наряду с объективными свидетельствами вынужден был прибегнуть к фальсификации». Но, как явствует из более ранней статьи Астрова (1989), никакие «силовые» методы против него не использовались. А единственная и подтвержденная им самим «фальсификация» заключалась в следующем: «Полностью требований «рассказать о террористической деятельности «правых» я все-таки не выполнил, но «признал», что «мы, правые» (не исключая самого себя), и «наши лидеры» якобы признали в принципе допустимыми террористические методы в борьбе против партийного руководства в будущем при обострении политической ситуации в стране. Никаких ужасных злодейств вроде шпионажа, причастности Бухарина к убийству Кирова, к посягательствам на жизнь Ленина в 1918 году, к планам расчленения Советского Союза и тому подобным преступлениям, обвинения в которых фигурировали потом на процессе «правотроцкистского блока», я не измышлял» (выделено нами. – Г.Ф., В.Б.)[24]24
  Астров В. С меня следователи требовали показания. // Известия. 1993, 27 февраля.


[Закрыть].

Гораздо подробнее о методах ведения следствия Астров рассказал в другой своей статье: «Меня не били, не пытали, даже на «ты» меня никто не называл... но от меня настойчиво изо дня в день, из ночи в ночь требовали «рассказать о террористической деятельности «правых», упорно не желая слушать, что ничего я об этом не знаю!..

Настойчивых требований следователей рассказать им о «террористической деятельности «правых»» я полностью не выполнил, но все же показал, что мы, «правые», не исключая лидеров, потерпев поражение внутри партии, признали якобы в принципе допустимыми террористические методы в борьбе против партийного руководства в будущем...

В 1957 году, будучи вызван в Президиум ЦК в связи с моим ходатайством о восстановлении в партии... я заявил, что никогда не слышал от Н.И. Бухарина никаких «террористических высказываний» (выделено нами. – Г.Ф., В.Б.)[25]25
  Астров В. Как это произошло. // Литературная газета. 1989, 29 марта.


[Закрыть].

Астрову ничего не стоило сказать, что его пытали, запугивали или принуждали дать ложные показания. Но вместо этого он, наоборот, твердо заявил, что вообще не подвергался никакому насилию.

О самой «фальсификации» Астров пишет довольно расплывчато. Он нигде не указывает прямо, хотя, как очевидно, стремится представить дело так, что «правые», и в том числе Бухарин, открыто не признавали убийство как метод борьбы со Сталиным и другими партийными руководителями; именно тут, как следует думать, Астрову пришлось солгать.

Обе прижизненные публикации Астрова появились в периодической печати за несколько лет до того, как исследователям стали известны текст его признательных показаний на допросе 11 января 1937 года (2004)[26]26
  «Спецдонесение Н.И. Ежова И.В. Сталину с приложением протокола допроса В.Н. Астрова» от 11 января 1937 года в: Лубянка-2. С. 19 – 39. По некоторым сведениям Астров умер 15 июля 1993 года, см.: http://admin.smolensk.ru/history/encyclop/a/text/astrov.htm. Родился он в 1898 году.


[Закрыть] и стенограмма его очной ставки с Бухариным (2001)[27]27
  «...Ни разу не говорилось относительно террора». Стенограмма очной ставки Н.И. Бухарина с В.Н. Астровым в Политбюро ЦК ВКП(б) 13 января 1937 года. // Источник. 2001. № 2. С. 89 – 110.


[Закрыть], которая состоялась двумя днями позднее. В ходе последней Астров заявил, что зимой 1930 года слышал, как Бухарин говорил о необходимости «устранить» Сталина[28]28
  Там же, с. 94.


[Закрыть]. И сразу вслед за тем Астров припомнил, что другой бывший ученик Бухарина В.В. Кузьмин выступил с призывом совершить «дворцовый переворот», арестовать Сталина и преданное ему партийное руководство[29]29
  Там же.


[Закрыть], что, кстати, в иных обстоятельствах предлагали другие «правые» (например, Слепков). Как утверждал Астров, «рютинская платформа» написана не М.Н. Рютиным, а коллективом авторов, входивших в «центр «правых», – Рыковым, Бухариным, Томским и Углановым[30]30
  Там же, с. 92.


[Закрыть].

Астров также сообщил, как в 1930 году в его присутствии Бухарин стал говорить об убийстве Сталина как о «законном желании», но предупредил: на эту тему не следует высказываться там, где присутствует много людей, поскольку о том «может узнать ГПУ»[31]31
  «...Ни разу не говорилось относительно террора». Стенограмма очной ставки Н.И. Бухарина с В.Н. Астровым в Политбюро ЦК ВКП(б) 13 января 1937 года. // Источник. 2001. № 2. С. 94.


[Закрыть]. По словам Астрова, хотя в своем кругу «правые» довольно часто обсуждали вопрос об убийствах (т.е о терроре), ему довелось лишь один раз – во время охоты под Звенигородом летом 1931 или 1932 года – услышать лично от Бухарина, как тот прямо и недвусмысленно «заявил о необходимости убить Сталина»[32]32
  Там же, с. 91.


[Закрыть]. Последнее утверждение и есть та самая фальсификация, о которой Астров писал в 1989 и 1993 годах.

Важно поэтому не только то, от чего Астров отрекся в последующие годы, но и то, от чего он не отказывался никогда и ни при каких обстоятельствах. К числу таких признаний относятся его утверждения, что «рютинская платформа» написана Бухариным и другими лидерами «правых» и что «правые» вошли в сговор с троцкистами. Астров не отказался от обвинений Бухарина в двурушничестве и призывал к нему других «правых» поддерживать на словах линию партии и оставаться в ее рядах, но на деле вести работу по сколачиванию оппозиции. И сам Бухарин признавал, что поступал таким образом[33]33
  Там же, с. 91.


[Закрыть].

Кроме того, Астров не отрицал как то, что «правые», в том числе бывшие слушатели бухаринских лекций в Институте красной профессуры, считали убийства допустимым методом политической борьбы, так и то, что Бухарин использовал всевозможные иносказания, лишь бы не произносить слов «убийство» или «террор». И лишь от одного-единственного утверждения Астров отрекся многие годы спустя – от обвинений Бухарина в том, что тот говорил о необходимости убить Сталина[34]34
  «...Ни разу не говорилось относительно террора». Стенограмма очной ставки Н.И. Бухарина с В.Н. Астровым в Политбюро ЦК ВКП(б) 13 января 1937 года. // Источник. 2001, № 2. С. 92.


[Закрыть].

На очной ставке Астров поправил свои показания, данные на допросе, уточнив, что в разговоре о Сталине Бухарин употребил слово «убрать», а не «убить». Дело, однако, в том, что «убрать» – известное словечко, пущенное когда-то в оборот Троцким. Поначалу оно террористического акта не подразумевало, но со временем стало синонимом слова «убить», поскольку все оппозиционеры пришли к пониманию того, что бороться, а тем более победить Сталина «нормальными» партийными методами невозможно. Поэтому, строго говоря, Астров на очной ставке не утверждал, что Бухарин открыто выступал за убийство Сталина, но для описания бухаринских взглядов воспользовался не чем иным, как известным эвфемизмом Троцкого.

Однако очная ставка интересна рядом других особенностей. Из них здесь стóит упомянуть о настойчивых заверениях Астрова в правдивости своих слов и о вопросах, интересовавших лично Сталина.

Так, на очной ставке между присутствовавшими произошел такой обмен репликами:

«СТАЛИН. Я сегодня Радека спросил, добровольно ли он давал показания. Как допросить – от этого многое зависит. Хочу Астрова спросить об этом же.

АСТРОВ. Абсолютно добровольно. Я подал заявление с просьбой разрешить мне дать свои показания. Мне это разрешение было дано...

ЕЖОВ. Сапожников добровольно написал заявление, Астров сам написал, Цейтлин, не дождавшись следователя, сам написал. На воле все были»[35]35
  «...Ни разу не говорилось относительно террора». Стенограмма очной ставки Н.И. Бухарина с В.Н. Астровым в Политбюро ЦК ВКП(б) 13 января 1937 года. // Источник. 2001, № 2. С. 101 – 102.


[Закрыть].

В 1943 году Астров вернулся к своим обвинениям и подтвердил их правдивость:

«Позже, в декабре 1943 года, в личном письме Л.П. Берии (оно хранится в деле) В.Н. Астров ставил свое поведение в особую заслугу, подчеркивал, что он способствовал «разоблачению» не только Н.И. Бухарина, но и А.И. Рыкова, других «правых», и на этом основании просил своего могущественного адресата оказать содействие в восстановлении его в партии»[36]36
  Известия ЦК КПСС. 1989, № 5. С. 84.


[Закрыть].

Подведем итог: ни в 1989-м, ни даже в 1993 году, когда Советского Союза уже не существовало, Астров не отказался от большей части своих обвинений, выдвинутых против Бухарина и других «правых». Астров настаивал: свои показания он давал не по принуждению, хотя ни в 1989-м, ни в 1993 годах слова о пытках и запугивании ни у кого не вызвали бы желания усомниться в их правдивости.

Как представляется, показания Бухарина на судебных слушаниях по делу правотроцкистского блока в марте 1938 года тоже нуждаются в рассмотрении. Но одно из наших предварительных условий состоит в том, что показаниям на этом процессе, дескать, нельзя верить, а следовательно, все признания подсудимых на процессе надлежит исключить из научного анализа. Таким образом, заявления Бухарина в суде, подтверждающие наличие заговора, возымеют силу исторически значимых свидетельств, если только наличие самого заговора будет установлено из других источников. Вот почему бухаринские показания на процессе здесь не рассматриваются.

До процесса Бухарин несколько раз давал признательные показания. Но ни советские, ни (с 1992 года) российские власти не стали предавать их гласности или разрешать историкам изучать их и комментировать. К счастью, в нашем распоряжении оказались самые первые признательные показания Бухарина, датированные 2 июня 1937 года[37]37
  Сами показания и их подробный анализ см.: Ферр Г., Бобров В. Первые признания Н.И. Бухарина на Лубянке. // Клио. 2007. № 1. С. 41 – 52.


[Закрыть]. И это тем более замечательно, что до недавнего времени последние были недоступны российским исследователям, хотя очень-очень много лет известно об их существовании[38]38
  Starkov В. Narkom Ezhov // Stalinist Terror: New Perspectives. (Cambridge: Cambridge University Press, 1993), P. 35 and n. 41; J. Arch Getty, Oleg V. Naumov. The Road to Terror: Stalin and Self-Destruction of the Bolsheviks, 1932 – 1939. (New Haven: Yale University Press, 1999), P. 446 – 447 and n. 37. P. 447. В своем последнем слове на процессе Бухарин заявил, что «около 3 месяцев запирался». Вместе с Рыковым он был взят под стражу в конце февраля 1937 года, так что это утверждение достаточно точно указывает на его первые признания 2 июня.


[Закрыть].

Можно только догадываться, почему после трех месяцев, проведенных в камере следственного изолятора, Бухарин вдруг решил так подробно рассказать о содеянном. До первых показаний он непоколебимо стоял на том, что всегда будет отстаивать свою невиновность. По мнению С. Коэна, на Лубянке Бухарин не подвергался ни пыткам, ни плохому обращению, ни угрозам расправиться с членами его семьи. Дж. Гетти и С. Коэн полагают, что Бухарин начал давать показания после того, как ему стало известно об аресте и показаниях, полученных от маршала М.Н. Тухачевского и от других близких к нему военачальников. Впечатление такое, что, осознав тщетность надежд на удачный переворот, Бухарин переменил тактику отрицания всего и вся и стал сотрудничать со следствием в надежде на какую-то «сделку» с ним[39]39
  Маршал Тухачевский был арестован 22 мая 1937 года и 24-го начал давать показания. Армейский комиссар 1 ранга Я.Б. Гамарник покончил жизнь самоубийством 31 мая – за день до ареста, запланированного НКВД. Гетти и Наумов (Getty, Naumov. P. 446 – 447) цитируют воспоминания вдовы Бухарина Анны Лариной «Незабываемое»; Коэн С. «Бухарин на Лубянке». С. 90.


[Закрыть].

Бухарин, вероятно, также принял во внимание, что четырех подсудимых второго московского процесса (январь 1937 года) приговорили не к смертной казни, а к тюремному заключению. Двое самых видных деятелей из четверки – Радек и Сокольников – старались показать на суде, что ничего не скрывают, и с готовностью отвечали на все вопросы. Бухарин, конечно, знал – и гораздо подробнее, чем мы сегодня, – что тот и другой вели себя столь же откровенно и до процесса. Благодаря новой тактике сотрудничества со следствием он, по всей видимости, сделал ставку на смягчение приговора и получение тюремного срока или даже ссылки вместо высшей меры наказания – расстрела.

Известно о существовании как минимум еще трех признательных показаний Бухарина: одно из них датировано 14 июня 1937 года и упомянуто в справке комиссии под председательством Шверника (1964)[40]40
  См.: РКЭБ-2. С. 697.


[Закрыть], два других – от 1 и 25 декабря 1937 года – названы Вышинским на процессе по делу правотроцкистского блока. Но тексты этих трех признаний для историков до сих пор не рассекречены и недоступны исследователям[41]41
  Известно еще одно короткое признание от 20 февраля 1938 года, имеющееся в «Архиве Волкогонова», но оно по большей части представляет собой опровержение Бухариным обвинений в разработке совместно с эсерами плана убийства В.И. Ленина в 1918 году. Свою причастность к этому Бухарин решительно отрицал на открытом процессе, начавшемся две недели спустя.


[Закрыть].

Но уже в первых своих признательных показаниях на предварительном следствии от 2 июня 1937 года Бухарин подтверждает главные из выдвинутых против него обвинений, в том числе о блоке с Зиновьевым и Каменевым и связях с Троцким при посредничестве Пятакова; о принадлежности к оппозиции после 1929 года, несмотря на многие свои горячие уверения в лояльности партии, о сговоре с Ягодой и Енукидзе и т.д.

Еще Бухарин признался, что принимал участие в написании «рютинской платформы», хотя не видел окончательного варианта. Конференция «правых», упомянутая Астровым и другими ее участниками, действительно состоялась летом 1932 года, и именно на ней было решено взять курс на «дворцовый переворот», подготовку террористических актов и создание блока с троцкистами и зиновьевцами. План государственного переворота, за разработку которого взялся Енукидзе, предполагал участие на стороне заговорщиков правительственной охраны и коменданта Кремля Р.А. Петерсона.

Слова «террористический акт», «террор» подразумевают убийства. Таким образом, бухаринские признания от 2 июня 1937 года совпадают с заявлениями Астрова от 11 января 1937 года, где говорилось, что для борьбы со сталинским руководством Бухарин предлагал использовать акты террора.

Пятаков посвятил Бухарина в свои контакты с Троцким через его сына Седова. А те, в свою очередь, находились в тесной связи с группой военных во главе с Тухачевским и с другими заговорщиками. Несмотря на разногласия с Троцким по поводу поистине огромных уступок, которые тот готов был предложить Германии и Японии после их нападения и поражения СССР в войне, Бухарин признал, что против сговора с враждебными державами принципиальных возражений у него не было.

Бухаринские ходатайства

Известны тексты двух прошений Бухарина о помиловании, оба датированы 13 марта 1938 года – последним днем процесса. И если считать, что Бухарин вынужденно дал ложные показания, о чем им открыто сказано в письме к Сталину от 10 декабря 1937 года и плюс к тому в более чем проблематичном послании к «будущему поколению руководителей партии», тогда в обоих или хотя бы в одном из ходатайств должны найтись следы или намеки на столь серьезное обстоятельство.

Но вместо отречения от «фальшивых» признаний Бухарин, наоборот, в резких выражениях осуждает себя за совершенные тяжкие преступления. Вот несколько характерных пассажей:

«У меня в душе нет ни единого слова протеста [против смертного приговора]. За мои преступления меня нужно было бы расстрелять десять раз... Преступления, совершенные мною, настолько чудовищны, настолько велики, что я не смогу искупить этой вины, что бы я ни сделал в остаток своей жизни... Моего преступного прошлого, к которому я сам отношусь с негодованием и презрением... Я рад, что власть пролетариата разгромила все то преступное, что видело во мне своего лидера и лидером чего я в действительности был»[42]42
  Рассказ о десяти расстрелянных. // Известия. 1992, 2 сентября. Фотокопия подлинника бухаринского ходатайства по содержанию идентична напечатанному тексту. См.: «Архив Волкогонова», контейнер 21 («В Президиум Верховного Совета СССР приговоренного к смерти Н. Бухарина. Прошение»).


[Закрыть].

Остается заметить: содержание прошений о помиловании полностью совпадает с тем, что сказано Бухариным в признательных показаниях от 2 июня 1937 года и в марте 1938-го на процессе по делу правотроцкистского блока. И в то же время нет никаких свидетельств, что ему пришлось дать ложные признания в надежде сохранить себе жизнь или попытаться оградить от преследования членов своей семьи.