Текст книги "Три дня до эфира"

«Господин Снегирёв! Если вам дорога жизнь вашего сына, предлагаем вам снять свою кандидатуру. Через три дня с нетерпением ждём вашего выступления по телевидению».

Послание было кратким и точным, к нему прилагалась детская игрушка «тамагочи», на экране дисплея горела зловещая надпись: «DEATH».

Игрушечный зверёк был мёртв.

Глава 3
НИКОЛАЕВ ВСТУПАЕТ В ИГРУ

Ствол пистолета дёрнулся несколько раз, выпуская одну за другой пули. У стойки специального тира стояла симпатичная брюнетка. Девушка сняла с головы наушники и посмотрела на сидевшего в сторонке Николаева. Алексей оторвался от подзорной трубы, направленной на лист мишени, и отрицательно покачал головой.

– Машенька, с оружием надо обращаться нежно. Почти так же, как с любимым человеком! – сказал он, поднимаясь со стула. – Показываю ещё раз!.. Вот как вы поднимаете пистолет?

– А как я его поднимаю? – кокетливо поинтересовалась брюнетка.

– Слишком резко, Машенька… – Николаев зашёл за спину девушки и, приблизившись к ней вплотную, одной рукой обнял за талию, другой подхватил под локоть её руку с пистолетом. – Давайте попробуем вместе…

– Мне щекотно… Девушка поёжилась.

Что? – поинтересовался Николаев.

– Вы дышите мне прямо в шею, и мне щекотно!

– Не отвлекайтесь, Машенька! Иначе в самый ответственный момент у вас может дрогнуть рука. – Алексей перешёл на интимный шёпот.

– Она у меня уже дрожит, – так же шёпотом призналась стажёрка.

– Это ничего, сейчас мы зафиксируем корпус. – Николаев нежно обнял ученицу за талию.

– Ну вот! – раздался мужской голос. – А я тебя у Шуры жду!

Николаев недовольно повернулся. Маша тоже нехотя отодвинулась в сторону. Перед ними стоял улыбающийся во весь рот Краснов.

– Ну и что тебе сказал Шура? – Алексей сделал особое ударение на слове «сказал», но Краснов как будто не понял намёк и удивлённо поднял одну бровь.

– Почему «сказал»? Я же говорю про твою Шуру! Про невесту… – ещё раз уточнил Андрей.

Стажёрка резко убрала руку Николаева со своего бедра и отступила на шаг. Алексей вздохнул:

– Вечно ты, Андрюха, без стука вторгаешься в мою личную жизнь.

– Прости, друг, – Краснов изобразил раскаяние, – я думал, ты тут обучением занимаешься, а оказывается, личной жизнью…

Андрей подошёл к подзорной трубе и неодобрительно причмокнул:

– Что-то плохо будущая Никита стреляет. Видно, учитель не очень способный.

– Во-первых, это не Никита, а Мария, просто Мария, понимаешь? А во-вторых, у нас сегодня только первое занятие.

– А-а-а, – протянул Андрей, – тогда понятно.

– Ну чего тебе понятно? Ты чего пришёл? Если по делу говори.

– По делу, по делу, – успокоил друга Краснов. – Тебя, Николаев, опять труба зовёт. Ты Снегирёва Ивана Давыдовича знаешь?

Алексей согласно кивнул.

– Хорошо, что знаешь, так вот, у него похитили сына… Продолжать, я думаю, не стоит… Филя уже утвердил твою кандидатуру… Объявлен большой сбор.

– Понятно.

– Раз понятно, тогда пошли.

– Уже иду… – Леха обернулся к девушке:

– А вы, просто Мария, тут пока без меня постреляйте…

Девушка улыбнулась и отошла к столу.

Николаев с сожалением посмотрел в её сторону, аппетитные формы стажёрки не позволяли ему вот так все бросить и уйти. Поэтому Алексей подошёл к ней, взял со стола оружие и почти не прицеливаясь выпустил в мишень всю обойму…

Бах-бах-бах!!!

Приникнув к окуляру, Краснов увидел измочаленную десятку.

– Ничего себе?

– Счастливо оставаться. Маша! – крикнул на прощание Николаев и вышел из тира первым. Краснов последовал за другом.

* * *

Мужчины вышли на улицу. За углом стояла полуразвалившаяся скамейка, земля вокруг которой была сплошь завалена окурками. Друзья присели и закурили.

Николаев демонстративно потёр ладони:

– Ну давай вводи в курс дела, а то у меня душа истосковалась по работе.

– Значит, так, – начал Краснов, – под подозрением три человека. На них я собрал кое-какую информацию. Спасибо ребятам, оперативно сработали. Первый – сам Снегирёв. Президент фармацевтической компании, вдовец… Сына воспитывает один. Карьеру начинал как врач-терапевт, поначалу помогли старые связи в Министерстве здравоохранения, потом все своим потом и трудом. Работает умело.

Умен, строг, справедлив. Если бы не афёры с лекарствами, то считался бы ангелом…

– Афёры? – насторожился Николаев.

– Ну спекуляция… В самом начале перестройки разбогател на том, что покупал лекарства по одной цене, а продавал по другой. В общем, ничего страшного. Тогда многие так делали.

– Я, например, не делал!

– Поэтому ты и не бизнесмен… Идём дальше. Он хочет стать губернатором…

– Баллотируется в губернаторы области – это я знаю…

– Итак, это первый подозреваемый.

– А какая ему выгода воровать собственного сына, да ещё при этом прикончить двоих?

– Это другой вопрос. Но на него тоже есть ответ. – Краснов поднял палец вверх:

– Как версия. Может быть, он захотел поднять себе рейтинг. Может такое быть?

– Может, но вряд ли.

– Второй персонаж – его пресс-секретарь Виктор Поваляев. Субъект трусливый, угодливый, но очень исполнительный. Работает у Снегирёва полтора года.

– А ему какая выгода?

– Например, денег ему мало…

– Это понять можно, – согласился Николаев, – денег, их всегда не хватает. Ну а третий кто?

– Бабулька-божий одуванчик. Домработница. Только эти трое знали маршрут машины. Кроме убитых, естественно… Утечка могла пройти только через них.

– Ну так что с бабулькой?

– В общем-то она не бабулька, ей пятьдесят восемь лет. Живёт одна.

Бывшая учительница. Не замужем.

– Это все?

– А что я ещё мог собрать за два часа? Спасибо и на этом.

– Запиши в подозреваемые ещё троих…

– Что?! – Краснов округлил глаза от удивления.

– Шофёра, который вёз мальчишку. Телохранителя. И самого Снегирёва-младшего.

– Погоди, погоди… Но ведь шофёра и телохранителя убили!

– Это ещё ничего не значит. Каждый из них мог быть в сговоре. Просто кто-то очень умный и хитрый таким образом оборвал ниточку.

– Что же… Резон в твоих словах есть. Я как-то об этом не подумал…

Но при чем здесь мальчишка?

– Может, он тоже решил поднять рейтинг отца? Таким диким способом.

– Нет, не верю!

– Значит, отпадает, – легко согласился Леха, он выплюнул окурок и потёр подбородок. – Н-да… тут надо крепко подумать.

– Думай, голова. – Тут нужна какая-нибудь утка.

– Утка? Этого добра навалом, – оживился Краснов.

– Давай!

* * *

В просторной кухне у плиты хлопотала домработница Снегирёва-Лидия Сергеевна. На столе уже возвышалась стопка горячих блинов, на плите закипал чайник. Виктор Поваляев, уже оправившийся от утреннего приключения с цветами, с аппетитом поглощал блины, смачно запивая их чаем. Лидия Сергеевна подвинула мужчине вазочку с вареньем.

– А ты, Витя, с вареньицем ешь, так слаще будет.

– А они и так сладкие, – проговорил с набитым ртом Поваляев и потянулся за следующим блином.

В прихожей раздался стук открываемой двери, и в кухню вошёл Снегирёв с незнакомым молодым человеком. Незнакомец широко улыбнулся и подал Руку Поваляеву:

– Алексей Николаев , можно просто Леха, меня так все величают.

– Вот, прошу любить и жаловать, новый шофёр. А Это – наша кормилица Лидия Сергеевна, – представил своих людей Снегирёв и устало улыбнулся. Было видно, что ему с трудом удаётся держать себя в руках. В глазах, казалось, навечно осталось выражение боли и страха.

Домработница приветливо кивнула. Поваляев дожевал блин и привстал:

– Виктор.

– Мой пресс-секретарь, – представил его Снегирёв. – Алексей в прошлом гонщик, раллист. Ас своего дела. Вы, Алексей, присаживайтесь, вас Лидия Сергеевна сейчас своими фирменными блинами угостит. Она у нас тоже своего рода ас и на кухне, и по хозяйству.

– Это я уже по запаху чую, – улыбнулся Николаев и сел на предложенный стул.

– Сейчас, сейчас, – захлопотала Лидия Сергеевна и поставила перед вновь прибывшим чистую тарелку. – Иван Давыдович, может, вы тоже перекусите?

– С удовольствием бы, да у меня ещё пара важных звонков. Так что я чуть позже. – Он похлопал Николаева по плечу:

– А вы тут будьте как дома.

Снегирёв вышел в коридор, посмотрел на двух верзил в камуфляжной форме, которые дежурили у двери рядом с телефоном, и молча прошёл к себе в кабинет.

Николаев, уже вполне освоившись, уминал очередной блин и нахваливал:

– Эх, Лидия Сергеевна, хороши ваши блинчики! Даже очень!

– Кушайте на здоровье. Я ещё добавлю.

– Это я запросто, – заверил её новый шофёр и протянул руку за следующим блином. – Жаль только что я у вас ненадолго, а то наверняка отъелся бы. Жена у меня хоть и красавица, но по части кухни ни-ни, ни черта не получается. Про блины и думать не думаю. Вот матушка у меня покойная блины готовила – прямо как вы. Пальчики оближешь!

– Это рецепт особый, от бабушки мне достался, – похвалилась Лидия Сергеевна.

– Бабушки, это они умели!

– А почему вы решили, что вы у нас ненадолго? – поинтересовался Поваляев.

Николаев прожевал блин, вытер масленые губы и отпил глоток чая:

– Как почему? Вот ваш шофёр из больницы выйдет и вернётся к вам.

Наверняка его Иван Давыдович опять на службу возьмёт. А я опять тю-тю, к старому хозяину. Меня временно попросили…

– Какой наш шофёр? – удивлённо спросила Лидия Сергеевна и поставила на стол очередную порцию блинов.

– Ну этот, прежний шофёр.

– Пётр Петрович? – Поваляев вопросительно посмотрел на Алексея.

– Угу, Петрович.

– А он разве не умер?.. – Лидия Сергеевна приложила руки к груди.

– Его же убили! – ошарашенно произнёс Поваляев.

– А-а! – загадочно протянул Николаев и, оглянувшись на дверь, сказал, понизив голос:

– Это они говорят так, что убили. А он – жив! Точно я вам говорю, жив.

– Это откуда ж такая информация?

– Мужики у нас в гараже говорили, – уверенно произнёс Николаев, – говорят, он лежит в военно-медицинском госпитале, в хирургии. Крепкий оказался мужик ваш Петрович…

– Слава богу, жив, – перекрестилась Лидия Сергеевна.

– А ещё говорят, он видел одного из нападавших. Лицо запомнил, и потом, ещё это… вроде встречались они где-то раньше.

– Больно много знают ваши мужики, – с сомнением сказал пресс-секретарь.

– Да точно я вам говорю. Просто у одного из наших жена в хирургии медсестрой работает. Этот ваш Петрович в отдельной палате лежит, она ему капельницу ставила. Следователь к нему каждый день ходит, расспрашивает. А жена у нашего работяги – любопытная, просто смерть! Как в палату зайдёт, сразу уши пошире раскрывает, ну и все такое. А что его убили, так это они специально туфту гонят. Ежу понятно, молчат в интересах следствия. Он же – важный свидетель.

– Неужто и вправду живой? – вздохнула Лидия Сергеевна.

– Точно вам говорю! Выздоравливает ваш Петя. Так что не волнуйтесь. И блины ваши небось вспоминает! Только… – Николаев приложил палец к губам, – все это между нами. Никому! Даже хозяину. Это я вам как людям, так сказать, не заинтересованным.

* * *

Надо сказать, Андрей Краснов мог по пальцам пересчитать случаи в своей жизни, когда ему приходилось захаживать в цветочные магазины. А если уж быть совершенно откровенным, то бывать здесь ему не приходилось никогда. В свои тридцать лет Андрей, как бывший детдомовец, был человеком практичным и дамам сердца предпочитал дарить подарки тоже практичные. Духи, скажем, или книги, за редким исключением что-нибудь из украшений. А вот цветы дарить не приходилось.

«Какой в них толк? – здраво размышлял он. – Ну постоят в вазе, ну будут пахнуть дня два, три, а потом – на помойку. И никакой пользы…»

Правда, ещё в студенческие годы вышел у него один раз прокол. Но теперь, по прошествии лет, он даже имени той девчонки вспомнить не мог. А история была грустная.

Известное дело, с деньгами у студентов всегда туго. Кровь в жилах бурлит, желаний масса, а вот возможностей – кот наплакал. Дело было ранней весной, спешил молодой и зелёный Андрюха Краснов к девушке на свидание. А в этот день, он знал точно, у неё день рождения. Про дорогие подарки он и не помышлял, на элементарное-то денег не было. Посчитал он в кармане сбережения и понял, что удивить свою любимую ничем не сможет. Тут, как назло, попался ему на глаза цветочный ларёк. Денег было в обрез, хватало разве что на три хиленьких тюльпана. Краснов недолго думая выложил все свои капиталы и через полчаса торжественно вручил имениннице подарок. Она, конечно, была рада, поцеловала его в щеку, и они пошли гулять по городу. Про питерскую весну-разговор особый.

Объяснить человеку, никогда не пережившему эту пору в красивейшем городе мира, слов не хватит. Одно название – колотун жутчайший. Ветер пронизывает до костей, дождь если и не капает, то низко-низко висит над головой – жить не хочется. А на голодный желудок весь эффект утраивается. Ходили студенты, ходили, мёрзли, мёрзли, и так голодно обоим стало, что уже пройти мимо толстухи в грязных перчатках, торгующей пирожками, никак было нельзя. Вот тут и наступил позор Андрея Краснова, когда пришлось ему признаться, что денег у него нет, что все он потратил на цветы для любимой.

– Лучше б ты, Андрей, пирожков купил, чем этот веник. Смотри, он все равно уже весь завял, – произнесла девушка синими от холода губами.

И с тех пор Краснов на цветы никогда не раскошеливался. Поэтому и в цветочные магазины был не ходок. А тут по долгу службы пришлось отметиться.

О его приходе продавцов возвестил маленький колокольчик, который тренькал каждый раз, когда в магазин входил посетитель. Густой цветочный запах сразу ударил в нос, от разнообразия букетов пестрило в глазах. Молоденькая девушка в синем халате подошла к Андрею и приветливо улыбнулась:

– Вам помочь выбрать?

– Спасибо, – усмехнулся он, – я по другому поводу.

Краснов предъявил документ и поинтересовался у девушки об утреннем заказе. Через несколько минут выяснилось, что заказчицей была высокая черноволосая женщина. Она оплатила цветы наличными. Внимательно осмотрела букет и корзину, вежливо поблагодарила и вышла.

– А каких-то особых примет вы у неё не заметили? – Краснов пытался выудить у приветливой продавщицы хоть какую-нибудь информацию.

– Нет, какие там особые приметы, обычная женщина. Хорошо одета.

– А как она была одета?

– В широком чёрном плаще, кажется, на голове был повязан платок или просто какая-то широкая лента… Я точно не помню, – девушка нахмурила лоб.

– Может быть, она картавила, или шепелявила, или…

– Нет-нет, – засмеялась продавщица, – ничего такого. Обычная женщина.

– А вас не удивил этот заказ? Ведь это странно: женщина заказывает корзину цветов для мужчины. Или это в порядке вещей?

– Краснов старался изо всех сил.

– Нет, конечно, это редкость. Чаще всего цветы дарят мужчины женщинам, но бывает и наоборот, и потом…

– Что «потом»?

– Она сказала… сейчас, секунду, я вспомню. Кажется, она сказала, что этому мужчине сейчас очень не хватает цветов… Да. Именно так она сказала.

– Спасибо, девушка, – выдохнул разочарованный Краснов и вышел из цветочного магазина.

Глава 4
ЧАСТНЫЕ СЫЩИКИ

– Стой, дура!! Жить надоело?!

– Ох, черт, простите…

Синий «гольф» обдал фонтаном грязи рассеянную пешеходку и помчался дальше. Но несостоявшееся столкновение только на секунду вывело Шуру Потапову из мрачного состояния духа.

Шура двигалась на работу. Именно двигалась, потому что более точно динамику её походки определить было трудно: она то бежала, словно кого-то обгоняя, то вдруг замирала и плелась в полусомнамбулическом состоянии. При этом окружающим, если таковые вдруг кидали любопытствующий взгляд на странную девушку, было понятно, что передвигается эта хорошенькая блондинка исключительно на автопилоте, не думая о дороге. Мысли Шурочки были далеки от сегодняшнего дня.

Она двигалась на работу и усиленно переживала, даже страдала из-за последней размолвки с Николаевым, которая произошла вчера ночью. Своей ревностью он её довёл до того, что она побросала в сумку попавшиеся под руку вещи, как водится, громко хлопнула дверью и поклялась самой себе, что ноги её больше не будет у Николаева…

Не сказать, чтобы Лёша давал какие-то авансы и обнадёживал Шурочку по поводу прочности, стабильности и сказочности их взаимоотношений. Более того, Шура сама всегда усиленно демонстрировала свои независимость и свободолюбие и этим таки сумела увлечь закоренелого Казанову Николаева. Но демонстрировать и играть в какие-то игры – это одно, совсем другое – шлёпаться мордой об стол, когда меньше всего этого ожидаешь.

Шурочка ведь даже сама себе признавалась только шёпотом и в глубине души, что больше всего на свете она мечтает приручить свободолюбивого Лёшу.

Потому что она самая что ни на есть пара «лиговской шпане» – такая же отчаянная, храбрая, сообразительная, сексуальная, в общем, настоящая боевая подруга. И чувствовалось, что Лёше было легко и приятно в Шурочкином обществе…

Но в общем, эта идиллия закончилась: а) неожиданно, б) не так, как хотела Потапова, в) не по её инициативе (в её правилах было оставлять мужчин первой, приготовив на прощание коронную фразу: «Милый, если мы сию секунду не расстанемся друзьями, то через пять минут можем стать врагами»), г) возможно, навсегда…

Опять же в глубине души Шура надеялась, что их размолвка с Лёшей – временная и что она ещё успеет доказать и продемонстрировать ему свои исключительные качества.

Отвлеклась от сложной рефлексии любовной трагедии Шурочка только на пороге родной телередакции. И то потому, что натолкнулась на препятствие в виде собственной практикантки Доры. Дора маячила у вывески «Питерское ТВ» и смотрела на Шуру в упор.

– Привет. – Шура быстренько напустила на себя вид начальницы.

Дора молча кивнула и распахнула пред наставницей дверь.

– Ты не знаешь, кто сегодня на эфире? Шура Потапова строго посмотрела на Дору. Как будто не сама забыла необходимую информацию, а тестировала молоденькую студентку журфака.

– Петросян, – с готовностью отрапортовала Дора и открыла рот, чтобы ещё что-то сказать, но передумала.

– Тогда нам нужно поторопиться!..

Пока девушки бежали по лестнице, Шура попыталась прогнать фантом Лешки Николаева и придать лицу обычное выражение азартного телерепортёра, всегда готового к подвигам…

* * *

В редакции службы информации и новостей царил дежурный и милый сердцу бардак, который также возвращал жизнь в привычное русло. Охранник играл в кости с репортёром криминальной хроники Витей Шаминым, который, судя по помятости лица и другим косвенным признакам, не рано пришёл на работу, а скорее всего, не уходил накануне. У него была ночная съёмка, а законно после неё отсыпаться Витя не желал ввиду пустого холодильника в снимаемой квартире. Сердобольные уборщицы подкармливали Шамина утром принесёнными бутербродами и ряженкой, сочувствовали и смотрели, как на героя. Такой трудолюбивый и талантливый, репортажи самые забойные, а вот поди ж ты – не женат, рубашку постирать или приготовить чего некому.

В монтажной пахло кофе – это пытался проснуться редактор утреннего выпуска, который, как всегда, страдал от пониженного давления, отсутствия свежих идей и особенно от отсутствия желания работать.

– Давай, Егор, нарезочку вчерашнюю, на пятом архиве, – бормотал Рябов.

Утром Рябов объяснял свои страдания погодными условиями, а после обеда, когда его смена заканчивалась и традиционно устраивался «разбор полётов» и его тоже традиционно гробило начальство и коллеги, Рябов говорил о том, что Штаты, которые поголовно перешли на цифру, даже и не подозревают, в какой фиготе приходится работать новостийщикам в России.

– Задолбала нарезочка, – флегматично отвечал видеоинженер Егор, но клеил старые планы по старой схеме: как всегда, к полудню нечто экстраординарное опять не поспевалось.

– Кто опять спёр мой микрофон из кофра?!!

– Куда сводку ментовскую убрали – исходник?

– Я не могу больше к этим аграриям ходить, пусть кто-нибудь вместо меня, или мне молоко за Д вредность…

– Ребята, Снегирёва, Снегирёва мы ставим в двенадцать?

– Спроси у Рябова.

– Ну, понятно, что срочно…

– А ты хоть читал?

– Чего там читать! И так все понятно…

– Какой козёл пирожок положил в кофр?!! Длинноногий Рябов потягивал кофе, клеил какую-то лабуду из ночных информационных лент, а несчастные корреспонденты, не озадаченные по правилам, хаотично метались, перераспределяя между собой задания, в поисках рабочих кассет:

– Ну кто-нибудь когда-нибудь догадается ставить после съёмок свои кассеты на место?!

Сегодня к дежурному набору сама собой образовалась лидер-тема, и даже при средней вёрстке остальных репортажей рейтинг полуденных должен быть хорошим.

Ещё бы, самая настоящая сенсация – у кандидата в губернаторы области Снегирёва похитили маленького сына. И за информацию о мальчике объявлена награда – пятьдесят тысяч долларов.

Рябов потирал руки. Можно было даже подвергнуть критике работу подчинённых.

– Витек, ты знаешь, – говорил Рябов просунувшему в проем двери уже сытую физиономию Шамину – вот мне было бы мучительно стыдно за такие кадры, которые ты выдал с этого пожара на проспекте Стачек… Пресс-центр УВД и то чище картинку выдаёт, оперативники лучше тебя научились на кнопки нажимать.

– Знаешь что? – вспылил Шамин. – Иди-ка ты сам… на пожар сходи. Я тебе говорил, что на дежурстве оператор нужен не до часу, а как минимум до трех, до трех ещё рация не смолкает, столько вызовов, тут не то что кнопки забудешь… Ты как хотел – такую фактуру по заказу ко времени?!

– Я про качество, Витя, – внятно произнёс Рябов.

– Ну я и говорю, что я за двоих-троих, между прочим, поесть с этими трупами не успеваю…

– Фу!! – громко сказала Шурочка, проносясь мимо ребят и услышав только последние четыре слова.

Электрик Семён Павлович тоже матерился в павильоне. Но не громко и достаточно грамотными конструкциями. Электрики, считал Семён Павлович, более интеллигентная профессия, чем водопроводчики и матросы, тем более на телевидении.

Повод был более чем весомый: вчера, когда ведущий выпуска Антон Антонов отстёгивал от лацкана пиджака микрофон-мышку, он её (мышку) прицепил к проводу, который крутит колёсико телесуфлера. А когда в павильон ворвалась красавица Галинова и стала читать зрителям прогноз погоды на завтра – мышка ей была ни к чему, но суфлёр-то тот же самый, – она поняла, что все крутится назад и вместо сообщений о циклонах и антициклонах у неё перед глазами – произнесённые уже в эфире успехи команды «Зенит» на московском поле. Галинова была не просто красавицей, но и умницей – она сориентировалась и несколько нервно, но рассказала своими словами питерцам, что произойдёт с климатом родного города на следующий день. Ну, может быть, чуть приврала с метрами в секунду и все…

После эфира состоялся небольшой скандал между Антоновым и Галиновой, но обошлось без кровопролития, потому что между ними как раз намечался служебный роман и стычка только добавила в отношения страсти. Но мышку, естественно, не отстегнули, провода ещё больше запутались, попадало несколько предметов, и разбилась одна лампочка. Теперь Семён Павлович ходил, распутывал и матерился.

* * *

Курилка находилась в самом неудобном месте – на верхнем пролёте чёрной лестницы, между пятым этажом и чердаком. Раньше, когда не было этой проамериканской моды на нейтральные запахи и курение не подвергалось публичному остракизму, купили в редакционном холле. Там кожаные удобные диванчики и мраморная пепельница на длинной серебристой ножке. Потом началась дискриминация в отношении курильщиков, и их переместили на лестничный пятачок. Хотя, надо сказать, нашего брата курильщика никаким отсутствием удобств не сломишь пятачок всегда был полон и всегда там происходило и обсуждалось самое интересное.

Сегодня в курилке обсуждали самую горячую новость – похищение сына кандидата в губернаторы Снегирёва. Ведь за информацию о его местонахождении обещали вознаграждение – пятьдесят тысяч долларов.

– А кто такой этот Снегирёв?

– Гаврилин, да ты что, совсем? Это же кандидат, мы столько его снимали…

– Гаврилин, ты, как всегда, не въезжаешь, ты же сам на заказуху с ним ездил!

– Да бросьте вы, мужики. Он же вообще не врубается в нашу действительность…

Гаврилин, совершенно богемный и аполитичный, но добрый и с хорошим художественным вкусом оператор, вяло оправдывался:

– Да мне по фигу – Снегирёв, Соловьёв, Лебедь, Куликов… Много их тут, птиц разных, летает и на наши головы гадит… Мне какая разница!

– Ну ты даёшь, это же наш кандидат в губернаторы!

– И ещё в новостях работаешь, не стыдно? Гаврилину было абсолютно не стыдно, он знал, что коллеги его любили не за знание фактуры, а за хорошую картинку и ещё – за доброту, потому что, как все пофигисты, Ромка был добр. В общем-то многих в команде службы информации можно было назвать и странными, и чудиками, но ребята любили друг друга такими, какие есть. Ведь понятно, что на городском телевидении только единицы работают из честолюбия, про деньги говорить смешно (журналисты – народ небогатый), головокружительную карьеру здесь сделать сложно. А работают люди из странной и порой фанатичной любви к профессии, мирясь с техническими неполадками, перегрузками и прочими прелестями репортёрского бытия. И потому друг к другу относятся хорошо.

– Ребята, а сообщение когда появилось? – включилась в беседу Шура Потапова, доставая из сумочки пачку «Честерфилда».

– Рано-рано утром, – ответил Шамин. Витя, который вечно был без собственных сигарет и вечно стрелял у товарищей, сначала потянулся за «Честерфилдом», прикурил и только потом обстоятельно рассказал коллегам о пришедшей информации. Она появилась ещё до восьми, и не с официальной сводкой, не из пресс-центра УВД (пресс-центр в такое время ещё спит), а появился курьер из управления и принёс бумагу от самого Берегового, на фирменном бланке, но с личным текстом. Сначала обращение, мол, ребята, помогите, срочно поставьте в ближайший выпуск, а к нему прилагается фотография Саши Снегирёва и текст. Дело, как пояснил Витька, конечно же тёмное, понятно, что здесь политика замешана, понятно, что с целью ограбления, хотя фиг его знает, но момент уж больно удачный выбран. Тут ещё туман по поводу самого Снегирёва – он же, по идее, сам выступить мог, но он не выступил, а у курьера что спросишь. И ещё понятно, что расследование пойдёт сразу параллельно – и органами, и частным образом ну как всегда в таких делах. И награда обещана немаленькая – пятьдесят тысяч баксов.

Естественно, за ребёнка ничего не жалко, тут уже ни о каких баксах думать невозможно. В общем, сейчас начнётся шум, и на поиски мальчика бросятся все кому не день – и любители, и профессионалы.

– Ребята, а может, и нам стоит попробовать? Реплику возникшего Рябова восприняли со смехом: ещё бы, он даже по поводу рождения сына зад от стула не оторвал, отправил Егора за шампанским для редакции. И туда же – сыщик.

– Нет, я серьёзно. Пятьдесят штук баксов – хороший стимул.

– А говорит, что плохой!..

– Бросьте вы…

– Ну да, конечно, чем мы хуже ментов, у нас оснащение ещё даже получше – рация, машин больше.

– И мозги у нас наверняка не слабее.

– Ха! Особенно у Гаврилина…

– Ну вот, чуть что – опять Гаврилин!

– Действительно, чего вы привязались к человеку…

Новостийщики стали с жаром обсуждать возможность поимки преступников или хотя бы вычисления места, где теоретически мог быть спрятан Саша Снегирёв.

– Пятьдесят тысяч – деньги огромные, так, может, попробовать сообща?

Шура участвовала в обсуждении вместе со всеми, не соглашаясь мысленно только с проектом действовать сообща. «Вот было бы здорово все расследовать самой и утереть Лешке нос», – совершенно по-детски мечтала она…

– Шура, прости, тебя можно на секундочку?

Корреспондент по культуре Семкин не принимал участия в общем обсуждении, но это традиционно: он, как правило, всегда молчал, а если что-то и произносил на редакционных сабантуйчиках, например предлагал выпить «рюмку чая», то редкие слова казались правильными и умными. Ещё бы – человек с таким стажем и опытом, старше всех почти в два раза.

Про Семкина знали, что он работал и на Дальнем Востоке, и на Сахалине, и по молодости вроде бы прозой баловался, романы писал, потом развёлся, приехал в северную столицу к другу, да так и остался – работать репортёром на ТВ.

Неплохо, кстати, работал, без сбоев и без проколов. Но все это? знали недостоверно, пользуясь косвенными источникам – кто-то когда-то эту фамилию слышал, знакомая знакомых с ним была в экспедиции. Сам Семкин ни о своём журналистском прошлом, ни о личной жизни никогда не рассказывал.

Так вот, этот странный Семкин отозвал Шуру Потапову на несколько ступенек ниже и предложил ей познакомиться с одним замечательным сыщиком, чтобы вместе поискать мальчика.

– Шура, я знаю, что вас это заинтересует более других наших коллег, поскольку у вас интерес и несколько личный…

– В каком смысле?

– Я имею в виду вашего друга Алексея… Шура слегка покраснела.

– Так вот, мой товарищ, он человек очень серьёзный. Он обладает такой базой данных, которой нет у многих оперативников, поскольку он работает частным образом. Конечно, это человек моих лет, он не супермен, вроде вашего Николаева…

– И когда? Когда вы сможете меня с ним познакомить?

Семкин сосредоточенно посмотрел на окурок в углу лестницы.

– Да хоть сейчас. У меня сегодня тем никаких нет, я утром сдал вчерашнюю премьеру, вы знаете. А вы, если можете, отпроситесь у своего редактора или у Рябова – он передаст редактору, и поедем. Поедем?

* * *

Через пятнадцать минут Потапова и Семкин уже выходили из здания редакции. Шура с Рябовым передала записку своему начальнику, в которой красноречиво описала, как у неё внезапно разболелся живот и ей просто необходимо немедленно покинуть рабочее место.

По дороге к троллейбусной остановке Шура отметила, что теперь этот знакомый путь для неё ясен и отчётлив, она видит не только несущиеся машины и людей, но и понимает, как здорово на улице – редкое для Питера безветрие, приятная сыроватая прохлада, в общем, день замечательный.

Тоска у Потаповой быстро сменилась жаждой кипучей деятельности. Слегка грызла совесть мысль, что она, даже не предупредив, бросила Дору на произвол судьбы и девушке нечем будет заняться в отсутствие наставницы. Но с другой стороны, Дора – девушка взрослая, должна быть самостоятельной. Покрутится около кого-нибудь другого, посидит на выпуске, в монтажке. Ей будет чем заняться…