Текст книги "Необъявленная война"

Огромное спасибо вам, дорогие алабаи

Акрамжон, хозяин многочисленных отар со своими помощниками – чабанами приехал в овцеводческую ферму, где находился родильный дом для овец, коз и крупного рогатого скота, чтобы узнать, как обстоят дела на местах. Дело в том, что когда овцы и козы рожают в стаде во время выгула, то немало новорождённых ягнят по недосмотру чабанов погибают. За новорождёнными ягнятами охотятся шакалы, гиены, орлы, бывает, даже и лисы съедают беспомощных ягнят. Чтобы уменьшить потери ягнят, недалеко от пастбища было построено несколько родильных домов, огороженных колючей проволокой, где животные после родов в течение месяца находились в спокойной обстановке, под охраной сторожей набирали вес, и только после этого их пускали в стадо.

Пока Акрамжон находился в помещении, он не обратил внимания на то, что его верные помощники – волкодавы-алабаи куда-то запропастились. Обычно они без разрешения хозяина никуда не уходили.

Акрамжон, удивлённый наглостью своих питомцев, с целью наказания за такое непослушание, стал их искать. Потеряв терпение, он во весь голос стал их звать. Через некоторое время вдали послышался голос вожака. Но они почему-то в этот раз галопом не бежали на его зов. Тогда он сам пошёл к тому месту, где они сидели. Когда Акрамжон приблизился к алабаям, то увидел страшную картину: посередине, в окружении волкодавов лежал худой донельзя – кожа да кости, окровавленный человек. Несмотря на бессознательное состояние, крепко прижимая к груди, в руках держал калаш. Что это за человек, сомнений не было – это шурави. Акрамжон подумал, что солдата загрызли его собаки. Но это невозможно. Присмотревшись, он вдали, метрах в десяти – пятнадцати, заметил штук десять тел шакалов с перегрызенным горлом. Акрамжон с облегчением вздохнул: «Слава Аллаху, его подопечные совершили не преступление, а наоборот – подвиг: они защитили человека от кровожадных зверей. Подойдя поближе к солдату, внимательно присмотревшись, понял, что парень находится на грани жизни и смерти. Если ему не оказать немедленную помощь, он погибнет.

Чабаны срочно занесли солдата в помещение, и Акрамжон начал осматривать его. Вид у него был страшный: лицо, руки, ноги были в запёкшейся крови. С левой ноги беспрестанно струилась кровь. Надо было срочно снять ботинки, но как их снять, когда ноги от застывшей крови стали твёрдыми, как полено. Ветеринарный врач Акрамжон имел дело не только с животными, но, когда надо было, лечил и людей. У него были все инструменты, кроме обезболивающего укола. Ничего не поделаешь, придётся оперировать без него.

Осмотрев раненую ногу Рината, Акрамжон первым делом обработал рану, удалил осколки от миномёта, которые лежали на поверхности ноги, а вот осколки на пятке спрятались где-то внутри тела, и он не стал резать по живому. Организм молодого человека мог не выдержать такой адской боли. Подобные операции делают в больницах только под наркозом.

Через сутки после беспамятства, когда Сафин пришёл в себя, в глинобитном помещении никого не было. Сначала его обуяла страшная догадка: «Плохи твои дела, старшина, ты попал в плен к душманам. Сейчас начнут над тобой издеваться, будут выкалывать глаза, резать язык, уши». Через некоторое время послышался мужской голос. Показался небольшого роста, лет сорока, мужчина. У него была седая борода. Он, подойдя к собакам, похвалил их, погладил по спине, каждому дал по куску мяса, тихонько им что-то сказал, и громадные волкодавы и их малыши – маленькие алабайчики, как послушные дети, занялись своими собачьими делами.

Ринат первым делом, как только пришёл в сознание, с трудом выговаривая слова, поздоровался со стариком.

Подойдя к шурави, аксакал присел возле Рината, прочитав молитву, с прискорбным взглядом долго смотрел на его измождённое лицо, за сутки поседевшие волосы и, неожиданно для Рината, обняв его, заплакал. От переизбытка чувств старшина Советской армии тоже заплакал.

Неожиданно для Сафина старик заговорил на узбекском языке:

– Сынок, я по разговору понял, что ты мусульманин, ты узбекский язык понимаешь?

– Да, уважаемый аксакал, я родился и вырос в Узбекистане. Я хоть и не узбек, но этим языком владею в совершенстве.

– А кто ты по национальности, сынок?

– Я татарин, аксакал. Я выражаю вам огромную благодарность за то, что спасли меня от шакалов. Если бы вы мне на помощь не послали своих волкодавов-алабаев, то сейчас я был бы растерзан этими дьяволами.

– Нет, сынок, ты скажи спасибо моим умным собакам. Это они, увидев, как шакалы напали на тебя, ринулись тебя защищать. В это время я находился в родильном доме и даже не заметил их отсутствия. Это уже потом, когда я тебя обнаружил, понял, что, защищая тебя, они вчетвером расправились с целой кучей шакалов.

– Сынок, ты так похож на моего сына Сабиржана, – Акрамжон, не сдержав свои слёзы, продолжил: – Его недавно убили шурави, а может быть, и свои «патриоты». Он после аварии на автодороге, внизу в глубоком ущелье, где автомобильное кладбище, собирал патроны. С проезжающей машины кто-то из ваших, а может, кто-то и из правительственных войск, кинул на него гранату, и моего единственного сына не стало. Я вижу, ты серьёзно ранен, давай-ка я тебя посмотрю.

Он, с трудом сняв с ног запёкшие кровью ботинки, тяжело вздохнул: – Плохи у тебя дела, сынок. Ступня левой ноги перебита, не знаю, что можно будет с ней сделать. Я сам по профессии ветеринарный врач, попробую спасти твою ногу. Как бы её не пришлось ампутировать.

Он в течение месяца, приложив все силы, лечил ногу Рината разными мазями, травами. Его организм был физически истощён. Чтобы восстановить силы, поил его жирным овечьим молоком, каждый день кормил свежим супом из баранины. Чтобы скорее поставить его на ноги, он на время даже забросил свои дела. Вечером, сидя возле него, каждый день рассказывал историю своего рода. «Меня зовут Акрамжон, я из рода Исламбековых, до революции мы жили в Узбекистане, недалеко от границы с Афганистаном, в кишлаке под названием Халкабад.

До революции мой дед был богатым скотоводом. У нас были многотысячные стада лошадей, верблюдов, овец, коз, коров и другой живности. После революции, когда началось раскулачивание состоятельных хозяйственников, стали отправлять на Дальний Восток в Бодайбо, весь наш род Исламбек-хана со всем скотом перебрался в Афганистан. Вот с тех пор мы живём здесь, но связи со своими родственниками в СССР мы не теряем. Наш род здесь является одним из могущественных. Ахмад Шах Дустум является моим родственником. Мы все занимаемся разведением скота и выделкой шкур, шитьём дублёнок, шуб, унтов. Пока шурави не ввели войска и не начали войну против мирных жителей, дела у нас шли хорошо. С началом войны у людей появилось много оружия, мародёры стали угонять наш скот. Мало того, ещё на наши стада нападают волки, шакалы и гиены. Из всех зверей самые коварные и хитрые – шакалы и гиены. С началом войны с шурави шакалов и гиен расплодилось несметное количество. Эти твари очень хитрые и опасные, они на стадо нападают одновременно с четырёх сторон. Пока мои алабаи одних отгоняют, другие успевают задушить несколько баранов. А защитить свой скот у нас не хватает оружия. Как хорошо было бы заиметь хотя бы один калаш. Но где его достанешь? Правда, кое-кому из скотоводов удалось его купить у шурави, но он уж очень дорого стоит. Цена одного калаша достигает цены десяти коров или японской машины. Сын, пока живой был, на кладбище военной техники собрал несколько вёдер патронов от калаша, даже несколько пистолетов Макарова, а вот автомата Калашникова у меня никогда не было».

* * *

После долгого лечения ноги разными мазями и травами Ринату стало лучше, а вот опухоль на пятке никак не проходила. Было похоже, что осколок сидит где-то глубоко в ноге. Вполне возможно, что задета кость. При нажиме на пятку левой ноги всё тело пронизывала адская боль. Несмотря на это, он всеми силами старался разработать ногу, думал, что это временное явление и в скором времени нога восстановится.

Акрамжон его как дорогого гостя потчевал бараниной, готовил разные узбекские блюда: плов, димлама, манты, самса, чучвара.

Время от времени Акрамжону стало казаться, что этот парень и есть его родной сын. Аллах ему послал Рината, чтобы облегчить его страдания.

Со временем здоровье Сафина стало восстанавливаться, однако его сильно беспокоила левая нога. Сафина день и ночь терзала одна мысль: нужно скорее добраться до своей части. Но в данный момент об этом и речи не могло быть. Он попросил своего благодетеля сделать ему инвалидные костыли.

Несмотря на то что по летнему пастбищу передвигался на одной ноге, без дела не сидел. Ринат как-то в сарае обнаружил несколько небольшой мощности неисправных дизельных генераторов. Покопавшись в них, он пришёл к выводу, что, даже не имея к ним запчастей, при большом желании из двух-трёх агрегатов один можно восстановить. И это ему удалось: из трёх дизельных станций две были отремонтированы. Увидев работающие генераторы, Акрамжон несказанно обрадовался. А они ему очень даже были кстати, так как для хранения лекарств и скоропортящихся продуктов в холодильнике нужна была электроэнергия.

Самой большой бедой для летних пастбищ были нападения волков, шакалов, гиен. Иногда появлялись и медведи. Если для зверей помельче, чтобы проникнуть на территорию пастбища, препятствием была колючая проволока, то для медведя это не было проблемой. Они несли большой урон стадам, поэтому чабанам нужно было быть готовыми отразить нападения целой стаи волков, шакалов, гиен, которые нападали на стадо с четырёх сторон. У чабанов основным оружием были старые охотничьи берданки, которые стреляли в лучшем случае через раз.

Узнав об этих бедах чабанов, Сафин решил, как и в армии, разработать план отражения нападения хищников. Первым делом он произвёл ревизию оружия, а также почистил их, смазал, чтобы при стрельбе исключить осечки. Привёл в порядок свой калаш. С чабанами провёл уроки ликбеза, то есть обучил их, как правильно действовать в критических ситуациях. Старшина автобата прекрасно понимал, что, ничего не зная про врага, его невозможно победить.

Обычно хищники на стадо нападают в ночное время, и поэтому отразить атаку непросто, так как в темноте обнаружить их бывает почти что невозможно. Чтобы ночью по хищникам не стрелять вслепую, Ринат попросил Акрамжона привезти большие фонарики – прожекторы на аккумуляторных батареях.

И вот час икс приближался. Чабаны в окрестности заметили большую стаю волков. Они об этом сообщили Ринату. Он, с трудом пробравшись на каланчу, несколько дней через бинокль исследовал ближайшие горы, овраги, пещеры. Вначале ничего подозрительного не было замечено. С мыслью, что отарам ничего не угрожает, он хотел уже спуститься с каланчи, как вдруг недалеко от ранчо за камнями заметил вражеского четырёхногого разведчика, который, спрятавшись за валунами, внимательно изучал объект нападения. «Надо же, прямо как на войне, – подумал старшина, – у волков есть даже своя разведка, эти хищники умные, сломя голову, спонтанно не нападают». Противник очень даже опасный, если этим хищникам не дать достойного отпора, то они могут разорить любую скотоводческую ферму. Эти звери, особенно волки, опасны тем, что они не довольствуются малым. Для трёх-четырёх волков, чтобы насытиться, хватило бы и одного барана, но, оказавшись в своей стихии в стаде, они мясо не кушают, а пьют кровь своей жертвы, так как кровь намного калорийнее мяса. Таким образом, один волк может загрызть до десяти, иногда и больше баранов. По армейской привычке, тщательно проанализировав ситуацию, старшина Сафин решил дать им достойный отпор.

Сынок, там сидят гранатомётчики

По ВАД стратегического назначения Термез – Хайратон – Кабул не прекращается движение автоколонн. День и ночь одна за другой следуют тяжёлые машины, гружённые военной техникой, боеприпасами и продовольствием. Колонны с грузом движутся в южном направлении на Кабул, а другие, выгрузившись, порожняком следуют обратно на север – в Термез и Хайратон за таким же грузом.

Перед поездкой командир батальона подполковник Соколов командиром колонны назначил молодого неопытного лейтенанта Кличко, который ни разу не участвовал в таких поездках, а заместителем начальника колонны назначил старшину автобата Сафина.

Лейтенант Кличко, когда пришёл служить в часть, с первого взгляда не понравился Ринату. Вспыльчивый, не терпящий возражений, он был физически развитым, накачанным парнем. Он не привык решать спорные вопросы мирным путём, что приводило к постоянным конфликтам с сослуживцами. Неуживчивость, неспособность находить общий язык со своими подчинёнными являлись причиной его отставания в карьерном росте. Несмотря на то что срок получения очередного звания старшего лейтенанта давно прошёл, он до сих пор ходил в лейтенантах. Причиной этого являлось также и грубое нарушение воинского устава. Он неоднократно жестоко избивал своих подчинённых. Сафин несколько раз замечал, что Кличко рядового Харина время от времени посылает в ближайший дукан (киоск). Ринат сначала думал, что за сигаретой, но потом, когда увидел, как они, спрятавшись за машинами, курят анашу, понял, что этот офицер и подчинённый солдат пристрастились к наркотикам.

Когда комбат, вызвав Сафина, объявил о своём решении назначить Кличко командиром колонны, а Рината – заместителем, то Сафин намекнул, что Кличко ненадёжный офицер и было бы желательно вместо него в рейс отправить другого офицера, на что Соколов сказал:

– Я тебя понимаю, товарищ старшина, но у меня другого выхода нет. В данный момент его заменить некем. Но, в конце концов, когда-нибудь он должен же ездить с колонной в Хайратон. Не на курорт же он сюда приехал. Так что, Ринат, ты опытный боец, тебе много раз приходилось ездить в колонне, эту автотрассу ты знаешь, как свои пять пальцев, и я надеюсь, что ты не подведёшь. Проконтролируй его действия, в критических ситуациях возьми руководство колонной на себя.

Больше половины дороги колонна проехала без особых происшествий. Вроде бы всё складывалось удачно. Когда проезжали населённый пункт Нангархар, где проживали пуштунские племена, колонна резко остановилась. Лейтенант Кличко ехал впереди колонны, а Сафин ехал в группе сопровождения, в конце. Все водители с нетерпением ждали, когда колонна опять двинется в путь, так как они прекрасно знали, что задержка в зелёнке – это ЧП, и может закончиться для колонны трагически.

Предчувствуя что-то нехорошее, старшина роты Сафин побежал к головной машине. Когда он приблизился к машине охранения, то увидел такую картину: возле трёхэтажного здания населённого пункта располагался рынок, дорогу перегородила большая толпа местных жителей, среди них были женщины с грудными детьми, маленькие дети и глубокие старики. Все они возмущённо о чём-то кричали, подняв руки к небу, причитали, что-то требовали, кричали «вайдот». Правда, у них в руках оружия не было. Некоторые из них были вооружены кто чем попало. У кого-то в руках был топор, у кого-то – лопата или деревянная дубинка. Видно было, что они с шурави воевать не собираются, но тем не менее они были настроены враждебно.

Это местечко для колонны считалось одним из самых сложных. Заместитель комбата по безопасности дорожного движения сам лично перед отправкой колонны в путь инструктировал начальника колонны и его зама. Была разработана подробная карта этой военной автомобильной дороги. Там были указаны все опасные для продвижения места. Нангархар также считался опасным населённым пунктом. Дорога проходила совсем рядом с базарной площадью, так как объездной дороги не было. Здесь постоянно народ кишмя кишел. Тут каждый день случались по несколько ДТП, частенько со смертельным исходом. По инструкции, командир колонны обязан был замедлить, не останавливая движение, чтобы освободить дорогу впереди колонны и направить двоих-троих солдат, которые должны были предпринять все меры, чтобы никто из жителей, в том числе и бродячий скот, не попал под машины, но Кличко не только впереди колонны не поставил наряд, колонна даже не замедлила своё движение, а наоборот, решил на большой скорости проехать этот населённый пункт. Этот его опасный манёвр привёл к ДТП с двумя человеческими жертвами.

На большой площади собралось много народу. Несколько крепких мужчин с двух сторон за руки цепко держали окровавленного молодого солдата в полевой форме Советской армии. Он, увидев своего командира, старшину батальона Сафина, заплакал как маленький ребёнок:

– Товарищ старшина, ради Аллаха, освободите меня от душманов, они хотят меня убить. – У него из глаз ручьём текли слёзы. Он без сил повис на руках двух мужиков.

Впереди толпы выделялся молодой парень в полевой куртке. Он рядом стоящему старику что-то возмущённо доказывал, в чём-то его убеждал, но старик с седой бородой отрицательно качал головой.

Перед толпой стоял лейтенант Кличко с двумя автоматчиками и, угрожая оружием, крыл толпу русским матом, требуя освободить солдата и дорогу. Видно было, что он ведёт себя неадекватно. «Наверное, опять обкурился», – подумал Сафин. Не понимая, в чём суть конфликта, Ринат обратился к Кличко:

– В чём дело, товарищ лейтенант, почему они дорогу перегородили, чего они хотят?

– А ты, старшина, пошёл отсюда, не лезь не в своё дело, я сам решу этот вопрос. Я покажу, заставлю этих сволочей уважать советского солдата. Я их сейчас сотру в порошок, будут знать, с кем имеют дело.

Ринат, всё ещё не понимая, огляделся вокруг и на обочине дороги увидел страшную, душераздирающую картину: там лежала раздавленная тяжёлой машиной молодая женщина, а недалеко от неё – мёртвый грудной ребёнок, вместо головы у неё было окровавленное месиво, а рядом с трупом женщины сидели трое плачущих маленьких детей. Его особенно удивило то, что стоящий рядом с ним молодой человек снимал всё происходящее на японскую видеокамеру. «Похоже, это заранее запланированная провокация», – подумал Сафин. Как позже стало известно, американские пресслужбы во всех западных странах несколько раз показывали по телевидению именно этот сюжет: как «советские захватчики» убивают мирных жителей – насмерть танками давят женщин с грудными детьми.

Только тогда он понял, что этот молодой водитель насмерть задавил многодетную мать с грудным ребёнком.

«Да, дела принимают очень нехороший оборот», – подумал Сафин, и тут же его взгляд упал на крышу соседнего дома: там несколько гранатомётчиков, замаскировавшись, сидели в боевой готовности и ждали сигнала открыть огонь по колонне.

На первый взгляд колонна считалась не особо опасной. Но это было не так. Под видом ширпотреба, для конспирации, в середине колонны был спрятан ООГСН (боеприпасы: в том числе снаряды, мины, патроны). Стоит появиться небольшой искре, и вся колонна за доли секунды может взлететь на воздух.

А тут Кличко всё больше распалялся. Он, уже размахивая огромными кулаками, всё сильнее напирал на толпу.

– Я вам, проклятые душманы, сейчас всем руки-ноги поломаю. А ты, сраный джигит, если такой смелый, иди сюда, поборемся с тобой. – Он с угрозой двинулся на парня в кожаной куртке.

– Товарищ лейтенант, успокойтесь, пожалуйста. – Ринат, такой же здоровый парень под два метра ростом, с трудом оттеснил Кличко от толпы. – Это пуштуны, с ними нельзя таким тоном разговаривать, они не терпят унижения и высокомерного обращения. Посмотрите на крышу соседнего дома, там гранатомётчики сидят. Если сейчас же не уладим конфликт, то всем нам кранты. Стоит этому джигиту махнуть рукой, и вся наша колонна взлетит на воздух.

При критической ситуации, если дело дойдёт до рукопашной, уже не имея другого выхода, несмотря на то что местные племена были против войны с шурави, эмиссар из Пакистана мог дать сигнал своим бойцам о нападении.

Кличко, чтобы убедиться, что старшина говорит правду, посмотрел на крышу дома и обомлел от страха. Его бравада и показная храбрость исчезли в мгновение ока.

– Что будем делать, старшина?

– Товарищ лейтенант, позвольте мне решить этот конфликт.

– Действуй, Сафин, все полномочия начальника колонны передаю тебе. – Видимо, чтобы снять с себя ответственность, он добавил: – Только учти, за безопасность колонны теперь отвечаешь ты. – Он, довольный, что избавился от такой нехорошей миссии, пошёл к своей машине пить афганский ширбат.

Ринат первым делом с поклоном обратился к аксакалу и всей толпе.

Толпа, услышав слова приветствия из священного Корана, притихла.

– Мира и здоровья вам, вашим семьям и близким, – продолжил Сафин.

После этого аксакал через переводчика спросил:

– Сынок, я вижу, что вы мусульманин. Кто вы по национальности?

– Уважаемый аксакал, я по национальности татарин, соответственно, я чту мусульманскую веру – ислам. Я владею татарским, узбекским, казахским, киргизским, русским языками, понимаю и по-английски.

– Очень хорошо, уважаемый господин шурави. Я тоже хорошо понимаю и разговариваю на узбекском языке, – сказал он по-узбекски. – Давайте мы с вами поговорим без свидетелей. – Они отошли в сторону.

– Уважаемый аксакал, – сказал Ринат, – подскажите, пожалуйста, как нам мирным путём решить эту трагедию?

– Сынок, – сказал старик, – меня зовут Исламбек, я являюсь акыном, или, по-вашему, старостой нашей махалли. Я отвечаю за безопасность и благополучие каждой семьи и обязан защищать каждого жителя. Так вот, вы, наверное, сами видели, ваш водитель насмерть задавил многодетную женщину с ребёнком. У неё пятеро маленьких детей остались сиротами. Вы, наверное, слышали, что у нас, пуштунов, издревле существует кровная месть. Думаю, вы понимаете, что это такое: это зуб за зуб, око за око, смерть за смерть. Этот суровый, но справедливый закон из поколения в поколение пуштунскими племенами соблюдается неукоснительно. И, надо признаться, этот закон свою миссию выполняет сполна, он является сдерживающим фактором при конфликтных ситуациях. Поэтому, хотите не хотите, чтобы не допустить большого кровопролития, виновника преступления вы должны отдать в руки нашего правосудия. В данном случае это шариатский суд.

От этих слов старшину роты прошиб холодный пот, у него задрожали руки, закружилась голова, как будто его самого приговорили к такой экзекуции.

А виновника этого преступления и искать не надо было: на колёсах его машины прилипли куски органов этой несчастной женщины и её ребёнка. Водителем этой машины был рядовой Каримов Фарит – его земляк, салага, неопытный, прослуживший всего несколько месяцев щупленький паренёк. Это была его первая поездка. Видимо, растерявшись, он потерял управление и наехал на эту женщину. Вполне возможно, что это была заранее спланированная провокация, подстроенная людьми агента из Пакистана.

Когда старшина Сафин комплектовал колонну, не хотел его брать в рейс, но вынужден был из-за нехватки опытных водил. Если он сейчас отдаст этого совсем ещё ребёнка на растерзание, это для него на всю жизнь останется несмываемым позором и сердечной болью. Виновника могут повесить, расстрелять (это считается сравнительно лёгкой смертью), а за две смерти в пылу гнева толпа может и растерзать.

Недавно, две недели назад, на имя старшины автобата Сафина пришло письмо из его родного города от Комитета солдатских матерей, откуда призвались рядовой Каримов и ещё несколько бойцов. Они старшине Сафину выражали огромную благодарность за отеческую заботу об их сыновьях и молили его беречь их детей и дальше. Между Комитетом солдатских матерей и старшиной автобата завязалась тёплая переписка. В ответном письме он их заверил, что приложит все силы, чтобы их дети к своим матерям вернулись живыми и здоровыми. Если сейчас он своего земляка отдаст на растерзание пуштунам, то как он посмотрит в глаза матери этого солдата? Лучше самому погибнуть, чем испытать такие муки. За этот проступок до конца жизни ни перед Богом, ни перед родными Каримова ему не будет оправдания.

А может, сам Всевышний послал ему это тяжёлое испытание, чтобы проверить его моральный дух и человеческие качества? В данный момент старшина автороты оказался между двух огней: с одной стороны, жизнь одного солдата, а с другой – благополучие всей колонны в количестве ста бойцов.

– Господин командир, – продолжил аксакал, – нам этот вопрос нужно решить немедленно, прямо сейчас же, иначе будет поздно. Сынок, я вижу, ты ещё не оценил ситуацию. Внимательно посмотри на крышу соседнего дома, там сидят гранатомётчики с Пакистана, эти головорезы с гранатомётами ждут от эмиссара сигнала к нападению. Вот этот молодой человек в кожаной куртке является командиром этой наёмной группы. Он эмиссар бандгруппы, пришёл агитировать пуштунов воевать против шурави. Но мы не хотим с вами воевать. У него небольшая группировка, и поэтому против нашей воли, без нашей поддержки они на вас нападать не посмеют. У нас есть договорённость держать с вашим командованием нейтралитет. Мало того, мы гарантируем безопасное продвижение ваших колонн через наши земли. Взамен мы также получаем от вас помощь.

Большое спасибо вашему командующему армией Ермаку (командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ермаков). В прошлую зиму, когда мои соплеменники умирали от голода, не Пакистан, не Иран, а именно он дал нам хлеба, крупы, одежды, обуви, тем самым спас нас от смерти. Если сейчас по вашей вине произойдёт вооружённое столкновение, то потери с каждой стороны будут большие. Я чётко представляю: при нынешней ситуации ваша колонна находится в очень опасном положении, в течение нескольких секунд колонна может взлететь на воздух. В итоге также пострадают и мои соплеменники. В случае кровопролития и гибели ваших бойцов, прилетят ваши вертолёты и самолёты, произведут ракетный удар, и от нашего кишлака останется мокрое место. Таких случаев в последнее время было немало. Поэтому этот конфликт нужно решить малой кровью – смертью одного человека, а не всей вашей колонны, и тем самым мы выполним «пуштунвали». Если сейчас мы решим этот конфликт мирным путём, то обещаю, колонна ваша не пострадает. Вы, господин командир, о принципах и правилах «пуштунвали», наверное, не слышали и не знаете, что это такое.

Не зная, что предпринять и как выйти из этой тяжелейшей ситуации, чтобы спасти от верной смерти своего подчинённого, старшина Сафин начал прокручивать все варианты решения этого проклятого конфликта. Он предстал перед неразрешимой проблемой: как спасти от смерти своего подчинённого, не допустив нападения на колонну гранатомётчиков, тем самым сохранить военное имущество, безопасность колонны и водителей боевых машин, а также не нарушить закон «пуштунвали».

Услышав из уст аксакала слово «пуштунвали», Сафин вспомнил о своде законов этого племени и сказал:

– Простите меня, уважаемый аксакал, но я ещё у себя на родине подробно изучил и хорошо знаю ваши законы и обычаи, в том числе и «пуштунвали». У каждого народа своя конституция, свой свод законов, и только сам народ решает, по каким правилам им жить. Находясь на вашей земле, мы также стараемся соблюдать ваши законы. К сожалению, не все наши шурави придерживаются этих правил. В «пуштунвали» написано, что пуштун должен быть храбрым воином и признавать право кровной мести, но при этом он обязан быть милосердным.

В данной ситуации, пользуясь законами «пуштунвали», я прошу вас в отношении бойца, виновного в гибели вашей соотечественницы, не применять принцип кровной мести, а проявить к нему милосердие. Мы со своей стороны пострадавшей семье компенсируем ущерб. Оттого что вы убьёте этого парня, оставшимся сиротам никакой пользы не будет, а для матери погибшего бойца это будет огромным горем.

Старик, услышав из уст парня эти слова, проникся к нему большим уважением. Ему и самому не хотелось лишать жизни этого солдата, но жестокие правила «пуштунвали» от него требовали принять равноценные этому преступлению меры. Если он сейчас не защитит честь и достоинство своего племени, то это на него и его племя ляжет позорным пятном, и ничем его не сотрёшь, к тому же это за собой повлечёт всеобщее презрение как со стороны его соплеменников, так и других племён.

– Сынок, – сказал аксакал Ринату, – ты храбрый, мужественный воин, как настоящий командир, защищаешь своего подчинённого. Сынок, я с твоим предложением согласен на сто процентов, но последнее слово остаётся за родными погибшей женщины. Я им сообщу о вашем предложении. Родственники погибшей женщины от вас могут потребовать неподъёмную компенсацию, поэтому по секрету скажу, этой семье достаточно дать пять мешков муки, риса, сахара, а также стиральный порошок, соль, спички. Не скупитесь. Это будет благородно с вашей стороны. Аллах вас в будущей жизни за это отблагодарит. В трудную минуту Всевышний и вам также придёт на помощь.

Сейчас Сафин оказался меж трёх огней: к предыдущим проблемам прибавилась статья за разбазаривание военного имущества, а это – прямая дорога в дисбат.

Старшине Советской армии впервые в своей жизни пришлось, как заядлому торгашу на базаре, торговаться с родственниками погибшей. Как тут не торговаться, ведь он распоряжается не своим личным, а государственным военным имуществом.

В конце концов переговоры прошли успешно. Когда старшина автобата из рук пуштунов вызволил «пленника», от всего пережитого в его чёрных, как смола, волосах появилась седина. Он, упав на землю, обнял ноги своего спасителя и, не веря в происходящее, безудержно рыдал.

Сафин прекрасно понимал, что за разбазаривание военного имущества ему придётся ответить по всей строгости советских законов.