Текст книги "Квантовый вор"

– Ладно, – говорит она и поднимает свои Часы – хрустальная модель, выбранная из-за сходства с оортианскими украшениями. – Десять минут. Я потеряю больше, чтобы только избавиться от тебя.

Она мысленно обращается к Часам, и золотой циферблат немного сдвигается. Нищий вскакивает и облизывается.

– Благослови вас Призрак Короля, добрая леди, – говорит он. – Незнакомец сказал, что вы великодушны.

– Незнакомец? – переспрашивает Миели, хотя уже знает, о ком идет речь.

– Незнакомец в очках с голубыми стеклами, да пребудет с ним благословение и с вами тоже. – На лице нищего появляется широкая ухмылка. – Должен вас предупредить, – деловым тоном говорит он. – Я бы на вашем месте поторопился уйти с площади. – Вокруг Миели к выходу с площади уже направляются все, кроме туристов. – Кровь, вода. Уверен, вы меня поняли.

Я обязательно подвергну вора мучениям, говорит Миели. Кровь и вода. Что он хотел этим сказать?

На Земле, отвечает «Перхонен», существовал класс рыб, называемых акулами. Я думаю, выклянчивающие время нищие просматривают доступную экзопамять, например, площадей. Здесь не принято Уединение, и они увидят, что ты поделилась Временем с…

Внезапно на площади слышится топот босых ног, и Миели оказывается лицом к лицу с целой армией нищих.

Я бегу за мальчишкой через толпу на площади. Он неизменно остается впереди, отлично ориентируясь в чаще ног, его босые пятки мелькают со скоростью иглы фабрикатора. Я расталкиваю прохожих локтями, выкрикиваю извинения и оставляю за собой хвост сердитых серых вспышек гевулотов.

Я почти поймал его у остановки паукебов, где от площади отходит сотня разных улиц, ведущих в Лабиринт. Он останавливается перед длинноногими машинами – разноцветными безлошадными повозками, свернувшими свои бронзовые опоры в ожидании пассажиров, – и смотрит на них с нескрываемым восхищением.

Я медленно приближаюсь к нему, скрываясь в толпе. Его текстура другая по сравнению со всем, что меня окружает, она отличается какой-то резкостью. Возможно, это из-за грязи на его лице или его ветхой одежды, или темно-карих глаз, таких редких среди марсиан. Осталось всего несколько метров…

Но он просто дразнит меня. Мой бросок он встречает негромким смехом, а потом проскальзывает под длинноногими экипажами. Я слишком велик, чтобы последовать за ним, и остается только обойти вокруг толпящихся у машин пассажиров.

Этот мальчишка я. Я помню его, помню по моим снам. Воспоминания зажаты, словно мотылек между столетиями, такие же хрупкие, и распадаются, как только я к ним прикасаюсь. В них были пустыня и солдат. И женщина в палатке. Возможно, мальчик существует только в моей голове. Возможно, это какая-то структура, оставленная моим прежним «я». В любом случае, я должен это выяснить. Я выкрикиваю имя, но не Жана ле Фламбера, а то, давнее имя.

Часть моего сознания подсчитывает секунды до того момента, когда Миели сумеет преодолеть незначительное препятствие и пристрелит меня или отправит в какой-то новый ад. У меня всего несколько минут, чтобы выяснить, что он сможет мне сказать без надсмотрщика, заглядывающего через плечо. Мальчишка мелькает в толпе и исчезает в улочке, ведущей в Лабиринт. У меня вырывается проклятье, но погоню не прекращаю.

В Лабиринте сходятся большие платформы и другие компоненты города, оставляя при этом место для небольших непрерывно перемещающихся фрагментов, и при этом образуются неожиданные плоскости и извилистые переходы, которые могут менять направление, пока ты по ним идешь. Но происходит изменение так плавно, что определить его можно только при наблюдении за горизонтом. Никаких карт этого места не существует, есть только гиды-светлячки, за которыми бродят самые отчаянные туристы.

Я бегу вниз по крутому склону, вымощенному булыжником, и постепенно удлиняю шаги. Искусством бега на Марсе я никогда не владел в совершенстве, и как только мостовая подо мной слегка перемещается, я неудачно приземляюсь после особенно длинного прыжка и качусь еще несколько метров.

– Вы в порядке?

С балкона надо мной через перила свешивается женщина, держащая в руке газету.

– Все в порядке, – сквозь стон отвечаю я, в полной уверенности, что изготовленное в Соборности тело, которое выдала мне Миели, не так-то легко сломать. Но имитированная боль от удара копчика – это все равно боль. – Здесь не пробегал мальчик?

– Вы имеете в виду этого мальчика?

Сорванец стоит всего в сотне метров от меня и сгибается от смеха. Я с трудом поднимаюсь и снова бегу.

Мы все глубже и глубже погружаемся в Лабиринт, мальчишка по-прежнему остается впереди, но не слишком далеко, с одинаковой легкостью пробегая по булыжным мостовым, мрамору, искусственной траве и дереву.

Мы бежим через небольшие китайские кварталы с их высокими буддистскими храмами и красно-золотыми драконами на фасадах, через временные рынки, пропахшие синтетической рыбой, мимо группы Воскресителей в черных одеяниях, сопровождаемых только что рожденными Спокойными.

Мы пробегаем целые улицы – возможно, это район красных фонарей, – затуманенные гевулотом, пустые улицы, где медлительные Спокойные-строители – крупнее, чем слоны, в оранжевых панцирях – красят новые дома в пастельные цвета. Здесь я почти упускаю мальчишку среди громкого шума и странного запаха огромных существ, напоминающего запах морских водорослей, вскоре вижу, как он машет мне со спины одного из строителей, а потом проворно прыгает вниз.

На некоторое время за нами увязалась группа на роллерах, ошибочно приняв наши гонки за новую уличную игру. Группа юношей и девушек, одетых в стиле «под Королевство» – в корсетах и расклешенных юбочках и напудренных париках – предусмотрительно уступает путь мчащимся мальчишкам, а те отталкиваются от стен и совершают головокружительные сальто между крышами, опираясь большими колесами на любую поверхность. Они ободряют меня криками, и на мгновение я задумываюсь, не потратить ли немного Времени, чтобы купить у них пару роликовых коньков, но воображаемая боль в спине почти успокоилась, и я продолжаю путь пешком.

Я каждую секунду жду, что мое тело прекратит подчиняться и Миели подвергнет меня какому-нибудь наказанию. Тем не менее мне хочется увидеть ее лицо.

В старом роботизированном парке я окончательно выбиваюсь из сил. Проклиная тот факт, что не в состоянии соперничать с обычным человеческим телом, я опускаюсь на колени, дыхание со свистом вырывается из груди, глаза жжет стекающий по лицу пот.

– Послушай, – говорю я, – давай вести себя благоразумно. Если ты часть моего разума, я могу рассчитывать на твое благоразумие.

Хотя я не отличался благоразумием в его возрасте. Впрочем, и в любом возрасте тоже.

Парк выглядит странно знакомым. Это участок старого Королевства, прихваченный и поглощенный городом во время странствия по марсианской пустыне и перемещенный сюда загадочным городским метаболизмом. Это открытая площадка среди Лабиринта, охраняемая несколькими синагогами, вымощенная черными и белыми мраморными плитами величиной примерно в пять квадратных метров, образующими поле 10 на 10. По краям кто-то посадил цветы и деревья: над аккуратными монохромными квадратами нависают зеленые, красные, белые и фиолетовые ветки. Мальчишки нигде не видно.

– У меня мало времени. Леди со шрамом на лице скоро придет за нами обоими, и она будет очень сердита.

На каждом квадрате стоит по огромной машине: средневековые рыцари, самураи и легионеры в затейливо украшенных доспехах, в шлемах с открытыми забралами и с грозным, усеянным шипами оружием. Пластины брони местами заржавели, а пустые шлемы некоторых фигур превратились в цветочные горшки, из которых свисают гроздья бегоний и бледных марсианских роз. Фигуры стоят в боевой позиции, мало того, затаив дыхание, я замечаю, что некоторые из них медленно двигаются. Что-то мне подсказывает, что, если долго стоять и смотреть, они разыграют партию, начатую давно умершими игроками.

Снова раздается смех. Я оборачиваюсь. Мальчишка свешивается с руки отдельно стоящего красного робота, застывшего с поднятым оружием, напоминающим по форме косу. Я прыгаю вперед, намереваясь схватить сорванца, но его там уже нет. И я падаю во второй раз за время погони, приземляясь прямо на розовую клумбу.

Все еще не дыша, я медленно перекатываюсь в сторону. Шипы рвут одежду и кожу.

– Маленький негодяй, – говорю я. – Ты выиграл.

Яркий луч Фобоса – проходящего по небу за восемь часов – попадает в открытый шлем робота. Внутри что-то блестит, похоже на серебро. Я поднимаюсь на ноги, подхожу ближе и начинаю карабкаться вверх, цепляясь за доспехи. Марсианская гравитация облегчает задачу. Я роюсь в пыли внутри шлема и нащупываю металлический предмет. Это Часы, с массивным серебряным браслетом и бронзовым циферблатом. Стрелка прочно застыла на нуле. Я быстро прячу находку в карман для дальнейшего тщательного исследования.

Внизу раздаются шаги, и их сопровождает резкий запрос гевулота. Я не пытаюсь прятаться.

– Привет, Миели, – говорю я. – Я больше не могу бежать. Не отсылай меня, пожалуйста, в ад, я буду хорошо себя вести.

– Ад? – раздается сердитый голос. – Ад – это другие люди. – Я смотрю вниз. На меня уставился человек в синем костюме, опирающийся на грабли, беззаботно допустивший морщины на лице и седые волосы. – Знаешь, на нем не растут яблоки, – говорит он.

А потом хмурится.

– Будь я проклят. Это ты?

– Э, а мы встречались?

– Разве ты не Поль Сернин?

5. Сыщик и зоку

Исидор успевает почти вовремя. Паукеб мчится по крышам города. Поездка обойдется ему в сотню килосекунд, но это единственный способ добраться до места. Он крепко держится за ремень безопасности. Экипаж – незаконнорожденный потомок паука, военной машины Г. Дж. Уэллса и такси – перепрыгивает через крыши и цепляется за стены, а кабину постоянно швыряет то взад, до вперед.

Он роняет коробку с шоколадом и ругается, увидев, как она мечется по всей кабине.

– Эй, сзади, у вас все в порядке? – спрашивает водитель, молодая женщина в традиционной красной маске с изображением паутины.

В постоянно меняющемся городе, где многие участки постоянно скрыты гевулотом, работа водителя состоит в том, чтобы определить, как доставить пассажира из пункта А в пункт Б. Подобное искусство рождает немалую гордость.

– Не беспокойтесь, я доставлю вас на место.

– Я в порядке, – говорит Исидор. – Быстрее, пожалуйста.

Колония зоку расположена в носовой части города, в Пыльном районе, как раз над тем местом, где Спокойные-атласы подготавливают марсианский песок, чтобы он выдержал тяжесть города. Границу колонии увидеть довольно легко: под красными пылевыми тучами широкие проспекты с фасадами в стиле Бель Эпок и вишневыми деревьями уступают место сказочным алмазным замкам, словно ожившим воплощениям математических законов. Вечерний свет преломляется и отражается на гладких призматических поверхностях, и слепит глаза. Колония зоку существует здесь уже двадцать лет, с тех пор как они попросили убежища во время Протокольной войны, но ходят слухи, что она выросла из наносемени за одну ночь. Осколок империи квантовой технологии, правящей внешними планетами здесь, на Марсе. С тех пор как Исидор стал встречаться с Пиксил, он пытался понять странное отсутствие иерархии у зоку, но все попытки ни к чему не привели.

Еще несколько головокружительных прыжков, и паукеб останавливается. Они оказались перед похожим на собор зданием из стекла и света, с башенками, шпилями и готическими арками, выступающими из стен через равные промежутки.

– Вот мы и прибыли, – говорит водитель. – Друзья в высоких сферах, а? Не позволяйте им квантовать свой мозг.

Исидор расплачивается, горестно наблюдая, как сдвигается циферблат его Часов. Затем подбирает коробку с конфетами и оценивает повреждения. Она немного помялась, но в остальном выглядит целой. В любом случае, она не сможет этого оценить. Он выпрыгивает из такси и сильнее, чем это необходимо, хлопает дверцей. Затем направляется к лестнице, ведущей к массивным двустворчатым дверям. Галстук мешает ему дышать, и он нервно поправляет узел дрожащими пальцами.

– Вход только по приглашениям, – словно из-под земли раздается гулкий голос.

Из-за двери появляется монстр. Материя на его поверхности ведет себя как гладь вертикального пруда, покрывая фигуру существа мелкой рябью. На нем голубая униформа швейцара и фуражка. Привратник почти трех метров ростом, с зеленоватой кожей, похожим на сушеную сливу лицом, парой крошечных глаз и массивными желтыми клыками. В одном из них сверкает маленький бриллиант зоку. Голос чрезвычайно низкий и неестественно гулкий, но человеческий.

Монстр протягивает руку. Вдоль предплечья тянется ряд шипов – черных и острых, поблескивающих какой-то жидкостью. Пахнет от него лакрицей. Исидор невольно сглатывает.

– У меня имеется приглашение, – говорит он и поднимает руку с кольцом сцепления.

Монстр наклоняется и внимательно его изучает.

– Прием уже начался, – заявляет привратник. – Допуск гостей закончен.

– Послушай, – говорит он. – Я немного опоздал, но леди Пиксил ждет меня.

Уверен, что ждет.

Я у входа, посылает он отчаянное кват-сообщение. Знаю, я опоздал, но я здесь. Впусти меня, пожалуйста.

Ответа нет.

– Бесполезно, – роняет монстр. Затем откашливается, прочищая горло. – Посвященный сцеплению прием – это часть важной традиции, олицетворяющей единство и сплоченность зоку, возникшей во времена гильдий метавселенной наших предков. В этот торжественный день мы уподобляемся нашим предшественникам. И никто не станет прерывать церемонию из-за опоздавшего гостя.

– Если это так важно, – говорит Исидор, – то почему ты здесь?

Монстр проявляет признаки смущения.

– Оптимизация ресурсов, – бормочет он. – Кто-то должен остаться у дверей.

– Послушай, что такого случится, если ты меня пропустишь?

– Меня могут исключить из зоку, оставить без сцепления. Одного, на чужой планете. Очень плохо.

– А если я… – Исидор колеблется. – Ну, попытаюсь тебя подкупить?

Монстр окидывает его пристальным взглядом.

Проклятье, неужели я его оскорбил?

– Камни? Драгоценности? Золото?

– Нет.

Пиксил, выйди ко мне. Это же абсурд!

– Шоколад?

– А что это такое?

– Бобы какао, прошедшие особую обработку. Очень вкусно. Для… э… базовых существ. Вот это предназначается в подарок самой леди Пиксил. Попробуй одну.

Он пытается открыть коробку, потом теряет терпение и разрывает крышку. Затем бросает монстру изящно оформленный кусочек шоколада. Тот перехватывает его на лету.

– Вкусно, – говорит он. А потом выхватывает из рук Исидора всю коробку. Она исчезает в его глотке, сопровождаемая легким шуршанием. – Очень вкусно. А нельзя ли получить и спайм? В Царстве это понравится.

– Это и был спайм.

– Как?

– У меня ничего не осталось. Это был физический объект.

– Проклятье, – огорчается монстр. – Эх, парень, это чересчур. Мне очень жаль, правда. Я не хотел… Слушай, думаю, я смогу их отрыгнуть, и мы все уложим обратно.

– Ладно, все в порядке.

– Знаешь, это рефлекс. Это тело подвержено всем внешним стереотипам. Я уверен, что мог бы выкрутиться какой-нибудь копией, по крайней мере…

Монстр широко открывает рот и начинает засовывать туда руку, вывернув ее под немыслимым углом.

– Могу я просто войти?

В горле монстра что-то булькает.

– Конечно, конечно. Не стоит об этом и говорить. Я же не какой-нибудь подонок, верно? Развлекайся.

Створки дверей распахиваются. Исидор входит – и мир тотчас резко изменяется. Что ему ненавистно в Пыльном районе, так это постоянные заигрывания с реальностью. Зоку даже не пытаются скрыть свои тайны под покровом повседневности, а набрасывают спаймы и расширения реальности слой за слоем на зрительные рецепторы вашего мозга, так что уже невозможно определить, что за ними скрывается. И неожиданное ощущение открытости, отсутствие ограничений гевулота вызывает у него нечто вроде головокружения.

Внутри нет ничего, похожего на алмазный храм. Он оказался перед входом в большое открытое помещение с трубами и проводами на стенах и высоким потолком. Воздух горячий, пахнет озоном и застарелым потом. Пол неприятно липкий. Тусклые неоновые лампы освещают древние на вид, громоздкие плоские экраны на низеньких столиках, показывающие аляповатые изображения каких-то символов или абстрактно движущиеся фигуры. Все помещение заполняет громкая музыка, от которой начинает болеть голова.

Участники вечеринки прогуливаются вокруг столов и беседуют друг с другом. Все они выглядят на удивление… по-человечески. На их бледных телах самодельные короткие кольчуги. У некоторых имеются мечи в мягких ножнах. Кое-кто одет в картонные коробки. Но все носят с собой ящички с проводами или схемные платы, подвешенные к поясу.

– Привет. Хочешь поучаствовать в сцеплении?

Девушка похожа на пухлого эльфа с розовыми волосами. На голове у нее прицеплены большие кошачьи уши, на лице слишком много косметики, а на чрезмерно обтягивающей майке непристойная сценка с участием большеглазой женщины и еще чего-то. Из рюкзака торчит пара похожих на фаллосы серебристых ракет, и толстый кабель тянется от них к телефону с сенсорным экраном у нее в руках.

– Гм, я бы с радостью… – Он еще ослабляет узел галстука. – Но я ищу Пиксил.

Девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Ого.

– Я понимаю, что опоздал, но…

– Все в порядке, вечеринка еще не началась, люди только начинают сцепляться. Ты ведь Исидор, верно? Вот здорово! – Она размахивает руками и едва не подпрыгивает на месте. – Пиксил все время о тебе говорит! О тебе уже все здесь знают!

– Ты знаешь Пиксил?

– Конечно, знаю, глупыш! Я Синдра. Я ее Легендарный Скакун!

Она сжимает рукой свою левую грудь, едва выступающую под розовой тканью.

– Классная аватара, а? Сью И, из настоящего Ку-клана! Я купила ее… Стоп, я не должна тебе об этом рассказывать, ты же играешь в «детектива», верно? Извини.

Исидор прищуривается, услышав слова «Легендарый Скакун», но в колонии зоку экзопамять Ублиетта недоступна. Будем надеяться, что это всего лишь метафора.

– Ладно, а ты, гм, можешь мне сказать, где Пиксил?

– Нет.

– Почему нет?

– Глупый мальчик, разве ты не понял – это костюмированный вечер! Нам придется ходить и выяснять, во что она одета.

Не успевает он и глазом моргнуть, как потная ладошка Синдры стискивает его руку и тащит в толпу.

– Ты себе не представляешь, как много людей хочет с тобой встретиться. – Она подмигивает. – Знаешь, мы все поражены. Парень из Ублиетта! А что вы творите со своими телами! Плохо, очень плохо.

– Она рассказывала о…

– О, она рассказывает мне абсолютно все! Вот они точно знают, где она.

Синдра сворачивает к блоку из нескольких старых компьютеров, излучающих гудение и тепло и окруженных бинбэгами. На них скорчились трое, но на взгляд Исидора, ни один из них не может быть Пиксил. Начать с того, что у двоих имеются бороды. Один из мужчин, высокий и худой, одет в шорты, нечто вроде красной туники, желтую кепку и маску домино. Второй, более плотного телосложения, в свободной голубой блузе с оборванным подолом и в маске, украшенной остроконечными ушами.

Третья в этой группе пожилая на вид женщина с редкими светлыми волосами, морщинистым лицом, в очках и явно неудобных кожаных доспехах. Она сидит, держа на коленях меч. Оба мужчины в такт ударным раскачиваются на своих сиденьях взад-вперед.

Синдра хлопает худого мужчину по спине, вызвав при этом оглушительный взрыв на экране.

– Проклятье, – вскрикивает он и срывает очки. – Смотри, что ты наделала!

Мужчина в кепке откидывается назад в своем кресле.

– Тебе предстоит многому научиться, Чудо-мальчик.

У Исидора пересохло во рту. Он привык к приветствиям через гевулот, которые связывают лица с именами и открывают социальный статус. Но эти незнакомцы какие-то странные.

– Кто-нибудь видел Пиксил? – спрашивает Синдра.

– Эй, не выходи из образа! – ворчливо прикрикивает остроухий мужчина.

– Тьфу, – восклицает Синдра. – Это важно.

– Она была здесь секунду назад, – говорит худой, не сводя взгляда с экрана и двигая правой рукой какой-то маленький белый предмет, производящий негромкие щелчки.

– Кем она оделась? Мы пытаемся ее найти.

– Я не знаю.

– Думаю, она изображала Макгонигал[17]17
  Джейн Макгонигал – американский разработчик игр.


[Закрыть], – говорит остроухий. – Она компоновала игру в Вервульфа в задней комнате. Но она не слишком изменила свое тело. Неубедительно.

– Ну хорошо, – говорит Синдра Исидору. – Оставайся здесь. Я пойду ее искать. Парни, это Исидор. Он – тра-та-та-та! – Вторая Половинка Пиксил. И он тоже геймер.

– Ого! – восклицает бородатый.

Женщина в коже смотрит на Исидора с явным любопытством.

– Исидор, эти шутники – старейшины зоку. Обычно они более вежливы. Дратдор, Сейджвин и, – Синдра слегка склоняет голову, глядя на женщину, – Старейшая. Они за тобой присмотрят. Я скоро вернусь. Рада, что ты здесь.

– Присаживайся. Выпей пива, – говорит Сейджвин – остроухий.

Исидор опускается на один из мягких мешков на полу, используемых в качестве кресел.

– Спасибо. – Он берет банку с пивом, но сомневается, сумеет ли ее открыть. – Отличная вечеринка.

Дратдор фыркает.

– Это не вечеринка, это старинный ритуал!

– Простите. Пиксил не слишком распространялась на эту тему. Чему же посвящен прием?

– Расскажи ты, – обращается Дратдор к женщине. – У тебя это получается лучше.

– Она была здесь, – добавляет Сейджвин.

– Таким образом мы чествуем наше наследие, – говорит Старейшая. – У нее сильный голос, как у певицы. – Наши зоку очень старые, мы можем проследить свои корни до игровых кланов до-Коллапсовой эпохи. – Она улыбается. – Кое-кто очень хорошо помнит те времена. Как ты понимаешь, тогда еще не было закачки мозгов. Конкуренция была очень жесткой, и каждый использовал любой шанс, чтобы одержать верх над соперничающей гильдией.

– Мы первыми начали эксперименты с квантовыми экономическими механизмами в целях кооперации. Сначала это были всего лишь два сумасшедших отаку[18]18
  Отаку (яп.) – человек, который увлекается чем-то, фанат.


[Закрыть] из физической лаборатории, которые устанавливали ионные ловушки на сцепленные квантовые биты и внедряли их в свои игровые платформы, координируя атаки гильдии и срывая огромные прибыли в аукционных домах. Выяснилось, что, используя сцепление, можно делать интересные вещи. Игры становятся непредсказуемыми. Как, например, «Дилемма узника» с телепатией. Превосходная координация. Новое игровое равновесие. Мы обошли всех и загребли кучи золота.

– Мы и сейчас впереди всех, – вставил Дратдор.

– Ш-ш-ш. Но колдовство без сцепления невозможно. Тогда еще не было спутников квантовой связи. Поэтому мы стали устраивать приемы вроде этого. Люди переносят свои кубиты[19]19
  Куби́т (q-бит, кьюбит; от quantum bit) – квантовый разряд или наименьший элемент для хранения информации в квантовом компьютере.


[Закрыть] и устанавливают сцепление со всеми остальными. – Старейшая улыбается. – А потом мы поняли, что можно сделать при помощи рационального планирования ресурсов, координации и взаимодействия между мозгом и компьютером.

Она легонько постукивает пальцами по рукояти меча. Отливающий фиолетовым цветом драгоценный камень, прозрачный и многогранный, на фоне ее тусклых доспехов выглядит довольно странно.

– С тех пор произошло много событий. Мы пережили Коллапс. Построили город на Сатурне. Проиграли войну с Соборностью. Но время от времени не мешает вспомнить о том, с чего все началось.

– Пиксил никогда мне об этом не рассказывала, – говорит Исидор.

– Пиксил, – говорит Старейшая, – больше интересуется тем, куда она идет, чем тем, откуда пришла.

– Так, значит, ты геймер? – спрашивает Дратдор. – Пиксил много рассказывала об играх, в которые вы там играете, ну, в Грязном Городе. Она говорит, это вдохновляет ее в работе, и я бы хотел услышать об источнике ресурса.

– Где мы играем?

– А, иногда мы называем это место Грязным Городом, – поясняет Сейджвин. – В шутку.

– Понятно. Мне кажется, вы меня с кем-то путаете, на самом деле я не играю в игры…

Старейшая кладет руку ему на плечо.

– Я думаю, Исидор пытается сказать, что он не считает свое занятие игрой.

Исидор хмурится.

– Послушайте, я не знаю, что именно рассказала вам Пиксил, но я изучаю историю искусства. Еще меня называют сыщиком, но только из-за того, что мне нравится разгадывать тайны.

При этих словах он снова ощутил болезненный укол, вызванный отказом наставника.

Сейджвин озадаченно моргает.

– А как же вы ведете счет? Как переходите с одного уровня на другой?

– В действительности дело совсем не в этом. Просто… я помогаю пострадавшим, помогаю ловить преступника, чтобы предать его правосудию.

Дратдор так энергично фыркает в свое пиво, что часть его выплескивается на костюм.

– Это отвратительно. – Он вытирает губы перчаткой. – Абсолютно отвратительно. Ты хочешь сказать, что относишься к числу этих ядовитых мемо-зомби? И Пиксил пригласила тебя сюда? Она прикасается к тебе? – Он в смятении смотрит на Старейшую. – Я удивлен, что ты это позволяешь.

– Моя дочь может делать со своей жизнью все, что захочет и с кем захочет. Кроме того, я думаю, ей полезно узнать, что вокруг нас существует человеческое общество и нам приходится жить с людьми. В Царстве легко об этом забыть. – Она улыбается. – Ребенку полезно поиграть в грязи, чтобы укрепить иммунитет.

– Постойте, – восклицает Исидор. – Ваша дочь?

– Как бы то ни было, – вмешивается Дратдор, – мне, пожалуй, лучше уйти, пока меня не «предали правосудию».

После его ухода воцаряется неловкое молчание.

– Знаешь, я так и не понял, как вы ведете счет… – начинает Сейджвин.

Старейшая бросает на него быстрый взгляд.

– Исидор. Я бы хотела с тобой поговорить. – Остроухий зоку поднимается. – Рад был с тобой повидаться, Исидор. – Он подмигивает. – Кулаком о кулак? – Он делает странный жест, похожий на прерванный выпад. – Все в порядке. Не напрягайся.

– Прошу прощения за моих друзей зоку, – говорит Старейшая. – Они почти не поддерживают контактов с внешним миром.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – говорит Исидор. – Она никогда о вас не рассказывала. И о своем отце тоже. Он где-то здесь?

– Возможно, она не хотела тебя смущать. Я предпочитаю употреблять слово «мать», но на самом деле все немного сложнее. Могу лишь сказать, что во время Протокольной войны произошел несчастный случай, затронувший меня и воина-разума Соборности. – Она смотрит на кольцо сцепления на его руке. – Это она дала его тебе?

– Да.

– Интересно.

– Простите?

– Бедняга. Она не должна была тебя приглашать. С тобой одни неприятности. – Она вздыхает. Но, возможно, именно это ей и нужно, чтобы что-то доказать.

– Я не понимаю.

Он пытается определить выражение лица женщины, но подсказок гевулота здесь нет. И это одна из причин, по которой Пиксил его привлекает. Загадка. Но та же черта у этой женщины пробуждает в нем страх.

– Я только хотела сказать, что тебе не стоит ждать от Пиксил слишком многого. Ты же понимаешь, что она уже связана с чем-то более значительным, чем она сама. И отчасти поэтому я рассказала тебе историю. Она экспериментирует, и это прекрасно, тебе это тоже необходимо. Но сцепления между вами быть не может. Ты никогда не станешь частью всего этого. Ты понимаешь?

Исидор резко втягивает воздух.

– При всем моем уважении, я должен сказать, что отношения между нами – это наше дело. И я уверен, она со мной согласится.

– Ты не понимаешь, – вздыхает Старейшая.

– Если вы даете понять, что я ее недостоин… – Он складывает руки на груди. – Мой отец был Достойным в Королевстве. И я считал, что к зоку можно присоединиться. Кто может утверждать, что я на это не пойду?

– Но ты этого не сделаешь.

– Я не думаю, что вы можете решать за меня.

– Тем не менее могу. Таковы зоку. Мы все единое целое. – В ее глазах что-то вспыхивает. – Не давай себя обманывать этим маскарадом. Мы совсем не такие. Ты и ее еще не видел: мы создали ее такой, чтобы она ходила среди вас и узнавала вас. Но внутри…

Лицо Старейшей подергивается рябью, и на мгновение она превращается в статую из миллиардов танцующих светящихся пылинок с прекрасным ликом, парящим внутри, а вокруг сверкают созвездия из драгоценных камней вроде того, что сверкает в рукоятке меча. А потом она снова становится блондинкой среднего возраста.

– Внутри мы другие.

Она похлопывает Исидора по руке.

– Но не расстраивайся. Все пройдет своим чередом. – Она встает. – Я уверена, Синдра скоро вернется. Развлекайся.

Она уходит в толпу, и меч качается у ее бедра, а Исидор остается смотреть на бегущие по монитору изображения.

Спустя некоторое время идея выпить кажется ему более привлекательной, и он пробует пиво. Оно старое и невкусное, и Исидор предпочел бы вино, но все же выпивает две банки, пока не добивается желаемого эффекта. Трудный день дает о себе знать, и он едва не засыпает перед монитором. Еще двое гостей – молодой человек и девушка, чей макияж придает ей сходство с трупом, – садятся рядом и начинают играть. Через некоторое время парень оборачивается к Исидору и глуповато ухмыляется.

– Привет, – говорит он. – Не хочешь попробовать? Я в этом деле не могу оказать достойное сопротивление мисс Уничтожительнице Миров.

Девушка закатывает глаза.

– Любовник, а не воин.

– Точно. – Парень на вид немного старше Исидора, ему еще нет и двадцати марсианских лет, у него азиатские черты лица, тонкие усики, гладко прилизанные черные волосы и прекрасно сшитый костюм. На плече кожаный рюкзак. – Ну, что скажешь?

– Боюсь, я слишком пьян, – говорит Исидор. – Справляйся сам.

– Да, пьянство – неплохой способ сохранить лицо. Простите, госпожа, вы нас победили.

Девушка вздыхает.

– Ладно. Я иду играть в Вервольфа. Забавные человечки.

Она посылает Исидору воздушный поцелуй.

– Хорошо развлекаешься? – спрашивает парень.

– Не совсем.

– Ну, это никуда не годится. – Он берет со стола банку с пивом и открывает ее. – Как ты уже понял, пиво здесь отвратительное. Видишь ли, оно все аутентичное.

– Сойдет, – говорит Исидор и открывает еще одну банку. – Я Исидор.

– Адриан.

Рукопожатие парня выдает жителя Ублиетте. Но при странном ощущении свободы от гевулота и легком опьянении это кажется несущественным.

– Итак, Исидор, почему ты не танцуешь, не принимаешь участия в сцеплении и не обхаживаешь курочек зоку?

– У меня был странный день, – говорит Исидор. – Меня чуть не убили. Я поймал гогол-пирата. Или двух. С шоколадом. А что касается курочек зоку, у меня уже есть одна. Ее мать – богиня, и она меня ненавидит.

– Ладно, ладно, – говорит Адриан. – Я ожидал чего-то вроде «я видел наставника» или «мне приснился чужой сон».

– Да, наставник там тоже был, – говорит Исидор.

– Ну, это звучит как целая история! Расскажи.

Они продолжают пить, и история шоколатье кажется вполне уместной. Слова вылетают легко. И тогда приходит мысль о Пиксил: «А как часто мы с ней о чем-то разговаривали?» Его мысли и язык не ограничены гевулотом, и Исидор ощущает себя подпрыгивающим на воде камешком, легким и свободным.