Текст книги "Незнакомец"

Глава 10

Что ему было делать?

Коринн просто молчала. Позже, когда они остались одни в спальне, он испробовал все – злился, молил, требовал, угрожал. Он применял слова любви, насмешки, стыдил, взывал к достоинству. Она не отвечала. Это доводило до бешенства.

В полночь Коринн аккуратно сняла юбилейные бриллиантовые гвоздики и положила их на ночной столик. Она выключила свет, пожелала мужу спокойной ночи и закрыла глаза. Он растерялся, подошел к ней – может быть, слишком близко, – чтобы сделать с ней что-нибудь. Он прикидывал, не сорвать ли с нее одеяло. Но что это даст? Он хотел – посмел бы он признаться себе в этом? – встряхнуть ее хорошенько и заставить говорить или, по крайней мере, вести себя благоразумно. Но когда Адаму было двенадцать, он увидел, как отец набросился на мать. Та раззадоривала его – уж такая она была, к несчастью. Она обзывала отца по-всякому, оскорбляла его мужское достоинство, пока он не сломался. Однажды вечером Адам увидел, как отец схватил мать руками за шею и начал душить.

Странно, но он не испытал особого страха и не ощутил опасности, видя, как отец применяет силу. Нет. Его больше всего беспокоило, каким жалким и слабым выглядел отец, исполняя этот акт превосходства; как, несмотря на положение жертвы, мать манипулировала им и вынудила опуститься до такого ничтожества, чтобы совершить поступок, вовсе ему не свойственный и противный его натуре.

Адам никогда не мог поднять руку на женщину. Не просто потому, что это плохо, а из-за того, что́ такой поступок сделал бы с ним самим.

Не зная, что предпринять, Адам улегся рядом с Коринн, поправил подушку и закрыл глаза. Он дал себе десять минут. М-да, ничего не вышло. Тогда с подушкой в руке он спустился вниз и попытался уснуть на диване.

Он поставил будильник на пять утра, чтобы гарантированно вернуться в спальню, пока дети еще спят. В этом не было нужды. Если страдальца и посетил сон, то визит был слишком краток, чтобы Адам его заметил. Когда он поднялся наверх, Коринн крепко спала. По дыханию он определил, что это не игра – она в отключке. Забавно. Он спать не мог. Она спала. Адам вспомнил прочитанное где-то: полицейские часто определяют, виновен подозреваемый или нет, по сну. Теория гласила, что невиновный человек, оставленный наедине с собой в камере, не ляжет спать, потому что сильно нервничает из-за возможности быть ложно обвиненным. Виновный же засыпает. Адам никогда не покупался на теории, они звучат красиво, но проверки не выдерживают. Однако вот он, невиновный, не может уснуть, тогда как его жена – виновная? – спит как младенец.

У Адама возникло искушение встряхнуть ее и разбудить, застать врасплох в момент перехода от сна к бодрствованию, выпытать у нее, полусонной, правду, но он пришел к заключению, что это не сработает. У нее есть причины соблюдать осторожность. Но еще важнее то, что она намеревалась действовать в своих временных рамках. Он не мог торопить ее слишком активно. И может быть, это к лучшему.

Вопрос состоял в том, что ему делать сейчас.

Он знал правду. Ведь знал? Нужно ли ему ждать подтверждения, что она подделала беременность и выкидыш? Если бы она этого не совершала, то он уже услышал бы отпирательства. Она тянула время – может быть, чтобы придумать разумное объяснение или, возможно, чтобы дать ему время успокоиться и обдумать варианты развития событий.

Что он мог предпринять?

Готов ли он уйти? Развестись?

Ответа Адам не знал. Он стоял у кровати и смотрел на жену. Что он чувствовал? Он сказал себе, что должен прямо сейчас, не раздумывая, ответить на вопрос: если подозрения верны, то продолжает ли он любить жену и хочет ли провести с ней остаток жизни?

Чувства были в раздрае, но нутро отозвалось: да.

Сделаем шаг назад. Какое значение имеет этот обман? Огромное. Тут нет вопросов. Огромное.

Но разрушится ли из-за этого их жизнь? Или они сумеют смириться и продолжить совместное существование? Все семьи пропускают мимо сознания слонов в гостиных. Сможет ли Адам когда-нибудь перестать замечать своего?

Адам не знал. А потому нужно быть осторожным. Придется подождать, выслушать ее объяснения, даже если эта история кажется почти непристойной.

«Это не то, что ты думаешь, Адам. Все гораздо сложнее».

Так сказала Коринн, но он представить не мог о чем. Он скользнул под одеяло и на мгновение закрыл глаза.

В следующий раз он открыл их через три часа. Усталость навалилась на него и утянула в сон. Он похлопал по постели рядом с собой. Пусто. Свесил ноги, ступни с глухим стуком уперлись в пол. Снизу доносился голос Томаса. Томас – оратор. Райан – слушатель.

А Коринн?

Он выглянул в окно спальни. Минивэн жены стоял на подъездной дорожке. Адам тихо спустился по лестнице. Спроси его, он и сам не смог бы внятно объяснить почему. Может, подстерегал жену, пока не уехала на работу. Мальчики сидели за столом. Коринн приготовила для Адама его любимый – она была большая мастерица состряпать что-нибудь вкусненькое – сэндвич с беконом, яичницей и сыром на хлебе с сезамом. Райан ел из миски рисовые шарики – здоровое питание – и читал текст на коробке так внимательно, словно это было Священное Писание.

– Привет, ребята.

Два хрюка. Какими бы ни становились его дети позднее по ходу дня, болтать с родителями перед школой они склонны не были.

– Где мама?

Два пожатия плечами.

Адам вошел в кухню и посмотрел через окно на задний двор. Коринн была там. Он видел ее со спины. Она прижимала к уху телефон.

Адам почувствовал, как к лицу приливает кровь.

Когда он распахнул заднюю дверь, Коринн обернулась и подняла палец, как бы говоря: погоди минутку. Он не стал ждать. Решительно зашагал к ней. Она прервала звонок и сунула телефон в карман.

– Кто это был?

– Из школы.

– Врешь. Дай посмотреть.

– Адам…

Он протянул руку:

– Дай его мне.

– Не устраивай сцен на глазах у детей.

– Не валяй дурака, Коринн. Я хочу знать, что происходит.

– Сейчас нет времени. Через десять минут я должна быть в школе. Ты отвезешь мальчиков?

– Ты серьезно?

Она подошла к нему ближе:

– Я пока не могу сказать тебе то, что ты хочешь знать.

Он чуть не ударил ее. Почти уже занес кулак и…

– Что за стратегию ты выбрала, Коринн?

– А ты?

– Что?

– Какой у тебя худший сценарий? – спросила она. – Подумай, бросишь ли ты нас, если все это правда.

– Нас?

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Ему потребовалась секунда, чтобы выдавить:

– Я не могу жить с человеком, которому не доверяю.

Коринн вскинула голову:

– И ты мне не доверяешь?

Он ничего не ответил.

– Согласись, что у всех есть свои секреты. Даже у тебя, Адам.

– Я от тебя ничего подобного не утаивал. Но, честно говоря, у меня есть свое объяснение.

– Нет, у тебя его нет. – Она придвинулась ближе и заглянула ему в глаза. – Но скоро будет. Я обещаю.

Он отпрянул и спросил:

– Когда?

– Давай сегодня поужинаем. В бистро «У Джанис» в семь. Дальний от входа столик. Там и поговорим.

Глава 11

На верхней полке стояли хаммелевские[3]3
  Фарфоровые фигурки по мотивам рисунков монахини Марии Хаммель начали выпускать в Германии и Швейцарии в 1930-х. После Второй мировой войны американские солдаты отправляли их на родину в качестве сувениров, и они приобрели большую популярность в США.


[Закрыть] фарфоровые фигурки: маленькая девочка с осликом, три ребенка, игравшие в пятнашки, мальчик с пивной кружкой и, наконец, паренек, качающий девочку на качелях.

– Евнис любит их, – сказал Адаму старик. – А я терпеть не могу эту дребедень. Меня от них тошнит. Я, знаете ли, все время думаю: кто-нибудь должен снять фильм ужасов с этими персонажами. Использовать вместо страшного клоуна или лепрекона. Представляете эти фигурки ожившими?

Кухня была отделана старыми деревянными панелями. На холодильнике висел магнит с надписью «Виват Лас-Вегас!» На выступе над раковиной стоял снежный шар с тремя розовыми фламинго; подставку украшало набранное витиеватым шрифтом: «Майами, Фло». «То есть „Флорида“, добавили для сомневающихся, о каком Майами речь», – подумал Адам. Коллекционные тарелки с росписью по мотивам «Волшебника из страны Оз» и часы в виде совы с подвижными глазами занимали верхнюю часть стены справа. Стену слева украшали многочисленные, хотя и потускневшие полицейские сертификаты и почетные грамоты – ретроспектива долгой успешной карьеры подполковника в отставке Майкла Рински.

Старик заметил, что Адам заинтересовался «украшениями», и проворчал:

– Евнис настояла, чтобы мы их повесили.

– Она вами гордится, – сказал Адам.

– А-а, все равно.

Адам повернулся к старику:

– Расскажите мне о визите мэра.

– Мэр Рик Гашеровски. Арестовывал его дважды, когда он учился в старшей школе, один раз за вождение в пьяном виде.

– Его наказали?

– Нет, позвонили отцу, чтобы тот его забрал. Это было лет тридцать назад. Мы в те годы часто так поступали. Считали вождение под мухой незначительным нарушением. Глупость.

Адам кивнул, чтобы показать, что слушает.

– Теперь с пьяными водителями обращаются очень строго. Спасает жизни. Но как бы там ни было, Рик появился у моих дверей. Мистер мэр нынче. Одет в костюм с американским флагом на лацкане. Не служи в армии; не помогай маленьким людям; не думай об изможденных, бедных, ютящихся в трущобах массах; но если ты носишь флажок, значит патриот.

Адам старался сдержать улыбку.

– Так, значит, Рик вошел, выпятив грудь и сияя улыбочкой. «Застройщики предлагают вам кучу денег», – говорит он мне. И все продолжает петь о том же: какие они щедрые.

– А вы что сказали?

– Пока ничего. Я просто пялюсь на него. Даю наболтаться.

Рински знаком пригласил Адама сесть к кухонному столу. Адаму не хотелось занимать стул Евнис – почему-то это казалось ему неправильным, – и он спросил:

– Куда прикажете?

– Любой сойдет.

Адам взял стул. Потом сел Рински. Виниловая скатерть была старой и немного липкой, а как иначе? У стола по-прежнему стояли пять стульев, хотя трое сыновей, которых Майкл и Евнис растили в этом доме, стали взрослыми и разъехались.

– Потом он начал мне пенять пользой для общества. «Вы стоите на пути прогресса, – говорит. – Из-за вас люди потеряют работу, возрастет преступность». Вы же знаете суть дела.

– Да, конечно, – сказал Адам.

Такие истории он слышал неоднократно, и они не оставляли его безразличным. С течением времени этот район по соседству с центром пришел в запустение. Некий застройщик, получив огромные налоговые льготы, по дешевке скупил все здания в квартале. Он захотел снести все полуразвалившиеся дома, частные и многоквартирные, торговые центры и лавчонки и построить сияющие новизной кондоминиумы, магазины с модной одеждой и рестораны с изысканной кухней. Вы можете смеяться над идеями джентрификации,[4]4
  Джентрификация – «облагораживание» запущенных территорий путем сноса старой застройки и возведения новых зданий. В основе понятия лежит английское слово gentry – «джентри», которым изначально в Англии именовали нетитулованное мелкопоместное дворянство, что придает термину «джентрификация» ироничный оттенок.


[Закрыть] но городам тоже нужна свежая кровь.

– И он все говорил о новом сверкающем Кассельтоне, как преобразится вся округа, станет безопаснее, люди снова захотят здесь жить и все такое прочее. Потом мэр решил подсластить пилюлю. Застройщик, мол, возвел новый жилой дом для престарелых на высотах, а потом он, Рик, имел наглость склониться ко мне и сказать с грустью в глазах: «Вам нужно подумать и о Евнис».

– Вау, – сказал Адам.

– А то я не знаю? Потом он сказал, что мне нужно соглашаться на сделку, а не то следующее предложение будет хуже и меня могут просто вышвырнуть отсюда. Это правда?

– Могут, – кивнул Адам.

– Мы купили этот дом в семидесятом на то, что мне выплатили как участнику войны. Евнис… с ней все хорошо, но временами ее немного сносит с катушек. Иногда она сильно пугается в незнакомых местах, начинает плакать и даже дрожать, но потом возвращается домой, верно? Она видит эту кухню, эти мерзкие фигурки, этот старый ржавый холодильник, и с ней снова полный порядок. Вы понимаете?

– Понимаю.

– Вы можете нам помочь?

Адам откинулся назад:

– О да, думаю, что могу.

Рински изучал его несколько мгновений, сверля взглядом. Адам заерзал на стуле. Он подумал, какой это, наверное, был знатный коп.

– У вас забавное выражение лица, мистер Прайс.

– Зовите меня Адам. Что в нем забавного?

– Я старый коп, вы не забыли?

– Конечно нет.

– Я горжусь своим умением читать по лицам.

– И что вы видите в моем? – спросил Адам.

– Вы обдумываете нечто отчаянное, убийственное.

– Может, и так, – сказал Адам. – Думаю, я могу быстро покончить с делом, если у вас хватит духу.

Старик усмехнулся:

– Я похож на человека, который боится драки?

Глава 12

Адам вернулся домой в шесть вечера. Машины Коринн на дорожке не было.

Удивило ли это его? Черт его знает. Коринн обычно возвращалась домой раньше его, но нынче, вероятно, мудро рассудила, что не исключена бурная сцена, если они встретятся до ужина в бистро «У Дженис», и лучше избегать общества мужа. Адам повесил пальто и поставил в угол портфель. Рюкзаки и толстовки сыновей валялись на полу, как после авиакатастрофы.

– Привет! – крикнул он. – Томас? Райан?

Нет ответа. Было время в этом мире, когда такая тишина могла что-то означать, даже стать поводом к беспокойству, но при наличии видеоигр, наушников и постоянной тяги мальчиков-подростков «ду́шиться» – эвфемизм? – в смысле, мыться под душем – любая тревога очень быстро развеивается. Адам начал подниматься по лестнице. Конечно, вода в душе лилась. Наверное, Томас. Дверь в комнату Райана закрыта. Адам быстро постучал по ней костяшками пальцев и приоткрыл, не дожидаясь отклика. Если музыка в наушниках включена достаточно громко, Райан мог вообще не ответить, но взять и открыть дверь Адам не мог: это было бы грубым вторжением в личное пространство сына. Метод постучать и сразу войти был честным родительским способом разрешить эту дилемму.

Как и ожидалось, Райан лежал на кровати в наушниках и возился с айфоном. Он стянул с ушей «закрывашки» и сел.

– Привет.

– Привет.

– Что на ужин? – спросил Райан.

– Хорошо, спасибо. Было полно работы, конечно, но в целом, я бы сказал, у меня выдался неплохой день. А у тебя как?

Райан молча глазел на отца. Он делал так часто – просто смотрел.

– Ты видел маму? – спросил Адам.

– Нет.

– Мы с ней сегодня пойдем к Дженис. Заказать вам пиццу из «Пиццайолы»?

Трудно задать вопрос более риторический: хочет ли сын, чтобы отец заказал ему пиццу? Райан не удосужился даже ответить «да», а перешел сразу к делу:

– Можно с начинкой из куриных крылышек «Баффало»?

– Твой брат любит пеперони, – сказал Адам, – так что я закажу по половинке.

Райан нахмурился.

– Что?

– Всего одну?

– Но вас только двое.

Райана это не утешило.

– Если мало, возьмете в морозилке чипвичи[5]5
  Чипвич – сэндвич из печенья с мороженым.


[Закрыть] на десерт, – предложил Адам. – Так сойдет?

Ворчливо:

– Сойдет.

Адам прошел по коридору в спальню, сел на кровать и позвонил в пиццерию, добавив к заказу палочки с моцареллой. Кормить мальчиков-подростков – все равно что наполнять ванну ложкой для поедания грейпфрута. Коринн постоянно жаловалась – большей частью со счастливым видом, – что ей приходится ездить за продуктами как минимум раз в два дня.

– Привет, пап.

Бедра Томаса были обернуты полотенцем. С волос капала вода. Он улыбнулся и спросил:

– Что на ужин?

– Я только что заказал вам пиццу.

– «Пеперони»?

– Половину пеперони, половину с курицей-буйволом. – Адам поднял руку, чтобы предупредить дальнейшее. – И порцию палочек с моцареллой.

Томас показал большой палец:

– Здорово.

– Вы не обязаны съедать все. Только уберите остатки в холодильник.

Томас скроил недоуменную мину:

– О каких остатках ты говоришь?

Адам покачал головой и хмыкнул:

– Ты оставил мне горячей воды?

– Немного.

– Отлично.

В обычной ситуации Адам не стал бы принимать душ и переодеваться, но у него было время, и он ощущал странную нервозность. Он быстро вымылся, успев закончить парой секунд раньше, чем не станет горячей воды; сбрил вечернюю пятичасовую, как у Гомера Симпсона, щетину. Потом пошарил в шкафчике и достал лосьон, который нравился Коринн. Он не пользовался им уже довольно давно. Почему – непонятно. С чего решил надушиться сегодня, он тоже не знал.

Надел голубую рубашку, потому что Коринн говорила, что голубой цвет идет к его глазам; из-за этого он почувствовал себя глупо и едва не начал переодеваться, но потом решил, что какого черта. Уже стоя на пороге спальни, Адам обернулся и долго осматривал комнату, которую так долго делил с женой. Королевского размера кровать была аккуратно застелена. На ней лежало много подушек – когда люди начали заваливать кровати подушками? – но они с Коринн провели здесь много лет. Простая, неинтересная мысль, да что поделаешь. Это были просто комната и просто кровать.

И все-таки Адам не мог не отметить: в зависимости от того, как пройдет ужин, они с Коринн могут больше не провести здесь ни одной ночи.

Конечно, это мелодрама. Чистая гипербола. Но если гиперболе нельзя повертеться в его голове, то где ей вертеться?

Звякнул дверной звонок. Никакого движения со стороны мальчишек. И никогда не было. Каким-то образом они были приучены не подходить к домашнему телефону (все равно звонили не им) и не откликаться на звонки в дверь (обычно это бывала доставка). Как только Адам расплатился и закрыл дверь, мальчики загрохотали вниз по лестнице, как клейдесдальские тяжеловозы. Дом затрясся, но устоял.

– Бумажные тарелки, ладно? – попросил Томас.

Томас и Райан хотели есть с бумажных тарелок исключительно потому, что так было меньше уборки, но сегодня, когда они оставались без родителей, можно было считать данностью: если Адам заставит их есть с обычных тарелок, то, когда они с Коринн вернутся, посуда будет лежать в раковине. Коринн разноется. Адаму придется звать детей, чтобы они спустились вниз и поставили тарелки в посудомоечную машину. Дети заявят, что как раз собирались это сделать – да, точно, – предложат не париться, потому что они придут и все уберут, как только через пять (читай: пятнадцать) минут закончится телешоу. Пять (читай: пятнадцать) минут пройдут, и Коринн снова начнет причитать, как безответственны их дети, и ему придется звать снова, для убедительности повышая голос до яростной ноты.

Циклы семейной жизни.

– Хорошо, бумажные тарелки, – согласился Адам.

Мальчишки накинулись на пиццу, как будто репетировали финальную сцену из романа «День саранчи». Жуя, Райан с любопытством смотрел на отца.

– Что такое? – спросил Адам.

Райан наконец проглотил кусок:

– Я думал, вы идете ужинать к Дженис.

– Идем.

– А чего ты так нарядился?

– Я не наряжался.

– И надушился? – встрял Томас.

– Ты облился одеколоном?

– Э-э-э. От него пицца невкусная.

– Доедай давай, – сказал Адам.

– Хочешь поменять кусок пеперони на кусок курицы-буйвола?

– Нет.

– Да ладно тебе, всего один.

– Добавишь палочку с моцареллой?

– Нет. Половинку.

Когда торг прекратился, Адам направился к двери:

– Мы вернемся не поздно. Сделайте уроки и, пожалуйста, засуньте коробку от пиццы в бак для бумаги, ладно?

Адам проехал мимо нового крутого центра йоги на Франклин-авеню – под «крутым» понималась температура в помещении, а не популярность заведения или внешний вид – и нашел место для парковки напротив кафе «У Дженис». На пять минут раньше. Он поискал машину Коринн. Ее не было и следа, но Коринн могла припарковаться за домом.

Дэвид, сын Дженис, изображавший метрдотеля, встретил Адама у входа и провел к дальнему столику. Коринн нет. Что ж, ладно, он приехал первым. Не беда. Через пару минут из кухни показалась Дженис. Адам встал и поцеловал ее в щеку.

– А где твое вино? – спросила Дженис. В ее бистро выпивку приносили с собой. Адам с Коринн всегда прихватывали бутылку вина.

– Забыл.

– Может, Коринн что-нибудь захватит?

– Сомневаюсь.

– Я могу послать Дэвида к Карлу Руссо.

«У Карло Руссо» – так назывался винный магазин, находившийся на той же улице.

– Да не надо.

– Это не трудно. Сейчас устроим. Дэвид! – Дженис снова повернулась к Адаму. – Что будете сегодня?

– Может быть, телятину миланезе?

– Дэвид, принеси Адаму и Коринн бутылку «Парадокс Зет бленд».

Дэвид доставил вино. Коринн все еще не было. Дэвид откупорил бутылку и наполнил бокалы. Коринн не появилась. В четверть восьмого у Адама возникло неприятное тягучее чувство. Он отправил Коринн сообщение. Ответа не последовало. В половине восьмого к нему подошла Дженис и поинтересовалась, все ли в порядке. Адам заверил ее, что все благополучно, а Коринн, должно быть, задержалась на родительском собрании.

Адам смотрел на свой мобильник и остро хотел, чтобы раздалось знакомое жужжание. В 7:45 это случилось. Пришло сообщение от Коринн:

НАВЕРНОЕ, НАМ НУЖНО НЕМНОГО ПОЖИТЬ ОТДЕЛЬНО.

ПОЗАБОТЬСЯ О ДЕТЯХ. НЕ ПЫТАЙСЯ МЕНЯ ИСКАТЬ.

ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.

Потом:

ДАЙ МНЕ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ. ПРОШУ.

Глава 13

Адам послал несколько отчаянных эсэмэсок, пытаясь заставить Коринн отозваться. Среди них были такие: «Это не решение проблемы», «Пожалуйста, позвони мне», «Где ты?», «Сколько дней?», «Как ты можешь так с нами поступать?» – и прочее в том же духе. Он испробовал ласку, грубость, спокойствие, ярость.

Никакой реакции.

Все ли в порядке с Коринн?

Он неуклюже объяснился с Дженис: мол, Коринн задерживается и нам придется отменить заказ. Дженис настойчиво предлагала ему взять домой две порции телятины миланезе. Он был намерен отказаться, но какой в этом смысл?

Когда Адам вырулил на улицу, он все еще надеялся, что Коринн передумает и вернется домой. Ситуация его откровенно бесила. Но имелась и другая проблема: как сообщить об этом сыновьям. Машины Коринн у дома не было, и первое, что спросил Райан, когда Адам открыл дверь:

– Где мама?

– Задерживается на работе, – сказал Адам тоном одновременно неопределенным и равнодушным.

– Мне нужна домашняя форма.

– И?

– Я бросил ее в стиральную машину. Ты не знаешь, мама запускала стирку?

– Нет, – сказал Адам. – Посмотри в корзине.

– Я смотрел.

– А в своих ящиках?

– И там смотрел.

В детях всегда видны либо твои недостатки, либо жены. Райану была присуща характерная черта Коринн – беспокоиться по пустякам. Важные дела – квартирная плата, болезни, поломки, несчастные случаи – ее не тревожили. В этих случаях она возвышалась над ситуацией. Может быть, потому, что растрачивала энергию на мелочи, превращая их как бы в пни, которые надо выкорчевать. А может быть, Коринн, как настоящая спортсменка, умела при необходимости собирать волю в кулак.

Хотя для Райана, конечно, это была не мелочь.

– Может, она все еще в машине или в сушилке? – предположил Адам.

– Уже смотрел.

– Тогда я не знаю, что и сказать тебе, сынок.

– Когда мама вернется?

– Я не знаю.

– Часов в десять?

– Что в моем «я не знаю» тебе не понятно?

Вопрос прозвучал неожиданно резко. Райан, как и его мать, был крайне чувствителен.

– Я не имел в виду…

– Я отправлю маме сообщение.

– Отличная идея. О, и скажи мне, что она ответит, ладно?

Райан кивнул и послал эсэмэску.

Коринн не ответила ни сразу, ни через час, ни даже через два. Адам лепетал что-то о затянувшемся педсовете. Мальчишки купились на это, они никогда не цеплялись к таким вещам. Адам пообещал Райану найти его форму до игры.

Конечно, Адам гнал от себя тревожные мысли. Не угрожает ли Коринн беда? Не случилось ли с ней что-то ужасное? Не лучше ли обратиться в полицию?

Последнее показалось ему глупым. Полицейские узнают об их размолвке, увидят сообщение Коринн с просьбой оставить ее в покое и покачают головой. По правде говоря, так ли уж странно стремление жены держать дистанцию после того, что Адам о ней узнал?

Сон приходил урывками. Адам постоянно проверял телефон, не пришло ли сообщение. Пусто. В три часа ночи он прокрался в комнату Райана и взял мобильник сына. Никаких новостей. Как так можно? Избегать его, Адама, – это ладно, это он способен понять. Коринн могла разозлиться, испугаться, застыдиться, почувствовать себя загнанной в угол. В этом случае желание провести несколько дней вдали от мужа вполне объяснимо.

Но дети?

Могла ли Коринн и правда взять и бросить своих мальчиков? Неужели она думает, что он ее оправдает?

…ПОЗАБОТЬСЯ О ДЕТЯХ. НЕ ПЫТАЙСЯ ИСКАТЬ МЕНЯ…

Что это значит? Почему он не должен ее искать? А как насчет…

Он сел на постели, едва в окно заглянуло солнце. Здрасьте вам.

Коринн могла бросить его. Может, она даже хотела – откуда ему знать? – полностью переложить на него заботу о детях.

Но как быть с учениками?

К учительским обязанностям, как и ко всем прочим важным делам, Коринн относилась очень серьезно. Она даже доходила до некоторых чудачеств, когда речь шла о работе, и ей была ненавистна сама идея, что кто-то, заменяя ее хотя бы на день, будет проводить с ее классом кое-как подготовленные уроки. Забавно, что он сейчас подумал об этом. За последние четыре года Коринн пропустила в школе всего один день.

День после «выкидыша».

Это был четверг. Он поздно вернулся с работы и застал жену рыдающей в постели. Когда начались сильные схватки, она поехала к врачу. Напрасно. «Честно говоря, – это слова Коринн, – доктор в любом случае не смог бы помочь». – «Бывает», – утешил ее врач.

– Почему ты мне не позвонила? – спросил Адам.

– Я не хотела поднимать суматоху. От тебя тоже не было бы толку.

И он это проглотил.

Коринн собиралась идти на работу на следующий же день, но Адам топнул ногой. Она пережила травму. Незачем сразу вскакивать и нестись на работу. Он подал ей телефон.

– Позвони в школу. Скажи, что не придешь.

Она нехотя позвонила и сообщила, что выйдет на работу в понедельник. Адам тогда решил, что это метод Коринн. Вернуться к жизни. Снова взяться за дело. Не топтаться на месте. Однако его изумила скорость, с которой Коринн оправилась.

Где пределы мужской наивности?

Но все же – разве он в чем-то ошибся? Кто, черт возьми, станет доискиваться правды в такой тяжелый момент? С чего бы он стал подвергать сомнению ее слова в столь серьезной ситуации? Даже сейчас, заново прокручивая в голове все события, он не понимал, почему Коринн решилась на поступок такой… Гнусный? Безумный? Отчаянный? Манипулятивный?

Что это было?

Однако сейчас это не имело значения. Главное, что Коринн должна быть в школе. Она могла сознательно пойти на разлуку с ним и, вероятно, даже с детьми, но ничто не удержит ее от работы.

Дети достаточно выросли, чтобы собраться в школу самостоятельно. Адаму удалось не столкнуться с ними: он увиливал от ответов на вопросы о матери посредством отрывистых выкриков из спальни и притворно долгого утреннего душа.

Когда сыновья ушли, Адам подъехал к зданию старшей школы. Звонок, призывающий учеников в классную комнату, наверное, уже прозвенел. Это было ему на руку. Адам мог войти и подстеречь Коринн на пути из классной комнаты на первый урок. Ее кабинет был под номером 233. Он будет поджидать жену у двери.

Здание старшей школы построили в семидесятые, и от него этими годами так и разило. То, что считалось шикарным и модным в то время, выцвело и потускнело, как старые научно-фантастические сериалы вроде «Бегства Логана» и прочих. Серая громадина с блеклой волнообразной декоративной полосой. Здание было архитектурным эквивалентом мягкого сыра «Чиз-виз» или популярной у хоккеистов стрижки «маллет» с короткими волосами на темени и висках и длинной гривой сзади.

На школьной стоянке не нашлось свободного места, и Адам припарковал машину с нарушением правил, на свой страх и риск. Он быстро направился к входу. Боковая дверь была закрыта. Адам никогда прежде этого не делал – не приходил к Коринн во время уроков, – но он был в курсе, что здесь помнят о случаях стрельбы и других происшествиях в школах и строго соблюдают правила безопасности. Он обошел здание и оказался у главного входа. Дверь и тут была на замке. Адам нажал кнопку переговорного устройства.

Камера с жужжанием обратила к нему свое единственное око, и усталый женский голос, который мог принадлежать только сотруднице школьной канцелярии, спросил, кто он такой.

Адам выдал свою самую обворожительную улыбку:

– Я Адам Прайс. Муж Коринн.

Щелкнул замок. Адам вошел и увидел табличку: «Зарегистрируйтесь у администратора». Он не мог решить, что делать. Если заявить о своем визите, то у него поинтересуются, зачем он пришел, и, вполне возможно, позвонят в класс. Этого Адам не хотел. Он предпочел бы сделать Коринн сюрприз или на самый крайний случай хотя бы не объяснять персоналу причину своего появления. Кабинет администраторов находился справа. Адам собрался было повернуть налево и метнуться в противоположном направлении, но увидел вооруженного охранника. Пришлось обезоруживать его новой ослепительной улыбкой. Страж порядка натужно улыбнулся в ответ. Теперь выбора не было. Надо идти к администратору. Адам сменил курс и, петляя, пробрался между несколькими мамашками. Посреди пола стояла огромная бельевая корзина, куда родители складывали обеды для своих непутевых детей, забывавших взять с собой еду.

Настенные часы хрипло тикали. Они показывали восемь семнадцать. Три минуты до звонка. Вот и хорошо. Листок для записи посетителей лежал на высокой стойке. Адам взял ручку и небрежно, насколько хватило сил изображать мистера Беззаботность, быстро и намеренно неразборчиво нацарапал свое имя. Потом схватил пропуск для посетителей. Женщины, работавшие за столом, были очень заняты. Они даже не взглянули в его сторону.

Ждать вроде нечего?

Он быстро пошел по коридору, махнув карточкой в сторону охранника. Как в большинстве старших школ, здесь тоже с течением времени производились различные перепланировки, и пробираться по запруженным артериям было довольно сложно. Несмотря на это, когда прожужжал звонок, Адам уже занял самый удобный пост для наблюдения за дверью под номером 223.

Школьники устремились на волю, они сшибались друг с другом и устраивали пробки в коридоре – картина напоминала научно-популярный фильм о сердечном заболевании. Адам дождался, когда поток иссякнет окончательно. Через несколько секунд из кабинета вышел и повернул налево молодой парень. Адам решил, что ему еще нет тридцати.

Замена.

Адам стоял, вжавшись в стену, – пропускал валивших мимо него толпой учеников, не желая быть втянутым в эту стремнину. Он плохо соображал, как все это понимать и что теперь делать. Удивил ли его такой поворот дела? Трудно сказать. Адам пытался свести концы с концами, выстроить логическую цепочку – фальшивая беременность, незнакомец, выяснение отношений, – которая привела к тому, что жена решила сбежать от него на несколько дней.

Смысл не вырисовывался.

Что дальше?

Ничего, решил он. По крайней мере, сию секунду. Иди на работу. И займись делом. Обдумай все. Адам что-то упускал из виду и знал это. Разве Коринн не сказала ему сама?

«Это не то, что ты думаешь, Адам. Все гораздо сложнее».

Наконец река школьников превратилась в струйку, и Адам двинулся к главному входу. Углубившийся в мысли, он собирался пойти налево, но вдруг его руку стиснули стальные когти. Обернувшись, Адам увидел подругу жены, Кристин Хой.

– Какого черта! Что происходит? – прошептала она.

– А?

Мышцы она накачала не только для шоу. Кристин затащила Адама в пустой кабинет химии и закрыла дверь. Тут были лабораторные столы, разные колбы и раковины с торчащими высоко над ними кранами. Гигантская таблица с периодической системой элементов – обязательный атрибут и клише для оформления кабинетов, где проходят естественные науки, – занимала всю дальнюю стену.