Текст книги "Хозяин Стоунгрейв-Холл"

Нед охотно отвез ее в Холл. Виктория знала его всю жизнь. Этот парень не любил пустопорожних разговоров. Ее это устраивало, ибо во время поездки до Холла она могла предаться своим мыслям. Она еще ни разу не бывала там, а хозяина увидела лишь сегодня. В детстве Виктория играла на пустоши, часто стояла у закрытых ворот и смотрела на дом, даже не догадываясь, что однажды войдет в него, да еще при таких обстоятельствах.

Старого лорда Рокфорда все уважали. Его младший сын Натан любил веселье, предпочитал лошадей и деревенские развлечения, тогда как старший сын Лоуренс слыл угрюмым самонадеянным человеком.

Ходили слухи, будто после романтического разрыва Лоуренс покинул Англию и отправился за границу в поисках новых деловых связей. Судя по всему, он здорово преуспел в этом. Поговаривали, Лоуренс приобрел обширные участки земли в Америке, владел флотилией, складами в Америке и Лондоне, забитыми шелками, восточными пряностями, канадскими мехами, станками, которые он продавал ткацким фабрикам Ланкашира[4]4
  Ланкашир – графство в Великобритании.


[Закрыть]. «Рокфорд энтерпрайзиз», его компания, располагалась в Лондоне. Нажив несметные богатства, Лоуренс стал самым влиятельным человеком на севере Англии.

Когда Виктория была маленькой, мать потчевала ее рассказами о времени, когда она служила горничной у его матери, часто говорила о больших празднествах, которые там устраивались во времена прежнего хозяина. Виктория слушала с широко раскрытыми, полными удивления глазами и переживала все в своих мечтах. Она не знала, чего ожидать, когда окажется там. Как поведет себя лорд Рокфорд, увидев ее.

Небо темнело, пока они углублялись в пустошь. Показалась задняя часть Холла, окруженного высокими стенами. Огромное темное и мрачное здание расположилось среди просторных парков, лужаек и выглядело грозно, возвышаясь на три этажа, в небо устремлялись готические башенки.

Проехав через высокие кованого железа ворота, Нед направил лошадь к длинной прямой подъездной дорожке, покрытой гравием, однако нигде не было заметно никаких признаков жизни. Волнение Виктории возросло тысячекратно при виде столь огромного сооружения. Она почувствовала себя ниже ростом и незначительной. Дверь открыла экономка, миссис Хью. Виктория представилась, и миссис Хью впустила ее. Едва успела Виктория войти, как ее тут же окутало тепло от ярко пылавшего огня в глубине каменного камина.

Миссис Хью грустно покачала головой. Как только хозяин узнал о болезни Бетти, он тут же поднял на ноги домочадцев и сделал все, чтобы ее перевезли в Холл.

– Хозяин не жалел ни сил, ни средств, чтобы обеспечить вашей матери уход. Он просто воплощение доброты.

– Я в этом не сомневаюсь и благодарна ему.

– Мисс Льюис, ваша мама очень больна. По правде говоря, она не в силах подняться с постели, – рассказывала экономка тихим безрадостным голосом. – Мне очень жаль.

– Пожалуйста, отведите меня к ней.

– Конечно. Идемте со мной.

Виктория последовала за экономкой по широкой дубовой лестнице и оказалась в длинной галерее. Здесь все выглядело величественно и внушительно. На стенах висели картины в позолоченных рамах, в нишах стояли грациозные статуи, под ногами стелился мягкий персидский ковер. Виктория не привыкла к подобному великолепию, к тому же думала только о матери, поэтому больше ни на что не обращала внимания.

Ее провели на половину прислуги. Преодолев несколько поворотов, они вошли в комнату матери, небольшую, но удобную с великолепным видом на пустошь. На туалетном столике у окна стояли две вазы – одна с цветами, другая с фруктами.

Мать лежала в постели. Ее лицо сохранило прежнюю красоту, хотя кожа, в силу возраста, поблекла. Длинные седые волосы были заплетены и спускались на плечо. Кожа была столь бледной, что казалась почти прозрачной. Когда-то высокая и изящная, сейчас она совсем исхудала, губы посинели.

Виктория знала: мать всегда старалась изо всех сил, но никогда не любила ее так сильно, как отец, редко брала ее на руки. Она не помнила, чтобы мать приходила поцеловать ее перед сном, за редкими случаями, когда болела в детстве. Когда Виктория пыталась обнять мать, ее нежно отстраняли, говоря: «Не сейчас, Виктория. Мама устала». Отец проявлял к ней больше любви, качал на коленях, читал разные истории, по-медвежьи обнимал, когда она ушибалась. Виктория все время думала, что доставляет матери слишком много неприятностей и поэтому та обрадовалась, когда дочку отправили в школу. Лишенная отца, девочка скрывала боль, замкнулась в себе и какое-то время пребывала в растерянности. Но теперь, видя, насколько больна мать, решила думать только о хорошем, забыть о непрочности своего положения и постоянной тревоге.

Открыв глаза и увидев Викторию, Бетти слабо улыбнулась:

– Вот это да! Это же Виктория! Неужели это ты? Какой чудесный сюрприз. Я думала, ты приедешь только через несколько недель.

Виктория давно не плакала, с тех пор как умер ее любимый отец. Тогда она была совсем маленькой. Теперь слезы рвались наружу, но она изо всех сил пыталась сдержать их. Приблизившись к постели, взяла мать за руку, наклонилась и поцеловала ее в лоб.

– Мама, я не знала, насколько серьезно ты больна. Правда, не знала. Почему мне ничего не сообщили? Я тут же вернулась бы домой, чтобы ухаживать за тобой.

– Мне не хотелось тревожить тебя. Твое время в школе уже подходило к концу, я знала, ты скоро вернешься. Моя дорогая, не делай такое печальное лицо, – говорила мать, видя, что глаза дочери блестят от слез. После неловкой паузы она тонким пальцем смахнула слезу. В нежных глазах не было страха. – Не переживай.

– Но я очень встревожена. Не понимаю, почему ты в Холле.

– Я была горничной у прежней хозяйки. – Мать улыбнулась. – Лорд Рокфорд очень добр ко мне. Узнав, что я больна и осталась одна, распорядился, чтобы меня перевезли сюда, где за мной можно обеспечить необходимый уход.

Викторию мучили угрызения совести и недовольство тем, что ее лишили возможности позаботиться о матери, когда той впервые в жизни понадобилась дочь. Разве дочери не следует ухаживать за матерью? Виктория взяла руку матери и обрадовалась, когда та не отняла ее. Поскольку мать чувствовала себя очень плохо, она решила не говорить о коттедже. Но хотелось все узнать, и только один человек мог ответить на вопросы.

– Мне следовало остаться здесь и ухаживать за тобой, я уговорила бы тебя не отправлять меня в школу.

– Виктория, я уже не раз говорила, что это делается ради тебя, – прошептала мать, закашлялась, закрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, затем продолжила: – Тебе ведь известно, как отец хотел, чтобы ты получила образование.

– А ты хотела, чтобы я стала леди, – заметила Виктория и нежно улыбнулась.

– Но ты ведь стала настоящей леди. Только взгляни на себя, настоящая юная леди. К тому же хорошо училась. Чем бы ты ни решила заняться, тебя ждет прекрасное будущее.

Виктория вспомнила то время, когда ее забрали из сельской школы, директором которой был ее отец, и отправили в интернат в Йорке, чтобы сделать из нее… Кого? «Юную леди», – ответила тогда ее мать.

– Тебе нельзя оставаться здесь. Ты вернешься домой? Ведь я рядом и готова позаботиться о тебе.

– Лорд Рокфорд настаивает на том, чтобы я оставалась в Холле. За мной хорошо ухаживают, любые мои желания исполняются.

– Но… лорд Рокфорд! Я слышала, он страшен.

– Не суди о хозяине слишком строго. Любой человек добр по-своему. Никогда не забывай об этом. А в нем много хорошего. Он подтвердил это своим отношением ко мне.

Виктория почти забыла, что умиравший отец просил мать не беспокоиться, говорил, что хозяин позаботится о ней. До сегодняшнего дня она не вспоминала лорда Рокфорда, ни разу не сталкивалась с ним. Была еще слишком юна, подавлена горем и не догадывалась, что когда-нибудь он будет что-то значить для нее.

– Ты должна поговорить с ним, – заговорила Бетти. – Я знаю, он давно желает встретиться с тобой. Мне хотелось бы, чтобы ты осталась здесь со мной. Именно это предложит лорд Рокфорд.

– Понятно. – В действительности Виктория ничего не понимала и собиралась сделать все возможное, чтобы увезти мать домой, но та заметно слабела, у нее закрывались глаза. Поэтому Виктория ничего не сказала. Сидела рядом с матерью, единственным близким человеком в ее жизни, и твердила, что та заслужила, чтобы Бог встал на ее защиту.

Глава 2

Уже стемнело. Лоуренс вернулся домой после того, как проводил Клару до Грейнджа.

Он пересек вестибюль и вошел в свой кабинет. Вскоре явился Дженкинс, дворецкий с подносом с почтой и рюмкой бренди, которое хозяин непременно принимал перед ужином.

– Корреспонденция и бренди, сэр, – робко произнес дворецкий, ставя поднос на письменный стол рядом с хозяином.

Не говоря ни слова, Лоуренс взял рюмку и отхлебнул глоток.

Все это он проделал с точностью человека, танцующего менуэт. Лорд Рокфорд был требовательным хозяином, добивавшимся, чтобы имением и другими делами управляли плавно, точно хорошо смазанной машиной. Чувствовалось, он властен, энергичен и строг. Резкие черты лица, приятная внешность и манера держаться привлекали к нему внимание. Действительно, джентльмена, обладавшего репутацией ловкого дельца с железным характером, нельзя было игнорировать.

Мерилом собственной ценности для него служил упорный труд, количество успешных сделок, заключенных от восхода до заката солнца. Усердие стало визитной карточкой и фундаментом отличной репутации.

Слуги благоговели перед ним, считали суровым, иногда вселяющим страх неприступным божеством и старались всячески угождать.

Дженкинс знал, что хозяин отправился на верховую прогулку с мисс Эллингем, юной леди, которая мечтала стать хозяйкой Стоунгрейв-Холл. Но хозяин даже не думал идти ей навстречу. После того как его несколько лет назад в день свадьбы бросила молодая женщина, отдавшая предпочтение ухажеру с более высоким титулом, у лорда Рокфорда появились веские основания для цинизма в вопросах, касавшихся женщин. Однако в светских кругах его все еще считали самым выгодным женихом.

– Как чувствует себя миссис Льюис? – спросил Лоуренс, не поднимая головы.

– Похоже, так же, сэр. Только что приехала ее дочь. Сейчас она у миссис Льюис.

– Понятно, – ответил Лоуренс невыразительным голосом. – Распорядитесь, чтобы ее привели сюда сразу после того, как я поужинаю.

Виктория все еще находилась у матери. Через полчаса в дверях показалась миссис Хью.

– Хозяин дома и приглашает вас к себе. Он внизу.

Немного нервничая, не желая заставлять лорда Рокфорда ждать, Виктория тут же поднялась. Преодолев лестницу, застыла. Мужчина перед камином показался высоким и смуглым. Было еще кое-что, она не могла определить. Это не пугало, но смущало. Он чуть опустил смуглую голову и задумчиво смотрел в огонь, водрузив ногу в сапоге на каминную решетку. Снял фрак, под мягкой батистовой рубашкой заиграли мышцы, когда он поднял руку и пригладил волосы. От него веяло силой, опасностью и неисчерпаемой энергией. Вспоминая свое поведение, когда они встретились на пустоши, Виктория испытала стыд и уже подумала, не вернуться ли в комнату матери, однако Лоуренс, видимо, почувствовал кого-то рядом, ибо повернул голову и уставился на нее. Их взгляды встретились. Он пристально глядел на нее, выражение его лица Виктории не удалось рассмотреть.

– Ну и ну, – произнес Лоуренс, заметив, что она тоже пристально разглядывает его. Вспомнил недавнее столкновение, и в нем проснулся дьявол. – Итак, вы Виктория Льюис. Мне следовало догадаться, хотя никто не ожидал, что вы так скоро вернетесь.

– Я узнала, что мать больна, поэтому покинула школу в конце пасхального семестра. Я сильно волновалась за мать. К тому же хотела преподнести ей сюрприз.

– Подойдите сюда. Мне хотелось бы ближе взглянуть на юную девушку, с которой недавно познакомился. Она взбесила мою спутницу.

Виктория повиновалась с некоторым опасением и подошла к нему. Смуглое суровое лицо лорда Рокфорда и сдвинутые брови придавали ему угрюмый вид. В нем чувствовалось нечто целеустремленное и недоступное, голубые глаза, сверлившие ее, источали холод и стальной блеск. Ни тепла, ни насмешливости – ничего, что смягчило бы черты лица, точно высеченного из гранита.

Однако сейчас Виктория испытывала не страх, а лишь некоторую робость, чувствовала приятный аромат, нечто вроде смеси пота, табака, кожи. Среди всего этого выделялся отчетливый конский запах.

Пока Виктория стояла, Лоуренс шагнул к ней. Не успела она опомниться, как он неожиданно нежно коснулся ее подбородка, приподнял голову, чтобы лучше разглядеть лицо. Пристально посмотрел на нее, точно изучая каждую черточку, глаза. «Что он хочет разглядеть?» – дивилась Виктория. Лоуренс кивнул, будто нашел то, что искал. Она отстранилась и чуть не споткнулась, стремясь быстрее обрести свободу, вдруг почувствовала интимность этого мгновения, близость лорда, взгляд, прикосновение руки, теплое дыхание на своем лице. Виктория отошла от него еще дальше, щеки залились румянцем.

– Лорд Рокфорд, вы всегда так пристально смотрите на людей, когда знакомитесь с ними? – открыто спросила она. – Я не привыкла, когда меня так изучают, очень нервирует. С моим лицом что-то не так, вы его так долго разглядываете?

– Мисс Льюис, уверяю, в вашем лице нет изъянов. – Легкая улыбка коснулась уголков его губ.

– Тогда все в порядке.

Лоуренс не заметил и следа той девушки, которую совсем недавно встретил на пустоши. Эта молодая женщина воплощала элегантность, утонченность и грацию. В ней ощущалась естественная и хрупкая прелесть. Лицо, точно скульптурный фарфор, говорило о том, что она обладает открытым, живым умом и неровным капризным характером. Такая девушка либо станет играть по своим правилам, либо вообще останется безучастной. Однако, глядя на нее, он почти почувствовал, сколь она наивна. Бесхитростный взгляд пробудил в нем охотника. Хотя взгляд больших янтарных глаз намекал на дремлющую страсть, Лоуренс вдыхал свежий дух молодости и силу, что вызвало в нем желание либо избавиться от нее, либо обнажить перед ней душу.

Он не сделает ни того ни другого, однако даже не попытался скрыть лукавую улыбку.

– Мисс Льюис, только не расстраивайте меня сейчас прилежным поведением, – заговорил он, вызывающе сверкая глазами, будто ему лично бросили вызов.

Виктория напряглась от насмешливого тона, но и не думала обижаться, учитывая свое недавнее дерзкое поведение.

– Успокойтесь. Вы ведь не боитесь меня? Где та девушка, завоевавшая мое восхищение тем, как бесстрашно сцепилась с моей спутницей?

Виктория глубоко вдохнула, чтобы успокоить нервы.

Лоуренс указал на стул возле камина, приглашая ее присесть. Ее движения были грациозны, даже когда она скрестила лодыжки и спрятали их под стулом. Глядя на нее, Лоуренс искал в точеных чертах лица огонь, который заметил совсем недавно.

– Ну и характер у вас, мисс Льюис. Мисс Эллингем все еще дулась, когда я простился с ней.

Виктория опустила глаза, чувствуя, как от смущения вспыхнули щеки. Жаль, Лоуренс не собирался оказать ей любезность и забыть неприятный случай. Но она почти не сомневалась, Лоуренс его не забудет. Подняв голову, Виктория оказалась во власти его голубых глаз.

– Сэр, я была бы благодарна, если бы вы не напоминали мне о том случае. Наверное, вы считаете меня несносной женщиной, – подавленно сказала она.

– Нет, я думаю, вы, несомненно, самая храбрая.

– Вы так думаете? – удивилась Виктория. – Скажите на милость, почему вы так считаете?

– Вы не испугались мисс Эллингем.

– Я так рассердилась, что лишилась способности думать. Иначе этого не произошло бы. – Говоря непринужденно, Виктория чувствовала, как возвращается былая уверенность. – Возможно, наши отношения сложились бы иначе, если бы я встретила ее при других обстоятельствах.

– Да, но вы не испугались. Видите ли, это даже хорошо, ведь стоит только мисс Эллингем почувствовать, что другая женщина испугалась ее, как она не преминет использовать такой козырь в своих интересах.

– Правда? – Губы Виктории скривились в усмешке. – Вы говорите так, будто она жестокая фурия. К тому же вам следует учесть, что после долгого отсутствия я спешила повидаться с матерью. Надев самое лучшее, я хотела сделать ей приятное. – Виктория встала, развела руки, показывая на свое испачканное платье, и вздохнула от огорчения. – Как видите, все мои старания выглядеть элегантной обернулись катастрофой. Так выглядят деревенские девчонки, которым разрешают играть на пустоши целый день. Вы стали свидетелем того, что произошло, поэтому я больше не стану говорить об этом. Лишь замечу, вашей спутнице недостает манер леди. Угрозами меня не испугать.

– Значит, это также вопрос чести, – заметил Лоуренс.

– Наверное, это мой самый большой грех, – призналась Виктория.

– Мой тоже, – заметил Лоуренс, улыбнувшись. – Честь порождает упрямство, но и наделяет нас волей, которая помогает вынести превратности судьбы. Вам нравилось в школе-интернате?

– Да, очень. Сегодня я бы осмелилась сказать, что там надо мной хорошо потрудились, сгладив шероховатости характера. Однако, встретив вашу спутницу, я поняла, что приняла желаемое за действительное.

– Я бы так не сказал. Ее неожиданное появление верхом на скакуне вынудило вас броситься в канаву. А может, вы заколдовали ее лошадь?

– Я ничего такого не делала, да и лошадь мисс Эллингем не виновата. Вожжи были в ее руках. Она могла удержать животное, но, по-моему, вела себя безответственно. Из-за ее беспечности я могла стать калекой.

– Возможно, вы правы. Когда мисс Эллингем в седле, она нередко ведет себя безрассудно. Поэтому думаю, все, что вы сказали, оправдано. Мне жаль, что так вышло, но я рад, что никто серьезно не пострадал.

– Спасибо. Вы очень добры. Я сожалею о том, что так случилось, но не о том, что сказала ей. Она вела себя нагло и невежливо.

Лоуренс тихо рассмеялся, почувствовав удовлетворение оттого, что нашелся человек, готовый сцепиться с грозной мисс Эллингем.

– Снисходительность, терпение и понимание никогда не были ее сильными сторонами.

– Жаль, если я показалось грубой. Мне действительно следует учиться держать свой нрав в узде.

Лоуренс задумался на мгновение. Матери и гувернантки воспитали так много юных леди по одному образцу, что между ними было трудно разглядеть какую-либо разницу. Однако мисс Льюис обладала характером, который, по его мнению, никак не вписывался в этот образец.

– Итак, мисс Льюис, вы навсегда покинули школу.

– На этот счет не могу сказать ничего определенного. По правде говоря, учеба для меня закончилась в прошлом году, правда, зная, что я твердо решила учительствовать, мисс Карвер, директор школы, предложила мне остаться.

– Вы именно этим хотите заняться? Учить, как ваш отец?

– Да. Он внушил мне мысль, сколь это важно и только через образование можно преуспеть в жизни. Отец учил меня, когда я была еще маленькой, очень гордился моими успехами в школе и тем, что привил мне интерес к математике.

– И вас нисколько не беспокоит то обстоятельство, что из-за этого вас станут называть синим чулком?

– Отнюдь нет. Я понимаю смысл этих слов, поэтому не воспринимаю их как оскорбление. Я с пользой провела время в школе, но в отличие от некоторых учениц из богатых семей, которые с радостью выйдут замуж за джентльменов, готовых обзавестись умными женами, мне, как независимому человеку, придется всего добиваться самостоятельно, поэтому образование необходимо для моего будущего.

– Отец очень гордился бы вами.

– Мне хотелось бы думать так же. – Виктория дивилась, о чем подумал бы Лоуренс, если признаться, что отец посвятил себя профессии учителя и воспитывал дочь так, чтобы та в случае необходимости могла постоять за себя исключительно потому, что жена проявляла безразличие к супругу и ребенку, поскольку большую часть времени уделяла матери лорда Рокфорда, своего прежнего работодателя.

– Мне всегда хотелось идти по стопам отца, – продолжила Виктория. – Конечно, не для того, чтобы поступить в университет, ведь леди туда не принимают, а для того, чтобы остаться в школе-интернате и работать там учительницей. Мне надо думать о будущем, а перед молодой женщиной открывается не так уж много возможностей.

– Думаю, работа гувернантки может обеспечить юных и умных леди крышей над головой.

– Вот именно. Вместо того чтобы отправлять дочерей и сыновей в школы, во многих приличных семьях предпочитают, чтобы их обучением занимались постоянные гувернантки.

– Думаю, в такой должности вы не сможете перевести дух с утра до ночи. У вас совсем не останется времени для легкомысленных увлечений, которыми некоторые леди заполняют свои дни.

– Сэр, я не провожу время в праздном безделье, хотя у меня остается время заняться тем, что нравится.

– Правда? А мне кажется, вы глупостями не занимаетесь.

Виктория рассердилась. Неужели Лоуренс намекал на то, что находит ее неинтересной и некрасивой?

– Сэр, мы только что познакомились. Не могу представить, как у вас могло сложиться подобное мнение. Мне кажется, для этого у вас не было достаточно времени.

– Мисс Льюис, мне достаточно одного взгляда, чтобы распознать умную женщину. А когда это случается, я способен выразить лишь самое искреннее восхищение.

– Неужели? – неуверенно спросила Виктория.

– Да. Моя мать занималась совершенствованием образования юных леди и другими благотворительными делами. Ее можно считать настоящей святой.

– Сэр, я не святая. Отнюдь нет. – Сама мысль об этом заставила Викторию улыбнуться.

От столь неожиданной улыбки Лоуренс затаил дыхание и на мгновение утратил способность мыслить здраво. Он, Лоуренс Рокфорд, смущавший пристальным взглядом воров и бандитов на самых опасных улицах Европы и Америки, смотревший смерти в глаза, обнаружил, что в присутствии этой очаровательной девушки чувствует себя так, будто его загипнотизировали и лишили сил. Как это все нелепо!

– Мисс Льюис, вы уверены в том, что овладели школьными предметами и способны передавать знания другим?

– Надеюсь скоро получить разрешение на дальнейшее образование. Мисс Карвер поощряет меня в этом, а мать поддерживает мои намерения.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс уставился на нее. Наконец-то они подошли к причине, по которой ее мать находится в Стоунгрейв-Холл.

– Вы уже виделись с матерью?

– Да. Она очень больна. Я благодарна вам за то, что вы привезли ее сюда. Мне хотелось бы отвезти ее домой, где я сама смогу ухаживать за ней, но мне сказали, что коттедж у нас отобрали. Нет ли здесь какого-то недоразумения?

– Нет. Ваши сведения совершенно точны.

– Извините, если покажусь сбитой с толку и весьма озабоченной, но я действительно не понимаю, что происходит. Я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что у меня больше нет дома, а мать перевезли в Холл. Вы должны понять, эта неожиданность встревожила меня.

– Должно быть, все обстоит именно так, и я понимаю, сколь это вас встревожило, – последовал быстрый, решительный и резкий ответ. Лоуренс пристально взглянул на нее. – Вам здесь не нравится?

Виктория поймала его взгляд, отвела глаза. В ней снова начал просыпаться гнев, который охватил ее, когда миссис Ноулс сообщила, что коттедж готовят для нового жильца.

– Нет… просто…

Лоуренс заметил пламя, вспыхнувшее в ее глазах, до того как она отвернулась. Он прищурил глаза.

– Мисс Льюис, не спешите. Ваш нрав снова грозит вырваться наружу.

– Возможно, потому, что я не люблю, когда мне указывают, что делать.

– У меня тоже ужасный характер, – заметил он с ледяным спокойствием.

Виктория еще раз быстро посмотрела на него и с трудом сглотнула, встретив сверлящий взгляд голубых глаз. Потребовалось совсем мало времени, чтобы она потеряла власть над собой и вспыхнула. Ей следует лучше следить за эмоциями, но чувства били через край, и сделать это оказалось трудно.

– Вы не соизволите объяснить, что мне делать, если что-то случится с матерью? Где мне жить, раз у меня отняли дом? Должны же вы понять мои тревоги.

– Разумеется. Думаю, ваша мать все учла.

– Вы так считаете? Пожалуйста, объяснитесь.

– Думаю, мать вам все объяснит, если вы попросите ее об этом. Меня не посвятили в ее планы. Даже если бы посвятили, я не имел бы права обсуждать их с вами без ее разрешения.

– Да, разумеется. Извините. Мне не следовало спрашивать об этом. – Виктория возненавидела себя за то, что извинялась и трусила. Другая женщина метала бы громы и молнии, узнав, как он поступил, или же вышла из себя и ударила бы его по надменной физиономии. Но она даже не могла представить, что способна на такое.

– Как бы мне ни нравилась ваша смелость, вам следует сдерживаться и не распускать язык, – упрекнул Лоуренс. – Если вам это не удастся, вы устанете извиняться передо мной.

– Трудно молчать, когда узнаешь, что у тебя отняли дом, – ответила Виктория, с упреком глядя на него. – Вы отняли не только дом, но и мою свободу. Вы мне ничего не оставили.

– Я не согласен. Разве вам здесь плохо?

– Откуда мне знать? Я только что прибыла сюда.

– Прислуга позаботится о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Повисла очередная пауза, после которой ее напряженность немного спала.

– Я это знаю и не хочу быть неблагодарной. Но предпочла бы ухаживать за матерью в собственном доме.

– Мне это понятно, но я не мог с вами посоветоваться, поскольку вас здесь не было. Решение оставить коттедж приняла ваша мама, и никто другой. С тех пор как Бетти прибыла сюда, ее положение все время ухудшается, – говорил Лоуренс с фамильярностью давно знакомого человека. – Она так больна, что ее нельзя перемещать. Даже если бы этот коттедж еще принадлежал вам, врач не посоветовал бы везти ее назад.

– Но… когда она поправится… – Виктория умолкла, заметив его взгляд. К горлу подступил ком. – Значит, мать не поправится?

– К сожалению, нет. – Лоуренс покачал головой. – Мне жаль, мисс Льюис.

– Да, мне тоже жаль.

– Она желает, и я желаю того же, чтобы вы остались в Холле. Тогда вы будете рядом с ней.

– Спасибо. Вы очень добры.

Лоуренс смотрел на нее, настороженно улыбаясь. Либо Виктория не слышала, поскольку не покидала пределы интерната, что он воплощение дьявола, либо страшно изголодалась по мужскому обществу и поэтому ничего не замечала. Как человека, почти не нуждавшегося в общении с себе подобными, его почему-то тронула ее робкая улыбка.

– Глупости, – сказал он уже ласковее. – Ваша мать проявляла доброту ко мне, когда я был мальчиком. Я очень любил ее. Многим ей обязан. Итак, вы подумаете о моем предложении и останетесь здесь? Наверное, вам уже приготовили комнату рядом с матерью.

Виктория чувствовала себя загнанной в угол, откуда не выбраться. Почему-то возникло тревожное чувство, будто от нее что-то скрывают. Странно, работодатель проявляет большую заботу о человеке, который работал в этой семье так давно.

– Да, мне хотелось бы остаться здесь. Однако… мой багаж. Мистер Смит, извозчик, должен утром доставить его в коттедж.

– Я попрошу Дженкинса, чтобы он распорядился привести ваши вещи сюда. – Взгляд Лоуренса скользнул по испачканному платью Виктории. – Не сомневаюсь, миссис Хью пока обеспечит вас всем необходимым.

Лоуренс заметил, что Виктория придерживает руку и нахмурился.

– Что с вашей рукой? Вы ушиблись, когда упали?

– Нет-нет, это случилось раньше, когда я приехала в Молтон. Один разгневанный джентльмен открыл дверцу экипажа, и та стукнула меня по руке. Боюсь, на руку пришлась вся сила удара.

– Сильно болит?

Совершенно покоренная любезностью, заботой и пониманием Лоуренса, чувствуя облегчение от того, что ее появление в этом доме не вызвало недовольства хозяина, Виктория покачала головой:

– Ничего страшного. Правда.

– Короче говоря, сегодня у вас сложился скверный день. Верно, мисс Льюис? Утром доктор Ферт придет к Бетти. Я попрошу его взглянуть на вашу руку.

– Не надо. В этом нет ни малейшей необходимости. Правда. Переломов нет, остались только синяки.

– Тем не менее лучше проверить.

Догадываясь, что разговор окончен, Виктория направилась к лестнице, затем остановилась и оглянулась. Лоуренс наблюдал за ней. Она решила, что он очень привлекателен, но ее взгляд привлекала не только приятная внешность. Дело в чем-то другом, неуловимом, чего она не могла понять. Виктория не удержалась и улыбнулась:

– Спасибо. Спокойной ночи.

Лоуренсу тут же пришли на ум две мысли: ему совершенно чужда шутливая беседа с юными леди, только что окончившими школу, но от улыбки Виктории захватывало дух. Эта улыбка начиналась в глазах, озаряла все лицо, делая и без того приятную внешность девушки пленительной. Стало очевидно: Виктория являет собой средоточие давно копившихся эмоций. В ней чувствовалось напряжение, волнение. Он провожал ее взглядом, пока та шла к лестнице. Его неожиданно взволновала походка Виктории. «Точно скаковая лошадь», – подумал он. Вдруг захотелось разглядеть ее ноги. Казалось, она не шла, а парила легко и плавно.

Лоуренс не помнил женщины, лицо которой менялось бы так, как у Виктории, когда та говорила о своей матери. Он был свидетелем того, как женщины, знавшие себе цену, загорались, чувствуя, что смогут получить от него что-нибудь ценное, после чего довольно убедительно изображали страстную нежность и заботу, и лишь сегодня увидел нечто подлинное. Теперь, в свои тридцать лет, ожесточившись до предела, он взглянул на мисс Льюис, поддался соблазну и по-настоящему удивился.

– Спокойной ночи, мисс Льюис. Желаю вам крепкого сна.

Виктория нашла свою комнату. Устроившись в постели, начала мысленно перебирать события истекшего дня. Казалось, Стоунгрейв-Холл станет ее домом, пока мать… Виктория прикусила губу, чтобы унять дрожь, и гнала такую мысль прочь. Было невыносимо думать и об этом, и о том, что случится с ней после всего, слишком больно, она почувствовала себя беспомощной. Но не только создавшееся положение сделало ее беспомощной, свою роль сыграл и хозяин Стоунгрейв-Холл, смуглый потрясающий Лоуренс Рокфорд. Виктория призналась себе, что испытала некоторое волнение при первой встрече с ним. В нем чувствовалась холодная сила, мощная и притягательная, не имеющая ничего общего с его высоким ростом и широкими плечами, нечто скрытое от женских глаз. Как любая другая женщина, встречавшаяся с ним, Виктория думала о том, на что придется пойти, чтобы разобраться в этом и раскрыть истинную сущность этого человека.

Солнечный свет лился в комнату Виктории через раздвинутые занавески окна. Где-то внизу, во дворе, раздался цокот лошади, пробудивший ее от сна. Смутно догадавшись, что спит не в постели школы, она открыла глаза и вспомнила мать.

Помывшись и одевшись, Виктория тут же отправилась проведать ее. Мать спала, опустив голову на подушки. Среди них ее лицо казалось почти белым. Не желая ее будить, девушка оставила при ней сиделку, которую нанял лорд Рокфорд, нашла путь к кухне и решила позавтракать. Дом был просторным и уютным. Заглянув на ходу в некоторые комнаты, она обнаружила в них очаровательные предметы мебели, позолоченные кресла, обитые роскошной дамастной тканью, изящные диваны, соответствующего цвета стены, ковры, в которых утопали ноги, мраморные камины с блестящими стальными решетками.