Текст книги "Блондинки в шоколаде, или Психология Барби"

– Что с тобой?

Я перевела взгляд на панель рядом с кроватью. На ней лежала какая-то карта и купюра, свернутая в тонкую трубочку.

– Я собираю камешки…

– Маша, не пугай меня!

– Ну, понимаешь, когда герыча много, я его разминаю, и камешки отлетают на ковер, а когда он заканчивается, я собираю остатки, и мне хватает на пару дорожек.

– Героина, что ли? – уточнила я.

– Его, – подтвердила она и продолжила свое занятие.

Я застыла и молча наблюдала за Машкиными манипуляциями: вот она внимательно изучает ворсинки, что-то выуживает из них ногтем и кладет на панель перед собой. Затем все повторяется сначала. Я не выдержала.

– Ты, старатель хренов, кончай ерундой заниматься!!! – Я вдруг разозлилась.

– Не ори, – спокойно сказала Машка, аккуратно разминая добытое с пола пластиковой картой.

Она свернула купюру поплотнее и, закрыв левую ноздрю пальцем, вдохнула половинку желтоватой полоски. То же самое она проделала, закрыв правую ноздрю.

– И что теперь?! – не унималась я.

– А теперь курить. – Машка поднялась и как ни в чем не бывало пошла в гостиную.

Я не раз видела подобные манипуляции в кино и иногда живьем, на развеселых вечеринках. Но там, как правило, нюхали кокаин, и всегда это были абсолютно чужие мне люди. А тут… Я никак не могла поверить, что это происходит с моей подругой.

– Ну что ты смотришь на меня глазами еврейской мамы? Осуждаешь? Или жалеешь?

Бэтээр не терпела ни того ни другого. А я четко понимала одно: если Машка не пряталась от меня, есть еще надежда, что процесс обратим.

– Да не кипишуй ты так. Я же не колюсь. И вообще, мне эта штука помогает меньше думать, я расслабляюсь и засыпаю. Кокаин я не признаю принципиально, меня от него колбасит жутко, трава – так, приятное приложение к алкоголю и траху. Фитотерапия, так сказать. А от герыча я становлюсь спокойной и уравновешенной. Правда, когда он заканчивается, меня ломает дней пять. Приходится алкоголем ломки забивать. Перед глазам стали всплывать картины Машкиных запоев. Ну да, точно, озноб, характерный для алкогольной абстиненции, никак не вязался с насморком, которым Машка всегда страдала после запоя. Вялость, потливость, апатия. Вспомнилась Машкина заторможенная речь в телефонных разговорах, нежелание принимать гостей и самой выбираться на улицу. А потом вдруг необычное оживление, тусовки, шутки и смеющиеся глаза. Да, глаза. У Машки они были карими – изменившийся зрачок не так заметен. Я напустила на себя как можно более беспечный вид:

– И кто поставщик ко двору вашего императорского величества? – А сама думаю: «Найду – убью!»

– Бывший… ну, ты помнишь того чувака, который тебе активно не нравился. Он мне это сначала для секса предложил. Вначале – кайф, потом – как бензин для машины: заправился и поехал. Да и не любила я это сначала. Когда первый раз героин вдыхаешь, сначала тошнотворная горечь чувствуется, а минут через двадцать во всем теле такая легкость появляется. И секса хочется. Но это первое время. – Машка закурила и прикрыла глаза. Я ее не перебивала. – А через неделю уже не хочется ничего. Такая нирвана наступает. Ничего не колышет: ни мужики, ни страхи, ни дензнаки – полный, абсолютный, всепоглощающий пофигизм. Знаешь, словно душа от тела отделяется и отстраненно за ним наблюдает.

– Маша, – не выдержала я, – ты это, не пугай меня. Никуда никто не отделяется. Все души сидят в своих телах. Договорились? Ты же Катину историю знаешь!? Я тебя очень прошу, не делай глупостей.

– А-а-а… ты ведьму свою вспомнила. Так она все знает. Я когда к тебе однажды заехала, ты в кабинете сидела, а она меня в коридор отозвала и пригрозила, что, мол, если ты, то есть я, Белку на эту дрянь подсажу, – не видать мне на том свете покоя. Напугала она меня тогда конкретно. Нет, ну если бы ты сама захотела попробовать, я бы тебя не осуждала – это свободный выбор каждого. Но и не доставала бы тебе ничего. Хотя что там доставать – только шепни и денег дай, на дом все доставят. Моему бывшему привозят, правда, задержки бывают: то дилера поймают, то курьер ширнется, и ему уже везти в лом, а то и дозу перепополамит и талька досыплет. Одно время слух ходил, что героин где-то в Афгане вирусом СПИДа заражают и в Европу отправляют. Так хуйня все это. Я проверилась – нету ничего у меня. —

Я бережно вынула из пальцев Машки истлевшую сигарету. – А еще героин концентрированным бывает, в жидком виде. Его потом как-то выпаривают и добавляют туда… – Машка говорила что-то еще, но речь ее стала бессвязной.

Утром приехал Виктор Павлович. Пока Машка лежала в спальне под капельницей, мы сидели на кухне. На мой вопрос он честно признался, что давно обо всем догадывался:

– Видишь ли, технология очистки организма примерно одинаковая. По большому счету, особой разницы между алкогольной и наркотической зависимостями нет. И там и там продукты распада принимают участие в метаболизме и выводятся достаточно долго. Но в случае с наркотиками мозг страдает сильнее. Особенно если порошок вдыхают. Каждый прием наркотика становится своеобразным микросотрясением мозга. Нарушаются нейронные связи, уничтожается воля – личность человека рассыпается. Это долгий и скрытый процесс, который способен выявить только психолог.

Люди обычно невнимательны друг к другу. Родные больного спохватываются, как правило, на последней стадии,

когда из дома начинают пропадать ценные вещи. С Марией все не так просто. У нее сильная воля и непростой характер. Я не в силах что-либо предпринять, пока человек сам не попросит помощи. Периоды ремиссии у нее длительные, но за последние три года они сократились от года до шести месяцев. По моим прогнозам, велика вероятность срыва через два-три месяца. Вам только остается наблюдать ее и попробовать направлять ее мысли. У нас в России не принято ходить к психотерапевтам – их заменяют подруги. Но разговор с подругой приносит лишь временное облегчение, она не сможет оказать квалифицированную помощь. Попробуйте предложить ей обратиться к психологу. Употребление наркотиков обросло романтическими мифами. Еще недавно вся страна затаив дыхание смотрела «Криминальное чтиво» и «Лицо со шрамом». Это было модно. О смерти предпочитают молчать. Человеческая самоуверенность всегда поражала меня…

Зазвонил мой мобильный – Машка была слишком слаба, чтобы встать и позвать нас к себе.

Пришлось согласиться ехать в Сочи – Машку нельзя было надолго оставлять одну.

– Только, Маш, я тебя предупреждаю – отдыхаем скромно. Мои золотовалютные запасы не рассчитаны на твой размах.

– Ладно. Смотри, вон на тех аппаратах сейчас бонус будет падать. – Машка махнула в сторону двухрублевых аппаратов в нише справа от ресторана. – Так я пойду? Может, нам на бизнес-класс наскребу.

– Маша!!!

– Шучу-шучу. Спасибо за журнальчик.

– Вэлкам, – брякнула я и отправилась обратно в офис.

10

Летели мы, конечно же, бизнес-классом – Машка не признавала второсортный отдых. Из аэропорта в Красную Поляну нас мчал старенький, но добротный «Вольво». Машина шла по узкой дороге над обрывом. Я вжалась в сиденье и пыталась наслаждаться видом горных вершин – мне это почти удавалось.

В пустом холле основного корпуса нас встретила улыбчивая девушка. Мы заполнили бланки и сняли ячейку в сейфе. Машка с недовольным видом вернулась из спортивного зала:

– Там вода холодная! И сауна плохая!

– Не волнуйтесь, – засуетилась девушка, – у нас замечательный СПА-салон. Он, правда, платный, но там вы найдете все, что вам нужно. Тем более ваша скидка распространяется на весь спектр услуг.

– Это радует, – резюмировала Бэтээр.

Темнело. Близилось время ужина. Мы стали осваиваться в большом двухэтажном доме. Я сидела у себя в спальне и сушила волосы. В дверном проеме появилась Машинская:

– Сдается мне, дорогая Белка, что с шале мы погорячились! На хрена нам столько жилплощади?

– Заметь, не я это сказала.

Мне в пустом доме было не по себе. Уединение – это хорошо, но не до такой же степени. Еще до ужина мы перебрались в трехкомнатный номер с двумя спальнями.

Ночью я проснулась от криков павлинов. В гостиной горел свет. Машка тоже не спала.

– И тебя эти куры разбудили? – Машка открыла окно и выглянула в темноту. – Ах, вот они где, гады.

Машка взяла из корзины яблоко, надкусила, прицелилась и бросила в темень. Раздалось недовольное кряканье.

– Попала! – торжествовала Машка. Она задумчиво посмотрела на птиц, которые уходили с места ночевки, и удовлетворенно хмыкнула: – Ибо не фиг!

Я вернулась в свою спальню. В открытое окно заглядывала огромная луна, освещая все предметы. Тихой тенью в комнату скользнула Машка и нырнула под мое одеяло:

– Не спишь?

– Не сплю.

– Белка, я тут подумала – как замечательно, что все сейчас так, как есть.

– Это на тебя так яблоко подействовало?

– Да не смейся ты! Со смерти Кости полгода прошло, но никто так и не смог даже приблизиться к нему. Я понимаю, что идеализирую его. Но, наверное, это и есть любовь. Он мне не перечит, не хамит, ничего не требует. Я постоянно чувствую его присутствие. Знаешь, я думаю, что он стал моим хранителем. Я же с того раза о наркоте даже не думала. И за тебя я тогда перепугалась. Ты за мной с таким похоронным лицом ухаживала. У меня же из родных, кроме тебя, никого нет. Мне мама всегда говорила, что ты единственная моя подруга. Отец не в счет. Он, скотина, даже на похороны не приехал. Потом говорил, что думал, будто мать притворяется больной, чтобы жалость вызвать. На мне тогда все было: и похороны, и дела. Я же и поплакать тогда толком не успела: приехала, похоронила и уехала. А сейчас – жива-здорова, деньги есть, мужика потрахаться найти всегда можно. Слушай, а давай родим по ребенку и будем их вместе воспитывать?

– Ты сошла с ума…

– Да нет же! Смотри: мы с тобой уживаемся, я неплохо зарабатываю. Будем жить у меня. Ну а если встретим большую любовь, замуж выйдем. Ты кого хочешь? Мальчика или девочку?

– Боюсь, у нас с тобой даже колобок не получится. Об участии мужчины в процессе деторождения ты думать не пробовала? – Ох уж эти Машкины фантазии.

– Ну, найдем кого-нибудь, – не реагировала она на мою иронию. – Или банк спермы, на худой конец.

– На самый худой! Когда нам стукнет по тридцать семь. У нас десять лет в запасе.

– Точно! Ты сидишь дома с детьми, а я хожу на работу!

– Почему именно я? Конечно, я как жена тебя полностью устраиваю! А ты спросила, устраиваешь ли ты меня в качестве мужа?

– А что во мне не так? – спросила Машка.

– Ты будешь деньги в казино просаживать, а я работу на дом брать?

– А ты мне будешь выделять раз в месяц деньги на игру.

– А сковородкой по башке не хо-хо?

– Дорогая, да ты у меня стерва! – рассмеялась Машка, и я вслед за ней.

Утро выдалось замечательным. Мы выбрались к открытому бассейну. Машка сунула указательный палец в воду.

– Двадцать восемь градусов, – объявила она.

Откуда такая точность, хотела спросить я, но потом заметила табличку, на которой синим фломастером была написана температура воды и воздуха. Ох, Машинская, ну и артистка! Машка забралась на маленькую синюю горку у детского бассейна и с визгом плюхнулась в воду.

– Мне нужно сразу окунуться, а то по частям я буду час в воду заходить. А теперь совсем другое дело! – сказала довольная подруга. Детский бассейн оказался ей по колено.

– А с разбега в воду слабо? – Я стояла у бортика большого бассейна и собиралась совершить плавное погружение.

– Теперь не слабо. Когда я сухая – слабо. Если разбегаешься, всегда можно остановиться. А когда съезжаешь с горки, от тебя ничего не зависит. Катишься себе и точно знаешь, что через секунду будешь мокрая и наадреналиненная.

– За тобой записывать надо! У тебя везде своя система!

– Да, вот такая я удивительная самка человека! – изрекла Машинская и столкнула меня в бассейн.

Время летело незаметно: мы плавали, загорали, стреляли из лука, взяли несколько уроков тенниса, провели пару блаженных дней в СПА, где наши тела мяли, терли, пощипывали, укутывали грязями, окунали в воду и намазывали душистым маслом. Разговоры мы вели исключительно ночью, да и то если хватало сил. Это была активная лень по полной программе.

Нам было искренне жаль расставаться с зелеными вершинами, горными туманами и душкой-поваром, который искренне переживал, что за пять дней мы не набрали ни грамма веса.

– Вот теперь мы готовы к отдыху у моря, – объясняла мне Машка по пути в город. – Мы уже не похожи на тех бледных спирохет, которые пачками вываливаются из самолетов. Теперь мы две сногсшибательные доньи, которые не прочь провести несколько деньков у моря.

– Что-то мне не нравится твое игривое настроение! Судя по твоим горящим глазам, ты совсем не прочь разбавить нашу девичью компанию…

– Никогда не известно, что ждет тебя впереди! – таинственным голосом изрекла моя подруга.

Холл «Рэдиссон Лазурной» кишел отдыхающими. Пока я стояла в очереди у стойки регистрации, Машка успела изучить лобби.

– Нам надо обязательно пойти на шоу «Фабрики грез»! Интересно, а где продают билеты?

Услышав Машкин возглас, женщина, регистрировавшаяся с мужем впереди нас, выразительно нас осмотрела и потребовала, чтобы ни в коем случае на ее этаже не селили одиноких девиц.

Я пожалела ее в душе – Машка этого так не оставит.

– Они живут в 1516, – сказала Машинская, когда мы поднялись к себе. – Надо будет устроить ее драгоценному пузанчику маленькое светопреставление.

– Маша, оставь бедолагу в покое! Как тебе не стыдно подглядывать в карту гостя?

– А хамить по-тихому ей не стыдно? И этот тюфяк мог бы сделать ей замечание. Глава семьи, блин.

Мы переоделись и спустились к морю. На белых лежаках устроились постояльцы отеля. Взяв пару полотенец, мы выбрали место поближе к воде.

– Белка, я знаю наше табу на работу во время отдыха, но… – Машка кивнула в сторону. Я перевела взгляд и увидела женщину, которая держала в руках «Спящих красавиц». – Так что ты меня извини, – сказала Машка и достала из сумки свой экземпляр.

– Все комментарии в Москве. – Машка была моим самым строгим критиком, и у нас часто разгорались нешуточные споры. Но перед вылетом в Сочи я взяла с нее честное слово не разговаривать на отдыхе о работе.

К понедельнику многие уехали, пляж заметно опустел – все возвращались в Москву к первому сентября.

Во вторник мы пошли на шоу «Фабрики грез». Я понятия не имела, что это такое, но Машка не ошиблась – представление было восхитительным. Под композицию из репертуара «Армии любовников» на маленькую сцену ночного клуба вышли три сногсшибательные женщины.

– Это переодетые мужики, – комментировала Машка.

Я не могла поверить. Особенно глядя на солистку – в жизни не встречала более женственной особы. Я присматривалась к форме рук, ног, лицу, но ничего в этой холеной женщине не напоминало мужчину.

– Машка, это женщина! – упорствовала я.

– Да нет! Он в клипе попсовом снимался – в гриме и без грима. Там еще сюжет был такой…

Я уже не слушала. Я думала о своем: сцена клуба была сделана из черного полированного мрамора. За годы работы в модельном бизнесе я прошла по сцене, наверное, многие километры и прекрасно знала, как опасен скользкий пол в сочетании с высокими каблуками, чем не замедлила поделиться с подругой. Шоу продолжалось: одни образы сменялись другими. Пародии на знаменитых певцов и певиц были восхитительны: продуманные детали, идеальный макияж, неповторимая ирония. Нам принесли третий «Лонг Айленд айс ти». На краю стакана под зонтиком сидел смешной пластмассовый ослик фиолетового цвета, которого Машка тут же переместила в сумочку.

– Девушка! – обратилась к официантке захмелевшая Машка. – Мы у вас тут рискуем набраться до состояния «иа»!

– А у вас на сцене артисты часто падают? – минут через десять поинтересовалась Машка все у той же официантки.

– Если честно, было пару случаев, – сказала удивленная девушка. – Многие артисты жалуются.

Между тем на сцену вышла «Элла Фицджералд». Потряхивая накладной грудью седьмого размера, она металась по сцене, разбрасывая листки фальшивой партитуры. Машка как завороженная смотрела ей под ноги:

– Нет, она сейчас точно упадет! Наступит на лист бумаги, поскользнется и упадет! Бедненькая!

Машка успела забыть, что это мужчина, а я уже начала жалеть, что обратила Машкино внимание на пол. В перерыве Бэтээр попросила у официантки листок бумаги и начала что-то писать. Перечитав написанное, Машка вручила листок официантке и, что-то шепнув ей на ухо, ткнула пальцем в винную карту.

– Ты чего? – Я была не в силах скрыть любопытство.

– Я внесла рациональное предложение! – объявила гордая собой Машка. – Я предложила им сделать номер – пародию на Фредди Меркьюри. Помнишь клип, где он ходил по квартире с пылесосом, переодетый в женщину? Так вот, я предложила выпустить «Фредди» с метлой, который уберет разбросанные «Эллой» бумажки, – изящно и никто не поскользнется! А чтобы выразить наш восторг их работой, я послала им бутылочку вина с наилучшими пожеланиями, – закончила Маша.

– Неплохая идея. – Я пожала плечами.

Мне подумалось, что мужчина, пародирующий мужчину, который изображает женщину, должен выглядеть презабавно.

– Смирись с моей гениальностью! – Машка притворно задрала нос.

Второе отделение травести начали

с воздушных поцелуев в сторону нашего столика. Представление закончилось, но после четырех коктейлей на нос

мы захотели продолжения и отправились в ночной клуб на двадцать первом этаже.

– Не густо. – Машка оглядела почти пустой клуб. – Хотя нам в таком состоянии уже никто не нужен!

Мы заняли небольшой диван у сцены. Музыка гремела зажигательная,

и мы пустились пляс. Вскоре к нам присоединились две пары – молодые люди и их девушки. Минут через двадцать Машка уже танцевала в центре зала у шеста, а один из парней к ней присоединился.

В зал вошел невысокий худой парень и сел за столик, отделенный от нас танцполом. Он сделал заказ и стал любоваться Машкиными кульбитами. К слову, танцевала Машинская очень хорошо. Она настолько вжилась в роль стриптизерши, что я уже начинала опасаться, как бы нас за такое поведение не вывели из клуба. Охранник оставался невозмутимым, и я успокоилась.

Машка вернулась к столику, где ее ждал стакан с осликом.

– А может, хватит? – поинтересовалась я.

– Нет! Если мы напьемся и свалимся под стол, нас отнесут в номер. Постояльцев отеля в беде не оставят!

Звучало убедительно, и я принялась поглощать, пощипывающую язык ледяную жидкость.

– Смотри, это же солист «Фабрики». Какой грустный! – Подруга обратила внимание на одинокого посетителя.

– Надеюсь, мы его веселить не будем, к тому же в нашу сторону направляется твой партнер по грязным танцам.

Набравшись смелости, бравый танцор поинтересовался:

– Не скучаете?

Вопрос был неправильный. Бэтээр не замедлила указать ошибки:

– Некрасиво бросать девушку, с которой пришел, и идти знакомиться к другим. Банально начинать разговор с глупой фразы: «Не скучаете?», прекрасно зная, что это не так. Надо рассчитывать свои силы, прежде чем знакомиться с такими девушками, как мы. И последнее: склонностью к педофилии мы не страдаем.

Забавно было наблюдать, как смутился этот мальчишка, но Машка была права. Мальчик сказал, что приехал сюда с родителями, и ему было очень приятно танцевать с Машей, и, если мы не против, они с другом хотели бы иногда приглашать нас потанцевать. Машка смилостивилась и тут же дала согласие на медленный танец.

А я смотрела на парня-травести с непримечательной внешностью и грустными глазами. С трудом верилось, что час тому назад он блистал на сцене: слегка ссутулившись, он сидел на диване и задумчиво помешивал кофе. Взгляд парня был устремлен на Машку и ее партнера.

Официантка принесла нам по коктейлю, но мы ничего не заказывали, о чем незамедлительно сообщили. Подошел бармен и сказал, что коктейли от него лично, – он не мог не угостить таких ярких девушек. Машка расплылась в улыбке, и очередной ослик исчез в ее сумке.

Утро среды началось для нас в два часа дня. Я проснулась от странной внутренней тишины – в голове не было ни одной мысли. Блаженно валяясь в постели, я пыталась припомнить подробности вчерашней вечеринки. Сколько же мы выпили? Когда вернулись в номер? И зачем Машка повесила на дверную ручку номера 1516 кружевные трусики с запиской: «Заходи еще, как только сможешь увильнуть от своей грымзы!»? Вошла Машка. Шаткой походкой дошла до своей сумочки, вытряхнула из нее кучку разноцветных осликов и, пересчитав, сказала:

– Какие удобные ослики! Утром всегда знаешь, сколько выпил. Семь. Семь «Лонг Айлендов» на нос! Белка, мы страшные звери!

– Не знаю, как ты, но я сейчас зверь беспомощный, – простонала я. Моя голова мстила мне за неуемное веселье.

– Нам нужны суп и море! Пошли!

Я не возражала – просто не могла.

Я покорно пошла за Машкой на пляж, съела заказанный подругой суп и уютно устроилась под зонтиком. Внезапно на пляже началось оживление. Его причиной стала симпатичная рыжеволосая девушка. Люди просили у нее автографы и фотографировались с ней на память. Напрягшись, я вспомнила, что это исполнительница главной роли в модном мюзикле. Я закрыла глаза. Только я окончательно расслабилась, как мою спину окатило прохладной морской водой. Кроме Машинской, сделать это было некому.

– Машка! Совесть имей! Мне плохо!

– А мне – замечательно! Пошли кататься на водных мотоциклах! Ой! Ты видела? – Машка смотрела в сторону девицы.

– Да.

– Бедненькая. Поклонники ей и отдохнуть не дают.

– Маш, меня лучше пожалей!

– Я и жалею! Пошли кататься! Я очередь заняла.

Около часа мы рассекали на водных мотоциклах: играли в догонялки, подпрыгивали на волнах, исследовали пляжи справа и слева от нашего. Свежий ветер и адреналин прогнали головную боль. На берег я вернулась посвежевшей.

В семь часов было решено вернуться в гостиницу. Мы уже вышли с территории пляжа, как Машка неожиданно схватилась за поясницу и застонала:

– Ой, блин, больно…

– Может, почки? Или продуло поясницу?

– Белка, хватит кудахтать. Нам наверх надо.

Да, идти было недалеко, но подъем был очень крутым. Машка скорчила жалобную гримасу. Ждать тридцать минут автобуса, развозящего отдыхающих, Машка категорически отказывалась. Денег у нас с собой не было – все счета мы отправляли на номер.

Тут я увидела симпатичного парня, который садился в смешной открытый джип. Я набралась наглости и попросила подвезти нас до отеля. Парень явно сомневался, но в просьбе не отказал. По дороге Машка безостановочно болтала. Мне же было неудобно за неуемную разговорчивость подруги. За пять минут поездки она успела сообщить о нас все необходимые сведения, выяснить имя молодого человека и пригласить его к нам в номер. И вечером он действительно пришел, потому что был явно заинтригован. Забыв о боли, Машка о чем-то с ним долго шепталась в гостиной.

А я, измотанная похмельем, быстро уснула. Машинская разбудила меня часа в три ночи:

– Это так романтично, так романтично! Мы с ним целовались, а когда он со мной прощался, то сказал, что мы больше не увидимся… – лепетала она и смотрела на меня сияющими глазами.

Я была не в восторге от того, что меня разбудили.

– Ты циничная! – объявила Машка, удаляясь в свою спальню.

– Нет, я – сонная, – сказала я и вернулась к своим снам…

Последний вечер отдыха. Завтра в Москву. Мы уезжали летом, а вернемся уже осенью. Но в теплом влажном воздухе нет и намека на осень. Машка читает, я смотрю в черное звездное небо, лежа на воде. Вокруг бассейна ни души. Переворачиваюсь и ныряю в подсвеченную голубую воду, выпускаю воздух из легких, и мое тело плавно опускается на дно бассейна. Считаю до десяти, отталкиваюсь от дна и выныриваю. Вместе с воздухом легкие наполняет счастье – счастье жизни. Я оглядываюсь на шезлонг, где сидела Машка, но ее там нет.

– А говорил, что никогда не увидимся. – Вернувшаяся под утро Машка излучала глубокое довольство.

Утром, когда мы уезжали, я увидела в припаркованной у входа машине Машкиного ночного похитителя. Тайком наблюдает, как Машка уезжает в чужую для него Москву? Я посмотрела на свою романтично-задумчивую подругу. А действительно ли у нее тогда болела поясница?