Текст книги "Измена. Без права на помилование"

Глава пятая. К барьеру, шулер!

Первым пришел в себя Фогель.

– Похвально, господин атташе! Очевидно, тот, с кем вы вели телефонные переговоры, сумел настроить вас на боевой лад. Браво! Знаете, как порой не хватает в нашей компании свежих идей, какого-то необычного поворота в игре, непривычных ставок, наконец. Думаю, с вашим приходом все изменится в наших турнирах… Итак, вперед, к барьеру! – воскликнул Фогель и с присущей ему ловкостью открыл карту, которую сдал ему банковавший на этот раз Гольдман.

Консул выиграл, и доктор достал из бумажника несколько хрустящих банкнот.

Каменский, разогреваемый внутренней злобой на русского, сразу поставил на кон пятьдесят долларов и, удвоив банк, выиграл. Гольдман вновь бросил на стол доллары. Каменский хотел было выйти из игры, но консул, не считая денег, бросил:

– Ва-банк! – и проиграл.

Одним движением он выхватил из кармана сумму проигрыша, швырнул деньги на стол и объявил:

– Еще раз ва-банк!

Гржинек вышел из игры, Гольдман снова взял банк на себя и сразу бросил карту Полещуку. Разведчик выиграл, затем проиграл, потом снова выиграл, проиграл…

Так продолжалось около двух часов, в течение которых Полещук ни разу не держал банк. Делал он это с умыслом: надо было распалить игроков.

Разведчик собирался довести партнеров до нужной кондиции, а затем, завладев банком, пустить в ход известные ему шулерские приемы.

«Сегодня вы все уйдете отсюда в одних трусах, потому что на меньшее я не согласен!» – мысленно приговорил всех сидящих за столом Полещук.

Когда банк перешел к консулу, все почувствовали, что наконец начинается серьезная игра. Он проиграл, однако, вопреки традиции, тут же заложил новый банк. Опять проиграл и опять стал держать следующий – третий по счету банк. Никто не возражал, потому что все были в выигрыше и Полещук больше всех.

Свой первоначальный капитал, триста долларов, одолженные у Сэнди, он спрятал глубже в карман, решив ни в коем случае ими не рисковать. Затем он сам заложил банк, вскоре удвоил его, снял, и в дальнейшем счастье уже не изменяло ему и при других, часто сменявших друг друга банкометах.

Сумма в тысячу долларов, которую он должен был вернуть в кассу резидентуры, уже была превышена на пару сотен долларов, когда консул предложил прервать игру и промочить горло чем-нибудь крепче «кока-колы».

– Угощает тот, кто больше всех выиграл! – скомандовал Фогель.

Полещук, полагая, что это традиция клуба, с готовностью нажал кнопку вызова официанта. Восточные демократы и Гольдман от виски отказались, предпочтя ему местное сухое вино.

Полещук, находясь в превосходном расположении духа, распорядился принести каждому по бутылке вина – знай наших, оборванцы с восточной окраины Европы! – себе же заказал бутылку любимого напитка – виски.

– Судя по объему вашего заказа, – вкрадчиво произнес консул, – вы намерены играть до утра, не так ли, господин атташе?

– А почему бы и нет! – воскликнул Полещук.

– Видите ли, господин атташе, независимо от того, как складывается игра, мы играем только до часу ночи и ни минутой дольше… Такова традиция!

Полещук бросил взгляд на часы – без четверти двенадцать.

– Ну, тогда к барьеру, господа, не будем терять времени!

Фогель оценивающе посмотрел на Полещука. Лицо разведчика пылало азартом, глаза сверкали, ноздри подрагивали, как у охотничьей собаки, учуявшей добычу.

«Ну что ж, – принял решение консул, – придется взять на себя еще и роль официанта. Ваш стакан, Леон, или как там вас зовут, ни секунды не будет пуст… Да и вообще, пора вводить в действие наше с доктором секретное оружие!»

Остальные присутствующие также обратили внимание, как громко, даже развязно, прозвучало приглашение русского к игре. Да и вообще, в начале знакомства этот Леон вел себя более сдержанно. Неужели на него так подействовал выигрыш? Нет, скорее всего, ему в голову ударил алкоголь!

Игроки вновь расселись по своим местам, бледный свет мирно струился из-под зеленого абажура, ничто не предвещало бури, а между тем она по воле консула уже нависла над карточным столом.

* * *

Полещук после выпитых двух стаканов виски основательно захмелел и пошел напролом. При первой же раздаче поставил бо́льшую купюру, чем собирался, но выиграл. Эта счастливая ошибка внушила ему уверенность, что судьба ведет его за руку, и он удвоил ставку. И проиграл. Проиграл и в следующий раз, потом еще и еще…

Настал момент, когда выигранной ранее тысяче долларов стала угрожать серьезная опасность.

Наконец, когда банк перешел к Полещуку, он, применив все свои шулерские навыки, сумел восстановить статус-кво, более того, довел свой выигрыш до четырех тысяч долларов! Сразу вслед за этим он хотел заказать себе еще одну бутылку виски, но в последний момент передумал…

Каменский и Гржинек вышли из игры, но с неослабевающим азартом следили за схваткой доктора, консула и русского атташе.

– Господа, уже без четверти час, – сказал Каменский.

– Это последний банк, – робко предложил доктор, который понял, что не успеет съездить домой за деньгами в случае проигрыша.

– Нет, заложим еще – каждый по одному! – заплетающимся языком предложил Полещук.

Консул в знак согласия кивнул головой и тут же объявил такой банк, какого в этой компании еще не метали, – две тысячи долларов! Каменский и Гржинек, разом охнув, демонстративно отодвинулись от стола.

– Я пас, – едва выдавил из себя доктор.

– Ва-банк! – заорал Полещук и тут же испугался своих слов и даже своего голоса. Консул открыл девятку, и бумажник разведчика полегчал на тысячу долларов.

– Опять ва-банк! – гаркнул разведчик.

Снова проигрыш. Опрокинув в себя стакан виски, Полещук закурил сигарету, откашлялся и едва выдавил из себя:

– Еще раз ва-банк…

Консул молча открыл свою карту. Девятка? Никто не назвал ее, и все-таки присутствующие поняли, что карта была именно этого номинала.

Полещук почувствовал легкое головокружение, выхватил из кармана платок, вытер взмокший лоб и обвел партнеров взглядом. Гольдман не сводил с него гипнотизирующего взгляда.

«Странно, – мелькнула мысль в затуманенном мозгу разведчика, – что это доктор на меня так уставился? Он не сводит с меня глаз с тех пор, как я впервые стал банкометом… Да и вообще, как, черт возьми, быстро все произошло! Минутой назад я был обладателем четырех тысяч долларов, и вдруг! Ну, ничего, тысяча еще есть, значит, есть надежда…»

Полещук вынул из бумажника пять купюр.

– Пятьсот? – бесстрастно спросил консул. Разведчик кивнул и открыл брошенную ему карту. Восьмерка. Консул прикупил. Девятка.

Половина остававшейся у Полещука суммы была проиграна. Он покачал головой, словно не хотел с этим соглашаться. И поставил последние 500 долларов.

Через секунду ушли и они.

«Черт подери, ну до чего же не везет! – мысленно выругался разведчик. – За десять минут проиграть четыре тысячи долларов, мыслимое ли дело?! Да расскажи я об этом кому-нибудь из сослуживцев, они назовут меня дешевым болтуном… Да и, действительно, не сказка ли все происходящее?! Нет, скорее театр абсурда с участием двух актеров в главной роли!»

– Господин атташе? – раздался голос консула.

Полещуку показалось, что он прозвучал в соседней комнате – в висках молотом стучала кровь, а уши – будто заложены ватой. К тому же еще больше стала кружиться голова.

«Неужели на меня так подействовало спиртное? – не переставал удивляться своему поведению разведчик. – Но я ведь и бутылки еще не осилил! Нет, явно что-то не так: говорю не то, что хочу, делаю не то, что собирался… Прямо наваждение какое-то!»

В знак протеста – «наши просто так не сдаются!» – Полещук помахал рукой перед носом Фогеля и вынул оставшиеся триста долларов. Поставил Выиграл. Снова поставил и опять выиграл.

Фортуна подмигивала ему одним глазом – решайся! Громко рассмеявшись, Полещук взял стакан виски, за секунду до этого услужливо наполненный консулом, и не спеша выпил. С трудом удерживая свое тело в вертикальном положении, обратился к доктору, который по-прежнему не сводил с него глаз:

– Не будете ли так любезны, господин Голь… Голь… господин доктор, одолжить мне тысячу долларов… Вы же видели: сегодня мой день, я выигрываю!

– Мне бесконечно жаль, господин атташе, но я проиграл все…

Вслед за этим консул, не пересчитывая, небрежно подкинул Полещуку несколько купюр.

– Прошу вас, господин атташе! Здесь ровно тысяча. Возьмете карту?

– Почему бы и нет! – рассмеялся Полещук.

– Сколько ставите, господин атташе?

– Все!

Разведчик взял карту, Фогель со своей преувеличенной медлительностью – тоже.

Семерка. Нет, он не собирается прикупать. Впрочем, консул, даже не спросив его, открыл свою. Восьмерка. Проклятье!

Фогель безмолвно подвинул разведчику стопку банкнот.

– Здесь две тысячи… Прошу вас, господин атташе, возьмите…

«В благородство играешь, сука, ну-ну… Сейчас посмотрим, чья возьмет!» – подумал Полещук и тут же объявил:

– Две тысячи, господин консул!

– Две тысячи?

– Конечно, господин консул.

Полещук ничего не прикупил, у него была семерка. А консул вынужден был прикупить.

На этот раз немец изменил своей привычке – поспешил. И было из-за чего! К своей двойке он прикупил семерку пик. Итак, у него ровно девять очков. Впрочем, достаточно было и восьми, чтобы две тысячи вернулись к нему.

После этого их обладателем сразу же стал разведчик. Потом он выиграл еще. Сколько у него? Три или четыре тысячи?

Не стоит считать – это приносит несчастье!

И так как Полещук уже не знал, сколько он должен, он снова поставил две тысячи.

Пришла четверка пик. Мало! К ней надо прикупить. Получил шестерку пик. Перебор на одно очко. Проклятье! Открыли карты. Оказалось, что консул преспокойненько выжидал, имея на руках всего лишь тройку. Сволочь! Уж не шулерничает ли этот старый змей, консул?!

Две тысячи еще несколько раз пересекли стол, как вдруг за окном пробили часы на королевском дворце.

– Последний раз! – вскричал Полещук и придвинул ворох купюр к центру стола.

– Сколько?

– Все!

Восьмерка – до выигрыша рукой подать! Но почему молчит консул, не отрывая взгляда от своей карты?!

Наконец Фогель с непроницаемым лицом, ставшим бледнее обычного, показал присутствующим – нет, не русскому атташе, с которым вел дуэль уже более часа, а остальным игрокам, затаившимся, как мыши перед рассветом, – свою карту. Девятка…

– Итак, господин атташе, уговор дороже денег… Сейчас две минуты второго, а мне вы должны… – Консул выдержал секундную паузу, рассматривая разбросанные по столу купюры. – Мне вы должны шесть тысяч… Долларов! Полагаю, мы можем обойтись без расписки?

– Конечно, – вскричал Каменский, – мы все здесь свидетели!

* * *

Усадив едва державшегося на ногах Полещука на заднее сиденье такси и расплатившись с водителем, консул и доктор вернулись к ломберному столу.

Гржинек сладко похрапывал, забравшись с ногами в кресло.

Каменский, упершись подбородком в сложенные на столе руки, не сводил остекленевшего взгляда с разбросанных по столу банкнот. Он устало повернул голову в сторону вошедших. Но вдруг оживился, вскочил на ноги и ринулся навстречу Фогелю.

– Господин консул, я требую объяснений! Зачем вы раскрутили русского на такую огромную сумму?! Вы же таким образом подписали всем нам приговор!

Фогель, даже не удостоив скандалиста взгляда, обеими руками сгреб деньги в кучу и стал сосредоточенно сортировать банкноты согласно их номиналу.

– Нет-нет, господин консул, я никогда не думал…

– Наконец-то вы признались, пан Каменский, что «никогда не думали»! – торжествующе воскликнул консул. – Я давно подозревал вас в бездумном отношении ко всему, что находится за пределами ваших операций с янтарем, но воспитание не позволяло мне сделать вам замечание… Слава богу, теперь вы сами признались в отсутствии мыслительных способностей! Да знаете ли вы, что благодаря вашим потугам за карточным столом я едва не стал банкротом?!

Консул взглянул на ставшего пунцовым Каменского и, догадавшись, что тот близок к коллапсу, уже примирительно произнес:

– Ладно, прочь склоки, давайте объяснимся… Если вы заметили, в начале игры я старался придерживаться нашей тактики. Той, которую предложил пан Гржинек – дать русскому немного выиграть у нас… Но то был первый импульс… А как говаривал незабвенный мсье Талейран: «Бойтесь первого импульса, ибо он, как правило, благороден!» Вот тогда-то, вспомнив наставление искуснейшего из дипломатов, я решил не играть в благородство, а сделать наоборот…

– То есть?

– То есть выставить русского из денег. Поверьте, эта мера будет иметь значительно большее воздействие на него, чем если бы мы дали ему выиграть какие-то крохи… Теперь он до конца своего пребывания в Катманду прикован к нашей колеснице… Он не в состоянии одним махом погасить свой долг в шесть тысяч долларов, не так ли?

– Безусловно, герр консул! – с готовностью солдата срочной службы ответил поляк.

– А раз так, то ему ничего не остается, как молчать и потихоньку отыгрываться… Я надеюсь, вы, пан Каменский, не будете настаивать на единовременном погашении русским его долга… Мы же не в XIX веке живем, или я не прав?

– Конечно-конечно, герр Фогель… Да и какие претензии могут быть у меня к русскому? Он же должен вам, а не мне!

– Вот для того, чтобы он остался должен только мне, я и взял всю игру на себя… Впрочем, была еще одна причина, заставившая меня действовать по собственному уразумению…

– Интересно, какая?

– Русский дипломат – шулер… Вы заметили, как резво он выиграл у меня более трех тысяч? А все оттого, что он распоряжался колодой. Он – мастер передергивать карты! Да разве только это… Но уж когда банковать стал я, извините, пришлось преподать наглецу урок хорошего тона, нет – пилотажа! Чтобы он не подумал, что набрел на простачков, кто впервые держат в руках инструменты…

– Простите за откровенность, герр Фогель, но как вы можете определить, кто шулер, а кто – нет, если сами не владеете шулерскими приемами?!

– Я о них забываю, играя с вами… А когда встречаю за столом настоящего шулера, сразу же их вспоминаю…

– Вот так сюрприз! Сюрприз и предостережение всем нам… Оказывается, вы, герр Фогель, тоже можете быть искренним… Иногда!

– Кстати, о сюрпризах, – вмешался в перебранку Гольдман. – У меня тоже есть один… Знаете, куда отправился ночевать русский атташе? Таксисту он назвал адрес Сэнди Греймс!

– Да, действительно, сегодня у нас вечер сюрпризов, – процедил сквозь зубы консул и, кивнув в сторону захрапевшего Гржинека, добавил:

– Похоже, он – единственный в нашей компании, кому наплевать на все наши… сюрпризы!

Глава шестая. Арийский тандем

На следующее утро Полещук проснулся раньше обычного от страшной головной боли. Самое примечательное – в том, что он не испытывал чувства похмелья, как это бывало после основательного «перебора».

«Да и что я такого, черт побери, вчера выпил? Пустяки, даже бутылку виски не уговорил! Раньше со мной ничего подобного не происходило. Нет, здесь что-то не так… Уж не подсыпали ли мне партнеры чего-то в виски?..»

Осторожно, чтобы не разбудить Сэнди, разведчик выпростал ноги из-под одеяла и нагишом отправился на кухню. Выпил сразу две таблетки аспирина и пару чашек крепчайшего чая – полегчало.

Часы показывали начало седьмого.

«Слава богу, что сегодня выходной день и не нужно ехать в резидентуру… Впрочем, с „Чангом“ все равно надо будет встретиться, но это – ближе к вечеру. – Полещук вспомнил о своем ночном намерении выяснить характер взаимоотношений консула с доктором. – Сейчас, пока Сэнди спит, прослушаю-ка я еще раз вчерашние откровения австрийца, да и, вообще, весь разговор моих компаньонов, черт бы их всех побрал, особенно консула. Может, найдется какая-то деталь, зацепка, на которую я вчера не обратил внимания…»

Полещук принес на кухню пиджак и портфель. Вытаскивая из карманов аппаратуру, вдруг наткнулся на клочок бумаги, на котором было начертано:

«Дорогой друг, я не тороплю Вас с возвратом $ 6000. Искренне Ваш Курт». Подпись и число.

«Значит, консул был настолько уверен, что я ничего не вспомню из ночных событий, что решил оставить мне автограф. А вот это уже промашка, партайгеноссе Фогель, да еще какая! И не потому, что вы засомневались в моей памяти, нет. Ошибка ваша в том, что я теперь не только имею образец вашего почерка, но и текст, который, в зависимости от складывающихся обстоятельств, можно будет очень выгодно использовать. Все будет зависеть от того, кому я подам этот материал и как я его буду интерпретировать… Что ж, пеняйте на себя, Курт. Испугавшись, что можете не получить выигрыш, вы из-за своей жадности загнали себя в капкан!»

Интригабельный ум Полещука, словно ЭВМ, немедленно выдал несколько вариантов, как он в будущем сможет использовать оказавшееся в его руках послание.

Во всех спецслужбах, будь то разведка или контрразведка, существует свое разделение труда, зависящее от личных качеств сотрудников.

Есть блестящие вербовщики, которые не в состоянии связно изложить свои мысли на бумаге, и, наоборот, есть виртуозы пера, способные грошовое мероприятие преподнести битвой при Ватерлоо.

Есть блестящие руководители крупных коллективов, которые могут оказаться совершенно беспомощными на боевом поле, и, наоборот, есть простые оперы, чей изобретательный и безжалостный ум в состоянии родить такую интригу, от которой целый департамент противника будет стоять на ушах.

К последнему разряду оперработников как раз и принадлежал Полещук.

«Ну, к примеру, партайгеноссе Фогель, я через своего агента доведу до сведения гэдээровского посла, то есть вашего непосредственного начальника, что вы даете деньги в рост местным торговцам или бизнесменам. А в подтверждение обвинений будет приложена копия писульки. У вашего посла возникнет естественный вопрос: откуда у вас, при вашей нищенской зарплате, могут быть лишние деньги? Значит, вы имеете дополнительный приработок! А законен ли он, если вам по роду вашей деятельности категорически запрещено подрабатывать на стороне? Да разве только это… Вопросы, вопросы и вопросы, которые вам будут задавать там, где на них ох как трудно найти убедительные ответы…

Да, поторопились вы, товарищ Курт, и сами же себя загнали в ловушку! И, собственно, из-за чего? Из-за жадности! Ну что ж, жадность, она и более выдающихся людей, не чета вам, губила… Вы решили напомнить мне, что я должен вам 6 тысяч долларов, не так ли, товарищ Курт? Так вот теперь за эту же сумму вы у меня свое послание и выкупите. Сами напросились, уж не взыщите!

В общем, считайте, что письменная контрольная вами провалена! А теперь послушаем ваши устные реминисценции, думаю, что и там найдется масса ошибок…»

Прослушивая магнитофонную запись, Полещук делал пометки в своем блокноте, а иногда переписывал целые фразы – пригодится. Разумеется, особое внимание он уделил рассказу Гольдмана об отношениях Сэнди с итальянцем.

Еще и еще раз он возвращался именно к этому фрагменту, но не потому, что испытывал какое-то наслаждение от сознания своего превосходства над безвольным Бевилаквой и Сэнди, этой женщиной-вамп, которая может загнать в петлю еще не одного молодого мужика. Отнюдь!

Тиран в своих отношениях с женщинами, Полещук в душе посмеивался над рассуждениями Гольдмана, будучи совершенно уверен, что та участь, которая постигла неврастеника-итальянца, ему не грозит.

Интуиция подсказывала ему, что именно в высказываниях доктора присутствует разгадка, ключ к его вчерашнему проигрышу и сегодняшнему тяжелому, но отнюдь не постпохмельному состоянию. Однако всякий раз у него не хватало терпения дослушать рассказ австрийца до конца.

Наконец, отчаявшись найти какую-либо зацепку, Полещук оставил включенным магнитофон и обратился к своим записям в блокноте. В тот же момент его слух поразила фраза, произнесенная доктором по завершении повествования:

«Я лишь предложил ему пройти несколько сеансов гипноза, прописал транквилизаторы».

Полещук выскочил из-за стола и в диком возбуждении начал вышагивать по кухне.

«Вот тебе, Леня, и разгадка, вот тебе и объяснение, почему вчера ты продул партию! Значит, в тот момент, когда банк перешел в руки Фогеля, эта австрийская сволочь начала меня гипнотизировать! То-то он не сводил с меня глаз… А я-то, наивняк, положился на свое умение вовремя передернуть карту, всего-то! Н-да, против лома нет приема… Разве мог я вчера со своими допотопными „мульками“ тягаться с дипломированным гипнотизером?!

В свое время мне приходилось сражаться с мастаками, которые заранее метят карты или специальные очки надевают, чтобы издали видеть карту противника, но чтоб гипнотизировать партнера… Нет, увольте, такого среди картежников я еще не встречал и не слышал!

Наши преферансисты говорят: „Знал бы прикуп – жил бы в Сочи“. Наивные! Что такое знание прикупа в сравнении с манипуляциями гипнотизера за карточным столом. Вот кто может безбедно жить – гипнотизер, и не только в Сочи! В этом я сам вчера убедился…

Н-да, здорово сработал дуэт Фогель – Гольдман! Один мне виски в бокал без устали подливал, а второй тем временем направлял на меня всю силу своей воли, и я становился податлив его внушению… То-то я всякий раз игру невпопад заказывал. Говорил не то, что думал, делал не то, что хотел… И ведь что интересно: бомбардировать меня доктор принялся только после того, как я сорвал крупный куш и раздел консула на целых четыре тысячи долларов! Слаженно работают арийцы, ничего не скажешь… А теперь эта сволочь играет в благородство: „Дорогой друг, я не тороплю Вас с возвратом $ 6000. Искренне Ваш Курт“…

Ну что ж, товарищ Курт, раз вы не спешите получить выигранные у меня обманным способом деньги, так тому и быть. Встретимся после того, как сработает „Чанг“, и придет ответ из Москвы!»

Полещук, забыв, что все еще расхаживает босиком, с такой силой притопнул ногой, что от боли заорал благам матом.

«Все бы, конечно, было нормально, если бы в кассу резидентуры не надо было возвращать тысячу долларов… Ничего не поделаешь – вернуть их надо до возвращения Тимофеева из отпуска!»