Текст книги "Заданный норматив"

Заданный норматив

Ходаков, конечно, заметил настырный взгляд Варвары. Такие знаки внимания от женщины вряд ли пропустит даже самый невнимательный мужчина. Другое дело, что сейчас, в окружении неожиданно обступивших проблем, было совсем не до ублажения собственного самолюбия. И гораздо больше Ходакова беспокоили не амуры-муры-муры, а то, что упомянул начальник медального цеха насчет расходования драгоценных металлов на одной из операций:

– Ангелина, задержитесь, пожалуйста. Мне надо переговорить с вами.

Ангелина в отделе занимала скромную позицию технолога по нормированию материалов.

Понятие нормирования включало в себя очень много самых разнообразных направлений, но тем не менее самым важным из них для предприятия был, безусловно, аспект нормирования и расходования драгоценных металлов.

Заниматься этими расчетами не посадишь кого угодно: требовалось не только хорошее знание технологических особенностей производства, но к тому же предельная внимательность, ответственность и большой здравый смысл при оценке полученных сведений из подразделений.

По всем этим деловым качествам Ангелина оценивалась самым высшим баллом и в свои перспективные тридцать пять лет считалась весьма толковым специалистом.

Трудно даже представить, какие печальные последствия в результате закупок ожидали бы фирму, если предположить, что нормировщик наделает в документации ошибок, например, из-за невнимательности – убытки могли исчисляться сотнями тысяч рублей в год. А если заказ крупный, как тот, о котором сегодня шла речь, – эта цифра легко «накрутится» за пару-тройку месяцев!

Ангелина, подумав, что Анатолий Андреевич будет просить ее задержаться, разволновалась – ей пришлось бы отказаться, потому что вечером надо забирать дочку из детского сада: поздний ребенок, распавшийся брак – и никакой возможности задержаться на работе. Поневоле приходилось бояться любых осложнений и постоянно нервничать из-за этого. В рабочее время – пожалуйста, она была готова тянуть любой воз безостановочно, но после работы – нет, возможности не было.

Понятно, что не ее одну терзают каждодневно такие проблемы и страхи, но вот незадача – сопротивляться-то им приходится всегда одной.

Кроме этого, в нагрузку что ли, Анатолий Андреевич ей тоже нравился: его кипучая энергия казалась Ангелине огромным щитом от разных осложнений судьбы. А для женщин, как известно, защищенность первостепенна по важности. Для многих, по крайней мере.

И все же, к ее удивлению и радости, Ходаков заговорил совсем о другом:

– Я сегодня с утра имел короткую беседу с начальником медального цеха.

Ангелина, услышав это, сразу внутренне расслабилась: похоже, разговор пойдет о текущих делах, а не о том, что ей необходимо задержаться после работы – волноваться нет смысла.

– Так вот, – продолжил Ходаков, – каким-то образом на производстве пришли к выводу, что у них по неизвестной причине увеличились потери драгоценных металлов на операции плавка. Я лично думаю – они зря паникуют. Мы ничего не меняли в технологии – откуда тогда могут взяться такого рода опасения? У меня к тебе просьба: проанализируй повнимательнее их отчеты. Может быть, что-то удастся прояснить?

– Да, я, конечно, посмотрю документы еще раз, но пока отчеты не вызывали каких-либо вопросов. Они постоянно укладываются в заданный норматив потерь при плавлении, – ответила Ангелина, в недоумении пожав плечами.

С одной стороны, у нее не было причин для беспокойства, и она была абсолютно уверена, что проверяя отчетную документацию производства, ничего не просмотрела.

С другой стороны, нормативных документов так много, что совсем не трудно что-то и упустить из вида, и, соответственно, всегда есть из-за чего переживать и сомневаться.

Ангелина же, в силу своих женских обстоятельств, переживала из-за любых, даже незначительных недоразумений, дорожа местом и дорожа хорошим расположением к себе начальника.

В их отношениях, старая история, был маленький секрет, о котором знали только они, и этот секрет уже много лет не давал ей покоя, периодически напоминая о себе неожиданно возникающими приступами смущения.

В свое время, когда Ангелина только устроилась на работу в отдел, Ходаков очень много помогал ей, вникал в разработанные ею документы, вносил в них правки, которых на первых порах было достаточно много. Словом, профессионально и по-доброму отнесся к ней.

Ангелина восприняла это отношение по-своему, и, скажем так, с несколько лирическим уклоном: ей показалось, что Ходаков, ждет от нее некоторой компенсации своих усилий, хотя он ни разу, ни словом, ни видом, этого не показал.

Мысль о ее «женском долге» перед добрым начальником, заскочив однажды в голову молодой сотрудницы, до такой степени овладела ей, что однажды она решилась на ответные действия.

На следующий день, Ангелина, собираясь на работу, надела свое самое красивое платье и, незаметно для коллег тщательно подведя ресницы, попросила у главного технолога разрешения принять ее по личному вопросу.

Ходаков, ничего не подозревая, разумеется, согласился: мало ли у женщин возникает проблем?

Ангелина, начав издалека, поблагодарила за хорошее отношение к ней, сказала, что очень ценит свою работу, что только теперь она почувствовала хоть какое-то постоянство и возможность заниматься ребенком, планируя, пусть и ближайшее, будущее, а в самом-самом конце, смутившись внутренне, вдруг пристально посмотрела на Ходакова и спросила:

– Анатолий Андреевич, а я вам… ничего не должна?

Ходаков растерялся.

Он, хотя все сразу, а самое главное, правильно, понял, был совершенно не готов к такому повороту разговора с молодой и красивой девушкой, находящейся к тому же в его подчинении. Поэтому, лишь на секунду задержавшись с ответом, сказал:

– Ангелина, вы мне определенно ничего не должны. Вам не о чем беспокоиться: я должен был вас обучить – я это сделал. И только.

Ангелина, смутившись сильнее прежнего, поблагодарила Анатолия Андреевича еще раз, после чего поспешила поскорее выйти из кабинета.

Впоследствии ни он, ни тем более она никогда не возвращались к этому разговору: как будто ничего и не было. Вида не подавали – да, но помнить – помнили. Оба…

Только Ангелина закрыла за собой дверь, а Ходаков собрался поработать с документами, в кабинет вошла Варвара, чтобы полить цветы.

Анатолий Андреевич прекрасно понимал, что даже если бы цветы были политы с утра, то Варвара все равно бы пришла и стала их поливать.

Ходаков молча ждал, когда она проверит его состояние и выйдет: успокоенной или разъяренной – смотря по обстоятельствам.

Пока шла «проверка», он невольно стал размышлять о каких-то странных отношениях со своей сотрудницей.

Действительно: она входит поливать цветы, когда ей заблагорассудится, а он, по совершенно необъяснимой причине, никак на это не реагирует и таким образом позволяет или даже поощряет ее это делать.

Постепенно, увлекшись своими рассуждениями, Анатолий Андреевич невольно стал следить за ее неторопливыми движениями, тем более что Варвара повернулась к нему спиной.

В один из моментов она нагнулась к очередному цветку, а ее юбка плотно обтянула тело.

Ходаков рассеянным взглядом, почти машинально (то есть по-мужски), уставился на то, что проявилось в результате наклона.

И тут Варвара обернулась.

Обернулась и насмешливо посмотрела ему прямо в глаза: она нисколько и не сомневалась, что его взгляд окажется в ловко подстроенной ловушке!

Варвара торжествовала: каков нахал! куда смотрит?! А!

Движимая «возмущенными» чувствами, она демонстративно прекратила поливать цветы и, гордо подняв голову, с видом «действительно» оскорбленного достоинства, покинула кабинет. И не заходила больше весь этот день – видимо, это должно было показать ее отношение к «хамской» (не ожидала!) выходке начальника.

В более глупую и нелепую ситуацию Анатолий Андреевич никогда не попадал и, надо думать, никогда не попадет.

Впрочем, как знать – в конце концов, он же мужик, а это не исправляется временем…

Разговор наедине

После того, как Варвара покинула кабинет, Анатолий Андреевич еще некоторое время смущенно размышлял над глупым положением, в которое сам себя поставил.

Мало-помалу становилось понятным, что без ухищрений самой Варвары тут никак не обошлось: можно не сомневаться, она сделала этот злосчастный наклон с выпячиванием пятой точки умышленно, как бы заманивая его взгляд в западню.

Сделав этот нехитрый вывод, Ходаков, улыбнувшись в свой адрес, переключился на производственные вопросы и еще раз проверил расчеты о времени поступления разработанной документации на сервер компании. Получалось, даже с учетом сверхурочной работы полный комплект может появиться только через два дня. Как долго!

И это только начало «гонки с препятствиями», потому что когда все «бумаги» дойдут до подразделений, начнутся вопросы, уточнения и предложения по вариантам замены того или иного параметра, не говоря уже о возможных неточностях и банальных ошибках. А такое тоже могло случиться, если учитывать объем заказа и требуемую скорость его обработки и запуска.

А что говорить о ждущей впереди запаре в начале непосредственного производства: как раз в этот период нервы всегда находились на самом пределе из-за той меры ответственности, которая лежала на техническом отделе, а случившаяся ошибка вполне реально могла закончиться серьезными последствиями, в том числе персональными.

Взгляд Ходакова уткнулся в цветы на окне: он подумал, что его жена тоже очень любит цветы. А он, кстати, с самого утра еще не удосужился позвонить ей. Она, конечно, переживает из-за этого, но никогда лишний раз не потревожит его, потому что боится как-нибудь помешать: уж кому-кому, а ей-то хорошо известно, в каком взвинченном состоянии приходил иногда муж с работы.

Собравшись позвонить жене, Ходаков вдруг спохватился, вспомнив, что обещал связаться с начальником службы безопасности. Ему не очень хотелось добавлять себе проблем в данный момент, но будучи человеком обязательным, он все же понимал, что просьба эта не могла возникнуть из-за пустяка.

Немного помедлив, Ходаков набрал необходимый номер.

– Николай Владимирович? Извините: только сейчас удалось с вами связаться.

– Хорошо, что ты все же нашел время для разговора.

– А что случилось?

– Вот именно – случилось, Анатолий Андреевич. И случилось по твою и по мою души. Ты вот что – подойди ко мне, а то по телефону неудобно об этом предмете говорить, мало ли кто к тебе войдет, или кто через дверь услышит. Я же хорошо знаю, какая там у тебя сутолока бывает с посетителями.

– Ну, раз такое дело – сейчас прибегу.

Ходаков, озадаченный еще больше, вышел из кабинета и направился к Есикову.

– Так вот, уважаемый Анатолий Андреевич, случилась большая неприятность. Только давай сразу договоримся: то, что ты услышишь дальше, и то, что нам придется обсуждать с тобой – никто, кроме нас двоих, пока знать не должен.

– Не вопрос.

– Верю, потому как знаю, что ты умеешь держать язык за зубами. И знаю это из разных источников. Что же касается нашей проблемы, то я, так сказать, по долгу службы, иногда наведываюсь в разные укромные нумизматические уголки.

– Никогда бы не подумал, что вы интересуетесь нумизматикой! – искренне удивился Ходаков.

– Нет – нумизматикой не интересуюсь. Интересуюсь исключительно нашим товарным ассортиментом как таковым и медалями, в частности. Оказалось – не зря интересуюсь. Ты же понимаешь – имея дело с драгоценными металлами и камнями, профилактика никогда не бывает бесполезной. Она может быть обременительной, но не бесполезной.

– С трудом представляю, как наш начальник службы безопасности разгуливает по рынку в профилактических целях!

– Это, дорогой мой, кто на что учился, тот тому и обучился. У каждой профессии свои тонкости и свои приемы. Кому, как не тебе, это знать? К тому же я там не с табличкой, на которой должность моя указана, хожу, а, скажем так, инкогнито. И там меня никто в моем профессиональном амплуа, естественно, не знает.

– Я пока не понимаю – к чему вы клоните? Что такого удивительного удалось там обнаружить?

– Удивительного – ничего, а вот неприятное для нас, увы, нашлось. Видишь ли, Анатолий Андреевич, на этом самом рынке я обнаружил одну из наших золотых медалей.