Текст книги "Новые кроманьонцы"

Я всегда боялся высоты. В жизни это не доставляло особых хлопот. А вот смерть стала длинным яростным кошмаром: привязанный к доске, я не мог и пошевелиться, и только дергался всем телом, когда летел вниз сквозь дым! Единственное, что я мог – это кричать, но ужас был так силен, что любой звук мне казался слишком слабым, и я летел, открыв рот в немом вопле.

Не было жизни в обратной перемотке, не было доброго лица матери и мудрой улыбки отца – только ужас и ощущение полной беспомощности!

Летел я очень долго, иногда дым сгущался так, что я не мог дышать и ужас падения сменялся удушьем… А потом грохот и треск, и… все стихло. Это бесконечное падение закончилось совсем недраматично: я лежал на доске и, кажется… живой! По ощущениям я летел с километровой высоты и должен разбиться в блин!.. Однако я не только выжил, на мне ни царапины! Наверное, стоило удивиться и поискать объяснение этому чуду. Но плевать я хотел на все объяснения: я жив и чуть не плакал от счастья, что все позади!

Я посмотрел вверх, чтобы увидеть люк, но вокруг слишком густая черная мгла, воздух сильно пропитан испарениями, как перед грозой. Где я? Куда меня скинули эти идиоты? Они не собирались меня убивать или у них просто не получилось? Впрочем, какая разница, ведь я цел. И это главное!

Не знаю, сколько я так пролежал: после пережитого ужаса это было невообразимо приятно. Не шевелиться и не думать, просто лежать…

Но пошевелиться мне все—таки пришлось: доска, на которой я лежал, становилось все горячее и горячее.

Я огляделся: вокруг непроглядная темень, единственное, что я мог отчетливо видеть – это лава, которая текла в отдалении красной рекой откуда-то сверху. Но ее тусклого света было абсолютно недостаточно, чтобы хоть что-то разглядеть. Моя одежда из—за влажности промокла насквозь, пот ручьями бежал по лицу. И что-то шумело поблизости, но что именно я пока не понимал.

Первым делом мне удалось освободил руки: я изрядно дергался во время полета, и веревка ослабла. А развязать остальные узлы оказалось совсем нетрудно. Я поднялся и размял затекшие суставы. Что-то не так с этим бесконечным полетом: привязанный к доске, я мог не получить никаких повреждений только если бы меня сбросили со стола! Я довольно хмыкнул – пока все не так уж плохо: я цел и далеко от этого дурачья с постными мордами и их воскресными шоу самобичевания.

Видеть я ничего не мог, пошел наугад. И очень быстро понял откуда исходит шум: мимо текла река. Причем вода оказалась очень горячей, мне пришлось буквально выпрыгнуть назад: если бы не обувь, обварил бы ноги! От нее и эта влажность, от которой я мокрый насквозь! Короче, неприятное место, нужно отсюда уходить. Единственный положительный момент: появился обратный отсчет, и цифры мелькали на нем с поразительной быстротой. Впрочем, счет все равно шел на миллионы, так что до освобождения пока еще далеко!

Пошел вдоль реки, ведь куда-то она меня выведет! Но достаточно быстро я споткнулся о доску, очень похожую на ту, что оставил сзади. Ага, так они сюда регулярно кого—нибудь сбрасывают! Но, поскольку здесь никого уже нет, значит я на правильном пути. Похожая доска встретилась мне еще раз, потом еще… У меня появилось неприятное предчувствие. Я нашел камень и в этот раз доску положил на него. И на всякий случай стал считать шаги. Через четыреста пятьдесят четыре шага у меня развеялись все сомнения: я натыкался на свою же доску! Я оказался на крохотном острове, окруженном горячей водой. Эти твари знали, что делают и их целью все—таки была моя смерть: упади я в воду, так уже давно бы сварился. Но и здесь мне спасения ждать неоткуда. Мелькнула мысль стать на доску и плыть по течению. Но такая идея могла прийти в голову только от отчаяния: доску бы постоянно заливало горячей водой, а ноги мне защитить нечем. Через несколько минут у меня бы начался балет с задиранием ног и гарантированное падение с доски.

Но и на острове мне долго не протянуть: земля под ногами такая горячая, что приходилось постоянно переминаться с ноги на ногу. Я лег на свою доску, просто чтобы не стоять.

«Твари! – я чуть не взвыл от бессильной ярости, – подлые жестокие твари! Ну почему вы не дали мне просто уйти? Зачем вам моя смерть, вы же за любовь и доброту! Чертовы лицемеры!»

Потом я увидел… луч света. В плотной влажной атмосфере он казался совершенно материальным, почти живым. Причем, луч не стоял на месте, он двигался из стороны в сторону. Я встал и посмотрел на источник света, там появились четыре темных силуэта, которые быстро бежали в мою сторону. По воде? Или там есть какой-то мост?

Фигуры приближались, и они казались нереально огромными! Я присел и взял в руки камень на всякий случай.

– Что там, Том? – спросил самый большой из них, – еда или опять одежда?

– Еще хуже, – ответил Том, осветив меня, – лишний рот!

Зажглись еще три фонаря и теперь я мог разглядеть этих людей: очень высокие и рослые, в плотных непромокаемых комбинезонах и куртках, у каждого на животе большая сумка на ремне через плечо. На лицах защитные маски с фильтрами. Стекла очков, очевидно, были чем-то обработаны, потому как они совершенно не запотели изнутри. Но больше всего бросалась в глаза их обувь на очень толстой, не менее трех с половиной дюймов, подошве. Она и делала их такими великанами.

Самый большой вышел вперед.

– Не жадничай, Том. Еда у нас пока есть. На сегодня у нас только доска и веревка. Пригодятся!

Потом он обратился ко мне:

– Пэтрик, брось камень. И не вздумай затеять драку еще и здесь!

Я был окончательно сбит с толку: меня здесь знают? Откуда?!

– Кто вы? – спросил я, отбросив камень, – откуда вы меня знаете?

Но здоровяк ничего не ответил. Он снял с себя сумку, которая, в отличие от других, не казалась пустой, и бросил рядом со мной.

– Тим, – обратился он к одному из них, – бери Пэтрика на спину, по-другому ему через реку не перейти. Том, ты первый, освещаешь путь. За тобой Тим с Пэтриком, я за вами, понесу доску и веревку. Саймон, ты пойдешь последним, свети так, чтобы Тим не оступился, сварятся оба! Все, пошли!

Тим присел, и я забрался ему на спину, он тут же побежал за Томом, таким же огромным парнем как он сам. Никакого моста не было: они видели буруны над подводными камнями и прыгали на них.

Реку пересекли быстро, но на противоположном берегу Тим не остановился, а продолжал бежать со мной на спине.

– Все, Тим, бросай, дальше пусть бежит сам! – наконец, скомандовал старший.

Я с радостью спрыгнул, трястись на чужой спине еще то удовольствие!

– Пэтрик, беги быстрее, – крикнул он мне, – или останешься без ног!

Ногам и правда было очень горячо: земля дымилась и исходила паром в тысяче мест одновременно, иногда из земли вдруг с шумом вырывался гейзер, на который никто не обращал внимания.

Но в один момент я споткнулся и упал, ударившись коленом о большой камень. Это колено я повредил, еще когда упал в овраг, оно болело до сих пор. И вот опять! Когда встал, то понял, что ни бежать, ни даже идти я дальше не смогу.

– Том! – негромко скомандовал старший, и он послушно присел, забирая меня на спину.

Бежали мы куда-то вверх и постепенно становилось не так жарко. Наконец, мы забежали в пещеру и остановились, я понял, что мы на месте. Все, кроме старшего, у которого были заняты руки, сняли маски, открыв свои мокрые потные лица.

И нас там встречали! Да—да, нас встречали человек пятнадцать, но встречали так, будто не видели несколько лет, с объятьями, поцелуями и слезами радости!

Старший, не выпуская доску с веревкой из рук, повернулся ко мне и кивнул, приглашая следовать за ним. Я быстро идти не мог, но старший никуда не торопил. По пути он зашел в помещение, где мог поместиться только один человек. Он оставил там доску с веревкой и вытащил кусок алюминиевой трубы. Взяв камень, он согнул одну сторону трубы в виде рукоятки и протянул мне:

– Возьми, без костыля ты долго не протянешь!

Смешно сказать, но тогда я обрадовался этой гнутой трубе как ребенок рождественскому подарку!

Пещера была большая, но ничем не освещалась, и один я бы в ней быстро заблудился. Но мой новый знакомый шел уверенно, освещая дорогу своим фонарем. Наконец, мы зашли в небольшое помещение, вход в которое закрывала плотная ткань. Внутри он вставил фонарь в одно из многочисленных отверстий в стене и жестом пригласил меня сесть на кусок лавового камня. Потом запустил руку в отверстие побольше и достал оттуда две бутылки пива. Не торопясь, открыл и одну протянул мне.

– Берег для особого случая, – сказал он. – Будем считать, что сегодня именно он.

После чего сел на другой камень и снял маску.

– Узнаешь? – спросил он.

– Илия?!! Ты? Здесь?!

Но узнать его было непросто: он постарел лет на сорок! Лицо стало бугристым и неровным, заросло неаккуратной бородой, кожа казалась очень плотной с глубокими как шрамы морщинами. Ото лба до макушки шла обширная лысина, с боков спускались длинные седовато—желтые волосы. Теперь Илия стал более грузен и сейчас его тело уже не казалось особо дорогим. Он с наслаждением пил пиво, блаженно закрыв глаза. Потом улыбнулся и довольно крякнул.

– А что занесло тебя, Пэт, в ЭТУ скорбную обитель?

Черт возьми, даже не передать, как я обрадовался, увидев его здесь! Он жутко раздражал меня при первой встрече, но это было так давно! После тупого сборища идиотов братства, Илия, угощающий меня пивом, казался старым другом!

Я рассказал ему про пожар в лощине, про то, как Кэт спасла меня и что мне полагалось на ней жениться по странным правилам братства. Рассказал про лихорадку и про то, что жить мне пришлось с другой женщиной. И как меня скинули в конце концов сюда. Рассказывал я кратко и без деталей, ожидая, что, если что-то Илии покажется интересным, то он попросит уточнить. Но Илия слушал молча и ни разу меня не перебил. Когда я закончил, он продолжал задумчиво смотреть на меня.

– Илия, а ты почему здесь? – задал я вопрос, который меня интересовал сейчас больше всего. – И где Беркер?

– Беркера больше нет. Я убил его. Как—нибудь расскажу подробности, сейчас скажу только, что не планировал его убивать и очень сожалею, что так вышло. Но наказанием за это мне стало увеличение срока до 15 лет и смена условий содержания: я оказался за дверью и обратно она меня не пускала. Побежал, как и ты. Только никакого оврага у меня на пути не было, бежать пришлось до самых гор. А в горах забежал в пещеру, в темноте споткнулся, долго летел, чудом не свернул себе шею. И оказался здесь. Большинство из наших ребят тебе расскажут такую же историю. Но троих нам скинули сверху, как и тебя. Я тебя познакомлю с ними. И с остальными тоже.

Потом он поднялся:

– А теперь пойдем, покажу тебе как мы живем.

Он взял фонарь и быстро пошел на выход.

Мне очень не хотелось куда-то идти: болело колено, да и день оказался перегружен событиями: еще пару часов назад я был в братстве, потом остров, кипящая река… Я только расслабился от выпитого пива. «Неужели это так срочно?» – подумал я с досадой. Но спорить не стал, взял свой костыль и пошел за ним.

Потом мы заходили в такие же углубления, занавешенные брезентом безо всякой мебели внутри. Он, не стесняясь, светил хозяевам в лицо, но никого это не напрягало, встречали нас везде с радостью. Было видно, что Илию здесь любят.

Все вокруг выглядело уныло и безрадостно: грязные лица, грязные руки, тяжелый запах давно немытых тел. Чувствовалось, что люди здесь стараются выжить любой ценой. И верили они не в милосердного Бога, а в тех, кто рядом. Просто потому, что до них ближе.

В одном помещении лежал старик, который тяжело дышал и не встал, когда мы зашли. Представить, как этот человек выглядел раньше я бы не смог: сейчас от него остался только скелет в старых лохмотьях. Лицо обезображено многочисленными ожогами, глаза воспалены и невыразительны.

– Привет, Майкл, – сказал Илия, – я с хорошими новостями. Пэтрика скинули сегодня, как и тебя в свое время. Он сказал, что твоя жена в порядке, дети растут здоровыми. Тебя там помнят и любят!

Майкл слабо улыбнулся:

– Достаточно было просто сказать, что с ними все в порядке, Илия. А на любовь в братстве рассчитывать не стоит. Да, Пэтрик? – он обратился ко мне, – Или там что-то поменялось?

– Там много говорят про любовь к Богу, Майкл, – осторожно ответил я.

Майкл слабо улыбнулся:

– Да, там только Бога и можно любить. И плохо, если у тебя появляются другие цели в жизни, – он облизнул пересохшие губы и несколько секунд молчал, собираясь с силами. – Зачем это Богу? Когда увижу его, обязательно спрошу.

Он помолчал. Потом тихо спросил:

– Как там мои ребята?

– С ними все хорошо, Майкл, – ответил я. – Они здоровы. И очень похожи на тебя.

Я соврал: узнать сейчас в Ионе или Иосифе какие-то черты Майкла было невозможно.

– Это хорошо, – выдохнул старик. – Я виноват перед ними. Когда-то рассказал Ионе про велосипед, он так загорелся, так просил!.. До сих пор жалею, что не сделал ему хотя бы игрушечный.

Дышал он тяжело и прерывисто. Было видно, что ему этот разговор стоит больших усилий.

– А Иосиф просил на рыбалку сходить вместе. Но я не мог: ведь там постоянно нужно работать. А в воскресенье служба и общение с покаянием. На детей времени не было. Мне так жаль!

Я хотел его успокоить, рассказать, что все у детей хорошо, но он закашлялся и кашель становился все сильнее. Было ощущение, что остановиться он уже не сможет. Но он отдышался, вытер рот ладонью и устало закрыл глаза:

– А сейчас уходите. Спасибо, Пэт, за хорошие новости. Спасибо, Илия, что зашел. Прощайте.

Когда мы вышли, Илия грустно сказал:

– Майкл скоро умрет. Жаль, он был моим другом. И лучшим добытчиком из всех, кого я кого—нибудь встречал.

– А какой у него срок? И как можно отправлять в тюрьму таких стариков, – удивился я.

– Он не старик, Пэтрик. Время заключения здесь летит очень быстро, но условия у нас такие, что долго не выдерживает никто. И мне с моим сроком до освобождения тоже не дожить.

Я помнил каким цветущим и моложавым Илия казался при нашей встрече и понял, что он прав.

Мы вышли наружу, но совсем не там, где вошли в первый раз. Здесь сильно пахло серой, Илия вытащил из нагрудных карманов куртки две очень толстые маски с большими стеклами очков, одну протянул мне. Прямо на земле лежали несколько пар толстых перчаток, Илия взял одну пару и кивнул, чтобы я сделал то же самое.

Перед нами находился небольшой холм, который закрывал видимость. А когда мы забрались на него, вдруг стало нестерпимо жарко, адский зной мощным потоком снизу ударил в лицо, я закрылся руками, маска почти не помогала. Когда я немного привык, то увидел внизу… золотое озеро.

– Это золото, Пэтрик, – глухо через респиратор сказал Илия. – Оно нас и кормит!

Озеро завораживало своей красотой: оно казалось застывшим желтым льдом, только середина лениво бурлила и иногда с шумом стреляла вверх тяжелым фонтаном. Ярко—желтый свет исходил от центра, плавно перетекая с обеих сторон в красный спектр, а края озера совсем уходили во мрак.

Я вопросительно посмотрел на Илию, он отрицательно покачал головой.

– В такой одежде ты туда и спуститься не сможешь, сгоришь сразу! У нас есть пять термостойких костюмов, в них можно продержаться около получаса. Подбежать, собрать золото и обратно. На все двадцать минут, еще десять на непредвиденные обстоятельства. Получается не сразу и не у всех.

Мы повернулись и пошли обратно. Молча добрались до пещеры Илии и завалились спать. Не раздеваясь и прямо на полу, благо он был теплым.

– А зачем вам здесь золото? – спросил я Илию, когда оба проснулись.

– Золото нужно всем и всегда, – наставительно сказал он, пытаясь связать свои волосы в узел на затылке.

– Это не ответ, – раздраженно сказал я. Илия опять сбивался на нравоучительный тон. – Вам мало того, что живете во тьме и впроголодь, так еще и этот экстрим с золотодобычей! Адреналина не хватает?

Илия пошарил в отверстии и вытащил оттуда пачку галет и две бутылки воды. Одну бутылку отдал мне, разорвал пачку, вытащил оттуда несколько штук. Потом сел на камень и противно захрустел галетой.

– Пэт, расскажи мне про старшего в братстве.

– Не уходи от ответа, Илия. Зачем вам золото?

– Я тебе все объясню. Если сам пойму, что здесь и как. Идет?

Я пожал плечами:

– Да я даже имени его не знаю. Поначалу думал он просто доктор. Его все так и называют, по имени никогда.

– Ты мне скажи, а что он делает с золотом?

– В каком смысле, – удивился я. – Я там провел пять недель, за это время никакого золота не видел. И не слышал, чтобы кто-нибудь о нем говорил.

Илия задумался.

– Смотри какая интересная ситуация. У нас своих продуктов нет. У нас вообще ничего здесь своего нет: ни одежды, ни фонарей, ни инструмента. Но у нас есть золото! Тот остров, на который тебя сбросили, он у нас вроде обменного пункта: мы там меняем золото на… что-нибудь. В том смысле, что золото исчезает, а на его месте появляется еда. Или вода. Или инструмент какой или одежда. Как это происходит никто толком не знает: пока на острове хоть кто-то есть, никакого обмена не будет. Поэтому заказать мы не можем, это всегда дело случая. И последнее время посылки для нас все меньше и меньше. Да и не то приходит, что нам нужно. У меня половина народа с ожогами сидит, а нам все время одежду шлют!

С этими словами он раздраженно встал, забрал фонарь и вышел из пещеры.

Меня он не позвал, я остался сидеть в темноте. Но Илия быстро вернулся и протянул мне два плотных комбинезона и еще более плотную куртку. Так одевались здесь все.

– Вот, надень. С твоей одеждой ты тут долго не протянешь. Только не выкидывай ее, пустим на подстилку для больных. У нас здесь каждая мелочь на счету.

– Слушай, Илия, – сказал я. – Могу ошибаться, но эту одежду шьют в братстве.

Он тут же оживился:

– Там такую же носят?

– Нет, там она не нужна. Но женщины постоянно что-то шьют.

Илия помолчал. Потом спросил:

– А золото? Куда вы деваете золото?

– Извини, – сказал я. – Золота я там не видел.

Илия долго молча ходил по пещере теребя бороду. Потом внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Пэтрик, тут вот какое дело. Мы давно пытаемся выбраться отсюда наверх, чтоб хоть как-то упорядочить этот обмен. Скажу честно, пока не получилось ни разу. Но сейчас у нас другого выхода нет, будем пытаться, пока не получится. Ты с нами?

– Не, – сказал я, – пробуй сам, если хочешь. А я там был, и мне не понравилось. Общаться с Доком так себе удовольствие! Да и остальные там придурки каких поискать!

Илия посмотрел на меня и удивленно хмыкнул:

– Ну ты и фрукт! Ты мне еще тогда не понравился.

Я довольно улыбнулся:

– А уж как я потом жалел, что не треснул тебя мордой о стол! Так что не нарывайся, Илия. Покажи—ка мне мою пещеру, а сам иди куда хочешь. Привета там никому наверху передавать не нужно, я еще не соскучился.

Илия помолчал, потом сказал:

– Оставайся здесь, Пэтрик, я ведь все равно ухожу. Там в отверстиях есть еще вода, галеты и тушенка, дня на три тебе хватит. Потом можешь зайти к Майклу, он к тому времени умрет, у него тоже что-нибудь найдешь. Ну все, прощай!

С этими словами Илия взял фонарь, повернулся и вышел.

– Эй, стой! – крикнул я ему вдогонку. – Илия, подожди!

Илия повернул голову в мою сторону:

– Говори, только недолго. Меня ждут.

– Ты куда пошел? – возмутился я. – У меня срок не на неделю, что делать, когда все продукты кончатся?

– Сдохнуть, Пэтрик. Или сходи на озеро и принеси на остров золото сам.

– А добытчики?

– Добытчики идут со мной. Без Майкла нам все равно прежнюю норму не выполнить. Будем договариваться с Доком лично.

Илия отвернулся и пошел дальше.

– Илия, – крикнул я, – подожди, я с тобой!

Но он даже не повернулся.

– Илия, стой, тварь! Я тебе башку проломаю!..

Я схватил свой костыль и побежал за ним. Но мне с моей ногой за ним было не угнаться. В конце концов Илия повернулся и осветил меня фонарем.

– Я могу идти медленнее, Пэтрик. Но ждать я тебя не буду и тащить на себе тоже. Постарайся не заблудиться, если отстанешь.

С этими словами он повернулся и пошел дальше.

Догнать Илию я не мог, колено болело все сильнее. Но я видел впереди свет его фонаря, и изо всех сил старался не отставать. Двигались мы постоянно в гору, становилось прохладно. Я весь промок от пота и мне стало холодно. Скоро на стенах появился мох. А потом Илия остановился и выключил фонарь: где-то очень далеко вверху виднелся дневной свет! До нас он не доходил, но это уже не тот беспросветный мрак как внизу!

Я очень устал и не мог говорить, просто рухнул на холодную землю. Мне очень тяжело далась эта гонка за Илией, но оставаться внизу было бы полным безумием.

Потом я отдышался и поднял голову. Илия сидел на земле. Стена сбоку от нас шла вертикально вверх, впереди была пропасть, а третья стена поднималась достаточно полого, и дневной свет шел именно оттуда. Этот спуск покрывал толстый слой мха.

– Вот это и есть то место, через которое мы сюда попали, – спокойно сказал Илия.

– Слушай, но здесь вполне можно жить, чего вы делаете там, внизу?

– А что нам делать здесь? – услышал я в ответ чей-то голос сзади. – Тут нет пещер, спать на земле холодно. Да и смысла здесь торчать нет: мы все получаем с того острова, куда тебя скинули. И только если есть золото на обмен, а оно тоже внизу.

Илия включил фонарь, к нам подошли трое добытчиков, которые вынесли меня с острова. На них не было защитных масок, и теперь я мог рассмотреть их лица.

Тим и Том были близнецами. Рослые, с грубыми чертами лица и недобрыми глазами. Не знаю, за что они попали в тюрьму, но в жизни я бы держался подальше от них.

А вот Саймон вызывал симпатию: невысокий, но ладно скроенный паренек с проницательными серыми глазами и волевым подбородком. Он был ниже и меньше близнецов, но держался уверено, чувствовалось, что старший в этой троице именно он.

Илия с каждым обнялся и спросил:

– Ну, что у вас?

– Веревки нашли только тридцать футов, – ответил Саймон, – но реально получится меньше: примерно треть уйдет на узлы. Еще две бухты взяли со спуска к озеру. Они тоже по тридцать, но уже с узлами.

– Итого восемьдесят футов, – подытожил Илия. – Узлы вязать будем нечасто, это для начального этапа, когда силы еще есть. Должно хватить. Все, – он хлопнул в ладоши, – начали: вы двое вяжете узлы на запасной бухте, мы с Пэтриком сращиваем все концы между собой, а ты, Саймон, просто сидишь и ждешь.

Когда мы закончили, Саймон молча встал, разулся и снял куртку, хотя здесь было весьма прохладно. Он обвязал себя веревкой вокруг пояса, Илия вручил ему какой-то странный молоток с длинным острым наконечником на месте рабочей части, и он повесил его на лямку на груди.

Потом Илия взял его за плечи и сказал:

– В этот раз все получится. Ты наше будущее, понял?

Саймон молча кивнул и пошел к пологому спуску.

– Нет, – тут же остановил его Илия, – ты же знаешь, что этой дорогой нам не пройти, пробовали сто раз. Давай на скалу, Саймон. Мы подстрахуем.

Саймон помрачнел и подошел к скале, которая уходила вверх почти вертикально.

Найдя углубление, подтянулся на одной руке, другой ощупывая скалу выше себя. Передвигался он ловко и умело, но где-то на середине повис, и никакого упора для себя найти не мог.

– Подняли руки вверх, – тихо скомандовал Илия, – ловим парня!

Но Саймон, достав свой молоток, сделал углубление, продолжая висеть на одной руке! Потом повесил молоток на место и осторожно двинулся дальше.

Откуда столько сил у этого парня я не понимал, но он уверенно лез вверх по отвесной скале безо всякой страховки. Я представил, что мне тоже придется лезть на эту высоту, пусть даже и по веревке… и меня сразу стало мутить. Да еще и колено! Но может они все вместе уж как—нибудь затащат меня туда?

А Саймон тем временем забрался на самый верх. Мы разом взревели от радости. Я не понимал для чего это все нужно, я просто не хотел сдохнуть от голода внизу. Но общее напряжение передалось и мне, я искренне радовался, что у Саймона все получилось!

– Вот, – радостно закричал Илия, – давно нужно было выбираться этим путем! Сколько времени в пустую потратили!

Показалась голова Саймона:

– Илия, тут тупик, – сказал он, – дальше пути нет, там стена переходит в купол…

Мы замолчали. Все понимали, что каким бы тяжелым не был подъем, спуск будет намного сложнее. И путь оставался только через пологий спуск. Но добытчики, как я поняли, имел с ним негативный опыт.

– Саймон, отдохни! – крикнул Илия. – Спускайся, когда будешь готов.

Саймон молчал. Его я не видел, наверное, он набирался сил перед спуском.

– Сукин сын, – негромко выдохнул Илия, глядя куда-то в сторону. Я проследил за его взглядом – в темноте было видно, как Саймон карабкается по стене, перемещаясь горизонтально в сторону выхода. Только помочь мы ему уже ничем не могли: под ним пропасть. Веревка здорово мешала ему и тащила вниз, дергаясь в такт его движениям. «Сукин сын»? Да я бы умер от страха от одной мысли о таком путешествии. А этот парень и раздумывать не стал!

Саймон уверенно передвигался к выходу, казалось, он делал это каждый день: ни на секунду не задумываясь, он протягивал руку туда, где был выступ, а иногда сразу доставал молоток делал углубление себе сам.

Еще пара рывков, и Саймон уже стоял на вершине пологого склона.

– И—ли—йа! – в несколько слогов крикнул Саймон, чувствовалось, что он ужасно устал и у него сбито дыхание. Но он радостно поднял руки и запрыгал на месте. Ему, наверное, понравилось эхо, и он крикнул: «Том!». «Том-том-том» – отозвалось эхо. «Тим!», – крикнул Саймон, наслаждаясь эхом. «Саймон!»

Илии надоела эта игра.

– Саймон, – крикнул он, – теперь скинь нам веревку.

Саймон кивнул и резко дернул веревку, которая по-прежнему висела над пропастью, в нашу сторону. Не получилось, он дернул ее еще раз… При этом он потерял равновесие, оступился и полетел вниз, несколько раз ударившись о торчащие выступы.

Все произошло очень быстро, и мы не сразу поняли, что случилось. Саймон только что стоял у самого выхода, он разговаривал с эхо!.. И его больше нет? А мы, что теперь делать нам? Как нам забраться туда, куда он залез с таким трудом?

Илия первым пришел в себя, схватил фонарь и кинулся к краю пропасти.

– Саймон, – став на колено, крикнул он, – Саймон, ты живой? Саймон, Саймон!..

Близнецы переглянулись, один подошел и положил руку на плечо Илии:

– Саймона больше нет, Илия. Веревки и молотка тоже. Нужно думать, что делать дальше.

Илия тяжело опустился на землю и закрыл лицо руками. Так он сидел несколько мгновений. Я ужасно не хотел возвращаться обратно и считать какие у меня запасы и насколько их хватит. Вся надежда была только на Илию, но он сидел в свой театральной позе и держал паузу, как опытный актер. Но вот он встанет и…

– Мы в заднице, – сказал Илия. – И я не знаю, что нам делать дальше. Пошли вниз, будем решать со всеми вместе.