Текст книги "Как я в Новую Зеландию ездил. Рассказы хирурга"

Как я в Новую Зеландию ездил
Рассказы хирурга
Игорь Александрович Куклин

© Игорь Александрович Куклин, 2023

ISBN 978-5-0060-8430-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Куклин

Игорь Александрович

КАК Я В НОВУЮ ЗЕЛАНДИЮ ЕЗДИЛ
РАССКАЗЫ ХИРУРГА

В третьей книге автор в традиционной манере продолжает рассказывать о мире, в котором мы живём, о своих впечатлениях от путешествий по стране и зарубежью. Об особенностях профессии врача, о семейных ценностях, своеобразии дайвинга и сложных, порой трагических, судьбах дайверов, о потерях и приобретениях, встречах и расставаниях, и о многом, многом другом.

Автор очень благодарен:

– Софье Наумовне – под влиянием которой автор совершенствует русский язык;

– Кириллу Александровичу – за все идеи в оформлении книги;

– моим домашним – за терпение;

– Леониду Иннокентьевичу – за помощь и поддержку;

– сотрудницам редакции за аккуратность и внимание к труду автора;

– всем подписчикам и друзьям за внимание и поддержку.

Спасибо всем!

© И. А. Куклин, 2023

Если вы держите в руках эту книгу, то считайте, что вам крупно повезло, потому что впереди у вас уникальное приключение, встреча с творчеством очень интересного человека, очень хорошего врача.

Уникальность Игоря Куклина как писателя – в его потрясающей наблюдательности и жизнелюбии. Все его рассказы пережиты, прочувствованны и наполнены желанием поделиться с нами чем-то сокровенным.

Да простит меня читатель за эмоциональный пафос: я актёр, и живой отклик – часть моей профессии.

Это третья книга Игоря Куклина, а первые две мы готовили с автором в аудиоверсии. Именно тогда мы познакомились, и за это я благодарен судьбе.

Все три книги состоят из рассказов, совсем коротких и довольно внушительных, отличающихся лаконичностью и удивительной глубиной. Автор делится своими воспоминаниями о детстве, о Родине, о профессии, о путешествиях, об отношении к миру. Прочитав книгу первый раз, я испытал непреодолимое желание перечитать её снова, а потом захотелось прочитать жене и друзьям, чтобы поделиться послевкусием ощущения, что я чувствую автора и понимаю, о чём он хочет мне сказать. Это действительно так, потому что нас объединяет один край, в котором мы родились и живём, одна страна, почти один возраст, поэтому некоторые рассказы будят мою память о детстве, за что я очень благодарен автору.

Вся книга наполнена позитивом, и когда у меня плохое настроение, я перечитываю эти рассказы, потому что в них есть духовная изюминка, свойственная только русской литературе, которая помогает душе оживать, сопереживать и понимать, как разнообразен мир!

В добрый путь, читайте с удовольствием!

 
Степан ДОГАДИН
актер Иркутского академического
драматического театра им. Н. П. Охлопкова,
заслуженный артист Российской Федерации
 

Мои рассказы

А вот и третья книга. Писательство становится приятной нагрузкой к моей основной работе. Мысли, наблюдения за жизнью и людьми, эмоции переплетаются и оформляются в рассказы, которые становятся всё длиннее. Свои впечатления оставили поездки на восток России на машине, в Корею, в Японию и Узбекистан, размышления над нынешней ситуацией в стране и мире, над особенностями профессии. Сюда же вошли рассказы из новозеландского цикла, один из которых и дал название всей книге. Рисунки традиционно мои…

Удачи вам, дорогие мои читатели, и здоровья!

БИЛЕТ В КИНО. НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ…

Много чего у нас в стране делается по знакомству. Ходят к парикмахеру и стоматологу, устраиваются на работу… Наверное, даже в космос летают. К знакомым у нас другое отношение, мы даже им улыбаемся. А если ты незнакомый?

Это я ещё в детстве узнал, как быть незнакомым.

Вкуснючая черёмуха росла у нас возле дома в палисаднике. Уже конец лета. Её чёрные гроздья чем выше, тем вкуснее. Я уже пойду скоро в третий класс, а пока стою на ветках возле самой вершинки куста и набиваю рот сладкой вяжущей ягодой, сплёвывая косточки куда-то вниз. Мимо идут ватагой знакомые ребята, один из них останавливается поболтать. Я ему кидаю сверху несколько гроздей черёмухи.

– Ты в кино идёшь? – спрашивает он, набивая полный рот. – В кинотеатр фильм про индейцев привезли.

– Иду! Только за денежкой к маме на работу забегу.

Быстренько слажу с дерева, бегу мыться и переодеваться, а то мама не пустит, я её знаю. Забегаю к ней на работу за пятаком. Билет в кино стоил пять копеек. Короче, прибегаю в кинотеатр перед самым сеансом. Заглядываю в маленькое окошко кассы и протягиваю пятак кассиру.

– Везунчик ты, парень, – говорит кассир, полная возрастная женщина, – последний билет остался.

Тут в дверь кассы заглядывает её знакомая. Они о чём-то разговаривают. А я от нетерпения переминаюсь с ноги на ногу перед кассой.

И вот знакомая спрашивает у кассира:

– Кино хорошее?

Та отвечает:

– Да ничего вроде… Люди смотрят.

– Есть билет?

– На, – и кассирша протягивает последний билет ей. А мне бросает через плечо. – Завтра приходи.

Сказать, что мне было обидно, – значит, ничего не сказать. Потом в жизни было много моментов, когда я не получал чего-то, даже заслуженного, только потому, что не был своим. Но этот был первым. Я не ревел, не позволил себе такой слабости. Я же хоть маленький, но мужик. Хлестал крапиву прутом – да. Бежал по улице во всю прыть – да. А на пятак купил себе петушка на палочке и разгрыз! И в кино назавтра не пошёл.

ПРИВИВКА

Мамой было объявлено, что сегодня вечером вся семья пойдёт на прививки. Первым в очереди был старший девятнадцатилетний сын. Его не было долго. Когда он вышел из кабинета врача, все накинулись на него с расспросами.

– Врач послушал сердце, измерил температуру и поставил обе прививки, – его отчёт был кратким.

Второму, четырнадцатилетнему, прививку не сделали. У него болело горло. Врач обследовал его и велел приходить завтра. У следующего пациента тоже был медотвод – болел живот, и доктор дал ему таблетки.

Потом была моя очередь. Я с волнением вошёл в кабинет. Врач встретил меня во всеоружии: в халате, шапочке, маске и перчатках. На вопрос о моих жалобах я честно ответил, что сердце последнее время чего-то шалит. Я был уложен на кровать. Доктор поставил мне градусник и положил пузырь со льдом на лоб. Потом обследовал уши и закапал в них капли.

– А как же сердце? – спросил я.

– Сейчас поставлю укол в ногу и уберу Венома, – пояснил доктор. – Это Веном на сердце сидит.

После укола нога была ещё разрезана, и были удалены все микробы. Рана сваривалась лазером. Когда доктор взял мой градусник, то вздохнул и покачал головой.

– Сколько? – спросил я прерывающимся голосом.

– Миллион, – махнул рукой доктор.

– Обычно тридцать шесть и шесть. Или тридцать семь, тридцать восемь… – слабея на глазах, прошептал я.

– У вас сто! – сказал, как отрезал, врач. – Приходите завтра.

– Доктор, а можно вопрос не по теме? – осмелел я.

– Да, – серые глаза смотрели строго.

– Сейчас зайдёт ваша мама. Можно, я на телефон ваш приём поснимаю?

Взгляд стал ещё строже:

– Нельзя!

Потом, видя, что я расстроился, доктор смягчился:

– Ну, может быть, завтра…

После того как жена вышла из кабинета, я попытался зайти ещё раз. Но доктор уже снимал перчатки:

– Приём закончен. Я уезжаю. Меня ждут в другом месте.

Прививки сегодня, кроме первого пациента, старшего брата «доктора», больше никто не получил. Здоровья не хватило.

БЛИЗНЕЦЫ

Больше было во мне,

Чем бывает во мне по природе —

Три во мне было души,

Я вмещала их, я их питала;

А расставаясь с двумя,

Я и с третьей едва не рассталась.

Загадки Симфосия

Явление странное, нередкое, но загадочное. Особенно у людей из одной яйцеклетки. Одно тело в двух экземплярах. Запомнилась реплика из сериала про майора Черкасова, когда несколько серий никто не понимает, кто из близнецов выжил: «Когда брат-близнец пытается убить тебя, страшное чувство, что сам себя убиваешь. А когда ты убил его, кажется, что умер сам».

Но я не про убийство, я про жизнь. Всегда интересно наблюдать за близнецами. И дело даже не во внешнем сходстве. Хотя это позволяло девчонкам-двойняшкам с нашего курса друг за друга экзамены сдавать, пока их не раскусили. Дело в необъяснимой внутренней связи между ними. Жена двоюродного брата из двойни. Сестра живет в паре тысяч километров от неё. Так вот, она со мной поделилась, что когда себя неважно чувствует, то обязательно звонит сестре, и они вместе лечатся, потому что сестра тоже болеет. Когда жена брата сломала ногу и к ней приехала сестра, то заметила, что та тоже хромает, хоть и ногу не ломала.

Так получилось, что хороший знакомый, авторитетный и уважаемый хирург, из двойни. Брат его, инженер, иногда болеет панкреатитом. Так вот, хирург говорит, что лечит брата как самого себя, потому что чувствует, когда тот заболел и когда ему становится легче. Как-то был с ними такой случай. Хирург заведовал в то время отделением. В его отделении работала санитарка-пьюшка. И, как всякий запойный человек была очень старательна в работе между запоями. Вот и после очередного прогула она тщательно моет батарею отопления как раз напротив двери ординаторской. Заведующий в халате и колпаке проходит мимо неё, здоровается и направляется на обход в палатный блок. Через короткое время его брат-близнец в уличной одежде идёт по коридору с другой стороны, здоровается с ней и заходит в ординаторскую. Когда заведующий возвращается, то видит санитарку всю в слезах, вытирающую лицо грязной тряпкой. На вопрос: «Что случилось?» она испуганно смотрит на заведующего: «Это опять вы?» – и, всхлипывая, клянется, что это было в последний раз и больше она никогда ни капли…

В минуты откровения коллега рассказывал, что по молодости перепутала их с братом его девушка, встретив в троллейбусе с билетами на концерт. Тому стало интересно, когда же обман раскроется? Сходил с ней на концерт, проводил на окраину города. А когда девушка ушла, к нему подошла из темноты компания: «Тебе говорили, за нашими девчонками не ухлёстывать? Говорили. Тебе говорили, сюда больше не приходить? Говорили. Зачем пришёл?» Едва ноги унёс. Весь модный кожаный плащ на ленточки изрезали.

Мои знакомые вырастили сыновей-близнецов. Так рассказывают, что у них в детсадовском возрасте был свой, только им понятный язык. Выходят, например, гулять на улицу с бабушкой, смотрят друг на друга, что-то говорят и быстро разбегаются в разные стороны. А пока бабушка бегает по двору и причитает, они встречаются в соседнем дворе и идут гулять одни, без бабушки. Как-то на семейном застолье они сидели друг против друга. Так один из них слазит со своего стула, торжественно обходит стол, подходит к брату, залепляет ему подзатыльник и также торжественно, в полной тишине, возвращается на место. Второй воспринял оплеуху как должное. Что произошло, никто так и не понял. Но когда они начали играть в хоккей с мячом, лучше нападающих не было. Они просто чувствовали друг друга на площадке.

И что это за явление – рождение близнецов? Капризы природы? Сбой матрицы? Гримасы судьбы? Игры Всевышнего?

РОДДОМ И ПСИХОТЕРАПИЯ

… – Для чего я вас собрал, – начал главврач на совещании администрации роддома, которое проводил в своём кабинете. – Что-то надо делать! Отказниц стало очень много. Такого не было никогда.

– Кризис мировой на дворе, – откликнулась начмед, – люди беднее стали. А у нас про контрацепцию ещё ничего не слышали, кроме абортов. От абортов же коллеги в женских консультациях отговаривают, грех на душу брать не хотят.

– Мы вот тут недавно психотерапевта наконец-то нашли, – заговорила начальник отдела кадров, – ставка долго пустовала. Может, он чего сделает?

– Не нашли, а сам пришёл, – проворчал главврач. – А где он?

– Да пока без места, – ответила заведующая отделением патологии беременности. – У нас в ординаторской на стульчике сидит.

– Зовите, – коротко бросил главный и, блеснув очками, уткнулся в бумаги.

Через некоторое время в кабинете появился невысокий крепыш с простоватым лицом и хитрыми умными искорками в узких азиатских глазах.

– Оформились? – спросил хозяин кабинета.

– Да.

– Стаж?

– Десять лет.

– Где работали?

– В районе.

– Почему к нам?

– В город переехал.

– У нас сегодняшняя отказница, студентка, родила, ребёнка не берёт, не кормит, ни на кого не реагирует. Попробуйте поговорить. Может, что-нибудь получится.

– Хорошо, – сказал новичок и вышел.

…В палате надсадно кричал новорождённый ребёнок. Его мама лежала рядом на кровати, отвернувшись к стене. Вошедший врач подошёл к ребёнку, взял стоявшую рядом бутылочку с молоком. Девочка с жадностью схватила ртом соску. Спина мамы напряглась. Доктор разговаривал с ребёнком, не обращая на женщину никакого внимания. Внезапно она села на кровати, спустив ноги на пол:

– Вы кто?

– Какая красавица получилась, – не поворачиваясь, продолжал врач, – вот бабушка обрадуется…

– Обрадуется?! – прорвалось у женщины. – Да она на порог меня с ней не пустит!

– Кто у нас бабушка? – спокойно спросил доктор, наконец-то заметив мамочку.

– Глава администрации у нас в посёлке. Все мужики её слушаются. Как скажет, так и будет. Меня выгонит, никто в посёлке не приютит!

– А если приютит? И не только приютит, а сама с оркестром и цветами за вами приедет?

И, увидев недоумение в глазах женщины, продолжил:

– Спорим? Ну, про оркестр я пошутил. А с цветами точно!

Потом вынул ребёнка из кроватки и положил его на колени матери:

– Покорми пока.

И вышел.

…Алевтина Фёдоровна сидела над бумагами, сдвинув очки на кончик носа. Надо было найти денег для ремонта дороги, соединяющей две части посёлка, леспромхозную и колхозную. Леспромхоз свою часть ремонтировал регулярно, колхоз – с горем пополам и только после многочисленных напоминаний. А со смежной обе стороны отказывались наотрез что-либо делать. Её отвлекал какой-то шум за дверью и мешал сосредоточиться. Она уже хотела выйти и навести порядок, как вдруг дверь открылась сама и в кабинет ввалились радостные сотрудники. Кто-то нёс бутылку шампанского, кто-то бокалы и тарелки с нарезанными кусками торта. Бумаги сдвинули в сторону, с шумом расставили всё на столе. Фёдоровна с изумлением смотрела поверх очков на всё это. Её изумление стало ещё больше, когда вокруг захлопали в ладоши и закричали: «По-здра-вля-ем!» Когда все немного успокоились, главбух сказала, что позвонили из города, из роддома, и просили поздравить новоиспечённую бабушку с рождением внучки.

…Планёрка заканчивалась, когда начмед буднично сообщила, что студентка забрала ребёнка и за ней приехала машина с воздушными шариками.

У главврача брови поднялись выше оправы очков:

– Это новенький сработал? Молодец! Кто сегодня говорил ещё про возрастную отказницу с двумя детьми?

– У меня она, – отозвалась завотделением патологии. – Долго тянула, не вставала на учёт, ко мне поступила необследованная.

– И почему отказалась? – спросил главврач.

– Муж погиб. Двое детей маленьких осталось. Денег нет. Боится, что не прокормит.

– Покажите новенькому, – распорядился главный врач.

…В пятницу психотерапевт отпросился с работы. В понедельник, после беседы с ним, возрастная женщина забрала ребёнка и выписалась из роддома.

Главврач вызвал его в кабинет.

– Как ты это сделал?

– Я поездил по деревням, нашел её родственников. Они обещали помочь, – коротко и скромно рассказал доктор.

Главврач только крякнул и головой мотнул.

– Хорошая работа! Но теперь задачка посложнее. В первом родильном девочка лежит, сирота круглая. Живёт в общежитии. Отец ребёнка исчез перед самыми родами. Теперь она от ребёнка отказывается.

– Понятно… Откуда она?

– Городская.

На этот раз психотерапевта занесло на самую дальнюю окраину города. Он шёл по темному затхлому коридору двухэтажного деревянного барака. Здесь жила единственная родственница сироты, её тётка. На громкий и продолжительный стук дверь наконец-то открылась. На пороге стояла ужасно пьяная женщина неопределённого возраста. На её голове был кокетливо повязанный платок, на дряблых веках – остатки синих теней. Доктор решительно оттеснил её в глубь небольшой квартиры. Женщина жила одна. Внутри, вопреки ожидаемому, было чисто и аккуратно. На светлых окнах висели чистые занавески. Запаха курева не было. Пахло чем-то съедобным. Что он говорил ей, не вспомнит и сам теперь. Но в какой-то момент глаза женщины стали трезвыми.

…Через несколько дней абсолютно трезвая женщина забирала из роддома племянницу с ребёнком.

В этом роддоме количество женщин, отказавшихся от своих новорождённых детей, уменьшилось в разы. А психотерапевту по распоряжению главного врача выделили большой кабинет с отдельным входом.

ПРОБИЛО!

Много лет он наращивал эту броню против хамства, непонимания и неблагодарности людей. Казалось, защищён со всех сторон, но пробило. В конце обычной, но хорошей рабочей недели, когда всё шло своим чередом. Пациенты поступали, оперировались и выписывались. Одна пациентка даже передала привет и благодарность от своей мамы, которую он прооперировал много лет назад. Так вот, в конце этой недели, вечером в пятницу, вызвал к себе замполеч и дал прочитать жалобу. Смотрел над очками с сочувствием, но предупредил, что с понедельника начнётся разбирательство по этому вопросу, поскольку дочь, написавшая жалобу, высокопоставленная чиновница. Жалоба была на плохое и долгое лечение её отца. Вот тут и пробило. Попало куда-то внутрь, под броню, жгло там и саднило…

Этого деда вначале он пожалел. Трофическая язва по задней поверхности голени над пяткой, букет возрастных заболеваний, недавно умерла жена. А потом как-то незаметно привязался. Пожилой человек, оптимист по жизни, много видевший и перенёсший, мудрый и всегда доброжелательный. Таким и помогать-то хочется. Сделать большую операцию невозможно. Анестезиологи с таким букетом на плановую операцию не возьмут. Риск анестезии превышает риск операции. Поэтому обходились перевязками и небольшими операциями под местной анестезией. Чтобы не мотаться пожилому человеку на перевязки каждый день, положил его в маленькую палату. Иногда задерживался на вечерних обходах в его палате, беседовали о разном… Вызвал консультантов по его сопутствующим болезням. Сам контролировал назначения и состояние раны на перевязках. Закрывал одну историю болезни и открывал другую. Заживление шло медленно, но верно. И вот! Жалоба…

Дочь-чиновница приходила пару раз. Запомнилась тем, что никогда не снимала лохматой меховой шапки, даже в его кабинете заведующего отделением. Запомнилась полной противоположностью отцу. Тонкие губы всегда поджаты. Больше слушала, мало говорила. Не из тучи гром!

Домой он вернулся весь в своих мыслях. Хотелось с кем-то поделиться. Мама была в своей комнате, там горела настольная лампа. Сыновья, наверное, в своей. Жена в спальне разговаривала по телефону. Он прошёл в спальню, обнял жену за плечи, поцеловал в макушку. Она попрощалась в телефон и посмотрела на него. «Тут такое дело. Хочу с тобой поговорить. На работе…» – начал было он. Но жена перебила: «Хорошо, потом расскажешь. Ты представляешь, эта Зинка…» И разговор пошёл про личную жизнь подруги. Он слушал в пол-уха. Зинка, конечно, весело жила, меняла работы и мужиков, но ему это было не интересно. Опять зазвонил телефон жены. «Ты меня покормишь?» – спросил он. «Поешь сам, что найдёшь», – был ответ.

Мама читала, надев очки. Он поцеловал её в морщинистую тёплую щёку. «Как дела?» – спросила она и посмотрела так же, как замполеч, поверх очков. Он открыл было рот, чтобы рассказать о неприятностях на работе, но сказал неожиданно для себя: «Всё хорошо, мам. Как у тебя?» Выслушав краткий отчет о состоянии здоровья, он сказал что-то утешительное, поправил подушку под головой матери, чмокнул её опять в щёку и пошёл на кухню.

Заглянув в холодильник, он первым делом увидел недопитую ещё со дня рождения бутылку красного вина. Зубами выдернул пробку и сделал несколько глотков. Потом взял холодец и тарелку с сыром. Включил чайник. Сел за стол. Тепло от выпитого разливалось по телу, дошло до головы. Немного отпустило. На душе уже не так жгло. Сказанное когда-то дочери деда: «…язва заживать будет долго, возраст все-таки, и болезни сопутствующие, но мы сделаем всё возможное», в жалобе трансформировалось в «…он сказал, что мой отец старый, и его язва не заживет никогда, а в интернете написано…» – «Дура», – вздохнулось.

Тут дверь в кухню открылась, заглянула лохматая голова младшего сына. Когда-то он разрешил сыновьям фантазии с волосами. «Только никаких татуировок и пирсинга! Мода приходит и уходит, а её следы на теле остаются навсегда!» И понеслось: борода без усов у старшего, бритый низ головы, лохматый верх – у младшего… Приходилось терпеть. «Что делаешь?» – спросила голова. «Корову дою» – был ответ. Сын хмыкнул: «Я на день рождения завтра иду. Денег дай, пожалуйста». – «Какой тон, – подумалось, – вежливый тон воспитанного подростка. И как он не похож на вчерашние вопли протеста на предложение помыть посуду». – «Так дашь?» – повторился вопрос. Читать нравоучения не было сил. Он просто кивнул головой.

На кухню зашла жена: «А кастрюлю на плите не заметил?» Она быстро налила суп в тарелку, нарезала хлеба и солёных огурцов. Села напротив: «И что там на работе?» Он вздохнул, собрался с мыслями. «А что в родительском чате творится!» – опять перебила его жена. Дальше она рассказывала, как родители поделились на два лагеря, обсуждая, как детям провести каникулы. А ему опять захотелось выпить…

«Почему пробило? Всё потому, что своё отношение к деду я перенёс на его дочь. И морально не защищался ни от деда, ни от дочери. Поэтому она пробила, может, и не хотела так глубоко, но попала. Трудно понять, чего она хотела… Может, просто вывалить на кого-то дерьмо из себя, чтобы самой полегче стало?»

И его душа в этот вечер стала чуточку черствее.

ТЕСТ НА ПРОФЕССИОНАЛИЗМ

Два раза в жизни я оперировал пациентов, которые перед операцией меня обворовывали.

Первый раз это случилось в онкологическом диспансере. Очередь из амбулаторных пациенток на небольшие операции на молочной железе традиционно собиралась перед ординаторской. Врачи их осматривали, размечали, фотографировали при необходимости. Потом санитарка отводила пациенток в операционную. Оставалась последняя женщина в этой очереди. Довольно странного вида: морщинистое не по возрасту лицо, на контрасте с ним – ухоженные волосы с мелкой химической завивкой, небедная одежда и большая клетчатая сумка. С такими сумками тогда «челноки» промышляли, возили товары из Китая. На госпитализацию с такими сумками приходили, а для амбулаторной операции она была как бы и ни к чему. Но это уже результаты поздних размышлений, тогда внимание на эти странности из-за обычной суеты не обращалось. Позвал я её в ординаторскую, проверил ещё раз анализы, разметил удаляемый участок на железе. И отпустил в коридор ожидать санитарку. Тут у меня пикнул пейджер (были такие устройства для обмена сообщениями типа сегодняшних СМС), я просмотрел сообщение, достав пейджер из поясной сумочки, и забросил сумочку опять на полку незапирающейся кабинки. Пациентка в это время не спеша одевалась. Вышли из ординаторской мы вместе. Меня тут же позвали в палату к прооперированной пациентке. Из палаты я прямиком в операционную, к этой, только что осмотренной женщине с «химкой». После операции сумочки в кабинке на полке не оказалось. Я растерянно поделился этой новостью с персоналом отделения. Сестра-хозяйка развернула кипучую деятельность, вызвала милицию. Милиционерам пациентка с клетчатой сумкой оказалась знакомой. Профессиональная воровка. Пейджер мне вернули. А куда девалась сумочка и небольшая сумма денег – осталось загадкой. Я в этой суете участия не принимал. Заполнял бумаги и печальствовал.

Второй случай произошёл через несколько лет. Я уже работал в другом учреждении. У меня в кабинете сидела супружеская пара. Мужу предстояла сложная восстановительная операция на верхней конечности, которую надо было делать двумя хирургическими бригадами. В одной хирургом был заведующий отделением, в другой – я.

На какое-то время мне пришлось оставить супругов в кабинете одних, нужна была какая-то срочная коррекция назначений пациенту, прооперированному накануне. На обратном пути в кабинет кто-то из работников отделения отдал мне свой взнос на подарок анестезиологу, у того скоро предстоял юбилей и мы тайком готовили сюрприз. В кабинете сидел один мужчина, супруги его уже не было. Я открыл верхний ящик стола, где складывались деньги на подарок. Их там не было… Я поднял глаза на пациента, честнее взгляда, направленного в окно, я больше в жизни не видел. Такой честный, что я засомневался в собственных подозрениях. Недаром говорят, что у того, кто украл, один грех, а у того, у кого украли, сто грехов. Думать напрасно на человека – тоже грех… Я его отправил в палату.

…«Как же так?!» – спрашивал я заведующего. «Это тебе тест на профессионализм, – отвечал он, – ты должен справиться со своими эмоциями и сделать операцию хорошо». Я понял. Я так и сделал. Не скажу, что это не потребовало от меня усилий в начале многочасовой операции. Потом втянулся и успокоился. Заведующий помогал мне в этом своим спокойствием, потом помог восстановить половину утраченной суммы на подарок анестезиологу.

Так я для себя вывел правило: если ты взялся за операцию, то делай её максимально хорошо. Если считаешь, что по какой-то своей внутренней проблеме не можешь сделать хорошо, то либо доказывай, в первую очередь себе, свой профессионализм и убирай собственные эмоции, либо отменяй операцию.

Именно этим правилом я руководствовался, когда делал операцию племяннице коллеги, позволившему в своё время подлость по отношению ко мне. Справился с эмоциями и сделал хорошо. Причём тут племянница?

Пы. Сы. Как-то в интернете разгорелась дискуссия, что делать с пациентом, нагло поставившим на стоянку свою машину перед машиной врача-эндоскописта, а потом пришедшим к нему же на колоноскопию. Мой ответ – провести качественное обследование. Проходя тест на профессионализм. Это там, на стоянке, вы конкурирующие за место автомобилисты. А здесь, в кабинете эндоскопии, один – человек, пришедший за помощью. Второй – специалист, могущий эту помощь оказать. Сказать, что ты не будешь делать обследование, потому что вы заняли передо мной место на стоянке? Мелко и недостойно… Сделать больно, неприятно или провести неполное обследование? Непрофессионально и подло. Так же, как отказать в операции только потому, что «мне кажется, что вы украли у меня деньги»…

У ИСТОКОВ

Я стою возле холодного ключа на Талачах и не могу налюбоваться. Это таёжный курорт на моей малой родине в Кыринском районе Забайкалья. Вода в нём лечебная, говорят, с радоном, многим помогла. Тому свидетели многочисленные таблички из дерева и жести на окружающих деревьях. На всех слова благодарности. В детстве я был болезным пацаном, привыкшим к частым простудам и запаху пенициллина в нашей больнице, где частенько лежал. Перед школой мой отец, долго не думая, привёз меня на этот курорт. Помогло. Больше не болел. И этот лечебный эффект закрепляя, я каждый год летом на две недели отправлялся с родителями сюда. Поэтому я знаю здесь каждую тропинку, каждый ключик. Люблю пробраться через шиповник и малину вдоль жёлоба, по которому течёт вода, к самому-самому началу. Это завораживает. В горе под корнями и кустами есть небольшая ямка, которая постоянно наполняется водой, вытекающей из земли. Вода шевелит песок и камешки на дне ямки, капает сверху с корешков. Периодически откуда-то выскакивает пузырёк и лопается на поверхности. Откуда она течёт? Почему никогда не кончается? Где-то на дне угадываются брошенные когда-то монетки, которые сейчас такого же цвета, как песок. Отец всегда запрещал их собирать: «Не тобой и не для тебя положено». Вода очень холодная. Гидрологи измеряли, 2—3 градуса говорят. Если подержать в этой воде руку, то скоро она перестаёт боль чувствовать. Занозы хорошо удалять. Вода, вытекая из земли, собирается в желобок, выдолбленный из дерева, по нему протекает в кабинку, в которой, охая и кряхтя, принимает «ванну» (так говорится) под падающей сверху струёй очередной отдыхающий. Остальные ждут своей очереди под навесом, покуривают и ведут неспешную беседу. Дальше ручеёк бежит с крутой горы, то исчезая во мху, то появляясь на камешках. Потом впадает в горную речку. Та болотится на равнине, но пробивается рано или поздно в Былыру. Есть такая речка в нашем районе. Мы там пацанами как-то тайменя поймали на перемёт и ленков с дюжину. С ночевой ездили на двух мотоциклах «Урал». Ночевали тогда у костра, и на мне периодически тлела от искр телогрейка. Я нашел выход – поставил рядом кружку с водой. И как только сквозь сон чувствовал запах горелой ваты, просыпался, поливал тлеющее место на телогрейке и снова засыпал. Былыра впадает в Кыру, на которой я и вырос, научился нырять и плавать, ловить на самодельную удочку гольянов и пескарей. Кыра утекает в Монголию и там впадает в Онон. Онон возвращается в Россию. Он впадает в Шилку. Шилка сливается с Аргунью, образуя Амур. По-монгольски он называется Хара-Мурен – «чёрная река», по-китайски – Хэйлунцзян – «река чёрного дракона».

…В Благовещенске Амур шириной около 800 метров. Граница с Китаем проходит по его середине. То есть до Китая там всего каких-нибудь 400 метров. На той стороне – Хэйхэ, бывший рыбацкий посёлок, а теперь городок с небоскрёбами и громадным колесом обозрения. Город с претензией на соперничество с Благовещенском, как мне показалось. Мы с китайцами махали друг другу руками через реку. Смотрели на их салют, сидя вечером на открытой веранде уличного кафе. «Основная достопримечательность Благовещенска – это Хэйхэ», – сказал мой средний сын. Потом подумал и добавил: «А основная достопримечательность Хэйхэ, наверное, Благовещенск».

Когда я увидел Амур в Хабаровске, я оторопел. Столько воды сразу, плывущей мимо меня, я еще не встречал в жизни. Это же сколько ключей, ручьёв и речек слилось в этот поток?! Я был на Волге, на Дону, на Лене. Но они меня так не впечатлили. О, потом оказалось, что то, за что я принял противоположный берег, было лишь островом. Амур ещё шире! Величаво и мощно он несёт свои чёрные воды в Охотское море. Боюсь представить, какой ширины он там, в устье.

…Очередное дежурство только начиналось. Пока было время, я пошёл в отделение искусственной почки навестить своего бывшего одногруппника, а сейчас врача этого отделения Сашу Васильева. Застал его в диализном зале сидящим возле кровати пациента. Он делал операцию: сшивал на предплечье артерию с веной. Это противоестественное соустье (фистула) нужно, чтобы по доступной для пункции подкожной вене был достаточный кровоток для подключения человека к искусственной почке – аппарату, который очищает организм (проводит диализ) при плохой функции собственных почек. Он сидел, согнувшись, на стульчике возле кровати пациента, вся его маска на лице была в капельках крови, а видимая часть лба – в поту. «Что делаешь?» – спросил я его. «Да пытаюсь отверстие в анастомозе зашить. Наложишь клипсу – не видно. Снимешь – кровит!» Я пригляделся к ситуации и предложил перекатить пациента к нам в операционную и выполнить всё это под операционным микроскопом. Мы в то время уже вовсю реплантировали отрубленные, отрезанные, отпиленные пальцы, сшивая сосуды в один миллиметр диаметром и меньше. Он согласился. Под микроскопом сосуд в два с половиной миллиметра выглядел внушительно. Я быстро перешил весь анастомоз. Александр подглядывал за этим в окуляры микроскопа. В конце операции анастомоз лежал красивой тугой пульсирующей колбаской, место шва тонкой нитью 8/0 было почти не видно, и из него совсем не кровило. Оставалось только аккуратно зашить кожу.