Текст книги "Орден Черного копателя"

Предисловие.

Они ещё встречаются. Редко, крайне редко, гораздо реже чем то, что они ищут. Я не имею в виду хитрых деляг или просто сумасшедших. Этих полно. Но нет им удачи. Удача капризная девушка и тот час воротит свой носик от тех, у кого в глазах видны огоньки безумия либо сияют значки долларов. Кто же эти люди о которых эта книга? Откуда у них свирепое упорство и интуиция, подсказывающая путь к бесценным находкам? Понимают ли они, что ходят по краю и в любой момент, точку в их пути поставит тюрьма или пуля конкурента?

***

Введение.

Эта книга родилась как результат моего длительного общения с искателями сокровищ, подпольными коллекционерами древностей, продавцами антиквариата и другими таинственными лицами, занимающимися полузаконными или совсем беззаконными видами деятельности.

Это очень разношерстная и опасная компания. К себе они не подпускают, а излишнее любопытство может стоить вам жизни.

Когда я писал книгу – меня больше интересовал не бизнес черных копателей и компрометирующие находки, а характер людей. Что их заставило заняться такой деятельностью? Нужда, авантюризм или тяга к наживе? Хотелось узнать их маленькие и большие секреты, позволяющие не только выжить в непростых ситуациях, но и найти что-то ценное. Все то, чем с посторонними кладоискатели никогда не делятся.

Проблема незаконных поисков кладов не простая, давняя и довольно запутанная. Поделюсь мнением, о том, как надо бороться с незаконной археологией, знающего человека:

«Выход из этой ситуации (о незаконных раскопках) вижу в том, чтобы изменить законодательную базу. К примеру, в Великобритании „черная“ археология легализована. Там работает огромное количество искателей древностей, которые отыскивают множество ценных с научной и материальной точки зрения вещей. Все, что находят, имеют право оставить себе. Однако есть одно условие: они обязательно должны показать находку ученым, чтобы те ее задокументировали. Потому что, собственно говоря, ученому найденная вещь не нужна – больше важна та информация, которую она несет. Такая практика была бы очень хорошей и у нас. Потому что сегодня „черные“ археологи работают достаточно активно, и, к сожалению, мы можем никогда и не узнать, какие древности они раздобыли в нашей земле»

Археолог Игорь Прохненко

Черная метка.

У меня все началось с детства.

Впервые я понял, что в земле может храниться что-то ценное, когда мне было шесть лет. Жили мы тогда в Бурятии, недалеко от города Улан-Удэ. Это был маленький поселок, в котором был учебный ракетный полигон. Мой отец учился на курсах отражать ракетно-ядерные удары условного противника. Он был офицером Советской Армии. И его отправили на учебу в такую даль. Ехали мы тогда из Москвы десять дней на поезде. Очень утомительно. Единственное, что скрашивало мою поездку, это то, что я влюбился в девочку из дальнего купе. Любовь была чисто платонической – с девочкой я даже не решился заговорить. Лишь издали наблюдал я за предметом моих воздыханий, много времени проводя в коридоре, и мешая передвижению подвыпивших пассажиров.

– Ты изменил своей мечте, – поддел меня отец, заметив мой интерес.

– Почему изменил?

– Когда мы тебе читали "Буратино", ты сказал, что полюбишь лишь девочку с голубыми волосами.

В ответ я лишь недовольно хмыкнул и долго дулся на отца. В те далекие годы я и подумать не мог, что будет время, когда девушек с голубыми, красными, фиолетовыми волосами можно будет встретить на улице, чуть ли не каждый день.

Я очень надеялся, что девочка с ее родителями тоже едут, куда и мы. Но нет, мы сошли, а девочка поехала дальше.

В секретном поселке мы пару дней жили в казарме вместе с солдатами, а потом отцу удалось снять комнатку в частном доме. Зимой там были злющие морозы. К утру чай, оставленный на столе, покрывался ледяной корочкой. От внешнего мира этот частный домик отделял огромный забор. Комната в домике была всего одна, и ее сдавали нам. Хозяйка жила на кухне, там же был и курятник. Возле домика было два двора. Огромный передний двор с огородами и маленький задний дворик, где мне, когда потеплело, разрешалось гулять. На заднем дворике была великолепная свалка. Копаясь там, я нашел два десятка стреляных гильз и пуль. Пули и гильзы были самые разные. Непонятно было, действительно ли там – на заднем дворике, велись интенсивные бои? Да еще почему-то с использованием разного типа оружия. Я обратился с вопросом к отцу.

– Смотри, у многих пуль внутри нет свинца, – сказал отец.

– И что это значит?

– Это значит, что кто-то уже находил эти пули и извлек оттуда свинец.

– Кто находил?

– Например, сын нашей хозяйки или ее муж.

– А у нее есть сын и муж?

– Да, сын служит в армии, а муж был, но умер.

– А зачем они свинец выливали из пуль?

– Я не знаю, но, наверное, делали из свинца грузила для ловли рыбы.

– А эти пули и гильзы от пистолета или от ружья? – не унимался я.

– Есть от пистолета, скорее всего от Нагана, есть и винтовочные пули, а вот эта большая от пулемета.

В результате этого маленького детективного расследования я узнал, много интересного о пулях, гильзах и стрелковом оружии. У меня получилась целая коллекция, с которой я очень любил играть. Это был мой маленький музей.

Позже в куче металлолома на заднем дворе я нашел минометную мину.

Советы бывалых. Миномётная мина из-за наличия двух зарядов: вышибного и боевого, периодически калечит и убивает поисковиков, вздумавших бросить её в костёр.

Эта находка повергла в ужас мою маму.

– Она давным-давно разряжена, взрывателя нет, и даже тол из неё вылили, – успокоил маму отец, осмотрев мою находку.

Но напуганная мама, запретила мне продолжать поиски на заднем дворе. С тех пор я гулял только перед домом. А там не было ничего интересного. Большую часть переднего двора занимал огород – там все было копано-перекопано и ничего не попадалось интересного для моего домашнего музея.

К тому времени я уже что-то прочел в детском журнале о таинственных островах, пиратах и зарытых ими кладах. Может быть, прочел еще не сам, а прочла мне мама, но это не так важно. Главное, я понял, что в земле, если как следует покопаться, можно найти что-то путное.

На мои попытки обзавестись лопаткой и начать где-то копать родители отреагировали скептически.

– Хочу стать юным натуралистом, – заявил я.

– Странно, никогда не наблюдала у тебя интереса к живой природе, – удивилась мама, – но если хочешь, то можешь наблюдать за растениями и жучками во дворе.

– Я хочу сам посадить и вырастить что-то.

– Что именно? Какое растение?

– Буду садить картошку, – гордо заявил я.

– Картошку, так картошку, – вздохнула мама.

И мы отправились в магазин покупать мне детскую лопатку.

С тех пор я получил возможность беспрепятственно копать ямки в тех местах, где неугомонная хозяйка ничего не посадила. Так я в результате долгих стараний откопал множество ржавых гвоздей, крышек от бутылок и старую металлическую пуговицу. Гордость моей коллекции составили никелевые двадцать копеек 1932 года. Так как все найденное я присвоил себе для пополнения домашнего музея, то выходит, что именно тогда я и приобщился к тайному ордену черных копателей.

Я тогда не знал, что раскапываю так называемый «культурный слой».

Справка: Культурный слой – слой земли на месте поселения человека, сохраняющий следы деятельности людей. В зависимости от продолжительности жизни людей в поселении и их деятельности, толщина слоя изменяется в пределах от нескольких сантиметров до 30-35 метров. С целью изучения следов деятельности человека и восстановления по этим следам истории поселения, археологи проводят раскопки.

Картошку я тоже посадил, но, к сожалению, она не дала клубней. Видимо поэтому кладоискательство мне стало ближе, растениеводства. Это был знак. Своеобразная «черная метка», которая будет сопровождать меня всю жизнь.

***

Первый клад.

Вскоре мы переехали на Север, где отец служил на так называемой "точке". Точка – это малюсенькое поселение, где кроме воинской части ничего нет. Несколько ракет нацеленных в зенит, вращающийся непрерывно локатор и вокруг лес, болота и комары. Зимой там хоть и холодно, но красиво. Летом же совсем нет спасу от комаров и мошек.

Совет бывалых. Если вы ведете поиск в лесу, то возьмите анти москитную сетку. Активно комары досаждают в конце июня – начале июля по вечерам. Во многих северных районах в конце августа появляется мошка, что намного хуже, чем комары.

Летом мы уезжали в Одессу. Город, где я родился и где жил мой дедушка. Даже в начале шестидесятых годов в Одессе кое-где встречались разрушенные в войну здания. И хотя мне категорически было запрещено посещать подобные реликвии, но разве может усидеть дома восьмилетний пацан, когда соседские мальчишки приносят из развалин гильзы, ржавые каски, автоматный рожок, а то и штык-нож. Конечно, вместо находки была вероятность нарваться на неразорвавшийся снаряд или мину, но бог миловал. Я был помладше товарищей и почти ничего не находил, но однажды мне повезло. В щели между досками я нашёл потемневшую от времени монету. Находку свою я понёс показать деду. Дед, полковник в отставке, некоторое время разглядывал монету, а потом, к моему удивлению швырнул её на землю.

–Это немецкие деньги, – сказал он со злостью, отвернулся и ушёл домой.

В мои восемь лет слова деда мало что мне объяснили, но пропасть, с таким трудом найденному сокровищу, я дать не мог. Разыскав на земле монету, я вечером тайком разглядывал через увеличительное стекло орла, держащего в лапах свастику и непривычные готические надписи.

Так впервые я узнал, что деньги бывают разные. Каждая страна выпускает свои деньги. Деньги – они как люди – ссорятся, воюют, старятся, а со временем и умирают. Так я представлял денежное отношение в детстве, и во многом был прав.

Потом эта почерневшая цинковая монетка долгое время использовалась для игры в войну, для изготовления "настоящих" немецких документов. Если, положив её под листик бумаги, потереть бумагу обратной стороной простого карандаша, действительно получался оттиск похожий на печать. Для опытного коллекционера эти цинковые десять пфеннигов – ерунда, стоящая несколько копеек, для меня же в детстве это был ценный артефакт приобщающий меня к военной истории.

Потом мы переехали в другой город. Город этот был особый. Помнится только, когда мы подъезжали к нему, отец позвал меня в тамбур.

– Если будут спрашивать, откуда мы приехали, не говори.

– А кто будет спрашивать?

– Ну… люди всякие, – отец явно темнил.

– Одноклассники?

– Да, и одноклассники в том числе.

– Значит, одноклассникам нельзя говорить, где мы жили раньше?

– Не говори.

– Они меня спросят, откуда мы приехали, и им надо сказать, что не знаю?

– Нет. Так тоже плохо будет. Ты скажи лучше, что приехали мы издалека, с Севера.

– Ага. Я буду говорить, что мы с Севера.

– Только не говори названия городов или поселков. Очень тебя прошу.

– Хорошо. А город, куда мы едем, старый?

– В общем-то, не новый.

– Это хорошо.

– А почему ты об этом спросил?

– Если город старый, то там точно есть клады.

– Возможно… возможно, кроме всего прочего, там есть и клады – пробормотал отец, и мы отправились обратно в купе.

Вопрос о кладе был не случаен. В те годы часто печатались статьи о том, как люди находили и сдавали клады государству. За это им полагалась премия в виде четверти стоимости клада. Тогда учитывалась лишь стоимость драгоценных металлов, входящих в сокровище. Меня эти газетные статьи вдохновили на подсчет возможной прибыли. Физику я еще не изучал и ничего не знал о плотности металлов, и об измерении объемов имел весьма смутное представление, зато мне удалось узнать, что полулитровая банка, наполненная почти доверху мелочью, весила три килограмма. В ювелирном магазине я узнал, что колечко из золота весом пять грамм, стоило более пятидесяти рублей. После подсчетов у меня вышло, что после находки даже одной литровой банки с золотыми монетами, премия, которую я получу, превысит отцовскую зарплату за тридцать лет.

– В хорошем сундуке должно было вместиться не меньше сотни литровых банок! – думал я про себя, мысленно потирая руки. Немыслимые богатства звали и манили меня.

Своими подсчетами возможной прибыли я смущал на переменах одноклассников. А когда мы расходились с таинственным видом, то наша учительница наверняка считала, что самое малое, что мы задумали так это – убить директора. Но директор нам был ни к чему, мы планировали, какую яхту будем строить на деньги, полученные от клада, и когда отправимся в кругосветное путешествие. Мы не были пустыми мечтателями, вскоре я организовал экспедицию в поисках клада.

А было это так. Я как-то возвращался из школы. Школа была далеко, несколько километров я шел по дороге, а потом и по бетонному мостику. Внизу под мостом журчал ручей. Я остановился на мостике передохнуть и покидать камешки в воду. Один из камешков я бросил далеко, и он упал возле странного вида прямоугольного предмета, напоминающего коробку. Этот предмет лежал от берега относительно недалеко, и я тут же спустился и попробовал достать его из воды. Но не смог. Берега ручья были сильно заболочены. Все окончилось тем, что я промок до пояса и отправился получать нагоняй от мамы. На следующий день я на перемене подошел к Вовке и с таинственным лицом, проговорил:

– Есть серьезное дело.

– Самострел будем делать?

– Клад, – прошептал я, округлив глаза.

– Правда?

– Он почти у нас в руках.

– А где?

– Не могу говорить, здесь слишком много ушей. Встретимся после школы.

После школы мы утащили из сарая топор и отправились на берег ручья. Там срубив несколько молодых березок, мы соорудили то, что наши далекие предки называли «гать». То есть некий настил, по которому через заболоченное место нам удалось добраться до заветной коробки.

Она была сделана из оцинкованного железа. В таких коробках хранят патроны для карабина. Обычно они герметичны, но наша была полна воды. Когда мы с помощью топора ее открыли, оказалось что все бумажные документы, которые там хранились, превратились в густую водянистую кашу. Что это за документы, мы так и не узнали. Но кроме бумаг, там была жемчужина и овальный медный знак. Клад мы поделили по-братски.

– В какой руке, – спросил Вовка, зажав в кулаках найденные сокровища.

–В правой, – сказал я, так как видел что медная бляха именно там.

Жемчужина же, переливающаяся всеми красками на солнце, досталась Вовке. Он был несказанно рад. Я же начистил бляху зубным порошком, и через слой окисла там отчетливо проступало изображение короны и порядковый номер. Возможно, это был личный знак какого-то солдата или офицера экспедиционных войск. Говорили, что во время революции в тех краях высаживались англичане. Через много лет я обнаружил очень похожую корону на шведских монетах. Но как и откуда принесло ту оцинкованную коробку в наш ручей, так и осталось загадкой. Если бы в то время были мощные поисковые магниты, то достать стальную коробку из воды не составило бы большого труда.

Совет бывалых. Поисковые магниты – так называют устройства, предназначенные для того, чтобы поднимать металлические изделия, сделанные из черного металла. Поднимают находки из провалов, колодцев и т.п. Как правило, поисковые магниты состоят из стального экрана-корпуса, а также впрессованного и приклеенного эпоксидным клеем магнита (преимущественно неодимового). Благодаря применению защитного корпуса магнит не притягивается наружной стороной. Для начала можно извлечь магнит из поломанного компьютерного винчестера.

***

У грабителей могил.

Шло время, в школе я увлекся коллекционированием монет. Самые интересные монеты это конечно, античные. Но многие из них совершенно не похожи на монеты. К примеру, скифские монеты-стрелки. Их можно принять за обычные наконечники для стрел. Но нет, края монет-стрелок скруглены, отверстие для вставки древка стрелы отсутствует. Это не оружие, а первые, хотя и очень примитивные монеты.

Как такие вещи попадают коллекционерам? Путей много. Иногда это случайные находки. Не редко подобные вещи находят селяне в своих огородах, даже не догадываясь, что перед ними археологическая находка.

Очень часто такой позеленевший кусочек металла – просто выбрасывается. Черный копатель такую находку не выбросит. Он понимает, что у этого окислившегося за несколько тысячелетий кусочка металла есть и материальная ценность. Ценность не слишком большая, но черный археолог постарается такую вещицу продать. Конечно, он не будет афишировать свою деятельность перед первым встречным. Но, так или иначе, с коллекционерами они контактируют. Много, очень много странного люда вращается в кругу коллекционеров. Я это прекрасно понимал. Но одно дело наблюдать со стороны, другое – почувствовать на себе. После окончания школы у меня большую часть монет украли. Это был удар ниже пояса – я забросил коллекционирование, как мне казалось, навсегда. Но старые связи среди коллекционеров остались. Остались и книги по нумизматике и филателии. Они мне пригодились, когда я стал писать о монетах и коллекционировании в местных газетах.

Через некоторое время я уже работал в "Комсомольской правде". Редактор, зная о моем интересе к коллекционированию, предложил написать о криминальной археологии.

Казалось, написать статью о "черных археологах" не трудно. Интереснее темы и не придумаешь. Среди коллекционеров у меня знакомых полно, да и кое-кого из археологов знаю лично. Но когда я взялся писать, тема показалось мне трудной. Большинство антикваров и коллекционеров о "черных археологах" почти ничего не знало, те же, кто знали, предпочитали молчать. Время шло, а информации не прибавилось ни на грамм.

Видя такое дело, я плотно насел на одного своего знакомого, который точно был связан с пиратами от археологии. И это дало свой результат. Однажды, размякнув от пива и шашлыков, он сказал:

– Ты хоть немного соображаешь, о чем просишь?

– Немного прошу. Хочу, чтобы ты познакомил меня с кем-то из "черных", и тот взял бы меня на пару дней с собой покопать.

– Вот, я так и знал! А почему ты не попросишь познакомить тебя с киллером, чтоб тот взял тебя на дело, а потом порассказал, кого он за последнее время пришил? А может, и пострелять бы тебе дал!

– Ну, то киллер, а это все-таки археолог.

– Поверь мне, разница совсем небольшая. Тот и тот – нарушают закон. И кара каждому из них грозит не только от ментов, но и от бандитов. И чем выше ставка, тем меньше шансов у них выжить.

– Что-то я не совсем понимаю, о чем ты?

– Вот видишь, я же говорил, что ты не понимаешь! – торжествующе завершил знакомый.

Но все-таки пиво с шашлыками недаром были съедены. Знакомый мне помог.

Сделал он это с огромным количеством оговорок и условий. Никаких фотоаппаратов и диктофонов, ничего не записывать. Так как в Одессе многие меня знают, ехать я должен был в Крым. В статье все имена должны быть изменены, а географические названия упоминаться не точнее чем "какое-то село на юге Крыма".

– Может быть, мне еще бороду отрастить и черные очки одеть? – в шутку спросил я.

– И это не лишнее. А главное – не проболтайся им, что ты журналист. Иначе тебе конец. Да и мне не поздоровится.

– А что мне им сказать о моей профессии?

Знакомый критически осмотрел меня. Хмыкнул и изрек:

– Скажешь им, что ты бухгалтер и приехал в Крым, чтобы сбросить пару лишних килограммов. К тому же не боишься физической работы.

Это была его маленькая месть за мою настырность. Так я стал жадным бухгалтером, который, чтобы не платить за жилье, готов работать даже на "черных археологов". Меня это устраивало.

В Симферополь поезд приехал рано утром. Уютный вокзал с желтыми колоннами. Таксисты предлагают за умеренную плату отвезти тебя в любой уголок Крыма. Их не отпугивала ни моя трехдневная щетина, ни странная шляпа. Но я, как экономный бухгалтер, иду на троллейбус. Беру билет до… Я… нет, надо писать – до одного города на юге Крыма. На троллейбусе ехать туда три с лишним часа. Встреча назначена на 12-00, главное не опоздать.

На центральной площади города, я брожу между теток, которые торгуют крымским вином и разнообразными дарами моря. Из кармана у меня, по старым шпионским традициям, торчит глянцевый журнал с красивой девушкой на обложке. Солнце припекает, жарко, и я покупаю мороженое. Откусил и чуть не подавился – какой-то тип хлопнул меня по спине.

– Ты что ли из Одессы?

– Да я.

– Я – Гена. Ну, пошли.

Так начались мои "археологические" будни. В нашей банде "черных археологов", кроме Гены, были еще его жена Надя и их племянник. Гена в свободное от "черной археологии" время работал бухгалтером на заводе. Поэтому ко мне, как к коллеге, сразу проникся симпатией. Я же, чтобы меня не вычислили, предпочитал молчать. Смеялся я только тогда, когда Гена отпускал очередную шутку об авансовом отчете или задолженности предприятия. Надя работала в цеху на том же заводе, что и муж. Как я понял, заводик этот часто простаивал, и семья занялась дополнительным бизнесом – "черной археологией". Достаточно оригинальный способ пополнить семейный бюджет, но для Крыма, где археологические ценности на каждом шагу, такой бизнес не редкость. Кстати само название "черные археологи", скорее всего выдумка журналистов. Сами эти люди называют себя "копателями", а настоящие археологи называют их – "грабителями могил" или "мародерами". У археологов с "копателями" старые счеты.

У «копателей», вооруженных современными металлоискателями, порой больше шансов найти что-то интересное, чем у археологов. К тому же они нарушают культурные слои, которые так важны археологам для датировки найденных вещей. Археологи тщательно миллиметр за миллиметром снимают один слой земли за другим, скрупулезно описывая каждый черепок. И действуют при этом больше кисточкой, чем лопатой. А ночью приходит безграмотный «копатель» и вся работа идет к черту. Любое упоминание про «черных» у археологов считается неприличным. В общем, археологи ненавидят «копателей» и при первой возможности стремятся сдать их милиции.

Совет бывалых. Помните, что доказать, что кладоискатели ведут именно раскопки, достаточно тяжело. Чаще всего люди, попавшись на горячем, утверждают, что ищут метеориты, а монеты и другие предметы старины выкопали из земли случайно. Они твёрдо стоят на своем: ничего не копал, нашел случайно, подобрал.

Впрочем, мои новые знакомые вовсе не собирались лезть в оставленный археологами раскоп, пытаясь найти там клад. Нет. Гена, копаясь в местной библиотеке, обнаружил план старинной усадьбы. Буквально на днях там должна была развернуться стройка – небольшой поселок современных коттеджей. В воскресные дни, пока строители отдыхали, самое время было там покопаться.

Совет бывалых. Много находок встречается вблизи торговых мест. Например, на месте любого старинного рынка, по всей его округе будут разбросаны монеты. Аналогично много находок и у ветряных мельниц, ведь к ним приходили крестьяне и рассчитывались за муку с мельником.

Развалины усадьбы находились за околицей села. В общем-то, и развалин там уже давно не было, так кое-где виднелись из земли обросшие мохом остатки фундамента. Видимо, еще во время революции свободные граждане растащили усадьбу на строительный материал. Чудесное горное место, рядом речка, о строителях напоминала только куча привезенной щебенки и несколько вбитых колышков. Мы поставили палатку и приступили к поискам.

Как вы думаете, что мы искали? Ни за что не догадаетесь. Перед вашим мысленным взором встают клады, сокровища и прочий наивный бред из детских книжек. Нет, мы искали место, где здесь почти сто лет назад находилась помойка. Да, да именно помойка, ну на худой конец свалка мусора. Не удивляйтесь. Гена прекрасно понимал, что все, что когда-то было ценного, местные жители приватизировали давным-давно. Единственное место, где можно было хорошо поживиться, это помойка. В свое время Гене уже как-то раз привалило такое счастье. Он с блеском в глазах вспоминал о найденных там гвардейских эполетах, сломанной сабле, коробочках и бутылочках, извлеченных из мусорника. Да, бутылочка, которую стеклодув сделал в девятнадцатом веке, значительно отличается от нынешних. Узнать ее легко. Пузырьки воздуха из легких мастера отчетливо просматриваются на стекле, покрытом радужными разводами цветов побежалости. И, если в Крыму такая бутылочка стоит 10 гривен, то в Одессе минимум пятьдесят, а за границей 20, но уже долларов. А таких бутылочек Гена тогда нашел больше сотни. И не потому, что там в старое время был склад стеклотары. Просто за сотню лет существования той трещины в земле, которую заполняли мусором, накопилось масса вещей, большая часть которых сгнила и пришла в негодность, но стекло хранится в земле совсем неплохо.

Поиск происходил так. Мы исследовали местность щупами. Щуп – это длинная палка, на концах которой был примотан кусок жесткой проволоки. Там где щуп легко втыкался в землю – копали. Конечно, если бы дом сохранился, то искали бы по-другому. Ценности чаще всего прячут в подоконниках. Для кладоискателей это такой же факт, как и шарообразность Земли.

Совет бывалых. Прежде чем войти в жилое помещение, с помощью металлоискателя проверяем косяки входной двери, саму дверь и порог. В самом помещении пристального внимания заслуживают окна, особенно подоконники, нередко именно под ними находят монеты. Затем приступают к проверке печи, чаще всего тайники бывают рядом с окошками для чистки дымоходов, различных нишах и на верху печи.

Поэтому, если в брошенном доме выломаны подоконники, значит, любители легкой добычи там уже побывали. На стенах места возможных хранилищ узнают по пятнам. Если, к примеру, пятно еще и зеленоватого цвета, то это часто указывает на присутствие медных предметов монет, посуды и прочего. Если есть время, то стены еще и простукивают. Любимое место хранения ценностей – это чердаки. Клинки, стволы прекрасно себе чувствовали, положенные заботливыми руками на кровельные балки и стропила – снизу их не увидишь. В песчаную засыпку вдоль стен и несущих конструкций закапывали другие ценности – иконы и награды, знаки различия и пистолеты. В подвалах же обычно прячут только то, что тяжело тащить на чердак. В подвалах влага и плесень быстро убивают вещи.

Труд наш был нелегок. Через час после копания я был весь в мыле. Через два – сожалел о том, что не остался дома. А до вечера еще было так далеко.

Гена осуществлял общее руководство работами. Сверял что-то в схемах, отмечал квадраты наиболее перспективного поиска. Надя с помощью щупа и металлоискателя искала перспективные места, а потом отмечала колышком, где я должен был копать. Племянник все больше искал повод увильнуть от работы, и при каждом возможном случае надолго исчезал. А я все копал, копал и копал…

Спасли меня местные мальчишки. Сначала появился один, за ним – другие. Они во все глаза наблюдали за нашей работой, обсуждая каждую находку. Потом стали вообще шнырять повсюду, а один из них подошел к Гене и спросил:

– Вы что, дяденька, клады ищете?

Гена в ответ плюнул на землю и приказал нам отдыхать.

Совет бывалых. Чтобы не доставали зеваки, которые наблюдает за поиском, закопайте в песок муляж гранаты. Когда толпа собравшихся вас «достанет» – неспешно достаете «трофей» и начинаете его обстукивать от песка. Зевак как ветром сдунет.

Мы пошли на речку мыться и купаться, а заодно и исследовали металлоискателем старое русло реки. Ориентироваться нам было легко – Генкины схемы были достаточно точными.

К вечеру мы подводили итоги. Вожделенную помойку мы так и не нашли, зато перекопали вручную с десяток кубометров грунта. Если бы мы были гробокопателями, то за такой объем работ нам заплатили бы гривен двести. А так стоимость всего найденного едва составляла пятьдесят гривен. Десяток монет (все больше современных), пуговицы, ключи, зажигалка, ржавая немецкая каска – все это мы нашли в основном вдоль тропинок и дорожек. За десятки лет, прогуливаясь одними и теми же путями люди, естественно, что-то теряют и чем древнее тропа, тем интереснее находки. Исключение составляла каска. Ее нашел я. Она была глубоко в земле. Сначала мы думали, что это мина, но все же копали дальше. Глупость конечно. Ведь если бы это точно была мина, то некому бы было писать эти строки. Каска оказалась не только ржавая, но еще и с дыркой. Найденное едва покрывало расходы на еду.

На следующий день мы проснулись рано и были неприятно поражены тем количеством местных жителей, которые слонялись возле нашего лагеря. Некоторые вели себя довольно угрожающе.

Гена присвистнул и стал держать с нами совет.

– Аренда металлоискателя обходится в двадцать долларов в сутки, – сказал Гена, обведя нас глазами.

– Ого, – сказал племянник.

– Вот тебе и "ого"! Ничего путного мы здесь не найдем. Надо не искушать судьбу и отправляться домой.

Совет бывалых. Не стоит сразу же покупать самый дорогой металлоискатель. Не исключено, что после нескольких вылазок выяснится, что кладоискательство – хобби не для вас. Поэтому специалисты для старта рекомендуют взять недорогой прибор для начинающих.

Взвесив все плюсы и минусы, мы поддержали Гену. Напоследок мы искупались, и я начал сворачивать палатку.

Остановил меня грубый окрик.

– Что хотите свалить!

Небольшого роста, худощавый и юркий, парень в грязной майке подошел к нам. Испитое лицо, руки и плечи в наколках, ясно говорили о его темном прошлом.

– Что ты хочешь? – угрюмо спросил его Гена.

Парень, глянув на пяток аборигенов, которые стоя неподалеку, поддерживали его ухмылками, произнес:

– Так у нас дела не делаются. Рыли, вещей накопали, а теперь хотите свалить, не заплатив.

– За что платить-то? За вот этот хлам? – возразил Гена.

– Наверное, не совсем хлам, раз вы за ним из города приперлись.

– Хочешь – забирай этот мусор себе.

– Я не дите малое, чтобы в войнушку с этим играться. А вам надо будет заплатить.

Гена порылся в рюкзаке и достал оттуда бутылку водки.

– На, вот, держи, и выпей за наше здоровье, – протянул он бутылку парню.

– Подавись ты своим пойлом. Бабки гони, если хочешь живым отсюда уехать.

Гена переглянулся с племянником и примирительно сказал:

– Ладно, сейчас заплатим.

– Давай все бабки, что у тебя есть, и вали отсюда.

– Ладно, – сказал Гена и начал искать что-то в рюкзаке, а потом мельком глянул на племянника и кивнул ему.

В этот момент племянник со всей силы двинул парня в ухо. Тот отлетел от удара метра на три в сторону, но на ногах устоял.

– Сейчас я вас суки всех порежу! – сказал парень, доставая из кармана финку.

Гена достал из рюкзака ракетный пистолет. Племянник из-за пазухи достал старый потертый наган и сказал: