Текст книги "Ангел-Хранитель 320"

– А откуда ты Марту знаешь? – Сергей поставил чашку, развернулся боком, лицом к ней.

– Марту? Через ее мужа, полковника Отто фон Бронски. Несколько месяцев назад зашел ко мне и прожил тут несколько дней. На учениях взвод его полка попал под артобстрел из-за чьей-то ошибки. Никто не выжил. Вот он и сломался. Пришел пьяный в дым. Пил и плакал. Водила его в ванную, как ребенка. Боялась, что застрелится. Спрятала его пистолет. Это там, за забором, вы все из себя железные. А тут – обычные люди. Через пару дней я позвонила его жене. Она приехала. Так и познакомились. Марта – чудесная женщина. Очень умная. Теперь присылает ко мне своих знакомых. Иногда забегает сама. Поболтать, – опустив голову, девушка задумчиво смотрела куда-то мимо Сергея.

– Как зовут твою девушку? – внезапно спросила она, подняв голову.

– Лотта, – механически ответил Сергей. И тут же поправился: – Мэд, она не моя девушка. Я ее совсем не знаю.

– Да ладно, не цепляйся к словам. Я просто так спросила. Пошли в ванную?

– Легко, – улыбнулся Сергей.

Они долго плескались и болтали ни о чем, сидя в огромной ванне. Потом, обмотавшись полотенцами, собрались идти на кухню. Выходя из ванной, Сергей остановился на площадке у дверей в спальню:

– Мэд!

– Что, мой сладкий? – она остановилась на лестнице.

– Ты забыла показать мне свою спальню.

– Это обязательно? – принимая игру, спросила она.

– У нас девушка, отдаваясь мужчине, начинает этот процесс с показа своей спальни. Мы как-то пропустили этот важный этап.

– Да? Я уже жалею, что не жила на русской планете. Так хочется почувствовать себя русской девушкой. У вас все так романтично, – она поднялась по лестнице, толкнула дверь.

Он вошел следом за ней в темноту спальни.

– У нас во взводе, – сказал он, прижимаясь к ее спине и обняв ладонями упругие груди, – часто говорят о том, что нам в кашу подсыпают успокаивающее.

Он поцеловал ее в шею.

Мэд провела рукой у себя за спиной, погладила его торчащий, словно кол, член.

– Тебя явно обманули, – с тихим смехом она повернулась к нему лицом, – вам подсыпают совсем не то.

Он опустил ее на кровать.

…Через полчаса истомленная Мэд тихо спросила:

– Интересно, ваши женщины все испытывают такое?

– Наши женщины… они… они… входят… в горящие дома… и… останавливают коней… на скаку … – тяжело дыша, Сергей не прекращал ритмичных толчков.

– Знаешь… – задыхаясь, проговорила она, – я их понимаю… сейчас я бы тоже остановила коня…

Они забылись коротким сном только под утро.

В восемь утра взвод стоял на плацу. Никто не опоздал. Кнут прохаживался вдоль строя, внимательно разглядывая помятые лица.

– Ну что, пьяницы,, – рыкнул он, – понравилось гулять?

– Так точно, сэр! – гаркнул взвод.

– Это хорошо, – помолчав, сказал Кнут. – Теперь вы будете выпрыгивать из своих задниц, чтобы еще раз попасть туда… Верно?

– Так точно, сэр! – снова отозвался строй. Сергей кричал едва ли не громче всех.

– Армия выжимает из вас все соки, потому что ей нужны профессионалы. Но армия дает вам все, в чем вы нуждаетесь. Мы делаем тяжелую работу. Мы часто умираем молодыми. Но взамен мы получаем то, чего нет у этих серых говнюков за забором. Мы идем по земле с оружием, мы вольны убивать и умирать сами. Вся наша жизнь – это короткий миг. Но этот миг настолько ярок, что вмещает в себя десять, сто жизней какого-нибудь засранца из небоскреба. Наша жизнь, как наркотик. Втянувшись, вы не сможете ее бросить.

«Да он просто поэт», – удивленно подумал Сергей. Зануда и отъявленный циник, Кнут внезапно предстал перед ним в совершенно неожиданном свете.

22.

Мобильная пехота оттачивала свою тактику веками. Даже сейчас, спустя несколько столетий, она сильно напоминала своего далекого предка – воздушную кавалерию армии США, последнего государства-монстра на старушке Земле. Она применялась для захвата и удержания плацдармов, борьбы с партизанскими и диверсионными формированиями, действий в труднодоступной местности, высадки в тылу противника, а также в качестве силы быстрого реагирования для поддержки на проблемных участках фронта. К месту высадки мобильную пехоту доставляли вертолеты десанта HU-30, в обиходе именуемые «мулами». Эти стремительные хорошо бронированные машины для прикрытия десанта несли на себе два бортовых крупнокалиберных пулемета и многоцелевую ракетную установку, способную вести огонь по самолетам, вертолетам и бронетехнике противника. Система управления имела развитый искусственный интеллект и могла, в случае гибели экипажа, самостоятельно довести машину до базы или произвести высадку в заданном районе. «Мул» поднимал полностью оснащенное отделение мобильной пехоты, укомплектованное одним КОПом. Прикрывали высадку вертолеты огневой поддержки «Гром» HU-64. За способность сравнивать с землей целые гектары пространства их уважительно называли «косилками». Их активная броня выдерживала очередь крупнокалиберного пулемета, легко отражала удары малых ракет. Оснащенные системами залпового огня, автоматическими роторными пушками, противотанковыми и противосамолетными ракетами, они представляли собой настоящие летающие крепости.

В теории, высадка выглядела просто. «Косилки» веером охватывали место десантирования, производили несколько залпов по площадям вакуумными или напалмовыми зарядами, после чего раскручивали карусель, стремительно разгоняясь вокруг места сброса и поливая огнем любой очаг сопротивления. «Мулы» выстраивались в колонны, и каждый стремительно выстреливал из себя пехоту, сразу освобождая место следующей машине. Пехота, быстро разбегаясь от точки сброса, прикрывала высадку следующей группы, затем занимала позиции согласно плану боя. Если высадка производилась на позиции противника, ей обычно предшествовал удар тактической авиации или огневая подготовка приданного ракетно-артиллерийского дивизиона. За пару минут звено штурмовиков расчищало несколько квадратных километров укреплений. По возможности и при острой необходимости, огневую подготовку перед высадкой проводила тяжелая авиация космического базирования. Как правило, после ее налета захватывать и удерживать было уже нечего.

Теория, как всегда, выглядела куда проще практики. Резко клюнув тупым носом, вертолет завис у самой земли. Разделившись на две части, отделение выстроилось вдоль бортов. Бронированные пандусы с лязгом рухнули вниз. В уши ворвался рев турбин, почти не заглушаемый шлемом. Где-то внизу раскачивалась земля. Плотный вихрь от винтов бил голубоватую траву, заставляя ее стелиться почти горизонтально.

– Отделение, внимание! – голос Лихача в наушнике слабо доносился из моря грохота. – По команде «Пошел!», необходимо разбежаться и прыгнуть с пандуса головой вперед. Оружие держать прямо перед собой на вытянутых руках. При касании с землей необходимо перекатиться, затем быстро переместиться вперед и в сторону на тридцать-сорок метров. Первый с правого борта бежит прямо, следующий за ним – на несколько шагов правее. С левого борта наоборот – на несколько шагов левее. Затем падаете ногами к вертолету и сразу занимаете оборону. Последние двое после приземления хватают каждый по одному тюку с боеприпасами, которые пилот сбрасывает сразу после того, как вы прыгнете, и волочете их каждый в свою сторону.

Бойцы напряженно вслушивались в бормотание наушника.

– Сначала будем прыгать всего с двух метров, – продолжил сержант, – через несколько дней дойдем до нормы – пять метров. Помните: от того, насколько быстро вы покинете вертолет и отбежите от места посадки, зависит ваша жизнь, жизнь пилотов и всего отделения. Вопросы?

Отделение молчало.

– Внимание, пошел!

Оглохшие от грохота, бойцы неуклюже посыпались с пандусов. Следом за другими Сергей оттолкнулся от раскачивающейся площадки. Ветер от винтов сшиб и закрутил его еще в воздухе. Вместо четкого касания и переката, отрабатываемых на многочисленных тренировках, он неуклюже врезался в землю боком. Удар вышиб из легких воздух. Не успев отползти в сторону, он услышал, как рядом, лязгнув амуницией, рухнул кто-то еще.

– Быстрее, быстрее! В стороны! Занять оборону! Быстрее! – подгонял голос Лихача в наушнике.

Сергей вскочил и, пригибаясь, зарысил в сторону от вертолета. Длинная трава, стелясь по земле, цеплялась за ботинки, мешая бежать. Вертолет, втягивая крылья пандусов, исчез за лесом. Сразу стало тихо. Сергей упал в траву в нескольких шагах от чьей-то спины и приник к прицелу. Голос Лихача в наушнике витиевато крыл по матери день, когда каждый солдат его отделения появился на свет, поминая при этом всех их родственников до бабушки и дедушки включительно. Сильно болел ушибленный бок. Под лопаткой кольнуло – автодоктор впрыснул ему легкую дозу обезболивающего. Над лесом зашумело. Мелькнула быстрая тень. Сразу надвинулся давящий грохот турбин. Вертолет возвращался.

– Отделение, ко мне! К вертолету, бегом марш!

– Медленно, очень медленно. Отталкиваться надо сильнее, группироваться сразу, не дожидаясь земли, – поучал их во время взлета Лихач.

Машина сделала круг над лесом, снова приближаясь к зоне сброса. Замигал красный плафон на переборке – готовность к высадке. Они быстро выстроились вдоль бортов, ожидая команды. Пулеметчики, сидя в бронированных пластиковых пузырях, нажали на гашетки. Роторы пулеметов с визгом раскрутились, имитируя огонь прикрытия. Пандусы упали, открывая проемы. Рев турбин ворвался в отсек.

– Пошел, пошел! Не спать! Резче! Резче!

Один за другим они попрыгали вниз.

На этот раз Сергей приземлился более удачно. Перекатившись, он вскочил и помчался вперед, отсчитывая про себя шаги. Грохот турбин снова удалялся.

– Встать! Отделение, ко мне!

Они быстро построились.

– Крыса!

– Сэр!

– Еще раз упадешь, будешь всю ночь будешь прыгать со второго этажа на плац. Все ясно!

– Так точно, сэр!

– Салочник!

– Сэр!

– Не суетись после приземления. Упал – сразу беги, как будто у тебя задница горит! Хочешь, чтобы тебе на голову упал контейнер?

– Никак нет, сэр!

– После приземления разбегаться надо резче, – сержант обращался ко всем. – Противник всегда ведет огонь по месту высадки. При высадке вы наиболее уязвимы. Обстрел может вестись на расстоянии, часто по площадям. В этом случае огонь прикрытия малоэффективен. Вас спасет только быстрота и рассредоточенность.

Его слова постепенно тонули в реве двигателей.

– К вертолету, бегом марш!

Теперь они отрабатывали десантирование ежедневно.

23.

На четыре часа в день взвод разбивался на группы из трех-четырех человек – начались индивидуальные занятия по освоению будущих специальностей. Сергей окончательно выбрал свою специализацию – он готовился стать оператором КОПа. За ним закрепили постоянного железного напарника. Часами Сергей под руководством лейтенанта Симпсона отрабатывал вводные. Его КОП отсекал огнем пехоту, стрелял по закопченным остовам старых танков, смешно переваливаясь, быстро менял позицию, снова бил, окутываясь дымом и пламенем выхлопа ракет. Весь мокрый от пота, Сергей едва успевал вставлять тяжелые зарядные картриджи. КОП поедал боеприпасы с огромной скоростью. Одновременно робот привыкал к Сергею, учился узнавать его голос, подстраивался под его стиль управления. Его квазиживой мозг, повинуясь программе, воспринимал своего оператора как хозяина, стараясь всячески угодить ему и радуясь редким похвалам.

– Заноза, если ты будешь так стрелять в бою, ты останешься безоружным через пять минут. Ты что, решил, что за тобой будет ездить грузовик с боекомплектом? – В отличие от сержантов, лейтенант Симпсон никогда не кричал, говорил негромко и доброжелательно. Это было непривычно настолько, что действовало на Сергея сильнее любого окрика.

– Так точно, сэр! Я стараюсь, сэр!

– Пойми, Заноза, КОП чувствует твою злость, твою растерянность, даже твою усталость. Если, давая команду, ты не определишь ему интенсивность огня, то он, защищая тебя, выпалит весь картридж до железки. И что тогда будешь делать? Старайся контролировать эмоции, определяй задачи четко, КОП любит уверенность в голосе.

– Я понял, сэр! Триста двадцатый, атака условного противника! – Сергей старался говорить спокойно. – Пехота с левого фланга, отметки с триста первой по триста пятнадцатую. Сдерживающий огонь. Огонь короткими очередями. Приступай.

– Я КОП-320. Цель вижу. Условный противник с левого фланга. Сдерживающий огонь. Приступаю.

Робот присел, раскручивая ротор пулемета. Через секунду из-за его плеча короткими фонтанами брызнули стреляные гильзы.

– Хорошо, Заноза, почти хорошо.

– Спасибо, сэр! Триста двадцатый, прекратить огонь.

КОП замер, поводя стволом.

Вечером в оружейной, разбирая и смазывая узлы робота, Сергей неспешно беседовал с ним на отвлеченные темы.

– Понимаешь, Триста двадцатый, человек – очень несовершенная машина, – говорил он, протирая стволы разобранного пулемета. – Он быстро стареет, его мотивация неясна. Всю свою жизнь он мечется, не понимая, для чего появился на свет. То ли дело ты. Ты вечен. Если один из твоих узлов выйдет из строя, я его заменю. Тебе не надо задумываться, для чего ты живешь. Все решено за тебя. Вся твоя жизнь – служение человеку. Человек доволен, ты счастлив. Все просто и логично.

– Человек Заноза доволен, – гудел неподвижный, как истукан, КОП.

– Вот скажи, ты знаешь, в чем смысл твоей жизни?

– Смысл жизни КОП-320 в защите человека Заноза. Человек Заноза доволен, КОП-320 тоже доволен.

– Доволен, доволен твой человек Заноза, – смеялся Сергей, вставляя на место тяжелый узел. – Давай открывай механизм подачи.

Из головы не выходили замечания Симпсона о перерасходе боеприпасов.

– Человек Заноза доволен. КОП-320 тоже доволен, – казалось, если бы у него были губы, бронированный монстр ухмылялся бы во весь рот.

На спине робота, щелкнув, приоткрылся отсек для зарядных картриджей. Сергей воткнул в разъемы отсека кабели тестера, повернулся к дисплею.

– Так, давай посмотрим, что у тебя с управлением огнем. Триста двадцатый, запусти тест системы наведения пулемета.

Сергей погрузился в изучение калейдоскопа быстро меняющихся разноцветных диаграмм, тихонько бормоча себе под нос. Присев на сложенные шарниры-колени, КОП покорно ждал, держа на весу обе «руки», увешанные оружием.

– Триста двадцатый, как думаешь, что будет, если запретить тебе стрелять по пехоте очередями больше трех-четырех патронов? – задумчиво спросил Сергей. – Судя по твоим настройкам, ты не имеешь привычки экономить и по умолчанию лупишь длинными. А это неправильно. А? Что скажешь?

– КОП-320 запрещено думать. КОП-320 действует, согласно программе. Отклонения от программы запрещены, – сообщил робот.

– А, ну да, конечно. Я помню, – рассеянно ответил Сергей. – Триста двадцатый, передай мне программу стрельбы по пехоте.

– Выполнено.

Сергей погрузился в изучение мнемокода программы. Разбираться в его хитросплетениях было непросто. Как и код программы стрельбы по вертолетам, ранее модифицированной Сергеем, этот тоже явно создавался при помощи системы автоматического программирования, что делало его еще более трудным для понимания. Достоинством программ, произведенных таким путем, были скорость и дешевизна создания. Недостатком – слабая оптимизация и избыточность кода. Для относительно простых модулей, находящихся в комплекте КОПа, эти недостатки не играли большой роли, но Сергея не оставляло ощущение, что возможности робота при этом используются далеко не полностью.

Наконец, найдя нужный участок, Сергей застучал по клавишам. За час до отбоя он повернулся к своему подопечному.

– Радуйся, Триста двадцатый, теперь у тебя новая программа огня по пехоте. По команде «Сдерживающий огонь» по умолчанию ты будешь выдавать серии по четыре патрона. По команде «Отсекающий огонь» стреляешь очередями по десять. Понятно?

– КОП-320 действует согласно программе. Человек Заноза доволен. КОП-320 тоже доволен…

Сергей засмеялся, выдергивая провода из разъемов.

– Как думаешь, лейтенант Симпсон заметит, что ты стреляешь не по штатной программе?

– КОП-320 запрещено думать.

– Зануда, – улыбнулся Сергей.

Ворочаясь после отбоя в тесной койке, он вдруг поймал себя на мысли о том, что воспринимает робота не как механизм, а, скорее, как верную, умную собаку, готовую прийти ему на помощь и умереть, защищая его жизнь. Мысль была настолько неожиданной, что он проворочался без сна как минимум еще полчаса.

24.

Последний и любимый довод мобильной пехоты – огневая поддержка. Без нее не планировалась ни одна из операций. Любое подразделение, где бы оно ни находилось, встретив упорное сопротивление, могло потребовать и получить море огня по указанным координатам. Ее могли оказать штурмовики, вертолеты сопровождения, приданная ствольная и реактивная артиллерия. Один только список типов боеприпасов, применяемых каждым видом поддержки, состоял из десятков пунктов. Каждый солдат мобильной пехоты был обязан уметь вызывать поддержку огнем, определяя при этом необходимое для удара количество и тип боеприпасов.

Пришло время попробовать это самому. Когда Сергей впервые вызывал настоящий, а не учебный артудар, он пережил непередаваемые словами мгновенья абсолютной власти над миром. И все это из-за каких-то нескольких слов, произнесенных в ларингофон. Он подумал, что запросто мог бы прекратить существование всего взвода, находящегося в полукилометре сзади, просто изменив пару цифр.

– Здесь Заноза. Вызываю Большую Берту. Прошу поддержки огнем. Квадраты 16-20 и 16-21. Повторяю: 16-20 и 16-21. Передаю код подтверждения.

– Здесь Большая Берта, – отозвался наушник приятным женским голосом, – 16-20, 16-21. Код принят. Уточните тип и количество боеприпасов.

– Бризантные, серия десять штук.

– Большая Берта – Занозе. Принято, бризантные, десять. Конец связи.

Минута тишины тянулась вечно. Он лежал, моля бога, чтобы далекая батарея не перепутала координаты. Тишина кончилась вместе с тихим шелестом приближающихся снарядов. Над лесом раскатисто грохнуло, брызнуло дымом, листья мгновенно сдуло ударом шрапнели. Сергея подбросило в окопе. Искалеченный, почти без листьев и сучьев, лес постепенно проступал из-за редеющего дыма.

– Заноза, здесь Кнут. Противник продолжает наступление. Огонь плазменными зарядами ближе один квадрат, серия десять снарядов, – ожил наушник.

«Ближе один?» – Сергей не поверил своим ушам. Это было всего в двухстах метрах от его окопчика. Его же просто сдует!

– Первый, здесь Заноза. Выполняю, – деревянным голосом ответил Сергей, и начал старательно диктовать координаты оператору поддержки.

– Принято, – отозвался далекий голос.

Сергей лихорадочно заработал лопаткой, стараясь сделать бруствер крохотного окопа как можно выше. Над головой снова раздался нарастающий шелест. В панике он вжался в землю. Сердце колотило в грудь, как молот, кровь гудела в голове. С тяжелым гулом снаряды вгрызались глубоко в грунт. На мгновение Сергей почувствовал себя беззащитной букашкой под чьим-то огромным сапогом. Земля билась, словно в агонии. Волны доменного жара, вперемежку с брызгами расплавленных камней пронеслись над бруствером. Сухой ветер потянулся в сторону леса – в зоне поражения пламя стремительно выжигало кислород. Сверху сыпался горящий лесной мусор, какие-то тлеющие обрывки. Он поднял голову. Деревьев больше не было. Багровые пятна расплавленного грунта тут и там проглядывали сквозь тяжелый черный дым. Ревущая стена пламени, пожирая далекие остатки леса, поднималась выше деревьев, закручивая дым в причудливо изгибающиеся фигуры. Вокруг окопа, довершая адскую картину, весело чадя, горели кусты и трава.

«Ни хрена себе», – ошарашенно подумал Сергей.

– Живой, Заноза? – раздался в наушнике насмешливый голос Кнута.

– Так точно, сэр, – отозвался он пересохшими губами.

– Бегом марш на исходную.

– Есть, сэр! – Сергей, перепрыгивая через горящие кусты, тяжело побежал к опушке.

В тот же день Ляха увезли с полигона на санитарном вертолете. Он неправильно выбрал тип боеприпасов и получил тяжелую контузию от вакуумного снаряда. Сергею запомнилось мертвенно-белое, с бессмысленным взглядом лицо Ляха, накачанного обезболивающим по самые брови. Его ноги безвольно болтались на носилках в такт шагам санитаров, из уголка рта стекала струйка слюны.

– Ну что, жалко его, да? – спросил Кнут.

Бойцы отводили глаза, прятали взгляд. Кто-то пожал плечами. Каждый понимал, что на месте Ляха мог запросто оказаться он сам.

– А мне вот – ни хрена, – сплюнул Кнут. – Если бы он вызвал огонь, находясь на позиции взвода, вас всех, дамочки, размазало бы по полю, как джем по тосту. Тонким слоем. А так – врюхался он один. Понятно?

– Так точно, – нестройно ответили бойцы.

– Все там будем. – Сергей вспомнил рассказ Мэд о полковнике Бронски.

Интересно, как там Мэд?